per aspera ad astra

      Следующий день начался с ужасной мигрени. Ёсан сетовал на ночные похождения своего господина и отвратительную погоду за окном: все небо затянуло серыми тучами, а дождь нещадно лил, как из ведра. Сонхва метеозависимостью никогда не страдал, но даже он не мог объяснить причину своего ужасного самочувствия.       — В таком состоянии я вас никуда не отпущу, — качал головой камердинер и плотнее кутал герцога в одеяло. — Просто скажите, что вам нужно, я всё куплю.       Сонхва перед Ёсаном было стыдно. Он вскользь описал то, что представлял в своей голове в качестве подарка для Хонджуна, и камердинеру несколько дней пришлось мотаться туда-сюда, из дворца в город, возить чертежи и пожелания герцога кузнецам и оружейнику, чтобы результат соответствовал оригинальной задумке.       — Я в оружии ничего не понимаю, — мотал головой Ёсан, когда реставратор предложил ему просто купить что-то одно из самого лучшего. — И стрелять толком не умею. А вы, хоть и с амнезией, но чувства прекрасного не лишены.       Сонхва лишь фыркнул и закатил глаза.       В столице было много умелых мастеров, но Ёсан упрямо пробивал себе путь на аудиенцию к Кан Минсоку, известнейшему оружейнику из Ан-Холда. Свою мастерскую и магазин из филиала собственного оружейного дома, что находился под строгим контролем царского военного конгломерата, он открыл в Юмее относительно недавно, но уже был рад получить заказ от самого хозяина дома Аллеитов, тем более зная, чьи руки будут держать его творение.       Чон Джонхан наведался с визитом абсолютно неожиданно в момент, когда камердинер как раз был в городе, а реставратор, укутавшись в одеяло, восседал на диванчике с книгой в руках. Сонхва удивительно быстро принял факт отсутствия телефонов и интернета и находил себе занятия в пределах одной, хоть и не маленькой, но комнаты. Томик об основах гадания по звездам попался ему на глаза абсолютно случайно, когда Ёсан наводил порядок на столе. Как оказалось, герцог был падок на загадки религиозной жизни Элеарда и даже порывался изучать гадание по натальным картам. Сонхва хотелось немножечко приоткрыть для себя завесу тайны, тем более что, вероятно, сами небесные светила тоже могли иметь место в его неожиданном появлении в этом мире. Хоть сам юноша в такое не верил, но волей-неволей начинаешь проникаться подобным, когда сам оказываешься в эпицентре бури.       Сонхва вздрогнул, когда раздался стук в дверь, и со злостью подумал, что у него скоро разовьётся нервный тик на этот звук.       — Господин, к вам пришел канцлер.       Разумеется, дяде не требовалось приглашение, чтобы войти в покои племянника, поэтому раньше, чем Сонхва успел хотя бы открыть рот, дверь уже отворилась, а нога Чон Джонхана переступила порог.       Дядя гордо прошествовал сквозь арку и замер, когда из-за штор послышалось грозное шипение. Реставратор не ожидал, что пушистый компаньон в его покоях, ведь не видел кота с самого утра, но тот снова нашел лазейку в его спальню.       — Вижу, ты уже приспосабливаешься? — дернул бровью канцлер, прожигая нахохлившегося кота недовольным взглядом.       — Он не мой, — признался Сонхва и, дотянувшись, успокаивающе погладил животное меж ушами. — Точнее, был не моим. Потерялся, наверное, и облюбовал мою комнату, поэтому я решил приютить его.       Джонхан дёрнул уголком губ.       — Надеюсь, питомец скрасит твоё… одиночество. Дни во дворце порой ужасно утомительны, особенно когда проводишь их в ожидании.       Герцог благодарно качнул головой и отметил пролегшую меж чужих бровей хмурую морщинку.       — Дядя, вы чем-то обеспокоены? — рискнул поинтересоваться Сонхва и приглашающе указал ладонью на другой конец дивана.       — Я всегда в тревогах, — усмехнулся Джонхан. — Пришло донесение с восточных границ о неоднозначных военных действиях со стороны Маноры. С одной стороны, это может быть провокация, а с другой - обычная перегруппировка сил. Царь весь на взводе из-за этого, вот и мне нервы поднял, ведь земли нашего дома непосредственно делят границу с Манорой.       — Неужели они правда могут начать войну, просто потому что им отказали в брачном союзе? — дёрнул бровью Сонхва и в неуклюжем жесте попытался выпутаться из одеяла, чтобы не выглядеть, как гусеница, перед лицом своего достопочтенного родственника.       — Их царь, Хван Минхён, недалеко ушёл от нашего государя: такой же молодой и строптивый, а корону носит без малого год. За свою недолгую жизнь он уже прослыл, как доблестный воин и бравый генерал. Успел расширить границы Маноры в сторону восточных островов до того, как взошёл на престол, так что один только чёрт знает, что в его голове, — канцлер устало вздохнул и стянул с рук извечные кожаные перчатки. Реставратор проводил это действие долгим взглядом, гадая, зачем дяде перчатки в разгар лета. Конечно, в Элеарде оно не жаркое, но достаточно теплое, чтобы не иметь необходимости кутаться в шубы. — Я бы вздохнул с облегчением, если бы острия его копий были направлены в сторону Ашуар, а не нашу. Так бы государь Маноры избавил нас от необходимости так яростно оберегать границы и выгонять этих варваров с наших земель.       — Ашуары? — нахмурился Сонхва, услышав незнакомое название.       — Это варварское племя, что обосновалось в северной пустыне. Оно не подчиняется ни одному царству, ведёт кочевой образ жизни, но при этом безудержно старается отхватить себе кусок земель от общего пирога, — губы Джонхана изогнулись в хладнокровной усмешке. — Они, как крысы, прячутся в горах каждый раз, стоит нам выйти встречать их с ружьями и кавалерией.       Сонхва этого не знал. Он видел лишь карту, где условно были поделены территории между Элеардом и еще четырьмя царствами. И мысли он не выдвигал, что степи, развернувшиеся за горным массивом на северо-востоке дома Аллеитов, облюбовали какие-то бандиты, на которых ни один царь не может найти управы.       — К сожалению, так было всегда, — продолжил дядя, и глаза его заволокло дымкой. — Дом Эфирдов славился своим портом и морским флотом, дом Барманов - тканями, вином и пряностями, что пользуются огромным спросом у торговцев из Ирлеса, у дома Лигменов нескончаемый запас древесины и руды, а у нас, дома Аллеитов, все новые и новые бойни с Ашуарами и Манорой. Как после стольких лет нескончаемой борьбы могли остаться сомнения, что армия нашего дома - самая могущественная во всём царстве?       По спине герцога пробежалась толпа мурашек. Невольно юношескую голову атаковали сомнения, что далеко не положения канцлера боялись люди при дворе, а того, сколько военных единиц скрывалось за его спиной.       Но разве армии домов - не единая армия Элеарда?       — Так, — протянул Сонхва, чтобы разорвать затянувшуюся паузу. Джонхан глядел на него выжидающе, но при этом не спешил снова заводить разговор сам, и герцог ощущал себя ужасно неуютно из-за этого. — Хонджун обеспокоен ситуацией на границе?       Из груди канцлера вырвался смешок.       — Сказать, что он обеспокоен, будет излишним преувеличением.       Неоднозначный ответ породил еще больше вопросов, но Сонхва более не отважился открыть рта.       — Ты необычайно бледен, — неожиданно нахмурился дядя, внимательно осматривая лицо герцога. — Неважно себя чувствуешь?       — Мигрень какая-то напала, — признался Сонхва с вялой улыбкой.       — Вызывали лекаря?       — Он прописал успокаивающие настойки и настоятельно рекомендовал иглоукалывание, — юноша невольно вздрогнул от воспоминаний острых сверкающих игл в старческих пальцах. — От последнего я решил воздержаться.       — Ах, эта заморская медицина, — недовольно цокнул языком Джонхан и, словно что-то вспомнив, заинтересованно приподнял бровь. — А где твой камердинер?       — Выехал в город по моему поручению.       — Что ж, надеюсь, он успеет вернуться к тому моменту, как во дворец прибудут гости, чтобы помочь тебе собраться.       Сонхва удивленно склонил голову.       — Мы кого-то ждём? Но разве замок не закрыт?       — Закрыт, но не для министров Совета четверых. Наш гость - младший налоговый чиновник. Его старшая дочь прислала весть о рождении долгожданного внука, поэтому господин Ли Ёнгук вместе с женой и младшим чадом собираются в долгое морское путешествие, чтобы понянчить наследника. Он искренне извинился перед царём за то, что не сможет поздравить вас со свадьбой в день бракосочетания, и изъявил желание лично наведаться во дворец. Государь не смел ему отказать.       — Вот как, — обреченно вздохнул герцог, осознав, что избежать сей встречи ему не удастся.       — Чета Ли прибудет к шести вечера. Будь готов.       Канцлер покидал покои племянника под аккомпанемент шипения кота из-под кровати. Сонхва угрюмо сморщил нос и устало плюхнулся на бок в диванные подушки.       Интересно, Хонджун снова включит режим заботливого и обходительного супруга или рискнёт перерезать ему горло на глазах у всех, раз не довёл начатое до конца ночью?       От образа вонзившегося в деревянную стену кинжала плечи сковало напряжением, но Сонхва не позволил себе утонуть в этом отчаянии. Прав был дядя: в этом месте нельзя жить в вечном страхе.       Все же, после каждой встречи с царём и разговора с канцлером реставратор делал для себя определенные выводы. Так, он осознал, насколько велико влияние дома Аллеитов в военном устройстве Элеарда. Сонхва бы соврал, скажи он, что знание о подобной власти ему не льстит. Вкупе с тем, что вскоре он станет мужем царя…       Но, как известно, с большой силой приходит большая ответственность.       Ёсан возвратился спустя пару часов с охапкой новых чертежей, при виде которых Сонхва не мог сдержать унылого вздоха.       — Серьезно, я с отбором свиты так не страдал, как с этим, — буркнул он и изогнул брови, когда камердинер без капли стыда и стеснения скинул ему на колени кучу свернутых в рулоны бумаг.       — Это чертежи с возможными вариантами корректировок, если вас не устроит готовый вариант.       — Готовый вариант?       Блеснув довольной ухмылкой, камердинер вынудил на свет все время спрятанную под плащом обитую шелком коробку. Сонхва не смог сдержать пораженного вздоха, когда узрел её содержимое.       — Так быстро? — спросил он, внимательно рассматривая резной рисунок. — Прошло всего два дня.       — У господина Кана уже было несколько заготовок на момент, когда я посетил его. Он сказал, что принялся за заказ в тот же миг, стоило экипажу отъехать от дверей. Он не показывал мне процесс изготовления, поэтому я мог лишь гадать, что у него выходит, и передавать ваши пожелания. Сегодня я получил от него готовое оружие сразу, стоило только порог переступить. Господин Кан был очень воодушевлён и просил меня как можно скорее показать вам результат, чтобы он мог внести необходимые изменения и вплавить рубины.       Сонхва глаз не мог отвести от блестящего металла на рукоятке.       — Здесь не требуется никаких изменений.       — Отлично, — счастливо хихикнул Ёсан. — В таком случае я передам ему, что можно заканчивать работу.       — С этим придётся повременить, — вздохнул герцог, бросая взгляд на часы. — Ты мне жизненно необходим. Через два часа дворец посетит министр Ли Ёнгук со своей семьей, чтобы поздравить нас с Хонджуном со свадьбой.       Уже привыкший слышать имя царя, слетающее с губ господина, камердинер даже бровью не повел.       — Так внезапно? — удивился он новости и быстро кивнул. — Хорошо. Тогда я спущусь в город завтра утром. Думаю, кузнецы быстро управятся с драгоценными камнями. Ах, кстати, вот часы для господина Ли Минхо. Хотите все же глянуть на чертежи? Господин Кан сказал, что если вас что-то заинтересует, он будет рад сковать целую оружейную в качестве свадебного подарка.       Герцог бегло осмотрел часы, поразившись тонкости работы мальчишки-часовщика, и потянулся к чертежам не из желания получить высококачественное оружие, а из профессионального любопытства. Глаза разбегались от обилия невообразимо точных изображений.       Стоило только Сонхва развернуть первый рулон, как черная тень выскочила из-под кровати и прошмыгнула у ног камердинера, из-за чего тот испуганно ойкнул.       — Господин…       — Не спрашивай, я не знаю, откуда он взялся. Может, сбежал от кого? У него есть ошейник.       — От кого бы он смог сбежать? — пожал плечами Ёсан. — Кот явно ухоженный, а у слуг нет столько свободного времени, чтобы еще и животное заводить. Ворота дворца закрыты больше недели, и если бы он был чьим-то бежавшим питомцем, прислуга бы давно была предупреждена.       Сонхва в задумчивости пропустил богатую шерсть сквозь пальцы, когда кот взобрался на диван рядом с ним и головой принялся бодать его колени.       — Что ж, думаю, в таком случае он теперь мой.       — Хотите его оставить?       — Он меня выбрал. Не выгоню же я его теперь.       — И как назовете?       Только реставратор открыл рот для ответа, как животное извернулось и когтистой лапой цапнуло юношу по подбородку.       — Я думал о Марсе, но больше склоняюсь к наглой морде, — буркнул Сонхва и локтем отпихнул от себя назойливого зверя, и тот с недовольным мявком спрятался среди подушек.       Пока герцог просматривал многочисленные бумажки, Ёсан успел отлучиться в свою комнату, чтобы переодеться и на время отложить коробку, и даже заглянул на кухню за чаем, где выпросил у кухарок пару фарфоровых мисочек. Если Марсу и понравилась его новая посуда, оставленная в приёмной комнате, то он ни одним дёрганьем уса не дал об этом знать. Сонхва никогда не задумывался над тем, где питался кот до того, как вздумал поселиться в его комнате.       — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался камердинер и разлил горячий чай по чашкам. — Ваша мигрень не отступает уже третий день. Точно не ходите воспользоваться заморским методом лечения?       Пергамент в пальцах Сонхва зашуршал, когда того передернуло от нервной дрожи.       — Ни за что, — буркнул он и благодарно качнул головой, принимая в руки уже нагревшийся от напитка фарфор. — Лучше попрошу Хонджуна. Он будет рад положить конец моим страданиям.       Ёсан протяженно выдохнул и окинул реставратора укоризненным взглядом.       — Не настолько плохи ваши отношения.       — Какие отношения? — невесело дёрнул уголком губ герцог. — Если ты имеешь в виду ту лютую ненависть, которую он испытывает ко мне, только увидев моё лицо и вспомнив о существовании канцлера, то… Да, у нас плохие отношения.       — Поверьте, господин, царь не питает к вам ненависти, — покачал головой камердинер и осторожно присел на край дивана, пока Марс копошился в подушках за его спиной. — Вы не помните, а он, боюсь, никогда не признается, что известие о вашем бракосочетании обескуражило и поставило в неловкое положение вас обоих.       — Это еще слабо сказано.       — Думаю, своим поведением он старается выстроить стены меж вами. Но, тем не менее, мы все еще здесь, — губы Ёсана тронула слабая улыбка. — Насколько я могу судить по характеру и поступкам государя… Ненависть - далеко не то чувство, что он испытывает к вам. Если поставить вас на шахматную доску, то в ситуации, когда государь занимает позицию короля, вы будете его королевой.       Сонхва медленно моргнул, ощущая, как невидимые руки сдавливают его шею.       — Ты понимаешь, что только что сказал мне? — хрипло прошептал он, бросая на слугу взгляд из-под ресниц. — Что Хонджун, вероятно, использует наш брак - меня - как собственный щит.       Выражение лица Ёсана сделалось удрученным.       — Я должен всегда быть честен с вами. И какой бы суровой не была правда, я буду первым, кто скажет её вам.       Невидимые руки тут же отпустили, и герцог с упоением вдохнул кислород полной грудью.       — Я обычный слуга, и в царских делах абсолютно несведущ, — продолжил камердинер, и голос его приобрёл стальные нотки. — Но даже я знаю, что победа в партии зависит не от того, кто стоит на позиции короля и королевы. А от того, кто в эту партию играет.

♛♛♛

      Сонхва дерганым движением оправил рукава темно-синей рубашки, пока Ёсан за спиной возился с замысловатыми завязками. Сияющие золотом пуговицы идеально гармонировали с вышивкой на воротнике и манжетах. Брюки из черной бархатной ткани плотно облегали бедра и свободно струились до щиколоток. Не сумев перебороть желание, реставратор таки заправил противно лезущие в лицо волосы за уши, на что камердинер недовольно шикнул и вернулся к шелковым ниткам.       — Готово, — радостно ознаменовал Ёсан и гордо провел ладонями по чужим плечам.       — Мне прямо неловко, — буркнул Сонхва и поймал в зеркале вопросительный взгляд слуги. — Ты наряжаешь меня в такую красивую одежду, а сам ходишь в одном и том же.       Камердинер несколько секунд недоуменно хлопал ресницами и даже осмотрел свой собственный костюм, а после задорно расхохотался.       — Господин, — протянул он с лукавой усмешкой. — Мои одежды - показатель моего положения. Я словами не смогу передать, насколько лестно мне их носить.       Форма Ёсана была проста, но практична: белая рубашка со свободными рукавами, черные брюки и жилет. Но, в отличие от одежды обычной прислуги и горничных, ткань его рубашки была шёлковой, жилет расшит серебристыми нитями, а на поясе брюк сияла пряжка с эмблемой дома Аллеитов. Под воротником была протянута широкая темно-зеленая лента. Иногда она исчезала с шеи и держала волосы камердинера в крепком хвостике.       Сонхва очаровательно покраснел кончиками ушей, заслышав довольный тон своего камердинера. Было приятно слышать, как Ёсан более не стесняется в выражениях и не старается воображать из себя статую. Его разного цвета глаза наконец-то наполнились жизнью.       Вскоре их потревожил Сону с вестью, что гости уже прибыли и ожидают в Лазурном зале. Сонхва все время, что брёл за стражником, мысленно прокручивал в голове имена тех, с кем ему предстоит встретиться. Настолько сильно погрузившись в собственные думы, он не сразу ощутил увесистый толчок и то, как его ноги оказались в чьей-то крепкой хватке. Болезненное оханье тут же раздалось на весь коридор. Опустив голову, герцог наткнулся взглядом на кнопочку в самом центре розового берета. А затем, потирая нос ладошкой, маленькая девочка вперила в Сонхва негодующий взгляд.       — Господин, вы в меня врезались.       Смешок вырвался из груди сам собой, но, заметив, как ребенок еще сильнее сморщил нос, Сонхва придал своему лицу серьезное выражение и отвесил шутливый поклон.       — Прошу прощения, юная леди, — юноша опустился на одно колено и поправил берет. — Ты не ушиблась?       Девочка покачала головой. Из конца коридора раздалось раздосадованное:       — Леди Борам! — и навстречу им двинулась женщина, одетая в закрытое темно-бордовое платье и с чепчиком на голове. — Говорили же вам: не бегать по дворцу! Простите, господин Пак, — няня виновато склонила голову. — Младшая дочь господина Ли довольно непоседливая.       Ли Борам недовольно скуксилась и скрестила свои маленькие ручки на груди.       — Все в порядке, — добродушно отмахнулся Сонхва и плавно поднялся. — Детям в её возрасте положено быть непоседливыми и любопытными.       Лазурный зал представлял собой музыкальную комнату с выходом на огромный балкон, где стоял стол и несколько стульев. Стены были отделаны нежным голубым цветом, мраморные колонны выстроились в полукруг, в центре которого нашёл своё место на небольшом постаменте изысканный белоснежный рояль. Вдоль стен расставили кресла и диваны, и именно там Сонхва обнаружил чету Ли, своего дядю и будущего мужа.       Хонджун сидел в отдельном кресле у окна, вальяжно закинув ногу на ногу и подперев голову рукой так, словно ему было невообразимо скучно здесь находиться. Его красный пиджак кровавым пятном выделялся на фоне неярких голубых оттенков и темных одеяний всех присутствующих. Завидев Сонхва, он лишь скользнул по нему оценивающим взглядом и снова обратил все своё внимание на разговор двух мужчин, не предпринимая, однако, попытки присоединится к ним.       Канцлер и младший чиновник стояли в углу и вели оживлённую беседу. Ли Ёнгук был мужчиной в возрасте, низеньким, но с широкими плечами. В те моменты, когда он молча слушал Чон Джонхана, то лениво поглаживал свою бороду. Его жена, мадам Хо Мунён, вспомнил Сонхва, грациозно восседала на самом краешке дивана с чинно сложенными на коленках руками. Единственная, кого абсолютно не интересовал чужой разговор, она сразу заметила приход герцога и вскочила, чтобы поприветствовать его.       — Господин Пак, — с приветливой улыбкой произнесла женщина, приседая в реверансе.       Сонхва кивнул ей и склонился к протянутой для поцелуя руке, касаясь её, однако, лишь своим дыханием. Для человека, примерившего на себя роль благородного происхождения юноши, он удивительно быстро научился этикету, точно у него это было в крови. Ли Ёнгук тут же обернулся к ним и быстрыми, но мелкими шажками засеменил навстречу.       — Герцог Пак, как я рад снова вас видеть! — возрадовался мужчина, прикладывая одну ладонь к собственной груди, а второй принимая рукопожатие. Сонхва знал, что пару лет назад герцог Пак нарисовал для министра Ли огромный натюрморт, оттуда и пошло их знакомство.       Реставратор коротко поприветствовал дядю и взглянул на Хонджуна, который неторопливо поднялся и встал рядом с ним.       — Что ж, раз все в сборе, давайте начнём.       Как оказалось, стол на балконе уже был накрыт для ужина и буквально ломился от различного рода блюд. Сонхва подождал, пока все займут свои места, и осознал, что Хонджун не садился, потому что ждал его. Если царю его медлительность и встала поперёк горла, то он ни словом, ни жестом не дал об этом знать. Скользнув по чужому лицу быстрым взглядом, реставратор с удивлением обнаружил, что выглядит его жених безумно уставшим. Или скучающим.       Коротко качнув головой на соседний стул, Хонджун подождал, пока Сонхва хотя бы выйдет на балкон, и неспешно сел, расстегивая красный пиджак. Стражники и слуги остались ждать в комнате у открытой стеклянной двери, и только одна горничная крутилась вокруг стола, разливая для всех вино.       — Ли Борам, — негромко позвала мадам Хо, и уже во все зубы счастливо улыбающаяся девочка забралась на стоящий рядом с её матерью стул. При виде Сонхва её рот широко раскрылся, а в глазах поселилось искреннее изумление. Хо Мунён смущенно улыбнулась и постаралась отдернуть дочь, чтобы та перестала так бесстыдно пялиться.       — Мама, — благоговейно пробормотала Борам, привлекая к себе внимание всех сидящих за столом. — Я встретила царя.       — Герцога, — спешно поправил её Сонхва, ощущая, каким лютым холодом повеяло слева. — Я еще не царь.       Хонджун хмыкнул.       — Но ты правда встретила царя, — продолжил реставратор, мило улыбаясь девочке и головой кивая в сторону жениха. — Разве он не подходит под этот образ лучше меня?       Борам оценивающе взглянула на Хонджуна и пожала плечиками.       — Не знаю. Оба господина очень красивые, поэтому оба они могут быть царями.       Ли Ёнгук сдавленно хохотнул и погладил дочь по голове. Сонхва готов был поклясться, что слышал, как подлокотники кресла Хонджуна жалостливо скрипнули.       — Господин Ли, как здоровье вашей старшей дочери? — поспешил развеять угрюмую атмосферу канцлер, отпивая вина из своего бокала. — Она уже сообщила имя вашего первого внука?       — Ах, моя дражайшая Соён…       Сонхва облегченно выдохнул, когда разговор плавно потёк в нужное русло, но не затронул его самого. Они с Хонджуном были единственными, кто не участвовал в беседе. Из-за тревоги накануне встречи реставратор не мог заставить себя съесть ни кусочка, но сейчас от обилия угощений чуть слюнки не потекли, поэтому он не отказывал себе в удовольствии. Краем глаза он наблюдал за царём, но тот лишь лениво потягивал вино и смотрел куда-то в сторону леса, являя собой крайнюю степень незаинтересованности.       Солнце неторопливо близилось к горизонту, знаменуя скорое окончание дня. Разговор из обычного обсуждения житейских вопросов перешёл в политические дебаты, и тут уже Хонджун не смог оставаться в стороне, ведь министр Ли напрямую спросил его мнения. Сонхва сидел молча, прожигая взглядом стекло своего пустого бокала и с трепетом осознавая, что так будет всегда. Он просто будет красивым дополнением за столом, красивой парой своего мужа, и все, что ему будет доступно, это улыбаться.       Осознавал ли это герцог Пак? Хотел ли он такой жизни?       Сонхва с удивительной ясностью понял, что сам быть лишь декорацией не хотел бы. Но был ли у него выбор, когда он в этом мире - нежданный гость?       Трясущейся рукой он махнул горничной, чтобы та налила вина, и за пару глотков осушил бокал, ощущая, как терпкий напиток колет горло. В каком-то неведомом желании почувствовать поддержку от знания, что Ёсан стоит совсем рядом, реставратор обернулся в сторону стеклянных дверей и пересекся взглядами с Хонджуном. В глазах царя томилась бурлящая лава, но она, что удивительно, не готовилась потопить герцога в своих горячих объятиях.       — Где кольцо? — неслышно для остальных присутствующих, но слишком громко для ушей Сонхва спросил Хонджун.       Герцог сначала недоуменно нахмурился, а после, опустив голову и взглянув на собственные руки, не смог сдержать смешка.       — Разве тебя не должен радовать тот факт, что я его не ношу? — он искривил губы в болезненной ухмылке. — Ты же не хочешь этого брака.       — Желания не играют никакой роли, когда на твоей голове корона, — равнодушным тоном сказал царь. — Мне плевать, хочешь ты его или нет. Ты обязан носить кольцо всегда, когда покидаешь собственные покои.       Сонхва поджал губы и отвернулся, щурясь из-за яркого солнечного света. В его ладонь, лежащую на колене, упало что-то холодное. Не глядя и повертев маленький предмет в пальцах, реставратор понял, что это кольцо. Та печатка, что Хонджун всегда носил на правой руке. Раньше, чем юноша успел допустить даже крошечной мысли, царь накрыл его ладонь и ощутимо сдавил под косточкой, согревая холодную кожу. Глубоко вздохнув и потянувшись свободной рукой за заново наполненным бокалом, он позволил Хонджуну надеть на его палец кольцо. Повернув то печаткой кверху, царь довольно хмыкнул и отстранился, оставляя после себя полный бардак в душе Сонхва.       Реставратор абсолютно запутался.       — Герцог Пак, а вы что думаете? — неожиданный вопрос Ли Ёнгука заставил Сонхва вырваться из крепких тисков собственных мыслей. Он вопросительно склонил голову и виновато улыбнулся чиновнику. — Конечно, наши торговые отношения с Вильверой могут изрядно пошатнуться из-за их неожиданной блокады на море. Разумно ли в таком случае открывать границы на юго-востоке и вести переговоры с Дэфидеей о расширении возможностей торговать из их порта?       — Исключено, — грозно отчеканил Хонджун, и лава в его глазах тут же покрылась ледяной коркой. — Дэфидея не прикладывает никаких усилий для регулирования собственной торговли. Там всюду промышляют контрабандой и «черными» рынками, оружие может купить даже ребёнок. Если мы откроем границы, эта ложка дёгтя тут же заполонит наши улицы своей скверной. Мне с лихвой хватает их шпионов на наших землях.       — Контрабанда? — недоуменно свёл брови к переносице Сонхва и повернулся к жениху. Тот дёрнул плечом и откинулся на спинку стула.       — Все трюмы кораблей, плавающих под флагом Дэфидеи, под завязку были заполнены бочками с порохом. Лишь у единиц были обнаружены подтверждающие право перевоза и торговли документы.       — Думаете, Дэфидея снабжает Вильверу? — ахнул министр Ли.       — Почему нет? В годы войны именно Дэфидея оказывала значительную поддержку Барлеасу, перевозя им оружие в северный порт.       — Это верно, — кивнул канцлер и сцепил пальцы рук в замок перед лицом. — Однако чтобы перевезти оружие в Вильверу, им необходимо обогнуть весь материк. Вряд ли корабли Дэфидеи остались бы незамеченными Ирлесом или тем же Барлеасом, окажись они в их водах.       — Хотите сказать, что флаги могли оказаться поддельными, чтобы пустить нам пыль в глаза?       — Морские просторы безграничны, — усмехнулся царь. — И негодяев там везде хватает. Если не на запад, их корабли вполне могли плыть и на восток.       — Так, что ты думаешь, Сонхва? — вернулся к истокам обсуждения Джонхан и послал племяннику поддерживающую улыбку. — Стоит ли нам рискнуть?       Юноша понял, что от его ответа многое зависит, и не мог не заметить ощутимо повисшее в воздухе напряжение. Он вспомнил карту материка, на котором Элеард разительно отличался от других царств своими невообразимыми размерами. Вполне понятно, почему другие государства так и рвутся на эти земли.       — Думаю, — неуверенно протянул он и с трудом сдержал порыв вжать голову в плечи, как черепаха прячется в панцире. — Закрытые границы являются показателем слабости для царства. Миролюбивые отношения с Дэфидеей значительно сыграли бы нам на руку в дальнейшем не только с открытием общих торговых путей, но и с шансом заручиться их поддержкой в случае военных действий. Но… если царь Дэфидеи так халатно относится к беспорядкам на собственном рынке, наша попытка внедриться в их порт действительно может пагубно отразиться на нашей экономике. Возможность безнаказанно торговать оружием повлечет за собой коррупцию, и, боюсь, ни один даже самый суровый закон не спасёт ситуацию.       — Царица Дэфидеи, — вскользь поправил жениха Хонджун, не акцентируя на его ошибке, однако, внимания. Реставратор поджал губы в смущении. — Падка на драгоценности и занимается лишь тем, что без устали принимает фаворитов в собственных покоях. Можно лишь гадать, кто из мужчин, побывавших в её объятиях, в действительности управляет рынком и налогами.       Сонхва дёрнул уголком губ, удивленный его осведомленностью о любовных утехах царицы соседнего царства.       — Я понимаю ваше желание наладить отношения с Дэфидеей, — протянул царь и облокотился о столешницу. — Из-за нынешней ситуации с Манорой мы можем лишь гадать, на чьей стороне будет царица, вздумай Хван Минхён или Ха Сухёк напасть на нас. Но я намерен выказать дружелюбное приветствие послам из Ирлеса и показать их царю свои намерения. Кто и владеет самыми обширными торговыми путями, так это Бан Кристофер Чан. Попробуйте удержать под контролем весь Амурский пролив, не вступая в открытое противостояние. Альянс с ними сейчас гораздо важнее, чем пытаться драгоценностями умаслить Дэфидею.       Дядя каким-то странным взглядом смерил Сонхва, из-за чего тот невольно повел плечами, а затем слабо улыбнулся.       — Вы правы, мой царь. Наши восточные границы должны быть закрыты до тех пор, пока мы не будем уверены в собственных силах.       — Право, дорогой, — Хо Мунён погладила мужа по ладони. — Разве мы пришли во дворец за тем, чтобы обсуждать политические вопросы?       — Ах! — вскочил министр и густо покраснел. — Прошу прощения, мой царь, господин Пак. Я совсем забылся. Конечно, такое радостное событие близится!       Сонхва не смог сдержать насквозь пропитанного обреченностью вздоха и поймал на себе задумчивый взгляд Хонджуна.       — Государь, герцог Пак, — привлекла к себе внимание мадам Хо и счастливо заулыбалась, хотя скрыть неловкость в глазах ей было не по силам. — Поздравляем вас со скорым бракосочетанием! Конечно, ваша свадьба несколько нетипична для царства и народа, но она благословлена самими небесами. Союз солнца и луны сулит счастливое будущее для всех нас.       — Как жаль, что я неверующий, — тихо усмехнулся Хонджун, но реставратор его все равно услышал.       — А господин канцлер, — Ли Ёнгук крепко пожал Джонхану руку. — Стать членом царской семьи - невиданная честь.       — Вы правы. И её достойны немногие.       Обменявшись любезностями, все перебрались обратно в комнату.       — Племянник, сочту за честь услышать твою игру, — канцлер указал рукой на рояль. — Столько лет прошло с момента, когда ты музицировал при мне.       Сонхва быстро переглянулся с Ёсаном и заметил, как тот быстро и коротко кивнул, давая понять, что герцог действительно умеет играть. Слава богу, что хоть этот талант у них общий.       — Боюсь, что не смогу впечатлить вас, — виновато улыбнулся юноша и медленно подошел к инструменту. — Не помню, когда в последний раз садился за рояль.       В груди больно тянуло от воспоминаний о своей действительно последней игре. Отец Сонхва был музыкантом, и не было ничего удивительного в том, что маленький Сонхва интересовался работой папы и маленькими ручками тянулся к бело-черным клавишам. Рояль в их доме все еще стоял, но безбожно пылился с того года, как юноше исполнилось двадцать, и он покинул родной город. Игры реставратора на пианино всегда были не более чем баловством, ведь он никогда не рассматривал музыку как смысл своей жизни. В отличие от отца, он с куда большим здравомыслием и осознанностью глядел на мир, что тонул в серых красках.       — Это не мир тонет в серости, — говорил папа. — А мы позволяем ему терять свои краски.       Поэтому Сонхва прошелся пальцами по начищенным до блеска клавишам, позволяя музыке хоть на мгновение развеять туман в его голове. Позволяя себе расслабиться и просто вдохнуть полной грудью.       Мелодия была неспешной и убаюкивающей. Такой, что Сонхва забылся и впервые ощутил, как он скучает по дому. По своему вечно угрюмому отцу, что хоть и бурчал на сына за его своеволие, но всегда готовил ужин на двоих. По Кевину, что с детским любопытством любил наблюдать за работой реставратора и кормить его выпечкой. По Джуёну, что никогда не нарушал своих обещаний и приезжал в конце каждого месяца с подарками и стопкой новой работы для Сонхва. По друзьям, что остались в столице. По маме, что нашла своё счастье в Японии.       Сонхва скучал по самому себе, потому что тот он был настоящим.       Впервые он задумался над тем, а что же происходит в его реальном мире. Возможно, время там застыло, потому что все происходящее сейчас - действительно лишь сон. А возможно его отец проснулся утром и нашёл бессознательное тело сына, и Сонхва мог уже лежать в больнице под пищащими приборами и с иглой в вене.       Пальцы реставратора дрогнули, и мелодия резко оборвалась. Судорожно сглотнув, он с удивительной ясностью осознал, как мало сил вкладывал в собственную жизнь. Сонхва привык плыть по течению, и даже когда его отец практически топил себя в жгучих напитках из прозрачных стеклянных бутылок, он лишь тяжело вздыхал, когда разговор не клеился. Он показывал своё баранье упрямство простым присутствием дома, когда мог бы надавить и рассказать, как сложно ему видеть своего родителя таким, как сложно принять, что мама буквально задыхалась в том городе и в их семье, поэтому так скоро уехала, даже не повидавшись с сыном.       Сонхва просто недостаточно старался, а сейчас он застрял в другом мире, из которого понятия не имеет, как выбраться.       Комната на пару секунд погрузилась в томительную тишину, которую разорвали восторженные хлопки двух маленьких ладошек.       — Мамочка, я тоже так хочу!       — Но тебе же не нравилось пианино.       — А теперь хочу! А может герцог быть моим учителем?       — Мой жених настолько обаятельный, что смог своей игрой очаровать непоседливого ребёнка, — усмехнулся Хонджун, что с кошачьей грацией приблизился к Сонхва и бедром прислонился к инструменту. — Вот только сноровки действительно недостаёт.       — Я же сказал, что давно не играл, — угрюмо буркнул герцог, ощущая такую досаду, словно его отчитывал строгий учитель. Взгляд его был мутный, а мысли спутанные настолько, что он изо всех сил боролся с простым желанием встать и уйти, чтобы не разгонять тоску.       — Тебе следует больше времени уделять тренировкам, чтобы соответствовать.       — Чему соответствовать?       — Не чему, а кому, — царь дерзко ухмыльнулся, когда капля понимания скользнула в глазах Сонхва, и тот негодующе воззрился на жениха.       Хонджуну хватило всего пары слов, чтобы реставратор снова вспыхнул, как спичка.       В этот момент на всю комнату раздался странный щелчок, что привлёк к себе внимание юношей, готовых разорвать друг друга одними только взглядами. В центре комнаты стоял одетый в форму слуги мужчина и держал в руках странное устройство, при виде которого Сонхва в удивлении раскрыл рот.       — Вижу, герцог Пак, — довольно изрёк Ли Ёнгук. — Вы с этим устройством знакомы. Ну, конечно, я не мог ожидать иного от юноши, что объездил весь свет.       А у реставратора в голове полная каша. Он не ожидал увидеть фотокамеру почти в привычном ему виде в мире, где, как он уверен, на дворе был примерно 19 век. Прочная металлическая коробка была отделана золотистым узором, а линза слегка выдвинута вперед. Если прислушаться, то можно уловить тихий шелест, словно внутри устройства крутятся шестерёнки.        — Это необычайное творение прибыло к нам издалека, — поведал министр, принимая в руки камеру и подходя к царю. — Нажатием всего на одну кнопку можно запечатлеть дорогой сердцу момент на бумаге. Мой царь, пожалуйста, примите этот редкий дар от вашего верного слуги как подарок на вашу свадьбу. Надеюсь, что вы сохраните воспоминания не только в своих мыслях, но и на бумаге.       Сонхва провожал камеру благоговейным взглядом, отмечая каждый винтик и блеск металла. Это воистину было необычайное творение, но юноше пора принять тот факт, что время в этом мире идёт не так, как он привык.       — Спасибо, — с искренней благодарностью ответил Хонджун. — Я сохраню её.       Слуга, сделавший фотографию, отошёл за колонну и вернулся с огромной, накрытой черным бархатом клеткой. Мадам Хо осторожно стянула ткань, и маленькая белая канарейка, подергивая крылышками, пару раз прощебетала, как бы приветствуя всех присутствующих в Лазурном зале.       — А это вам, герцог Пак, — горделиво выпячивая грудь, поведал министр. — Семья моей жены держит питомник. Эта канарейка - представительница самой редкой породы.       Птица будто действительно поняла, кто наречён быть её новым хозяином, села на висящее в клетке кольцо и склонила голову, глядя в сторону герцога.       — Спасибо, это такой ценный подарок, — сказал Сонхва и виновато улыбнулся. — Но, боюсь, ей будет сложно ужиться у меня.       — Ах, точно, твой новый питомец, — притворно ахнул Хонджун и прикусил губу, стоило жениху стрельнуть в него недовольным взглядом. — Собираешь зоопарк.       — Мой кот вряд ли обрадуется такому соседству, — с плескавшимся в глазах сожалением продолжил реставратор и, заметив разочарование Хо Мунён, поспешил добавить: — Однако если вы не имеете ничего против, мой камердинер мог бы взять на себя заботы о птице.       — Ваш камердинер? — Ли Ёнгук заинтересованно посматривал в сторону ждущих в комнате слуг.       — Ёсан - мой близкий друг и верный подданный. Я доверяю ему, как самому себе.       Камердинер коротко поклонился в знак признательности и приветствия. Сонхва скрежетнул зубами, заметив, как пристально министр рассматривал лицо Ёсана и поджимал губы в глумливой неприязни. Однако мадам Хо не обратила на внешность юноши внимания, изящной поступью подошла к нему ближе и велела слуге передать клетку.       — Мама, он такой красивый, — хихикнула Ли Борам, что влюбленным взглядом уставилась на камердинера. — Птичке точно будет с ним хорошо. Она такая же белая, как его левый глаз.       Ёсан смущенно улыбнулся и слегка сморщил нос, когда Сонхва спешно прикрыл ладонью рот, чтобы не светить счастливой улыбкой.

♛♛♛

      Сонхва покрутил в пальцах перо и угрюмо поджал губы. Свеча уже догорела наполовину, а лист пергамента на столе был все так же чист, как и несколько часов назад. Упаковав письменные принадлежности и изысканные карманные часы, реставратор подумал о том, что было бы неплохо написать для Ли Минхо пару слов, но никак не мог собрать мысли в кучу. Тем более что он понятия не имел, какие в действительности у них отношения. И хоть писатель в своем письме выражался максимально просто и ласково, Сонхва боялся ошибиться и пошатнуть этот мост доверия между ними.       Марс тихонько урчал, свернувшись темным облачком на одной из диванных подушек. Скользнув по нему взглядом, герцог подумал о канарейке, чья клетка нашла своё пристанище в покоях его камердинера. Ёсан клятвенно пообещал, что не даст лапе животного туда и ходу.       Бросив тщетные попытки написать хоть пару слов, реставратор обнаружил себя, рисующим черного кота, чей хвост изогнулся полукругом, а передняя лапка тянулась к оперению улетающей прочь птицы. Так некстати в голове всплыли слова Кевина о том, что Сонхва не был обделён даром к рисованию. Конечно, его работа требовала знания основ и каких-никаких навыков, но реставратор никогда не считал себя художником. То ли дело герцог Пак, чьи картины украшали даже дворцовые стены. Он потратил долгие годы на то, чтобы натренировать руку, а тут появился Сонхва из другого мира - и всё кануло в лету.       Неожиданная задумка пронеслась в голове стремительно, но Сонхва таки успел схватить её за хвост. Не глядя, он притянул к себе поближе сборник сказок и открыл на странице с иллюстрациями. Вздох застрял где-то в горле, когда взгляд обнаружил незримое сходство в стиле рисования.       — Он из другого мира, — покачал головой Сонхва, не смея глубже копаться в этих тревогах. — Я не могу быть его потомком.       И закрыл книгу.       Он застрял на тропе неизвестности и не знал, в какую сторону идти и что делать. Помимо сборника у него не было иных зацепок, но от него никакого толку. Сколько Сонхва сказки не читал, ситуация яснее не становилась. Последней надеждой было все же найти Ким Кёнмуна, кем бы он ни был. Если он вообще существует в этом мире.       Порываясь было смять и выбросить набросок, юноша помедлил и просто отложил использованный пергамент. В свете огня от свечи на безымянном пальце левой руки сверкнула увесистая печатка, но Сонхва абсолютно позабыл о ней, не ощущая даже крохотной тяжести на пальце.       Время было позднее. Герцог встал из-за стола с намерением погасить свет и лечь спать, но голову внезапно пронзила колющая боль. Сдавленно ахнув, Сонхва крепко зажмурился и прижал пальцы к переносице, замирая в ожидании, пока давление на виски слегка отпустит. Затем он услышал тихий звук, похожий на звон колокольчиков, но для его потревоженного головной болью сознания это звучало громче стука барабанов.       Перед глазами одна за другой полились картинки, как чьи-то - его - руки вытаскивают из шкатулки многочисленные конверты. Печати на них были надорваны, а значит послания давно были прочитаны. Картинка поплыла рябью, когда последний конверт был извлечен наружу, и Сонхва не успел заметить, что же осталось на самом дне. Затем его руки захлопнули крышку и прижали что-то к полусфере, вероятно, необычной формы ключ. Перед тем, как изображение полностью помутнело перед глазами, словно герцог смотрел на него сквозь слезы, он успел заметить беспорядок на кровати, который был устроен невообразимым количеством писем.       Сонхва закашлялся, потрясенный силой давления на собственную грудь, и постарался глубоко вздохнуть. Сердце яростно билось о ребра. В горле стоял ком, а под лопатками жгло так, словно туда приложили раскаленную кочергу и воспламенили кожу.       Образ шкатулки снова вторгся в его сознание, но теперь не руки мамы держали её, а руки герцога Пака.       Сонхва постарался воскресить в памяти все письма, что он обнаружил на стеллаже, но ни одно и близко не содержало такой душевной боли, что пронзила его грудь. Он с трудом добрался до кровати, так и не погасив свечей, и залез под одеяло. Краем сознания он подумал о том, чтобы дать своё согласие на сеанс иглоукалывания, поскольку было уже невыносимо терпеть такие муки.       Когда луна скрылась за облаками, звон тревожного колокола раздался на всю территорию дворца, но Сонхва его уже не слышал.

♛♛♛

      Отсутствие камердинера с утра было особенно заметно, но Сонхва вспомнил, что Ёсан собирался выехать в город к оружейнику, поэтому не беспокоился. До того момента, как в его покои не ворвался табун стражников с ружьями наперевес. Они выстроились вдоль стен с высоко поднятыми головами и подчеркнуто не смотрели на герцога, которого за своей спиной спрятал влетевший в комнату Сону.       — Что происходит? — испуганно прошептал Сонхва, прижимаясь бедрами к столу. Марс грозно шипел на солдат, выгибая спину дугой.       — Не стоит беспокоиться, господин Пак Сонхва, — певуче протянул вальяжно вошедший в спальню мужчина, совсем немногим старше самого реставратора. Его коричневый кафтан был украшен солнечным орнаментом на спине, а на лацканах блестело несколько золотых брошек. Приподняв шляпу в знак приветствия и являя глазу кучерявые волосы, он растянул губы в широкой улыбке. — Просто обычный обыск.       — И это, — Сону яростным взглядом обвёл стражников. — Вы называете обычным обыском, господин Нам?       — Позвольте, — нахмурился господин Нам и бесстыдно вытащил из внутреннего кармана сигару, которую поджёг от горящей на стене свечи. Несмотря на разгар дня, в комнате было темно из-за грозовых туч на небе. Брови Сонхва все ближе сводились к переносице, а в груди неутомимо закипал гнев, топя под собой первичный огонёк испуга. За окном блеснула молния. — Дело первостепенной важности. Я бы ни в коем случае не позволил себе дурного тона, однако, — мужчина прервался, чтобы сделать затяжку. — Государь распорядился в срочном порядке провести расследование.       — Какое расследование? — нетерпеливо воскликнул реставратор.       — Сегодня ночью во дворец проник вор, — ответил ему Сону. — Неизвестный покусился на жизнь государя и стрелял в него из пистолета.       — А еще, — продолжил господин Нам. — Украл очень важную не только для государя, но и для Элеарда вещь. Так что, если позволите…       Он щёлкнул пальцами, и стражники, что смирно стояли вдоль стен, принялись осматривать всю комнату. Сонхва в смятении прикусил губу.       На Хонджуна напали? Сначала на герцога, теперь на царя?       Не дав тревоге заполонить голову, юноша встрепенулся.       — Почему вы ищете украденную вещь здесь? — с подозрением спросил герцог, и Сону перед ним напрягся, кладя руку на пояс с оружием.       — Я же сказал, прямой приказ государя.       — И почему же государь решил, что вор как-то связан со мной?       — Прошу прощения, мы не так друг друга поняли, — мужчина зажал сигару в зубах и вытащил на свет какой-то значок. — Государь ни в чём вас не обвиняет, господин. Моё имя Нам Хвитэк, я главный инспектор царского расследовательского бюро. И ваши покои я приказал осмотреть, поскольку задержанный нами подозреваемый напрямую связан с вами. Вы не обязаны ничего говорить сейчас. Поберегите силы для Совета четверых.       У Сонхва не было никаких сил, а уж тем более терпения, когда его вели напрямую в Зал советов. В покоях герцога украденной вещи не было обнаружено, что всерьёз опечалило Нам Хвитэка: он даже не постарался скрыть изогнутых домиком бровей и прикушенной от досады губы.       Стоило парадным дверям распахнуться, как все разговоры в зале мгновенно стихли. Реставратор вскользь осмотрел присутствующих, отмечая знакомые лица чиновников. Хонджун сидел на привычном месте, но выглядел как-то потрепанно, словно всю ночь не спал. Сонхва вспомнил его на стрельбище и повёл плечами, сбрасывая фантомное ощущение холода. Рядом с царём во всём военном обмундировании расположился генерал дворцовой гвардии Чон Юнхо. Сонхва не видел подозреваемого, но у него сердце замирало от одной мысли о том, кто именно это мог бы быть. Юноша заставил себя с ровной спиной и равнодушным выражением лица пройти следом за солдатом из расследовательского бюро. Тот остановился у постамента, поклонился царю и отошел в сторону, оставляя герцога одного.       — Мой царь, — учтиво произнес Хвитэк, изящно снимая шляпу. — Позвольте начать.       Хонджун почесал кончик носа, в упор глядя на жениха, и кивнул.       Сонхва со свистом втянул в себя воздух, когда пара стражников по маху руки инспектора выволокла на середину ковра закованного в кандалы Ёсана. Левый глаз камердинера был слегка прищурен из-за крови, сочившейся из раны на его голове.       — Сегодня ночью произошёл неприятный инцидент, — поведал Хвитэк, что горделиво выпячивал грудь и расхаживал вдоль рядов советников, как сторожевой пёс. — Неизвестный проник в кабинет государя с намерением украсть важный документ. Имел ли он своей изначальной целью навредить государю или же нет, факт остается фактом: был произведён выстрел, — инспектор вытянул ладонь, на которой лежала слегка помятая пуля. — Наш царь не пострадал, благослови его Луна, однако оставить без внимания сие происшествие недопустимо, тем более что это уже второй случай в стенах замка.       — Допустим, младший господин Нам, — холодно изрёк Чон Джонхан, что стоял в самом начале ряда советников и опирался на трость. На Сонхва он подчеркнуто не смотрел. — Однако какое ко всему этому отношение имеет камердинер моего племянника?       Нам Хвитэк белозубо улыбнулся и заложил руки за спину.       — Оба орудия убийства были найдены при его обыске.       — Оба? — ахнул Сонхва, ощущая, как нервная дрожь сотрясла его тело. Он боялся поверить в то, что услышал. — Это какие же?       — Пистолет, из которого стреляли в государя, и яд, что отравил вас.       Волна шёпота пронеслась по Залу советов, и чиновники наперебой принялись обсуждать слова инспектора. Кто-то отнесся к ним с недоверием, а кто-то уже пальцем тыкал в сторону притихшего Ёсана. Сонхва неверяще покачал головой и попытался поймать взгляд камердинера, но тот упрямо смотрел в пол, держа спину прямой.       — Прошу вас, господа, — постарался успокоить всех господин Нам. — Я продолжу. В ходе опроса слуг и стражников, я выяснил, что проникший в кабинет государя неизвестный за стены не вышел, а значит есть все основания полагать, что он имел доступ ко всем коридорам и дверям, знал, где и что искать. Кроме того, Кан Ёсан на протяжении нескольких дней покидал дворец без сопровождения. Цель его выезда с территории дворца не ясна. Так же неизвестно, с кем он встречался и где. Сегодня мы задержали его, покупающего у бродячего торговца волчьи ягоды, а в его комнате обнаружили целый мешочек этой отравы. Лекарь также подтвердил, что этот молодой человек навещал его лавку пару недель назад и спрашивал о влиянии ядовитого порошка на дыхательные пути.       — Он пытался отравить собственного господина? — слишком громко для мрачной тишины зала изумился один из младших чиновников и в ужасе прикрыл ладонью рот.       — Кроме того, — Нам Хвитэк отодвинул полы своего кафтана и вынудил на свет пистолет. — Мы изъяли у него оружие. Царские стражники получают военное снаряжение только под строгим контролем генерала дворцовой гвардии, однако этот пистолет не содержит никаких подтверждающих его выдачу документов. На нём также отсутствует эмблема оружейного дома, из чего я могу сделать вывод, что пистолет был приобретён Кан Ёсаном на «черном» рынке.       Сонхва прикрыл глаза и заставил себя глубоко дышать, чтобы успокоиться. Ему нужно оставаться в трезвом уме и сознании, чтобы разложить всё услышанное по полочкам и не кануть в отчаянии. Или ярости.       — Господин Кан Ёсан, вы признаете обвинения?       Камердинер промолчал, что мгновенно вызвало волну негодующих возгласов.       — Пойман споличным и ещё смеет хорохориться!       — Безумие… Пятнадцать лет службы дому Аллеитов, и такое…       Пятнадцать лет. Ёсан служил герцогу Паку больше половины собственной жизни. Он не умеет стрелять. Сонхва ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку.       Ёсан плакал, когда узнал, что его господин очнулся после отравления.       Ёсан поклялся служить ему и всегда говорить правду.       Кому Ёсан и верен, так только герцогу Паку.       — Он не признает обвинений, потому что они беспочвенны, господин Нам.       Хонджун заинтересованно приподнял брови и закинул ногу на ногу, с лёгкой ухмылкой наблюдая за женихом. На Сонхва глядели с изумлением и осуждением, но никто не посмел сказать слово против довода герцога.       — Генерал дворцовой гвардии подтвердил, что не выдавал камердинеру оружия, — продолжил инспектор как ни в чём не бывало.       — Разумеется, ведь моему камердинеру не требуется оружие. И у этого пистолета ещё нет сопровождающего документа от оружейного дома, — с явной злостью, пропитавшей его голос, внедрился Сонхва. — Будь вы внимательнее, то заметили бы, что пистолету не достаёт нескольких деталей. Но вы в силу своего самодовольства упустили из внимания этот факт.       Нам Хвитэк усмехнулся.       — Вы говорите так, будто этот пистолет принадлежит вам.       — Отчасти так и есть, потому что я заказчик, — Сонхва скрестил руки на груди и под гомон министров обернулся к Хонджуну. — Видите ли, завтра знаменательное событие в моей жизни и жизни всего царства. Моим мужем станет сам государь, поэтому мне пришлось изрядно поломать голову над тем, какой подарок преподнести ему на наше бракосочетание, — Хонджун закатил глаза и кивнул, как бы веля продолжать. — Мой камердинер сумел договориться с самим господином Кан Минсоком. Жаль, что я не смог увидеться с ним лично в силу плохого самочувствия. Отнесись вы со всей серьёзностью к обыску, вы бы обнаружили, что на рукояти отсутствуют рубины, а в сумке Ёсана сложены несколько чертежей с личной подписью оружейника. Сегодня он должен был передать пистолет на доработку.       — Следователи, — внедрился голос канцлера. — Вы осмотрели его вещи?       Солдаты в нерешительности переглянулись. Сонхва довольно хмыкнул.       — Полагаю, что нет. Если у вас сохранились сомнения после моих слов, можете спуститься в город и поинтересоваться у Кан Минсока.       Инспектор дернулся в сторону камердинера.       — Это правда? Отвечай, когда тебя спрашивают! Почему ты умолчал об этом, когда тебя задержали?       — Вы невольны мне приказывать, — равнодушно произнёс Ёсан, поднимая залитое кровью лицо. У Сонхва болезненно сжалось сердце, когда слуга вопросительно воззрился на него. Он медленно кивнул, и камердинер обратил взгляд на царя. — Это правда. Господин Пак поручил мне найти самый лучший пистолет в качестве подарка для Его Высочества.       — Тогда почему ты…       — Дай мне пистолет, — потребовал Хонджун порывавшемуся было отрицать Хвитэку. Тот нервным движением передал оружие и закусил губу в ожидании.       Хонджун прошёлся бесстрастным взглядом по пустым ямкам для рубинов и резким движением сложил пистолет, рассматривая магазин для пуль. Вскоре из его груди вырвался смешок.       — Как высоко меня ценит мой жених, раз делает заказ у самого господина Кан Минсока, — царь удобнее перехватил рукоять. — Конечно, инспектору Наму, вероятно, не по карману такое дорогое удовольствие, поэтому он и не знает, что эмблема военного дома Кан располагается внутри, а не снаружи, как на пистолетах обычных солдат.       Сонхва с ехидным злорадством наблюдал, как покраснел Нам Хвитэк. Хонджун послал жениху дерзкую ухмылку.       — Отличный подарок.       Реставратор поджал губы и отвернулся.       — Однако, Сонхва, — продолжил Хонджун, поднялся на ноги и неспешно спустился с постамента. — Я понимаю твоё желание защитить близкого человека, но Кан Ёсан сам должен ответить на выдвинутые обвинения.       Сонхва открыл было рот, чтобы воспротивиться, как царь дёрнул его к себе за руку.       — Зачем тебе волчьи ягоды и ядовитый порошок? — обратился он к камердинеру.       Нам Хвитэк нервно сжал в ладонях снятую с головы шляпу.       — Ядовитый порошок я никогда не приобретал, государь. Мой разговор с лекарем был вызван тревогой и желанием облегчить страдания моего господина после отравления. Что касается волчьих ягод, — Ёсан глубоко вздохнул и переглянулся тревожным взглядом с Сонхва. — Я действительно приобрёл их сегодня.       — Видите? — тут же возрадовался инспектор, махая рукой на камердинера. — Что я говорил? Он пытался…       — Зачем тебе волчьи ягоды? — спросил Хонджун, не обращая внимания на чужие возгласы и переговоры.       — Государю должно быть известно, что господин Пак третий день страдает от головной боли, — царь кивнул, на что Сонхва недовольно закатил глаза. Ну, конечно, во дворце ни одна мышь не может пройти незамеченной мимо государя. Ёсан пару секунд колебался, покусывая щеку, а после с глубоким вздохом продолжил: — Пару месяцев назад господин Пак возвратился из морского путешествия и слёг с неизвестной болезнью: периодически его стали мучать головные боли и шум в ушах, а также участилось сердцебиение. Все врачи, что провели обследование, уверяли, что этот недуг неизлечим. Единственное, что можно сделать, это ослабить его воздействие на организм. Ядовитой водой жажду не утолить, но с её помощью можно вытеснить другой яд. Волчьи ягоды нужны мне, чтобы заваривать с ними чай - единственное лекарство от неизвестной болезни господина.       — Но эти ягоды ядовиты, — прошипел инспектор. Сонхва бросил на него уничтожающий взгляд: очевидно, Нам Хвитэк изо всех сил старался найти лазейку, чтобы повесить на Ёсана хоть одно из своих обвинений.       — В большом количестве да. Но я тщательно проверяю дозу и слежу за питанием и питьём господина, чтобы исключить все риски, — Ёсан потер занемевшие запястья. — Ради безопасности герцога этот факт должен был оставаться в тайне.       — Откуда нам знать, что ты не пытался отравить герцога раньше с их помощью? Он мог упасть без сознания в оранжерее, испив твоего чаю.       — Довольно, младший господин Нам, — холодно изрёк Хонджун. — Вы хватаетесь за тонкую соломинку, с которой же и утонете. Самый лёгкий способ узнать, правда это или нет, спросить его господина.       Сонхва в смятении прищурился. Он понятия не имел о какой-то болезни герцога и необходимости в волчьих ягодах, но точно знал, что Ёсан бы ему не соврал. Поэтому под выжидающими взглядами министров произнёс:       — Это правда. Моя трёхдневная мигрень является последствием неизвестной болезни. Если бы не Ёсан, я бы уже давно был мёртв.       Он ни капли не лукавил.       В Зале советов повисла оглушительная тишина. Реставратор не мог отвести глаз от кандалов, что сковывали тонкие руки его камердинера, и в груди его все яростнее закипала злость.       — Господин Нам, — обратился он к инспектору, выдергивая руку из крепкой хватки Хонджуна. — Вы вообще его допрашивали?       — Он молчал, — обвинительным тоном изрёк мужчина.       — И вместо того, чтобы вызвать меня на его допрос и ответить на ваши вопросы, — продолжил Сонхва, ощущая, как голос вибрирует в горле. — Вы явились в мои покои со сворой солдат с обыском? Потребовали созвать Совет четверых - и ради чего?       Советники ахнули от неожиданности. Хонджун в любопытстве склонил голову.       Лицо Нам Хвитэка сделалось белее самой чистой скатерти, а глаза испуганно забегали по залу. Сонхва впитывал в себя его страх, упиваясь собственной властью над этим человеком.       Он боялся, что ему в этом мире не место, но когда Ёсан оказался в беде, он осознал, что именно он может сделать, чтобы помочь ему. Его возможности были как на ладони, бери и пользуйся, но Сонхва боялся такой безграничной власти.       Неожиданно на весь зал раздался громкий смех. Реставратор слышал его как сквозь толщу воды и не сразу понял, что происходит. Он видел лица чиновников, обращенные в его сторону, но осознал, что они смотрят не на него, когда прикушенная губа отозвалась тупой болью, а на язык попала капля крови. Уж кому, а ему точно было не до смеха.       — Да, младший господин Нам, — с придыханием произнес Хонджун, что не пытался скрыть своего веселья. Одну руку, сжатую в кулак, он прислонил к смеющемуся рту, а вторую положил на грудь, словно ему было тяжело дышать. Сверкающие озорством глаза встретились с ошеломленным взглядом герцога. — Повеселили вы меня.       — Я… простите, государь, — принялся кланяться Нам Хвитэк, и вся напускная уверенность и надменность слетели с него, как треснувшая маска. Ровная спина изогнулась, а глаза потеряли свои изначальные искры. — Я ошибся.       — О, правда? И в чем именно? — Хонджун неторопливо вернулся к своему трону, но садиться на место не спешил. — В том, что посмел забыть о внимательности и расторопности, принимаясь расследовать проблемы дворца? В том, что не проверил всех фактов и вынес вердикт без веских доказательств? Или в том, что повёл себя своевольно и почти обвинил моего жениха в краже? Поведай нам, где же ты ошибся.       Инспектор продолжал угрюмо молчать. Тогда царь цокнул языком и махнул рукой в сторону Ёсана.       — Отпустите его.       Сонхва ринулся на помощь камердинеру и осторожно провел ладонью по чужому лбу.       — Не надо, господин. Испачкаетесь.       — Заткнись, — впервые грубо отозвался реставратор и прижал рукав рубашки к ране. — Ты в порядке?       Ёсан кивнул и постарался обнадеживающе улыбнуться, но внутри Сонхва все уже перевернулось вверх дном, помялось и завязалось в прочный узел. Он ощущал себя зверем, что бросился спасать детёныша, и только сейчас осознал последствия своего поступка. В крови все еще кипел адреналин.       — Ну, господин Нам? — обратился царь к инспектору и вальяжно забросил ногу на ногу. — Если вам нечего сказать, тогда я возьму слово.       — Государь, — нахмурился канцлер. — Что все это значит?       — Ничего особенного, — беззаботно пожал плечами Хонджун. — Просто избавляюсь от мусора в своем совете.       Ли Чунхо, министр из дома Лигменов, заинтересованно приподнял бровь и переглянулся с Ким Минджуном, представителем дома Эфирдов в Совете четверых. Сонхва заметил, что царь смотрит куда-то в ряды министров, и обернулся в ту сторону, наблюдая на лицах множества мужчин искреннее смущение и недоумение. Все они гадали, на кого же еще падёт гнев их государя, но Хонджун словно издевался и выдерживал долгую паузу.       — Младший господин Нам, напомните, как вы получили своё место главного инспектора, — попросил царь и стряхнул с рукава пару несуществующих пылинок.       — Это было решение совета магистрата.       — Уж не того ли, где заседает ваш отец? Старший Нам здесь?       Из толпы, не смея поднимать головы, вышел мужчина и отвесил низкий поклон. Сонхва глубоко вздохнул, когда узнал в нём того самого наездника, что чуть не задавил ребёнка.       Картинка стала понемногу складываться.       — Нам Хвансок, вам следовало больше внимания уделять воспитанию сына, а не посещению борделей, — голос Хонджуна из веселого мгновенно сделался мрачным. Таким, что будь в Зале советов цветы, они бы тут же завяли от сквозившего в комнате мороза.       — Простите, государь, это всё моя вина.       — Отчего же? Разве младшему господину Наму пять лет? Он вполне взрослый, даже старше меня, чтобы самостоятельно ответить за собственные поступки. Так, давайте же разберемся, в чём он провинился, — царь передал пистолет, что все время держал в руке, генералу дворцовой гвардии и показательно выставил вперёд ладонь, загибая пальцы. — Настолько сильно возгордился тем фактом, что к нему обратились за помощью в расследовании из самого дворца, что напрочь позабыл о своих прямых обязанностях. Халатно отнесся к возложенной на него задаче и не проверил все данные. Более того, он ухватился за то, что у Кан Ёсана обнаружили пистолет и ядовитые ягоды, но не удосужился обратить на это должного внимания, просто обвинив его в преступлении без разбирательств, — Хонджун откинулся на спинку трона и обвёл советников внимательным взором. — Младший господин Нам, вы понимаете, что если бы мой жених не вышел на защиту своего камердинера, и мы признали его причастным к покушению, вы бы отправили на казнь невиновного человека? Вы бы смогли потом спокойно спать с этой мыслью?       Сонхва прищурился, глядя на трясущегося от страха инспектора и абсолютно равнодушного к его потугам царя. Казалось бы, Хонджун должен быть разгневан тем, что Нам Хвитэк собрал Совет четверых и обвинил не того человека, но он напротив выглядел слишком спокойным, словно был готов к подобному исходу. Герцог еще раз осмотрел рану на голове Ёсана и поджал губы. У него внутри все клокотало от злости, но теперь он понял, с какой целью был устроен весь этот спектакль.       Сонхва снова сыграл свою роль. Более того, он отыграл её просто блестяще.       — Государь, неизвестный, покусившийся на вашу жизнь и укравший документ, все еще не был найден, — дрогнувшим голосом обратился Нам Хвансок, что подчеркнуто не смотрел на своего сломленного под гнетом царя сына. — Позвольте мне, как бывшему инспектору, заняться этим делом и вернуть вашу благосклонность.       — Забудь, — отмахнулся Хонджун и изогнул губы в злорадной ухмылке. — Это дело дворца - дворец им и займется. Отныне и впредь назначение на пост инспектора во всех домах власти будет проходить только после моего личного утверждения. Больше никакой передачи власти и полномочий от родителя ребёнку, больше никакого вакантного места в заседании местных советов. Вы получите свои должности в соответствии с собственными достижениями и верностью короне. Мой отец был слишком добр, позволяя магистратам самим избирать чиновников в руководство, и вот к чему это привело. Змея стала есть свой собственный хвост. Господин канцлер, как считаете?       Чон Джонхан вышел на шаг вперед и слегка склонил голову. Он тяжело опирался на трость и явно не собирался делать полноценный поклон, но Хонджуна, казалось, это мало волновало.       — Это разумное решение, мой царь, — спустя несколько секунд ответил канцлер.       Министры угрюмо молчали, осмысливая новый приказ государя.       — Господин Нам Хвансок, вы будете сняты со своей должности и переведены в Илфер. Что касается младшего господина Нам Хвитэка, — Хонджун хмыкнул и смерил инспектора насмешливым взглядом. — Я бы посоветовал вам задуматься о военной службе. Армия, знаете ли, меняет людей.       — Что с должностью главного инспектора? — без тени заинтересованности спросил Джонхан, но Сонхва видел, как у того желваки заходили ходуном. Его дядя был явно взвинчен.       — Побудет пустой пару дней, пока я не отберу нового кандидата, — царь улыбнулся Сонхва, но улыбка эта была холодной. — Завтра важный день. Не хочу забивать голову еще большими тревогами.       Реставратор дернул бровью. Из уст правителя эти слова прозвучали довольно по-детски.       Когда отец и сын Нам уже собрались покинуть Зал советов под всеобщие укоризненные взгляды, Сонхва неожиданно спохватился.       — Постойте, — произнес он, глядя, однако, на своего жениха. Хонджун, что обернулся поговорить с генералом, нахмурился и вопросительно качнул головой. — Вопрос с младшим господином Намом остался нерешенным.       — Если ты про его попытку обвинить тебя в краже…       — Мой царь, разве я сказал, что дело касается меня? — Сонхва довольно оскалился, когда в глазах Хонджуна блеснуло понимание.       Две секунды для советников пролетели как мгновение, но царь и его жених долго и безмолвно общались, стоя на краю обрыва и прожигая дыры друг в друге. Рискни кто-нибудь встать между ними, то непременно получил бы разряд током.       — Господин Нам оскорбил меня не столько своим высокомерным поведением, сколько его отношением в сторону моего камердинера.       Ёсан в шоке раскрыл глаза. По залу пронесся раскат шёпота. Все были поражены, что герцог решил отыграться не за собственное подрезанное достоинство, а за честь своего слуги.       — Я не позволил себе ничего дурного, — уже порядком потрепанный дворцом взмолился бывший инспектор.       Сонхва же был глух к его просьбам и, выставив камердинера перед собой, поднял его чёлку, являя глазу всех присутствующих подсыхающее пятно крови.       — Неужели? Если мне не изменяет память, Ёсан вчера покидал меня с целой головой. Хотите сказать, он где-то по случайному стечению обстоятельств оступился и поранился? — герцог одарил Нам Хвитэка холодной усмешкой. — Настолько удачное совпадение по времени, что он даже не успел обработать рану.       — Зачем же гадать? — не остался в долгу Хонджун, явно позабавленный продолжением спектакля. — Спросим у него самого. Камердинер, как ты получил рану на голове?       Ёсан сжался под обилием обращенным на него взглядов, особенно от жгучей ярости и предупреждения в глазах младшего господина Нама. Но Сонхва, то ли увидев это, то ли просто почувствовав состояние слуги, развернул его к себе и обнадеживающе сжал плечо.       — Человек, поднявший на тебя руку, должен понести наказание.       — Он обычный слуга, — фыркнул Ким Минджун и повыше задрал нос, стоило герцогу встретиться с ним глазами.       — Обычный слуга, что отдал пятнадцать лет жизни службе мне. Ударить моего камердинера - то же самое, что ударить меня, — голос Сонхва звучал как раскат грома, что разрывал небо своим воем уже несколько часов.       Этих слов было достаточно, чтобы Чон Джонхан позволил своим губам изогнуться в гордой улыбке, а чиновники испуганно затихли.       У кого бы хватило смелости поднять руку на жениха царя?       Ким Минджун поджал губы и, уязвленный, отвернулся.       Ёсан сглотнул и опустил голову, скрывая глаза под чёлкой. Сонхва бы подумал, что он встревожен, но успел увидеть приподнятый уголок губ.       — Младший господин Нам пришёл в ярость, когда в ответ на вопрос, стрелял ли я в государя, я всего лишь промолчал. Он ударил меня рукоятью своего пистолета и велел отвести в Зал советов на вынесение обвинений.       У Сонхва от злости задрожали руки, и если бы Нам Хвитэк уже не стоял у парадных дверей, он непременно бы его ударил.       — Он отказывался сотрудничать со следствием, — постарался вывести из трудного положения своего отпрыска старший Нам, на что Хонджун вяло отмахнулся. — И вполне мог солгать сейчас, чтобы отомстить и посмеяться.       — Это не объясняет желание младшего господина Нама распускать руки, когда его полномочия заканчиваются на обычном допросе. Тем более что я не давал разрешения на пытки в стенах замка. Что касается лжи… Что ж, это тоже легко проверить, — царь указал рукой на все время молчавших солдат из расследовательского бюро. — Вы двое. Это вы привели камердинера моего жениха в Зал советов. Поведайте же нам, правду он сказал или нет, — Хонджун фыркнул, когда стражники не произнесли ни звука и посильнее вцепились пальцами в собственные ружья. — Младший господин Нам отстранён от должности, а потому его приказы отныне недействительны. А вот мои… мои приказы всегда должны быть исполнены.       У Сонхва по спине от чужого повелительного тона побежали мурашки.       Один из стражников рухнул на колено.       — Слова камердинера правдивы, мой царь.       Нам Хвитэк что-то яростно зашипел сквозь зубы и дернулся было в сторону постамента, как мощная рука отца ухватила его за воротник и чуть не выбросила за порог Зала советов. Окружающие их гвардейцы предупреждающе выставили вперед ружья.       — Вот, что бывает, когда человек возомнил себя вездесущим, — произнёс Хонджун, провожая чету Нам в сопровождении дворцовой стражи пустым взглядом. — Пытаясь прыгнуть выше головы и отхватить то, что тебе не принадлежит, ты рискуешь напороться на шипы у своих ног.       Сонхва было плевать, какое наказание понесет Нам Хвитэк. Уже то, что этого проходимца лишил важной должности сам царь, осудил Совет четверых за нападение на слугу, изрядно потрепало его блиставшую золотом и надменностью натуру так, что младшему Наму потребуется долго времени, чтобы отмыться от такого позора.       Пока все чиновники после завершения собрания покидали зал, герцог не сдвинулся с места. Он кивнул бросившему в его сторону взгляд дяде, передал Ёсана Сону, что все время ждал снаружи, и потребовал лекаря, чтобы осмотреть голову камердинера. Лишь когда двери снова с грохотом закрылись, юноша позволил себе прикрыть глаза и сделать глубокий вздох, чтобы собраться с мыслями.       — Не было никакой кражи, — с дрожью в голосе произнес он и медленно обернулся к Хонджуну, что лениво крутил в пальцах пистолет с пустыми ямками для рубинов на рукоятке. — Как и стрелявшего в тебя человека.       Царь хмыкнул и, направив дуло оружия в сторону жениха, театрально ахнул. Сонхва при виде наставленного на него - хоть и пустого - пистолета ощутил не более чем волну злости.       — Похвально. И когда ты догадался?       Сонхва оставил этот вопрос без ответа, ощущая, как внутри него закипает лава.       — И зачем все это было нужно?       — Мне нужно было прижать Нам Хвитэка, — не стал лукавить Хонджун и медленно спустился с постамента. — Всего три месяца на посту главного инспектора, а уже успел собрать несколько взяток, выпустить подозреваемых в коррупции и покрыть от закона нелегально торгующих оружием. За стенами дворца его всюду спасал папочка, которому хватало одного щелчка пальцев в местном совете, чтобы положить город к ногам. Вся их чета неумолимо отмывала грязные деньги, причем делали они это настолько скрытно, что ни у кого не возникало сомнений по поводу их удивительно быстро выросшего дохода. Если бы не бывшая жена Нам Хвансока…       Реставратору невольно вспомнились разговоры торговцев на рынке, старший Нам, что почти обрушил хлыст на спину беззащитного ребёнка, и внутри юноши не осталось ни капли жалости к их семье.       — Поэтому ты разыграл спектакль, что на тебя якобы напали и украли документ, — Сонхва отрешенно принял в руки пистолет.       — Стража в замке говорит то, что я им приказываю, поэтому обвести этого надменного индюка вокруг пальца не составило труда. Его самомнение и уверенность в том, что отец всегда вытащит из любой ямы, его же и похоронили. Где ты видел инспектора, что, даже не проведя полный допрос, уже выносит обвинение? По его вине центральная тюрьма Юмея полна несправедливо обвиненными людьми, и теперь мне разгребать эту кашу, просто потому что местный совет халатно отнесся к избранию нового главного инспектора.       Резная рукоятка больно впилась в кожу на ладони.       — Ты использовал меня, чтобы поймать их.       Хонджун недовольно закатил глаза.       — Я не использовал тебя, а привлёк к царским делам, — губы царя изогнулись в ухмылке. — Привыкай. Ты же хотел узнать, на что это похоже.       Сонхва с трудом сдерживался, чтобы не впечатать кулак в чужую скулу. Хонджун выглядел настолько самодовольно, что от одной его улыбки тошнило.       — Ты не мог знать, что он поймает именно Ёсана, — низким голосом произнес герцог, прожигая жениха злым взглядом. — Но ты помог ему повернуть ход мыслей именно в эту сторону. Иначе почему он заявился искать краденное в моих покоях?       Хонджун прикусил губу в тщетной попытке сдержать расползающуюся ухмылку, и от этого Сонхва разразился гневом еще больше. Да он просто издевался над ним. Сам бросил кость этой голодной псине Нам Хвитэку, а затем с довольством наблюдал, как тот рыщет по замку, скаля зубы, которые вот-вот сомкнуться на шее слуги. Ёсан, даже попробуй защититься, все равно не выбрался бы из Зала советов так просто, потому что в глазах всех чиновников он обычный безродный паж. Его слово против слова инспектора не значило ничего.       То ли дело слово герцога Пака.       Сонхва не знал о волчьих ягодах, и для него это стало открытием, но он ни на секунду не допустил мысли, что Ёсан действительно рискнул бы его убить. Кто угодно, но не он.       А Хонджун знал, что Сонхва бросится на защиту камердинера, ведь он видел, как жених отдает ему подарок Ли Ёнгука и Хо Мунён. Не исключено, что он знал и про пистолет, ведь во всем замке есть его глаза и уши.       От мысли об этом Сонхва невольно повел плечами. Он боялся, что покои герцога - его комнаты - перестанут быть тихой гаванью для него во дворце. Однако, судя по поведению Хонджуна, казалось, он не знал об амнезии жениха.       — Если я или мои люди еще раз пострадаем из-за твоих игр, клянусь, я это просто так не оставлю.       Их отношения плавали в лаве и дёгте. Там неоткуда было взяться несущему плодородие ростку.       В момент, когда Хонджун взглянул на Сонхва, за окном блеснула молния, что отразилась в агатовых глазах царя кривой линией, как бы разрезая драгоценный омут пополам.       — Наконец-то мы с тобой говорим на одном языке.       Исход партии зависит от уровня мастерства передвигающих фигуры игроков, а не от цвета шахмат и первого сделанного хода. Хонджун в действительности оказался хорошим игроком, который просчитал все на несколько ходов вперёд и обыграл партию так, что только у его королевы мелькнула капля сомнений.       Но кто сказал, что сама королева не может быть игроком?