per aspera ad astra

      Сонхва был самым обычным парнем и в научные трактовки и познания никогда не углублялся. Напротив, он был человеком творческим, рожденным в семье музыканта, но при этом не обделен рациональным складом ума. Он помнил, как отец пел ему колыбельные и желал увидеть красивые сны, но что вообще в понимании маленького мальчика было сном?       Красивая картинка, несбыточная мечта или несуществующий мир.       Став старше и с головой зарывшись в проблемы взрослой жизни, Сонхва перестал считать дни, когда ему снилось что-то хорошее. Находящийся в стрессе организм вырубался за считанные секунды. Реставратор привык к вездесущему черному экрану перед глазами каждый раз, когда его веки опускались, а сознание уплывало, но стоило ему попасть в этот мир, как разум словно решил поиздеваться над своим хозяином, снова и снова подкидывая ему образы родного дома. Из этой сказки не хотелось уходить. Хоть жизнь в их прибрежном городке была довольно заурядна и скучна, но это была его жизнь, с которой он знал, что делать, и к которой он привык. Там было хотя бы комфортно.       А возвращаться к жизни герцога Пака отнюдь не хотелось, поэтому он, как слепой котенок, следовал за голосом в своих сновидениях, лишь бы не просыпаться, и не ведал, что этот голос способен завести его в пропасть.       На помощь пришла чья-то мягко сжимающая его плечо рука. Сонхва мелко вздрогнул, открывая глаза и взглядом натыкаясь на ненавистную люстру. В голове сразу мелькнула мысль отдать приказ убрать её. Без малого за три дня она уже настолько въелась в душу, что от одного вида свисающих цепочек с алмазами тошнило.       — Господин, просыпайтесь, — шепотом попросил Ёсан, присевший на край кровати.       Сонхва глубоко вздохнул и осторожно приподнялся. Голова нещадно раскалывалась. Рука слуги подхватила его под спину и помогла принять сидячее положение.       — Сколько я спал?       — Около девяти часов. Как вы себя чувствуете? У вас ужасные синяки под глазами.       Герцог зажмурился и, прижав ладони к лицу, покачал головой. Он чувствовал себя невообразимо разбитым. Казалось, что какая-то частичка него действительно умерла в той ледяной купели в Соборе.       Сонхва устало привалился к плечу камердинера.       — Посиди так немного, — попросил он хрипло. Ёсан только чуть подтянулся на кровати, чтобы герцог не сидел, скрючившись, и принялся успокаивающе водить по его спине. Сонхва позволил себе пару секунд на то, чтобы сбросить остатки сонливости и восполнить тепло от касания чужой ладони к своей напряженной спине. — Ёсан… А у нас есть кофе?       Слуга удивленно хмыкнул.       — Есть, конечно. Но вы же не любите кофе.       Сонхва недовольно выпятил губу. Они с герцогом - абсолютно непохожие друг на друга люди, и с каждым днем разница становится все значительнее.       — Не люблю, — не стал спорить он. — Но очень хочу сейчас выпить именно его.       — Тогда я спущусь за ним на кухню, — с готовностью отозвался камердинер, обеспокоенно оглядывая лицо поднявшегося герцога. — Может, хотите умыться?       Сонхва бросил взгляд на окно. Время близилось к закату.       — Позже. Сейчас я просто умою лицо.       Ледяная вода тут же приободрила, пустив ворох мелких иголочек сначала по рукам, которые в неё окунулись, а затем и по лицу. Воспоминания она вызвала отнюдь не приятные. Сонхва тихо зашипел сквозь зубы и тряхнул головой, сбрасывая лишние капли влаги с упавшей на лоб челки. Затем вернулся в комнату и поправил покрывало на кровати. В ожидании Ёсана он решил выйти на балкон и подышать воздухом. Почему-то в носу все еще противно свербело после удушающего аромата благовоний.       В саду было тихо. Ни одной живой души не просматривалось, но Сонхва знал наверняка, что на защитных стенах дежурит стража. С печальным вздохом юноша опустился на один из двух стульев и облокотился о мраморную столешницу, выискивая взглядом Юмей у подножия. Хватило одной беглой поездки по городу, чтобы он ощутил стойкое желание вырваться из этих стен и пройтись по улочкам самостоятельно. Довольно смелое решение для того, на чью жизнь ведется охота. Возможно, что охотник - его собственный муж.       Ёсан вернулся спустя еще минуту раздумий и блуждания ехидной усмешки по лицу от воспоминаний от опешившего царя, которого без стеснений лягнули по плечу на глазах у многочисленной стражи. Сонхва сразу же отметил угрюмое настроение его камердинера и почуял живительный аромат крепкого кофе.       — Что случилось? — поинтересовался он, наблюдая, как слуга ловко разливает кофе по чашкам и усаживается напротив.       Ёсан придерживался холодной вежливости в своих обращениях и тщательно подбирал слова, но нельзя было не заметить, как он несколько притупил свою излишнюю прислужливость, словно знал, что человек перед ним уже другой, и подбирался к герцогу все ближе и ближе. Сонхва морозила сама мысль о том, что кто-то может так беспрекословно его слушаться и выполнять мелкие прихоти, потому он всеми силами старался проломить эту стену между ними. Сначала он просил слугу вместе позавтракать, потом усаживал его рядом с собой, когда Ёсан старался возвратить своему господину его утерянные воспоминания рассказами. И вот, всего на третий день камердинер мог спокойно опуститься рядом на кровать, подвинуть свой стул к его в моменты, когда господин корячится над книгами, почистить один апельсин на двоих и без стеснения подначить Сонхва, когда тот вступает в заведомо провальный бой с застежками на одеждах. Он все еще обращался к нему исключительно, как к своему повелителю, но ледяная отчужденность заметно подтаяла.       — Кухарки, — буркнул Ёсан и отхлебнул горького напитка, тут же скривившись в лице. — Снова сплетничают.       — Опять про меня? — понимающе ухмыльнулся Сонхва, подперев голову ладонью.       Камердинер, однако, отрицательно качнул головой.       — Про государя, — пояснил он на вопросительный взгляд. — Он снова покинул дворец.       Реставратор заинтересованно приподнял бровь.       — Снова? То есть это далеко не первый раз, когда он возвращается в середине ночи пьяный?       — Откуда вы знаете? — изумился Ёсан.       Сонхва сжал пальцы левой руки в кулак и почувствовал, что кольцо перевернулось, и теперь рубин больно впивался в ладошку, поэтому он поспешил снять украшение и махнул на него рукой.       — Сегодня ночью он пришел отдать мне кольцо и был довольно нетрезв.       Камердинер хмуро свел брови к переносице, не смея вслух говорить свое недовольство из-за ночного визита царя, и быстро кивнул. Сонхва оперся локтями о столешницу и опустил подбородок в ладони, задумчиво глядя на небо над плечом слуги.       Образ Хонджуна, который кирпичик за кирпичиком складывался в его голове, мало походил на образ добропорядочного и разумного правителя. Герцог все больше ощущал отторжение от мысли, что ему предстоит выйти за него замуж.       От крепкого кофе сонливость как рукой сняло. Камердинер поведал, что обедал без него, поскольку герцог спал беспробудным сном, и предложил спуститься за ужином, на что Сонхва отмахнулся, не ощущая ни капли голода.       — Как прошел обряд? — глаза Ёсана заинтересованно блестели.       Сонхва рассказал ему про убранство Собора, отмечая по восторженным ахам слуги, что тот там ни разу не бывал. Камердинер поразился тому, что Хонджун велел привезти портрет его семьи.       — Довольно… учтиво с его стороны. Хоть и не требовало надобности. Вы поклонились родителям дома перед своим отъездом.       Сонхва поджал губы, снова ощущая пустоту в груди при упоминании почивших родителей герцога.       — А потом пришел Великий Мудрец Сон и повел нас на самый верх. Там была веранда под крышей, где…       — Подождите, — торопливо перебил его Ёсан, и Сонхва искренне поразился, поскольку тот никогда не совершал такой дерзости. Однако камердинер выглядел ошеломленным, и это невольно заставило юноша напрячься. — Как, вы сказали, звали Великого Жреца?       — Великий Жрец Сон. Сон Ёнхван. Почему ты так удивлен? Ты же сам вчера мне про него рассказывал.       — Господин, я не называл его имени.       Сонхва поднял брови в изумлении. Рука с чашкой замерла в сантиметре от лица.       — Но я же…       — Великий Жрец - личность еще боле неприкосновенная, чем государь. Он стоит во главе Собора Истиннолунного и всех служащих там мудрецов уже много лет. Великий Жрец принял свою должность задолго до нашего с вами рождения. Отречься от земного имени - одно из условий посвящения из мудреца в жреца. Очень немногие сейчас знают его истинное имя. Вы… по секрету вы рассказали мне его, поскольку ваш отец и бывший государь были частыми визитерами в Соборе и близко с ним общались в рамках политических дел. Но я вам имени не говорил, — голос Ёсана становился то тише, то громче, то восторженным, то испуганным. Но смотрел он на своего господина с надеждой.       — Если это был не ты, — Сонхва медленно опустил чашку в блюдечко. — Значит, я вспомнил сам.       И новость эта ошеломила. Он ведь абсолютно без задней мысли обратился к старцу в Соборе, а тот не проявил ни капли удивления. Неужели Сонхва и правда начинает потихоньку восстанавливать память?       Или красть чужие воспоминания.       Набрав полный рот кофе, Сонхва спешно его проглотил, чуть не опалив горло кипятком.       — А потом меня заставили окунуться в холодную воду, — как бы между делом брякнул он, надеясь вернуть былую непринужденную атмосферу.       Ёсан сначала отрешенно кивнул головой, а потом в шоке разинул рот.       — Вас заставили сделать что?!       Попытка оказалась успешной.       Реставратор хихикнул и довольно откинулся на спинку стула.       — Ёсан, расскажи мне про посланника небес, — попросил он и поспешил добавить, замечая сконфуженно склоненную голову камердинера. — Я знаю, что это Хонджун. Но почему именно он и с чего вдруг царская семья удостоилась такого звания?       — Мудрецы верят, что очень давно звёзды избрали одного полководца, чтобы он очистил землю от скверны и вернул жителям спокойное существование. В легендах пишут, что тот мужчина обладал удивительным даром чувствовать беду, что помогало ему избегать опасных сражений и всюду выходить победителем. Он покорил своими способностями целый материк и принёс процветание в собственное царство.       — Это был первый царь?       — Да. После его смерти пошла традиция каждому рождённому в Элеарде ребёнку даровать свою звезду, что благословит его на долгом жизненном пути, — Ёсан беспечно пожал плечами. — Но это только легенды. Вряд ли есть в мире человек, который действительно обладает таким удивительным даром чувствовать опасность, но тогда народ верил, что это был подарок небес, и назвали царя и его наследников их Посланниками. Люди поклонялись им, уверенные, что те непременно смогут принести мир и спокойствие в царство, просто имея какую-то таинственную связь со звёздами. Так же, как небеса могут предсказать беду, они могут поведать о хороших событиях и даже связать пути двух предназначенных друг другу людей.       Сонхва понимающе промычал. Что ж, религия Элеарда была ему вполне понятна, ведь во множестве народов, истории которых он изучал, проскальзывали схожие черты. Могучий полководец, сумевший вознести своё царство, стал звездным посланником после того, как мудрецы обратились к гороскопу и выяснили, что так было предначертано. Магия здесь может и не иметь своего места, ведь достаточно всего одной действительно сильной веры людей в прошлое и легенды, чтобы со временем это стало правдой.       — А почему усыпальница царской семьи находится так далеко? — вспомнил герцог церквушку в глубине леса.       — Далеко? — Ёсан понимающе улыбнулся. — Вовсе нет. Она расположена на территории дворца.       — Но ведь... - нахмурился Сонхва, а после удивленно ахнул. — Серьёзно? Вся гора - это территория замка?       — Верно. Усыпальница, Лес тысячи звёзд, полигоны и парки... Всё от совиных врат и до макушки Астрономической башни принадлежит царской династии. Говорят, что дворец - это лишь верхушка айсберга.       Сонхва зябко повёл плечами. Если такое внушительное строение - лишь малая часть, то что тогда скрывается под ней? А возможно это действительно лишь слухи, предназначенные для запугивания врагов.       В приятном молчании юноши допили кофе в своих чашках. Солнце уже наполовину спряталось за горизонтом. В медном свечении белоснежный глаз Ёсана отдавал золотом, и Сонхва не мог отвести взгляда от такой завораживающей красоты.       — Спрашивайте, — великодушно разрешил камердинер, поймав господина на пристальном разглядывании.       Сонхва смущенно улыбнулся.       — Прости, это невежливо.       — Вам не стоит извиняться передо мной. Я понимаю, что мой глаз несколько… интересует людей, и нет ничего необычного в вашем любопытстве, ведь вы ничего не помните.       Слова звучали печально, и реставратор понял, что это довольно деликатная тема для его камердинера, а потому и не спросил более ничего. Ёсан сам, вдохнув побольше воздуха, поведал:       — Я таким родился, — шмыгнул носом и обвел пальцем ободок кружки. — Слепым на один глаз и с белыми ресницами. Мудрецы не нашли ничего необычного в моей натальной карте, но мои родители были уверены, что я проклят. Они держали меня в хижине, в которой мы жили на окраине города, не позволяли чужим увидеть моё лицо. Полагаю, они боялись осуждения и насмешек, поэтому так поступали, а тем, кто знал о беременности матери, говорили, что я умер. Мой отец работал садовником в поместье хозяина дома Аллеитов. В тот год на царство напала сильная лихорадка, погибло много жителей, в том числе и моя мать. Папа был опечален и…       Слова оборвались с прерывистым дыханием. Сонхва в приглашающем жесте вытянул вперед правую руку, и Ёсан, пару секунд поколебавшись, вложил неё свои холодные пальцы.       — Он винил меня в смерти матери. Надеялся, что, убив меня, он сможет вернуть её, ведь я проклят. Я был слишком напуган и сбежал. Скитался по улицам, выпрашивал еду, но из-за моего глаза все боялись меня. Один раз я чуть не попал под колеса экипажа, — камердинер бросил Сонхва слабую, но мягкую улыбку. — Из него вышел мальчик. Помог мне встать, отряхнул мой плащ и поделился со мной пирожными, которые были для него слишком сладкими, когда услышал, как у меня бурчит в животе. И только когда все моё лицо было в крошках, а коробка опустела, я понял, что не прячу от него своё лицо, что он… видит меня. И когда он… когда вы спросили, хочу ли я пойти с вами, я тут же согласился. Я боялся, что Великий герцог прогонит меня, как бродячего щенка, но он велел отвести для меня отдельные покои и подготовить одежду. С того дня у меня всегда была еда и теплая кровать. По приказу вашего отца дворецкий и несколько приглашенных учителей даже занялись моим образованием. Я и мечтать о таком не мог, десять лет запертый в хилой лачуге и гонимый собственными родителями, — чужие ресницы намокли, и Сонхва с трудом поборол желание перегнуться через стол и вытереть слезы, прекрасно понимая, что это момент слабости Ёсана, и он не должен пустить еще больше трещин по его хрупкому льду. — Поэтому я поклялся самому себе и пообещал вашему отцу, что всегда — всегда — буду рядом с вами и верну вам долг.       Реставратор поджал губы, чувствуя, как внутри него клокочет гнев, смешанный с искренним сожалением и печалью. Осознавать, что у Ёсана не было никого, кроме герцога Пака, было больно.       — Спустя пять лет мой отец решил покинуть Ан-Холд, — продолжил камердинер, вытирая свободной рукой слезы с лица. — В день отъезда он пришел в поместье с благодарственным письмом для вас. Главный дворецкий Чхве Рёук был занят принятием провизии, поэтому я отправился встретить посетителя. Я бы предположил, что отец просто не узнал меня, но это, — Ёсан зло указал пальцем на свой слепой глаз. — Это невозможно забыть. Он так ничего и не сказал мне. Даже не попрощался.       Сонхва крепче сжал его ладонь и заискивающе заглянул в заплаканные глаза.       — Ёсан, — позвал он. — Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. Но ты справился и вырос. И ты понял, что это не проклятье, а твоя особенность. Это так красиво, что ни один лунный свет в отражении озера не сравнится с твоими глазами.       Камердинер счастливо улыбнулся и заправил волосы, упавшие на лицо, за ухо.       — Мой господин всегда останется моим господином. Тогда вы сказали мне то же самое. Что это красиво.

♛♛♛

      Утро следующего дня прошло невообразимо сумбурно. После завтрака, в ходе которого Сонхва влил в себя кучу различных отваров по настоянию слуг, чтобы поддерживать в тонусе организм после ледяной ванны, реставратора сразу же вытянули из покоев и повели по коридорам куда-то вглубь дворца. Еще слегка зевающий юноша лишь покорно следовал за старым мужчиной, имя которого Ёсан прошептал перед выходом из спальни. Ли Уджин был главным дворецким и камергером. У него в подчинении были все слуги дворца, за исключением камердинера герцога Пака. Седые волосы камергера были заплетены в аккуратную тонкую косичку, что ровнехонько легла меж лопаток, и Сонхва то и дело цеплялся за неё глазами, пока петлял по длинным коридорам.       Вскоре Ли Уджин остановился, поклонился герцогу и отворил массивную, украшенную золотом дверь. Сонхва в нерешительности замер на пороге, осматривая убранство зала, куда его сопроводили. Глазу была доступна округлая комната с окнами во всю стену и мягким серым ковролином. Мраморные колонны выполняли больше декоративную функцию, нежели поддерживали потолок, а вокруг них небрежно расставили горшочки с цветами и маленькие статуэтки. У дальней стены справа нашлись огромные книжные стеллажи, которые только чудом не обвалились от количества литературы, а у окон стояли несколько кресел. Герцог ступил в зал, и его шаги утонули в мягком ворсе, поэтому он не слышал, как следом зашел и камердинер, пока Ёсан не прошептал сзади:       — Это кабинет царя.       Сонхва кивнул, отнюдь не понимая, что он тут делает, и только вертел головой в попытке рассмотреть все получше. Его метания были прерваны возгласом из другой части комнаты.       — Прекрати топтаться, как медведь на поляне, и иди сюда.       Герцог издал обреченный вздох, снова заслышав в голосе Хонджуна сквозившее недовольство и усталость, словно Сонхва ему уже наскучил своей компанией, хотя он только пришел. Неспешно он пересек белую арку и нашел царя, стоящего к нему спиной у огромного стола. Почуяв чужое присутствие, Хонджун бросил на жениха оценивающий взгляд через плечо, и снова вернулся к разглядыванию стопки документов на столешнице. Герцог угрюмо поджал губы и приветливо кивнул Сану, которого он не сразу заметил: стражник стоял у подоконника и в своей черной форме почти слился со стеной, спрятанной за голубыми портьерами.       — Зачем звал? — поинтересовался Сонхва и подошел ближе.       Хонджун тут же подобрал со стола какой-то увесистый большой конверт и молча протянул жениху, не удостоив того и вниманием. Герцог тихо фыркнул себе под нос, водя пальцами по шершавой бумаге.       — Попало в мою корреспонденцию, — ответил царь на молчаливый вопрос.       Сонхва не знал, стоит ли ему поблагодарить его, поэтому благоразумно сдержал сей порыв, сказав другое:       — Ты мог попросить слуг передать мне.       Изогнутые в ухмылке губы говорили, что нет, не мог. Сонхва угрюмо прищурился, понимая, что Хонджун специально заставил его идти через весь дворец, лишь бы вернуть посылку адресату.       Отойдя от стола к дивану в углу, он переглянулся с Ёсаном. Камердинер лишь пожал плечами и заинтересованно поглядывал на конверт. Реставратор подцепил ногтем сургучную печать с серебристым изображением голубя и раскрутил прочный жгут. Плотная бумага громко шуршала в тишине кабинета, и Сонхва готов был поспорить, что слышал, как Хонджун пару раз слишком тяжело и недовольно вздохнул, но он не спешил уходить, упорно капая на чужие нервы.       Внутри конверта лежало что-то тяжелое, обернутое в плотную темно-зеленую бархатную бумагу. Сонхва слегка помедлил, припоминая, что темно-зеленый - цвет дома Аллеитов, и нерешительно откинул полотно. Глазу предстала золотистая надпись на кожаной обложке. Из груди вырвался удивленный вздох.       — Сказки Подсовья?       Ёсан мгновенно ступил ближе и склонился к книге.       — Так быстро, — счастливо заулыбался он.       А Сонхва дышал через раз. Два его мира столкнулись: тот, где он в «Моментах вечности» держал книгу на реставрацию, и этот, в кабинете царя и в теле герцога. Тишина в кабинете повисла еще более мрачная и гнетущая, чем была. Реставратор явственно ощутил на себе пронизывающий взгляд Хонджуна и медленно открыл книгу на последней странице, уже заранее зная, что там увидит.       … В темное время ты всегда будешь самой яркой звездой. Спасибо, Пак Сонхва…       — Нужно обязательно выбрать ответный подарок, — залепетал камердинер, который чуть ли на месте не подпрыгивал от восторга. — Господин, давайте выйдем в город?       Сонхва недоуменно приподнял брови и обратил вопросительный взор на царя. Тот хмыкнул себе под нос, ножом разрезая конверт.       — Что? Требуется мое разрешение?       Ёсан тут же скуксился и слегка нахмурился.       — После обряда омовения господин Пак волен покидать дворец, — донесся от окна безразличный голос Сана. — Ваши стражники сейчас на службе у генерала гвардии, поэтому если вам требуется сопровождение, позвольте составить вам компанию.       Сонхва глубоко задумался, что не осталось незамеченным. Из груди Хонджуна вырвался смешок.       — Не переживай, — издевательски протянул он, с приподнятым уголком губ скользя взглядом по написанному в пергаменте. — Сан служит мне верой и правдой вот уже много лет. Я могу поручиться за него, но для тебя это, разумеется, не станет убедительным доводом.       Только глухой бы не услышал такого явного укола, и реставратор мрачно поджал губы. Он действительно не сильно горел желанием покидать территорию дворца без сопровождения своих личных стражников, но если он откажется от предложения после таких слов царя, это может означать, что он действительно пренебрегает словами Хонджуна и не доверяет его охране. Поэтому, удостоив жениха молниями из глаз, Сонхва повернулся к Сану с мягкой улыбкой.       — Буду рад, если ты составишь нам компанию.       Стражник в почтении склонился.       — В таком случае я отдам распоряжение подготовить все к отъезду. Желаете поехать верхом или в экипаже?       — В экипаже, спасибо.       Сан удалился, и Сонхва только хотел тоже пойти к выходу, как голос царя заставил его остановиться.       — Не забудь купить подарок на нашу свадьбу, — Хонджун оперся бёдрами о столешницу, крутя маленький ножик в пальцах. — Или ты уже подготовил презент? Не удивлюсь, если да.       Реставратор дернул бровью и прижал книгу к груди.       — Переживаешь, что останешься без подарка?       — Избавь меня от этого, — негодующе фыркнул царь. — Я бы предпочел в качестве подарка увидеть иного человека на троне рядом с собой, но, увы, мы далеко не всегда получаем то, что хотим.       Сонхва опешил. Узнать о том, что сердце его жениха занято, и причина такого грубого отношения кроется, вероятно, отнюдь не в чрезмерной власти Совета четверых, было неожиданностью. Такой, что юноша замер, как молнией пораженный, и не знал, что ответить.       Хонджун с лязгом отбросил ножик на стол и отвернулся от герцога, снова обращая все свое внимание на ворох документов. Сонхва проводил этот жест пустым взором и молча отвернулся к арке, чтобы наконец-то покинуть чужой кабинет, как в спину ему снова прилетело ехидное:       — Хорошенько повеселись в Юмее, ведь после полнолуния такой свободы ныне не будет.       Реставратор нахмурился и закатил глаза.       — Вести себя как ты? — глумливо оскалился он, неприкрыто намекая, что знает о пьяных похождениях государя.       Он ожидал очередной волны холода, но Хонджун неожиданно хохотнул, и этот звук пустил по спине мурашки куда более колючие, чем обычно.       — Не лишай меня хлеба и зрелищ. Быть козлом отпущения в народе - моя забота.       Чувствуя себя донельзя глупо, Сонхва быстрым шагом покинул царский кабинет и только в коридоре, когда позолоченная дверь за ним захлопнулась, смог вздохнуть спокойно. Он резко обернулся, глядя на Ёсана широко раскрытыми глазами.       — У Хонджуна есть любимый человек? — шепотом полюбопытствовал он.       Камердинер в ответ вяло пожал плечами.       — Простите, господин, этого мне неизвестно, — виновато ответил он.       Сонхва отмахнулся и по настоянию слуги вернулся в спальню, чтобы подготовиться к выезду из дворца. Он сменил тонкую белую блузку на более плотную рубашку, накинув поверх удлиненный пиджак. Ёсан попросил немного подождать, пока он сам соберется и проверит готовность экипажа, поэтому реставратор опустился в кресло и принялся жечь взглядом лежащую на столе книгу.       Возможно, его путь домой действительно как-то связан с этим сборником сказок. Недолго думая, Сонхва положил книгу к себе на колени, приятно удивляясь её тяжести. Очевидно, отданный ему на реставрацию экземпляр был потрепан временем, и странички уже изжили своё и истерлись. Этот же томик был совсем новым. Юноша осторожно, словно боясь, что книга в его руках осыплется пеплом, ловя ощущение дежавю, отворил обложку и глубоко вдохнул аромат богатого пергамента.       Форзац с двуглавой совой был ему знаком. Первый лист был пустой, а второй уже украшен узором, выполненным из золотой краски. В верхнем левом углу страницы спряталась небольшая сова, держащая звездочку в своем клюве. Сонхва знал, что дальше увидит названия всех сказок, собранных в книге. С неким трепетом в груди он рассматривал аккуратные каллиграфические буквы.       В таком положении его и застал Ёсан, что возвратился уже облаченный в дорожную одежду и с плащом на плечах. При виде книги в руках герцога он внезапно вздохнул, а глаза его подернулись дымкой грусти.       — Господин, простите меня, — тихим голосом произнес он, на что Сонхва недоуменно вскинул голову. — Мне не стоило так вести себя, когда я увидел полученную вами книгу, ведь вы ничего не помните: ни её автора, ни того, как рисовали для неё иллюстрации. Вероятно, вы чувствовали себя потерянно из-за неё, а я даже не осознал этого, слишком воодушевленный тем, что вы наконец-то получили то, над чем так долго работали.       — Все в порядке, — постарался убедить камердинера Сонхва и, захлопнув томик, поднялся на ноги. — Я все понимаю, Ёсан. Тебе тоже тяжело, ведь я в некотором роде бракованный, а тебе приходится возиться со мной и держать в голове то, что я сейчас далеко не такой, каким ты меня запомнил.       — Ни в коем случае не говорите этого! — тут же озлобился слуга, воинственно распрямляя плечи. — Вы не обуза для меня и никогда ею не будете. Для меня честь служить вам, и быть рядом в тяжелые моменты, подобно этому - самое малое, что я могу сделать. Для меня в этом нет ничего трудного, потому что я и не прикладываю усилий, — Ёсан в нерешительности протянул ладонь и огладил ей чужое предплечье. — Вы все тот же герцог Пак для меня.       Сонхва жалостливо свел брови к переносице и сильнее пальцами вцепился в обитый золотом корешок.       — А если… если я навсегда останусь таким? Если память ко мне не вернется? — задал он тревожащий его душу вопрос.       Что, если я останусь здесь навсегда?       — Разве это что-то поменяет? Господин, вы тот, кто вы есть. А ваши воспоминания… Если невозможно восстановить старые, никто не сказал, что нельзя создать новые.       Камердинер осторожно высвободил книгу из крепкой хватки.       — Хотите взять её с собой и почитать в дороге? Говоря начистоту, вы её от корки до корки знаете, но сейчас можете заново углубиться в мир, который создали вместе с господином Ли Минхо. Я не стану говорить, что это поможет вам хоть немного вернуть память, потому что не знаю, как работает амнезия. Я лишь хочу, чтобы вам стало легче, потому что вижу, как вы мучаетесь. Пожалуйста, если вам трудно, говорите со мной. Я всегда буду здесь только для вас.       Сонхва вяло пошатнулся и обнял Ёсана, утыкаясь своим покрасневшим лицом в крепкое плечо. Спины коснулась теплая ладонь и медленно погладила меж лопаток.       — Я понимаю, что вы никогда уже не будете таким, как прежде, — глухо произнес камердинер. — Как и люди вокруг вас тоже. Раньше я не позволял себе такого, а сейчас…       — Спасибо тебе, Ёсан, — прошептал Сонхва, больно прикусывая губу, чтобы не дать позорным слезам политься из глаз.       — Вам не за что меня благодарить. Абсолютно не за что.       Реставратор не знал, сколько они так простояли. Только осторожный стук в дверь вырвал его из небытия, в которое он упал, оказавшись в надежных руках Ёсана. Сан сообщил, что экипаж уже готов и ожидает их. Наблюдая, как камердинер рыщет в шкафу в поисках его дорожного плаща, Сонхва на секунду задумался и, не давая больше ни капли сомнений проникнуть в голову, выпалил:       — Ёсан, тебе знакомо имя Ким Кёнмун?       Камердинер на мгновение застыл, словно обдумывая, а после обернулся с озадаченным выражением лица.       — Нет, господин, не знакомо.       Он не стал спрашивать, почему герцог интересуется, и Сонхва был ему за это действительно благодарен.       Возница поклонился, сняв с кучерявых волос шляпу. Герцог благодарно ему кивнул и с помощью Ёсана забрался внутрь экипажа. Спустя несколько секунд послышался звучный голос стражи, стоящей на защитных стенах, отдающий приказ открыть ворота, и лошади торопливо потащили повозку за пределы дворца. Сонхва провожал взглядом плывущие за окном деревья, ощущая трепет предвкушения в груди. Лежащая у его бедра в дорожной сумке книга, казалось, через несколько слоев ткани жгла ему кожу.       — Расскажи мне про Ли Минхо, — попросил реставратор, не спеша вытаскивая сборник на свет. — Кто он и как мы познакомились?       — Вы с господином Ли Минхо оба обучались в Академии искусств в Аралисе. Там и познакомились, но довольно долгое время не общались, даже письмами не обменивались. Когда мы с вами полгода назад были в Никсауде - это портовой город Ирлеса, царства на юге от нас - вы случайно встретились и разговорились. Господин Ли занимался написанием сборников сказок, — Ёсан указал пальцем на книгу на коленях господина. — И спросил вас, не хотели бы вы помочь ему с иллюстрациями. Вы довольно долго отказывались, говорили, что не уверены в своем стиле для детских историй, да и при печати истинная красота изображений теряется, но в итоге все же согласились. Вручную вы расписали несколько страниц для ограниченного тиража книг с цветными картинками, а в остальных решили сделать подобие раскраски, чтобы добавить маленькое развлечение для детей, — губы камердинера тронула нежная улыбка. — Два месяца вы с господином Ли не покладая рук трудились: как только он дописывал новую сказку, вы тут же принимались за иллюстрации. Экземпляр, который вы держите в руках, от начала и до конца - ручная работа. Текст, написанный лично рукой господина Ли Минхо, и картинки, нарисованные вами. Он сказал, что книга для вас должна быть особенной, с заложенной внутри страниц душой обоих творцов, поэтому попросил подождать, пока он допишет сказки собственноручно. И вот… она у вас.       Сонхва поджал губы, глубоко тронутый заложенным в этот томик смыслом, и снова ощутил себя невообразимым лжецом. Он благодарно кивнул Ёсану и, удобнее устроившись у окна, с глубоким вздохом раскрыл книгу.       Спуск с горы был петлистым, и в постоянном покачивании из стороны в сторону Сонхва невольно разморило. Буквы перед глазами упорно расплывались, не желая складываться в слова и отпечатываться в голове, но реставратор упрямо хотел дочитать сказку. Всего в книге их было шесть, каждая разного объема и со своим особым значением. Юноша воистину был погружен в историю про мальчика, отправившегося в путешествие в поисках черной розы, которую он мечтал показать своей матери. До конца оставалось всего пара строчек, и когда Сонхва перелистнул страницу, из книжечки ему на колени выпал синий запечатанный конверт.       Герцог в недоумении взял конверт в руку. Ёсан напротив подремывал, поэтому не видел неожиданного приложения к подарку, а Сонхва почувствовал себя потерянно, не зная, может ли он открыть это письмо или же лучше не стоит. После глубоких раздумий он все же отложил книгу и осторожно оторвал все ту же печатку с серебристым голубем. Вероятно, это особая подпись Ли Минхо.       Приветствую, мой друг Сонхва!       Надеюсь, что книга дошла до тебя в целости и сохранности и украсила твою богатую книжную полку. Я никогда её не видел, но буду глубоко оскорблен, узнав, что до «Сказок Подсовья» там не было ни одного сборника моего авторства. А посему у тебя есть время это исправить.       После Никсауда я вышел в море, но моё путешествие оборвалось из-за неожиданной блокады вражеских кораблей Вильверы. К счастью, наш флот смог дать достойный отпор, и я высадился в Эйл-Рифе, чтобы узнать неожиданные новости.       Дражайший друг, как долго ты собирался скрывать от меня весть, что собираешься выйти замуж?       Я тут же поспешил упаковывать книгу и писать тебе это письмо, боясь, что они дойдут позже твоего бракосочетания. Позволь поздравить тебя, хоть я и не знаю, желал ты сего события или нет. Я лишь надеюсь, что брак с государем не омрачит твое настроение и не погасит твою звезду. Пусть луна в ночь полнолуния осветит твою дорогу судьбы.       Пока ты читаешь это письмо, я уже на пути в Юмей, чтобы лично присутствовать на праздничном банкете в честь вашей с государем свадьбы. Будь добр с глубоким почтением и радостью принять мой подарок, ведь у меня не было достаточно времени тщательно обдумать и подготовить свой презент, но я уверен, что он тебе понравится.       С любовью, в ожидании скорой встречи, Ли Минхо.       Сонхва прерывисто выдохнул, только осознав, что в процессе чтения письма задержал дыхание, и неторопливо вернул пергамент обратно в конверт. Все внутри юноши перевернулось, запуталось в крепкий клубок и больно тянуло. Так и не дочитав сказку, он вложил послание меж страниц и захлопнул книгу.       Реставратор чувствовал себя глупо, когда все вокруг обращались к нему «господин», когда он наряжался в богатые одежды, ехал в изысканном экипаже и получал такие дорогие чужому сердцу подарки. Он старался держаться и не впадать в уныние, до сих пор не зная, есть ли способ вернуться назад, но происходящие события обухом сваливались на голову и сбивали с ног все сильнее и сильнее. Здесь у него были и друзья, и враги, и уложить это в сознании никак не получалось, ведь он даже не знал лиц тех, чьи имена слышал, а потому ощущал себя так одиноко, словно оказался зажат в толпе незнакомцев.       Ёсан, завидев унылое настроение герцога, не стал спрашивать, что послужило тому причиной, а с глубоким рвением отодвинул шторку и принялся комментировать все, что видел за окном. Он рассказал Сонхва легенду появления Совиных врат, поведал, почему дороги в честь ритуала омовения были усыпаны именно лепестками ромашки, и без передышки продолжал расхваливать Юмей, говоря, что это самый защищенный город во всем царстве.       — Мы находимся на возвышенности, окруженные глубоким озером и широкой рекой, и в случае опасности мосты разводятся, и поднимаются защитные стены. В годы войны с Барлеасом вы проживали здесь, в здании столичного магистрата дома Аллеитов, а после возвратились в Ан-Холд и принялись за восстановление городов.       Жаль, что Сонхва этого не помнит и вряд ли уже когда-нибудь вспомнит вообще. Он медленно начинал терять надежду, но сам себе пообещал не опускать руки, ведь в таком крысином логове выжить дано далеко не всем, а он не собирался так просто класть свою голову под плаху.       Вскоре экипаж остановился. Сан тут же оказался рядом, открывая дверцу и помогая реставратору выйти наружу. Тот в нерешительности замер, пораженный величием и широтой улиц в городе. Дорога была устлана камнем и отделена от домов невысоким ограждением, состоящим из металлических прутьев, торчащих из земли, и толстой цепи, протянутой между ними. Кирпичные здания в несколько этажей выстроились друг за другом в ровные ряды, и над их крышами клубился серый дым. Где-то на первых этажах пестрили различные прилавки с цветастыми навесами. С балконов свисали горшки с цветами или деревянные звезды. Множественные перекрестки и повороты вели на торговые участки, откуда то и дело слышались завывающие отклики торговцев. Дороги шли то вверх каменными лестницами, то вниз покатыми горками.       — Куда хотите пойти? — поинтересовался стражник, чей короткий плащ услужливо прятал выделяющийся верх формы дворцовых солдат. Сонхва знал, что там же были спрятаны различные виды оружия, и невольно ощутил сковавший его тело холод.       Герцог бросил любопытный взгляд на Ёсана, и тот тут же взял бразды правления в свои руки.       — Как насчет лавки принадлежностей для творчества? Господин Ли - почтенный писатель. Мы бы могли найти там несколько хороших перьев, подходящих его легкой руке.       Сонхва согласно качнул головой и направился вниз по улице вместе со своим слугой и стражником. Он ожидал, что жители Юмея будут бросать любопытные взоры на троих разгуливающих в плащах юношей, но никому не было до них дела. Реставратор предусмотрительно прикрыл голову капюшоном, чтобы не светить всюду своим, как оказалось, довольно известным лицом, и с интересом рассматривал многочисленные прилавки и вывески. Где-то позади он услышал детский смех, а затем крепкая рука отодвинула его к ограждению.       — Осторожнее, господин, — пробормотал Сан, что спрятал герцога за своей массивной спиной от толпы несущихся за собакой ребятишек.       Сонхва тщательно обдумывал, что можно подарить писателю, и не нашел варианта лучше, чем перья, как и предложил Ёсан. Шепотом он спросил о возможности изготовления какого-нибудь украшения, ведь дом Аллеитов славился своими шахтами, добычей руды и драгоценных камней. Камердинеру эта идея очень понравилась, и он заверил, что они обязательно зайдут и в ювелирную лавку.       В лавке для творчества пахло лилиями и маслом. Сонхва глубоко вдохнул этот чарующий аромат, позволяя блаженной улыбке растечься по лицу. На множественных деревянных подставках были расположены наборы кистей, перьев и графита, в отдельных небольших ящичках стояли баночки с тушью и красками. У окна выстроились в ряд мольберты, а с потолка свисали сферы, обитые цветами или перьями.       Когда дверь в лавку открылась, над ней зазвенел колокольчик, и из-за высокого стеллажа высунулась лысая макушка. Высокий мужчина с пушистыми усами тут же стремглав понесся навстречу посетителям.       — Добрый день, молодые господа, — с приветливой улыбкой прогнусавил он. — Добро пожаловать в нашу лавку. Ищете что-то конкретное?       — Можете показать нам перья для письма?       — Конечно. Прошу сюда.       Сонхва в силу своей профессии отлично понимал тонкости каллиграфии, хоть и не владел ей в мастерстве, и имел хорошо развитое творческое чутье, поэтому со всей серьезностью принялся оценивать перья на прочность и остроту. Хоть он и не знал Минхо в лицо, но хотел сделать ему приятно. Пальцы слегка потряхивало от осознания, что все вещи в магазине - по большей части ручная работа, и юноша не мог не восхититься тому факту, что находился в таком райском месте. Он заметил, как заинтересованно мужчина поглядывал на его лицо, поэтому поспешил отвернуться к камердинеру.       — Давай возьмем эти.       Ёсан согласно кивнул и потянулся к переброшенной через плечо сумке под плащом, чтобы расплатиться, а Сонхва поспешил к выходу. Он облегченно выдохнул, заслышав звон колокольчика за своей спиной. Сан, стоящий у крыльца, лишь слегка скосил на него глаза.       — Разве Хонджуну не требуется твоя помощь? — полюбопытствовал реставратор, скрещивая руки на груди и медленно спускаясь по небольшой лесенке.       — Государь не нуждается в сопровождении, — откликнулся стражник равнодушно.       Герцог фыркнул, прикусывая язык, чтобы не дать язвительному комментарию вырваться изо рта.       А он, получается, нуждается? Кто из них двоих вообще больший ребенок?       Торговка в ювелирной лавке тут же узнала Сонхва, стоило ему переступить порог, и принялась распинаться в поклонах. Ёсан живенько шепнул, что это дочь одного известного ювелира, которому герцог Пак когда-то рисовал огромную картину на юбилей. Реставратор выдавил смущенную улыбку и попросил показать ему какие-нибудь украшения, но ни одно кольцо не зацепило его взгляда, что крайне удручало. И тут голову внезапно озарила мысль.       — Ёсан, а где тут лавка часовщика?       Часовщик был молодым юнцом, только-только переступившим порог совершеннолетия. Его голову покрывал пыльный козырёк, а кончики пальцев были черными из-за упорной работы. При появлении посетителей он лишь бросил на них незаинтересованный взгляд и позвал кого-то из подсобного помещения. Сонхва кивнул в ответ на приветствие статного тучного мужчины, что был разодет во фрак и завешан золотом. Разница в положении явно бросалась в глаза, и герцогу невольно стало жалко мальчишку, который работал до черных рук, а драгоценностями украшал себя пышущий надменностью мужчина. Он показательно оправил полы своего черного, вычищенного до блеска костюма и горделиво вздернул подбородок, цепко оглядывая ступившего ему навстречу герцога.       — Чем могу служить?       — Мне нужны карманные часы.       Сонхва четко знал, чего хотел, но подобных часов на данный момент в ассортименте не было. Мужчина долго топтался, хмуря брови, но к часовщику даже не обратился. Реставратор краем глаза видел, как мальчишка заинтересованно приподнял голову, услышав о характере работы, и тогда его позвал Ёсан.       — Сколько времени тебе потребуется?       Часовщик тут же удивленно вскинулся на ноги и поправил головной убор.       — Выгравировать надпись и вплавить лазурит по краю циферблата… Если не будет иной работы, то за три дня.       — Отлично. Мы заплатим за быстрое изготовление.       Мыльные глазёнки хозяина лавки тут же засверкали, стоило прозвучать словам о дополнительной плате, а лицо зарделось от предвкушения. Сонхва недовольно сморщил нос, понимая, что большая часть их денег уйдет в его широкий карман, а не в руки мальчонки, что просидит бессонные ночи над ювелирной работой, и почувствовал себя от этого скверно.       Бесцельно бродя по улицам и засматриваясь на цветастые лавки и вывески, реставратор ломал голову над вариантом подарка для царя. Сама мысль о том, чтобы что-то ему дарить, смешила и противной рыбьей костью вставала в горле, но того требовали традиции, поэтому Сонхва внимательнее присматривался к товару на витринах, уже всерьез раздумывая купить Хонджуну какую-нибудь мелочь. Тот все равно не оценит, каким бы дорогим и хорошим не был сам презент.       В неторопливой дороге обратно к экипажу реставратор невольно засмотрелся на цветочную лавку. В голове тут же всплыл образ оранжереи, лишенной своих богатых бутонов и изысканного запаха растений. Глянув в сторону, Сонхва увидел девочку, что спешно перебегала дорогу, держа в маленьких ручках охапку цветов. Она споткнулась о торчащий из земли камень. Юноша невольно дернулся, чтобы помочь, но его ухватил за предплечье Сан, побуждая остановиться именно в тот момент, когда раздалось громкое ржание лошади.       — Какого черта ты тут расселась?! — взбунтовался наездник черного скакуна, что встал на дыбы и недовольно зафырчал.       Девочка испуганно шмыгнула носом и принялась спешно собирать свои маленькие букеты.       — Простите, господин, я споткнулась и…       — Пошевеливайся и уйди с дороги!       В сокрушающем жесте вверх была занесена рука с хлыстом, готовым обрушиться на маленькую детскую спину. Сонхва успел только ахнуть от неожиданности, как перед ребенком уже стоял высокий молодой мужчина и яростно глядел на наездника. Ножны его сабли с разрезающим воздух звуком столкнулись с хлыстом.       — Поднимаешь руку на беззащитную и ни в чем неповинную девочку? Как тебе только совести хватило?       — Она твоя? Забирай и проваливай! Нечего загораживать путь. Я опаздываю на…       — На заседание совета магистрата, должен полагать, — властно прервал его незнакомец, изгибая губы в дерзкой ухмылке. — Господин Нам, думаете, государь позволит человеку, который не сумел обуздать собственные эмоции из-за того, что не совладал со временем в объятиях красавицы, и дальше заседать в местном совете? Так сильно уверены в собственной неприкосновенности?        Ставшие свидетелями неожиданной сцены жители в мгновение зашушукались, прожигая чиновника ненавистными взглядами.       — Снова в борделе проснулся, — донесся до ушей Сонхва гневный плевок какой-то женщины. — Только-только с женой развелся, а уже по девкам шляется.       Наездник покрылся пятнами от смущения и гнева и до скрипа сжал поводья в ладонях.       — Ты… Сон Минги! — яростно воскликнул он, тыча пальцем в молодого мужчину. — Думаешь, раз тебя вознаградили за военные заслуги, то ты волен так распалять свой язык?! Как смеешь так разговаривать со старшими?       — Моё воспитание и чувство собственного достоинства не позволят обращаться к вам иначе. Лучше я буду красноречив, нежели прибегну к рукоприкладству. Да и что вы знаете о военных заслугах, если даже кухонный нож в руках никогда не держали и утку на охоте ни разу не смогли подстрелить.       Сонхва ощутил какую-то волну гордости и восхищения, наблюдая за тем, как незнакомый ему юноша стойко отбивался от чужого злого языка. Девочка за его спиной сидела на корточках, крепко прижимала букеты к груди и с раскрытым ртом да глазами, полными щенячьего восторга, глядела на ровную спину пред собой.       — Советую вам поспешить на собрание и молиться, чтобы Совет четверых не прознал о ваших… приключениях, — улыбнулся Сон Минги, картинно кланяясь с заведенной назад рукой.       «А он узнает», — понял Сонхва, искривляя губы. Он был уверен, что стоящий подле него Сан непременно доложит о случившемся Хонджуну, а самому реставратору не составляло труда поговорить об этом с дядей.       Наездник, господин Нам, гордо хмыкнул и пришпорил коня, уносясь вниз по улице. Толпа зевак тут же рассосалась и принялась обсуждать случившееся, заинтересованно поглядывая на молодого солдата, награжденного за военные заслуги. Минги помог девочке подняться и отряхнул её платье от дорожной пыли.       — Ты цела?       Ребенок быстро закивал и поблагодарил за помощь.       — Я так спешила на помощь мамочке в магазин, что абсолютно не смотрела под ноги.       — Продаешь цветы? — мягко поинтересовался юноша, внимательно осматривая небольшие букеты.       Девочка печально выпятила губу.       — Сейчас лето, и так много цветов вокруг, что их никто не хочет покупать.       — Я куплю их, — без задней мысли выпалил Сонхва, обращая на себя удивленный детский взор. — У меня дома совсем нет цветов.       Реставратор наблюдал, как солдат медленно встает и оборачивается. Суровое выражение лица тут же оттаяло, а в глазах мелькнуло нечто, похожее на нежность. Сонхва подарил ему добродушную улыбку, не ведая, отчего вдруг этот незнакомый юноша так на него смотрит.       — Господин, — нерешительно проблеяла девочка, взмахивая длинными ресницами. — Вы… хотите их все?       — У тебя такие красивые цветы, — наигранно надулся герцог, что пригнулся и оперся ладонями о колени, внимательнее рассматривая букеты. — Как я могу выбрать только один?       — Да разве сравнятся они с вашей красотой?       Сонхва от неожиданности хватанул воздуха ртом и закашлялся, чувствуя, как стремительно краснеют щёки.       Солдат поджал губы, чтобы не дать широкой улыбке озарить его лицо. Герцог смущенно обернулся к нему, не имея власти над своим любопытством, и как следует рассмотрел незнакомца. Его волосы были коротко по-военному подстрижены, а одежда состояла из обычных брюк, высоких сапог, рубашки и верхней накидки, напоминающей обычный халат. Полы его слегка трепыхались на ветру, являя взору кожаный пояс с креплением для сабли, что все еще были в руках у мужчины, и кобуру с пистолетом.       Сонхва уже ощущал усталость, а потому решил отложить покупку подарка для жениха на три дня до момента, когда потребуется вернуться в город за часами для Минхо. Он ощущал на себе чей-то пристальный взгляд в момент, когда садился в повозку, но, обернувшись, увидел лишь толпу занятых своими делами торговцев.

♛♛♛

      Сонхва не спалось. То ли луна слишком ярко светила в окно, то ли цветочный аромат настолько сильно въелся в позабывшие этот запах легкие, что мешал дышать, то ли невеселые мысли обуревали уставшую голову после дня, полного впечатлений. С тяжелым вздохом отбросив одеяло, реставратор поднялся с кровати и натянул на плечи шелковый халат, когда задувающий в приоткрытое окно ветер холодными поцелуями коснулся спины.       Сонхва подошел к столу, куда небрежно бросил книгу по возвращении в покои, и абсолютно о ней забыл, а та, словно в насмешку, открылась на той странице, где герцог остановился её читать. Синий бархатный конверт лежал на самом краю столешницы, готовый рухнуть на пол. Глядя на него, реставратор внезапно вспомнил о беспорядке, оставленным им под кроватью еще два дня назад, и с веселым смешком приподнял длинное покрывало. Сев на пол и облокотившись спиной о матрас, Сонхва принялся перебирать все шкатулки и перечитывать множественные письма. С каждым открытым конвертом совесть грызла его все меньше и меньше. Особенно когда так часто на бумаге встречалось его имя.       Реставратор в смятении поджал губы, когда не обнаружил ничего интересного в стопке бумаг. Там были и обычные переписки, и различные договоры и сделки на картины да произведения искусства, и донесения от главного дворецкого дома Аллеитов. Герцог Пак был занятой и довольно востребованной личностью. Его благородное положение сослужило достойную службу, а отличное воспитание сделало его другом чуть ли не всех наций в обход довольно строгого стиля письма герцога. Сонхва поразился тому, как много людей в посланиях обращались к нему «дражайший друг».       Реставратор подтянул к себе самый большой деревянный ящик с намерением сгрузить в него все конверты, чтобы они снова так беспорядочно не валялись за книгами. Довольно удивительно для такого человека иметь бардак на книжных полках. Сонхва не раз наблюдал, как Ёсан наводил порядок в спальне, причем другие горничные никогда и не переступали порог в покои жениха государя. Сонхва был очень любопытен сей факт, но он был уверен, что с приездом во дворец герцог возложил заботу о своем личном пространстве на человека, которого он знает и которому он доверяет. Положа руку на сердце, Сонхва бы тоже так сделал, хотя он бы в принципе не допустил такой запущенности в своей комнате. Несмотря на творческую профессию, реставратор был приверженцем чистоты и порядка.       Брови в удивлении поползли вверх, когда вместо ожидаемых свертков юноша увидел стопку газет. Заголовок лежащего сверху выпуска тут же бросился в глаза.       Брак с герцогом Пак Сонхва - лучшее решение в жизни государя.       Сонхва нахмурился, вытаскивая газету из ящика. Корреспонденция и местные новости герцогу приходили каждое утро, но он никогда их не читал, будучи не совсем заинтересованным в подобном. Ёсан тут же их выбрасывал будто с особым рвением и облегчением, поэтому реставратор совсем не ожидал найти целую коллекцию в шкатулке герцога. А увидеть себя на первой странице в качестве одного из действующих лиц свежих сплетен так тем более. Статья была внушительной. Прямо под заголовком темным пятном разлился чернильный рисунок, в котором без труда можно было распознать Хонджуна и его самого.       Свадьба государя и молодого хозяина дома Аллеитов, герцога Пак Сонхва, воистину потрясла мир. Все незамужние барышни проливают горькие слезы, упустив такого завидного жениха. Однако для герцога Пака независимость и политическая стабильность царства играют невообразимо важную роль, раз он согласился связать себя узами брака с мужчиной. Рожденный под счастливой звездой Батейн, неужели его ждет такая незавидная участь, как быть мужем невежественного государя? Репутация царя оставляет желать лучшего, однако выбор спутника жизни…       Сонхва в потрясении затряс головой. Отложив газету, он вытащил предыдущие выпуски. Разница между ними составляла всего несколько дней, что говорило о яром обсуждении общественностью сложившейся ситуации как с браком, так и с коронацией.       Герцог Пак Сонхва: утонченная внешность, благородное происхождение и изысканные манеры. Известный на весь континент хозяин дома Аллеитов готовится стать консортом.       Словно небо и земля! Герцог Пак Сонхва, что славится своей добродетелью, и государь, бросивший царство на долгие годы!       Да помогут государю небеса! Да не померкнут звезды над Советом четверых!       Отклонения от службы в морском флоте, исчезновение на долгие три года, слухи о распутстве и неблагопристойном поведении. Какое будущее ждет наше царство с новым правителем?       От кабаков до царского престола! Сможет ли корона искоренить разгульный образ жизни?       Возвращение блудного сына: сможет ли юный государь оправдать надежды почившего отца?       Наследный принц, чья судьба не читаема и не предсказуема даже небесами, возвращается в столицу, чтобы принять корону.       Сонхва с усталым вздохом отбросил от себя многочисленную корреспонденцию и потер лицо. Он был очень потрясен. Прошлое Хонджуна - потёмки, но столкнуться с таким отношением народа к собственному правителю было сродни выбиванию почвы из-под ног. Эта корреспонденция напрямую шла во дворец, а значит печать была официальной. Неужели у издательства хватало смелости на подобные высказывания? Они публично принижали достоинство царя, называли его невежественным и разгульным, но при этом восхваляли Совет четверых, говорили, что это истинное спасение царства. И, что еще хуже, они буквально боготворили герцога. Сонхва сморщил нос. Будь он Хонджуном, ему бы тоже не нравился герцог Пак. Но, с другой стороны, насколько отвратительно вел себя сам царь, что о нем сейчас подобное мнение? Нет дыма без огня, а разочаровать толпу людей гораздо проще, чем отмыться потом от позора.       Вернув стопку газет обратно в ящик и прикрыв кричащие заголовки письмами, Сонхва поставил шкатулку на нижнюю полку, специально оставив её пустой. Когда с открытого окна в комнату проник пронизывающий холодный ветер, реставратор ощутил стойкую необходимость пройтись. Запахнув халат, он прикрыл створки. Огонь свечей опасно колыхнулся из-за потока воздуха. Однако, подойдя к двери, Сонхва вспомнил, что на ночь она закрывается на ключ. Грустный вздох вырвался из груди сам собой. Юноша все еще не понимал, зачем это делается, если его всегда караулит стража, но язык не повернулся спросить об этом ни Ёсана, ни канцлера.       Хмуро сведя брови к переносице, Сонхва представил в голове образ дяди. Холодный, рассудительный мужчина, крепко держащий бразды правления и не сгибающий спину под чужими колючими взглядами. Это было и неудивительно, ведь не только герцог Пак был выходцем из дома власти, а подобное положение просто не позволяло хоть на миллиметр опустить плечи. Любой человек, рожденный под знаменем наделенного благами от самого правителя дома, был обречён жить под вечным контролем и слушать чужие пересуды о собственной личности. Человеческая алчность и жестокость остаются неизменными в любой эпохе и в любом измерении.        Только сейчас юноша задумался о том, что практически ничего не знал о своем единственном родственнике, который являлся его гарантом и крепким мостом, удерживающим от бушующего под ногами шторма. Сонхва не дурак и выводы сделал сразу, но он все еще не мог принять тот факт, что должен вступить в такую игру.       Внезапно стены покоев стали неудержимо давить, и Сонхва почувствовал, что задыхается. В каком-то неконтролируемом жесте он протянул ладонь и нажал на ручку двери. Под легкими защекотало сладостное предвкушение, когда дверь оказалась не заперта. Стоящий на страже Ёнджэ вопросительно приподнял брови:       — Что-то случилось, господин?       Сонхва покачал головой.       — Все в порядке. Просто захотелось пройтись и подышать воздухом.       — Мне позвать господина камердинера?       — Не стоит. Пусть отдыхает.       Вот так, в сопровождении Ёнджэ, реставратор вышел из дворца и отправился в неспешную прогулку по саду. Зажженные фонари освещали дорожки, а в траве кое-где можно было услышать стрёкот сверчков.       Обойдя Земной дворец, Сонхва оказался на задней территории и услышал громкий голосистый бас, что произнёс:       — Девять очков!       Заинтересовавшись, реставратор поправил на плечах в спешке накинутый камзол и вышел на подсвеченную огнями многочисленных ламп аллею. Она примыкала к защитным стенам и пряталась за кустами лабиринта, поэтому герцог даже не полагал, что здесь есть небольшая зона для стрельбы. Земля была усыпана песком, в ряд выстроились деревянные мишени и манекены из соломы. На небольшом каменном постаменте стоял Хонджун и натягивал тетиву. Стрела с глухим стуком врезалась прямо в центр выкрашенного в разные цвета деревянного круга.       — Десять очков!       Царь обернулся, чтобы взять со столика позади себя новую стрелу, и заметил нарушивших его уединение личностей. При виде Сонхва он только дернул бровью и молча повернулся спиной. Герцог сморщил нос и ступил ближе, внимательно осматривая арсенал оружия. Здесь были и арбалеты, и стрелы для них и лука в руках государя, и ружья, и различные пистолеты. Даже набор метательных ножей.       Сонхва водил глазами по блестящим лезвиям, и неожиданная мысль побудила его стремительно обернуться в поисках камердинера, но, обнаружив одного только Ёнджэ за своей спиной, юноша вспомнил, что его личный слуга нежится в постели и видит десятый сон.       Стоило его взгляду снова упасть на ножи, как чужие пальцы тут же накрыли острые лезвия. Герцог поднял голову и увидел, как Хонджун пристально на него смотрел. От блеска в темных омутах по спине прошелся холодок. Сонхва ожидал, что царь выкажет свое недовольство из-за того, что он нарушает его уединение. Юноша уже видел, как размыкаются чужие губы, поэтому невольно выпалил:       — Почему ты не спишь?       Хонджун удивленно дернул бровью и посмотрел на герцога, как на идиота. Как будто он один проводил ночь без сна.       Секунды, которые были потрачены, чтобы натянуть тетиву, прошли в молчании, а после царь поразил своего жениха до глубины души.       — Сан, прикажи слугам принести одеяло и нагреть чай.       И кивнул в сторону стоящего под навесом кресла. Сонхва в удивлении расширил глаза и пальцем ткнул себя в грудь. Государь в нетерпении закатил глаза. Кажется, сегодня он был не в настроении для перепалок.       Наблюдать за тренировкой Хонджуна в стрельбе было занимательно. Герцог впервые получил возможность как следует присмотреться к своему будущему мужу и не мог не отметить его отлично сложенную внешность и фигуру. Если бы не глумливый характер, из Хонджуна бы вышел отличный принц из сказки.       Сонхва считал количество попаданий стрелы в мишень и мысленно восхищался чужими способностями. На его коленях лежало пуховое одеяло, а по левую руку в чашке дымился чай с шиповником. Ёнджэ затерялся где-то среди стражи на поле.       Реставратор смотрел в сосредоточенное лицо царя и старался понять, о чем же тот думает. Его точно не обрадовало появление супруга, глаза не могли лгать, а Сонхва уже мог похвастаться талантом распознавать в них ярую неприязнь к собственной персоне. Однако Хонджун и не мог в открытую попросить его удалиться в присутствии стольких свидетелей, возможно опасаясь нелицеприятных слухов. Сонхва в наглую пользовался этим фактом и мозолил жениху глаза, скрывая за чашкой торжественную ухмылку каждый раз, когда из чужой груди вырывался слишком тяжкий вздох.       Хонджун неожиданно дернулся, направляя стрелу куда-то вверх, далеко за пределы стрельбища. Герцог сразу нашел в том направлении два горящих голубых глаза и воскликнул:       — Стой, не стреляй!       Царь стрелу не выпустил, но тетиву продолжал натягивать до тех пор, пока голубые огоньки не шевельнулись, пав вниз с тихим мурлыканьем. Из груди Хонджуна вырвался усталый вздох.       — Это еще что такое? — нахмурился он, наблюдая, как огромный черный кот с важным видом пересекает стрельбище и запрыгивает на колени Сонхва.       — Это Марс, — улыбнулся герцог, почесывая питомца за ушком. Он не видел кота с того дня, как пушистое создание делило с ним подушку, и полагал, что кот вернулся к своему хозяину, но вот он снова облюбовал территорию Сонхва, и не абы что, а его колени, абсолютно недвусмысленно обрисовывая свою позицию.       — Обживаешься? — раздался ехидный смешок и звук попавшей в цель стрелы. — Даже кота себе завел. Откуда ты вообще его взял?       — Он сам пришел ко мне.       — Он раздерёт всю мебель во дворце.       — Разве ты не царь? — хмыкнул Сонхва, медленно водя пальцами по пушистой шёрстке. — Прикажешь купить новую.       Юноша готов был поспорить, что слышал утробное рычание, вырвавшееся из чужой груди, но видел лишь адский огонь, что полыхал в глазах Хонджуна. И должен был герцог испугаться или хотя бы призадуматься над тем, что не стоит так в открытую дразнить и насмехаться над положением царя, но не мог он отказаться от сладости триумфа, видя как ловко сработала его уловка.       Не волнуй Хонджуна его статус, он бы просто игнорировал все мелкие подколки, но он был готов испепелить жениха взглядом. А какой-то тихий голосок внутри предупреждал и подталкивал выводить царя на эмоции, потому что если это не сделает Сонхва, то первым нападёт Хонджун.       С трудом справившись с дыханием, царь покачал головой и со стуком отложил лук на столик. Сонхва заинтересованно привстал, наблюдая, как жених берет в руки ножи.       — Господин Пак, а вы не хотите попробовать? — неожиданно предложил Сан, пока слуги освобождали мишени от стрел.       Сонхва слегка опешил и невольно скосил взгляд на Хонджуна, который замер, прокручивая в пальцах резную рукоятку. Юноша постарался подавить в себе волну мальчишеского запала, прекрасно понимая, что рядом с царём покажет себя невежей. Нельзя портить собственную репутацию. Чего не скажешь про отношения с будущим мужем, но те уже безбожно испорчены. Реставратор только мастерски подбросил дров в и так горящий костёр, но не чувствовал себя виноватым.       Герцог с улыбкой покачал головой и был готов поклясться, что услышал облегченный вздох.       — Думаю, хватит с меня прохлады ночного воздуха, — произнес он и бросил красноречивый взгляд на Ёнджэ.       Сонхва осторожно опустил Марса на землю и поднялся на ноги, разминая затекшие конечности. Без лишних прощаний он направился прочь, идя вдоль деревянной перегородки. Тут раздалось неожиданное мяуканье, и крепкие когти вцепились в его штанину. Не успел герцог зло шикнуть на питомца, как прямо в миллиметре от его носа в дерево по рукоятку влетел кинжал.       Слуги испуганно ахнули и поспешили прикрыть рты ладонями. Сонхва ощущал, как сердце яростно грозится пробить ему грудную клетку, а сам глаз не мог отвести от вырезанного на рукояти узора. Капля пота скатилась по шее и скрылась за воротником, ниточкой сбегая по позвоночнику и возвращая юношу к жизни. Со сдавленным смешком он рывком вытянул нож и бросил злой взгляд в сторону жениха.       — Прости, — невинно улыбнулся тот и развязной походкой подошел ближе, забирая из чужой хватки лезвие. — Рука дрогнула.       Сонхва глубоко задышал, борясь с желанием хорошенько зарядить кулаком по этой самодовольной роже. Но торжествующая улыбка Хонджуна сменилась гримасой боли, когда Марс использовал его колено в качестве опоры для своих когтей, чтобы ловко взобраться на руки хозяина. Герцог от неожиданности крепко прижал питомца к груди и позволил ухмылке изогнуть свои губы, пока кот ластился к его шее и шипел на царя.       — Не удивительно, что он пришел именно ко мне, — хмыкнул Сонхва и, оттолкнув Хонджуна плечом, удалился с площадки.       Марс уютно свернулся в его руках.       Их игры с царём становились все опаснее, но при этом куда с большим предвкушением Сонхва упивался собственной победой.