Джованна, мать твою!

/воскресенье, 5 июня, раннее утро/ — Да? — тихо спросил Джорно, поднося к уху трубку домашнего телефона. Он лишь недавно проснулся, даже не успел ещё умыться, завить чёлку или переодеться, а мама позвала к телефону со словами: «Это тебя, Джорно! Кажется, твоя подруга звонит». — Бон-Джорно-Джорно! — голос девушки даже через динамик лучился энтузиазмом, на что Джорно недовольно поморщился, — ты такое пропустил! Спроси у синьоры Анны, если я напишу материал про перестрелку мафии, она его выпустит? Тут такая история, хоть на первую полосу! — Первая полоса занята и расписана на месяц вперёд, — ответила мама. Она как раз шла мимо (на кухню) и, как и полагается мамам и журналистам, не стеснялась подслушивать, — но я оставлю ей колонку в криминальной хронике. — Слышала, Триш? — зевая, ответил Джорно. — Она посмотрит. — Класс! С кухни послышалось бренчание и шум воды: кажется, мама поставила чайник на плиту. По правде говоря, синьора Анна годилась ему в бабушки, хотя и выглядела молодо для своих лет. Даже в простой домашней одежде, ненакрашенная и тоже сонная, со смешными бигудями в светлых волосах, она всё равно производила впечатление бывалой светской львицы. Всю жизнь посвятив работе, к сорока годам синьора Анна дорвалась до звания главного редактора I Mattino, и занимала эту должность уже пять лет. Она состояла в браке, который больше напоминал политический союз, и с мужем виделась исключительно на светских приёмах (даже Джорно о нём почти ничего не знал). — Джорно! Завтрак через десять минут. — Хорошо! — и он снова вернулся к разговору: — Триш, давай быстрее рассказывай, что там стряслось. — И чего ты раскомандовался? — вздохнула девушка. — Так. Ночью была перестрелка в районе новостроек, говорят, человек десять ранено, и среди них несколько случайных жертв. Я пыталась узнать подробности у этого твоего офицера Аббаккио, но он меня проигнорировал… нет, даже хуже, он меня просто послал! — Я предупреждал… — Ничего, я всё выяснила у его подчинённого. Его зовут Риччи, очень славный, а ещё красавчик, хотя немного глуповат. Ты знаешь, меня такие бесят: позвал в кафе, представляешь? Да вот на кой он мне сдался! Простой патрульный, и думает, что своими милыми кудряшками может кого-то… — Триш, — Джорно не стал повторять про ограниченное время, да и она по тону всё поняла. — Это важно! Риччи рассказал мне, что утром их всех срочно вызвали, потому что кто-то из Passione угнал дорогущую тачку в центре! Может, даже у посла или министра угнали! А потом эти безумцы на ней же наведались в гости к «коллегам» из района новостроек. Вчетвером разворошили гнездо другой банды, выгребли оттуда всё: деньги, наркотики, даже оружие! — Что за банда? — тихо переспросил Джорно. — Вроде… я не запомнила. Кажется, сме… Smeraldo? — Никогда про них не слышал. — И никто не слышал! Представь себе заголовок «Мафиозный заговор: Passione истребляет конкурентов на их же территории»! — Слишком длинный. И не понятно, причём тут вообще заговор, — он бросил взгляд на часы. Синьора Анна тоже не любила повторяться, и к завтраку лучше не опаздывать. — Это всё? — Да ну, ты просто придираешься! И вообще, раз такой умный, то давай, беги кушать, маменькин сыночек, — съязвила Триш. Но прежде, чем она бросила трубку, Джорно быстро спросил: — Погоди, так зачем ты ездила утром в район новостроек? Напряжённое молчание по ту сторону не сулило ничего хорошего. Секунд десять в трубке были слышны лишь посторонние шумы, вроде проезжающих мимо машин и голосов прохожих: Триш звонила из телефона-автомата. Где-то на кухне у мамы уже закипел чайник, и она явно разогрела в духовке что-то вкусное (сладкий запах наполнил дом), но Джорно на такие мелочи не отвлекался. Триш. Трубка. Молчание. — Тебе звонили из больницы и просили приехать, — это был не вопрос. — Что-то случилось с твоей матерью? Синьора Уна… «…уже умерла?» — Она в порядке, — быстро ответила Триш. Ну, насколько она может быть в порядке на четвёртой стадии рака. Триш говорила кратко и по делу, вот что странно. Джорно не мог найти хоть сколько-нибудь подходящих слов. Желая лишь не усугубить ситуацию, он просто замолчал. Она что-нибудь скажет, когда будет готова, верно? — Маме стало лучше. Немного. Джорно не перебивал: он знал, что сейчас обязательно будет Но. — …но она снова говорила о нём, — вздохнула девушка, — я устала это слушать. Требовала, чтобы мы срочно нашли его! Всё как в прошлый раз. Ещё и медсестры ей наобещали с три короба, мол, «мы сделаем всё возможное». Но ты сам подумай: это же просто ужасная идея. — Скажи им, чтобы не лезли не в своё дело. — Джованна, ты меня за дуру держишь? Естественно, я пыталась! Знаешь, что мне ответили?! Они привлекут социальные службы! Чтобы найти его! Да в гробу я видала этого урода! А если не найдут, то сдадут меня в детдом — да какое они право вообще имеют?! Джорно, прекрасно осведомлённый о множестве непонятных законах в этой сфере, мог бы ей рассказать «какое право». И о плюсах и минусах жизни под опекой государства всё бы поведал. Вообще-то Джорно искренне считал, что лучшее событие его детства — это как раз тот день, когда домой явилась полиция и органы опеки, и забрали его в детдом (хотя он и сбегал потом неоднократно оттуда и из приёмных семей, но опустим этот момент). Прекрасные воспоминания, и всё же… Джорно предпочёл вздохнуть и промолчать. А Триш неожиданно повесила трубку, только бросив напоследок: «Увидимся на работе. Au revoir, златовласка». Снова она вставляет без повода свои любимые французские словечки и смеётся над его волосами. Возможно, всё не так уж плохо? Джорно растерянно повертел в руках телефонную трубку, пытаясь разобраться со своими мыслями после этого сумбурного разговора… и опомнился он лишь когда пластик подозрительно сморщился и начал обрастать ярко-зелёной листвой! Чертыхнувшись, парень испуганно бросил трубку, а та, слава Богу, в мгновение ока приняла нормальный вид. Всё-таки не хотелось начинать утро воскресенья с объяснения того, почему у них из стен вместо проводов торчат лианы, а на телефонном столике вырос какой-то тропический куст… В общем, Джорно бросил трубку, сделал вид, что он тут совершенно ни при чём, и прошмыгнул на кухню. Мама пила свой чёрный кофе и, конечно, уже была занята: вокруг валялись явно рабочие документы, какие-то заметки и статьи, нуждающиеся в проверке… впрочем, ничего необычного, так у них дома почти каждое утро начиналось. — Доброе утро, синьора Анна. — И тебе, Джорно, — она отвлеклась от работы, чтобы поднять взгляд и улыбнуться ему. Завтрак стоял на столе.

***

/квартира Буччеллати, утро воскресенья, 5 июня/ В то же время, Бруно Буччеллати занимался тем, что стирал проспиртованной тряпицей засохшую кровь с кожи. Ночью рана от пули вновь начала слегка кровить, но это его совсем не волновало — такие вещи давно превратились в рутину. Главное, что на Sticky Fingers ранение никак не отразилось. … и даже сидя в ванной комнате, Бруно прекрасно слышал голоса мальчишек: — Не правда, я люблю читать! — пытался доказать всем Наранча. Миста просто деликатно ржал над приятелем, уплетая омлет за обе щёки, а вот Фуго, как всегда, не упустил возможности поспорить: — Не верю, что ты за свою жизнь читал хоть что-нибудь длиннее состава чипсов. — Кто вообще читает состав чипсов? — Миста как всегда нашёл философский вопрос себе по душе: — А что бывает в составе чипсов, кроме чипсов? — А вот и нет, на той неделе я прочитал целую книгу! — яростно защищался Наранча. — Какую? — с интонацией «ага, так я и поверил» спросил Фуго. — «Регулировщик»! — Впервые слышу. Да ты её просто выдумал, идиота кусок! — Сам такой! Ща как врежу, если будешь ещё обзываться! Будем честны, Наранче и Фуго даже повода особого не нужно, чтобы начать драку. Бруно уже собирался выйти из ванны, чтоб вмешаться, но чудеса сознательности неожиданно проявил Миста: — Ну-ка цыц, вы оба мелкие идиоты! И вообще, Фуго, ты офигел? Зачем ты на середине истории перебиваешь, я ж не дослушал! — Да нечего там рассказывать. — Есть чего! Ща как расскажу! — Ну, попробуй, если извилин хватит… — Серьёзно, Фуго, завались уже. — Короче, — с этой торжественной ноты Наранча начал вещать: — Там типа рассказ про полисмена-регулировщика. Э-э-э, вы поняли, это его так в книге называли. Свинья он и есть свинья. Но этот как будто даже ничего. И вот он влюбился в одну красивую… ну прям охуеть какую красивую девушку, которая вечно нарушала правила. Э-э-э… правила дорожного движения, в общем. Но этот герой-мент оказался женат, и, поэтому не смог жениться на девушке, в которую влюбился. Ему осталось только страдать и ныть, так что там в конце совсем скучно стало. А! Вспомнил! Ещё девушка та, которая красивая, она короче умерла — ну, потому что правила нарушала, видимо. Хуёвая история, скажите же! Вот поэтому я книжки не читаю. Буччеллати вышел из ванны в коридор как раз вовремя, чтобы увидеть, как перекосилось (в смеси недоумения, отвращения и смеха) лицо Фуго, пока Наранча с вдохновением рассказывал, а Миста откровенно ржал с набитым ртом. — Кхм-кхм, — он заглянул в кухню, одним своим взглядом пресекая возможные глупые ссоры, — простите, что прерываю. Нам скоро выходить. — Мы закончили, — ответил за всех Фуго и начал убирать со стола посуду. Бруно ушёл к себе, чтобы одеться во что-то более приличное, чем домашние брюки и футболка. Утро воскресенья — единственный законный выходной для гангстеров, и банда Буччеллати обычно тратила его на поход в церковь. В первый раз, почти год назад, их уговорил Миста (вернее, поставил ультиматум: он согласился работать в команде из четырёх человек, только при условии, что они все дружно сходят в церковь и вознесут молитвы за «спасение от невезения»), но с тех пор это стало традицией. Что ж, для похода в церковь определённо не подойдёт кружевное боди. Буччеллати хмыкнул. Его взгляд непроизвольно упал на тумбочку, где и лежала эта милая сердцу вещица, а рядом — обрывок бумаги с криво нацарапанным телефонным номером. Ручкой, второпях. Почерк у Леоне оставлял желать лучшего, но цифры виднелись отчётливо. Глупая история Наранчи наталкивала на определённые мысли и ассоциации. «Герой-мент», женатый на работе, и красивая «девушка, которая вечно нарушает правила». Ещё одна короткая усмешка, и вот Буччеллати уже задаётся вопросом: а два дня это много или мало? Визитка с чужим телефонным номером манила и искушала, и обещала замечательный вечер воскресенья в объятьях такого страстного, но такого наивного Леоне… В конце концов, это просто секс. И желание получить информацию — ничего больше.

***

/тем временем в центральном полицейском участке/ Тем временем Леоне о Бруно не думал совершенно, и никаких грандиозных планов на этот или на последующий вечер не строил. Его сегодня разбудили в сраные шесть утра и вызвали на работу в законный выходной — разумеется, Аббаккио думал лишь о праведной мести, которая должна вот-вот свершиться. Господи блять, как он этого ждал. Думаете, напрасно Аббаккио прошлой ночью мотался по злачным районам? Напрасно нянчился с упрямым Moody Blues? Таскался с дебильным стандофотиком до четырёх ёбаных утра? Всё ради этого блестящего, неповторимого момента — когда он с наглой рожей при полном параде ввалится в кабинет шефа и швырнёт папку на стол с самым что ни есть загадочным видом, игнорируя убийственные взгляды. Да-да, гляньте на фотографии внутри, уважаемый лейтенант Аморетти, а потом поговорим. Разговор этот, правда, будет не из приятных. Аббаккио привык. Морда кирпичом и требования: к внешнему виду претензий не иметь, сверхурочными не нагружать, до отчётов не доёбываться, в законные выходные на службу не выдёргивать, и пусть там хоть потоп, пожар и зомби-апокалипсис. По-хуй. Увиденное на фото останется в тайне — и договорились. Аббаккио терпеть не мог свою работу, но, господи спаси и сохрани, как же он любил безнаказанно шантажировать начальство. Да-да, в Милане его тоже ненавидели все, кому не лень, а остальные делали вид, что терпят, но в душе ненавидели. Леоне и до сих пор бы там сидел, в своём пригретом местечке, если бы блядские Passione не вышли на его след. В целом Аббаккио им не сильно-то и мешал: так, сорвал пару поставок наркоты, да грохнул одного придурка из банды (мерзкий тип, его наверняка и свои-то терпеть не могли), а в общем старался не отсвечивать. Только не учёл одного: Passione привыкли всё держать под контролем, и не привыкли к тому, чтобы кто-то со стороны тоже владел стадом, нарушая их монополию на сверхъестественные способности. Особенно их, кажется, напрягал тот факт, что сила станда заключалась в выведывании грязных секретов, а стандюзер — работал в полиции. В общем, Аббаккио оставалось только догадываться, кто и как его раскусил, и почему Passione буквально назначила награду за его голову, но плоды он пожинал сполна: за ту последнюю неделю в Милане его дважды чуть не убили. С тех пор прошло всего дней десять, а кажется, будто целая вечность: Леоне уже успел и с начальством пару раз поругаться, и на Джорно, мать его, Джованну вдоволь насмотреться, и даже завести интрижку. Только отдохнуть нормально так и не успел. Эйфория от выигранного матерного спора с шефом быстро иссякла, и вскоре Леоне уже сидел за рулём, думая лишь об одном: «как же я заебался, как же все заебали, смотри на дорогу и не засыпай, как же я зае…». Он каким-то чудом добрался домой, весь день проспал, а вечер и ночь провёл словно в бреду — для Аббаккио нормальное состояние. Позже на его телефоне обнаружился пропущенный звонок, но вместо сообщения звонивший просто помолчал пару секунд в трубку. Так и не разгадав сакральный смысл сего действа, Аббаккио забил и начал собираться на службу — ведь уже светало, скоро утро. Сегодня он накрасился с особой мстительной методичностью, наслаждаясь каждым штрихом, и, конечно, тем фактом, что уж теперь Аморетти не посмеет ему ни слова поперёк сказать.

***

/вечер понедельника, 6 июня, клуб «Кипарис»/ У обычных людей вечер понедельника редко заканчивается в клубе. Именно в клубе — в таком стереотипном подпольном клубе, до тошноты дорогом и вульгарном, с громкой музыкой, яркими вспышками неона, стриптизёршами на шестах и залежами наркоты в каждом укромном уголке. Алкоголь как всегда лился рекой, но сегодня в зале было чуть-чуть свободнее и спокойнее, чем обычно, даже протиснуться по танцполу можно, никого не задев плечом… В общем, что для обывателя шок, разврат и содомия, то для Буччеллати — «обычный день в офисе». У Польпо появились вопросы к владельцам заведения, а Бруно, как всегда, действовал от его лица. Обычно, правда, он ещё и мальчишек с собой таскал, но сегодня все трое наказаны за идиотскую перестрелку, устроенную утром с другой бандой из-за какой-то мелочи… в общем, сегодня Буччеллати один. Через танцпол он пробрался быстро и легко, словно хищная рыба, рассёкшая надвое косяк мальков. Кто-то узнавал его по лёгкой походке или белому костюму, кто-то просто инстинктивно следовал за толпой, а другие, возможно, даже в полутьме и неоновых лампах умудрялись разглядеть золотую брошь с эмблемой Passione. Так или иначе, Буччеллати без проблем добрался до той части клуба, где в звукоизолированной VIP-зоне обсуждались дела и решались проблемы за бокалом хорошего вина. Надолго он там не планировал задерживаться. Его визит уже был серьёзным недобрым знаком для владельцев клуба — знаком внимания Passione. — Вы мне не верите, Буччеллати? — с ноткой враждебности спросил Ди, бывший гангстер, который теперь всем тут заправлял. Уже немолодой и уже в строгом и скучном костюме, но со следами прошлых уличных драк на лице — один шрам тянулся по подбородку, другой по скуле, и нос ему явно не раз ломали. И кажется, он считал себя лучше Буччеллати, хотя по факту являлся лишь старой толстой мразью, заправляющей в типичном — даже средненьком — наркопритоне. То же дерьмо, хоть и в красивой обёртке «элитного» ночного клуба. Впрочем, Буччеллати — мразь из той же оперы, и явился лишь затем, чтобы проконтролировать продажу дерьма. Хуёвый расклад. — Охотно верю, — возразил Бруно, — что вы готовы выдумать что угодно, лишь бы прикрыть свою задницу. В том числе — байку про грязного копа, торгующего наркотой на вашей — вернее, нашей — территории. Буччеллати вальяжно подошёл ближе, заглядывая в лицо этого бесстрашного идиота. Вот его товарищи, например, поступили благоразумно — они тихо сидели на своих местах, потупив взгляд, и обещали исправиться, в следующем месяце увеличив продажи вдвое. И особенно налечь на соль — особый состав, поставляемый только лишь Passione. — Но лучше бы вам перестать играть в эти игры, Ди Франко. Ведь я прекрасно чувствую вашу ложь. — Да не вру я! Это вы, головорезы из Passione, слишком зазнались! Отказываетесь видеть проблемы, а только требуете больше и больше. За что мы платим, а?! Как деньги за защиту грести так вы горазды, а конкурентов устранить — это вам не по зубам? Буччеллати спокойно слушал его тираду, хотя, наверное, по статусу положено бы разгневаться и вмазать по наглой роже разок-другой. Впрочем, так и так придётся этого Ди припугнуть — можно и Sticky Fingers вызвать, развлечься немного. И всё же, пока «байка» звучала правдоподобно. — Повтори-ка, что ты там бормотал про «конкурентов»? — Я… — Ди начал, но побледнел и запнулся на полуслове, увидев в руках у Буччеллати ни много ни мало, своё правое ухо. Воспользовавшись паузой, гангстер с силой врезал ему под дых. Остальные присутствующие замерли испуганно, словно мыши, не смея вставить ни слова в перепалку, и даже не пытаясь заступиться за своего товарища. — Соврёшь — останешься без него, идёт? — усмехнулся Бруно. — Или лучше, — схватив за ворот, он заставил Ди резко выпрямиться, — заберу это? Между пальцев Буччеллати натянулась тонкая верёвка… вернее, зрительный нерв, на котором болтался склизкий покрасневший глаз. «Интересно, как быстро мне надо вернуть его на место, чтобы сохранилось зрение?..» Ди был близок к тому, чтобы просто заорать как резанный — но тут на помощь неожиданно пришёл товарищ: — Он сказал чистую правду! Это сержант из центрального участка, он торгует краденым у наших же товаром! Клиентов уводит! Мы не знаем имени, но этот щенок — приемник сержанта Вазари! «Так что ж вы раньше, идиоты, молчали? Доложили бы Польпо месяц назад, и проблемы бы не возникло — так нет же, вы дотянули до того, как продажи упали, и прибыль, и доля Passione…» Бруно обернулся к скорчившемуся на коленях Ди, который хватался за голову и едва не рыдал от страха потери глаз и ушей. — Готов поставить на это- «…свою голову?» Буччеллати не договорил. Кабинет находился на втором этаже, и от лишних звуков был надёжно изолирован, но чутьё у Бруно работало безотказно. За долю секунды до того, как спецназовцы в чёрных масках и с автоматами наперевес выбили дверь, он успел укрыться за шкафом и расстегнуть молнию в стене. В голове вертелась лишь одна мысль: «Какого нахуй дьявола?»

***

— Пятьдесят три человека задержали, — отчитался рядовой Риччи, — большинство — посетители, те, которые не успели сбежать через чёрный ход. Ещё немного персонала, бармен, уборщик и ээээ… — Стриптизёрши, — фыркнул его напарник, — Рич, тебе что, пятнадцать? Покраснел как… — Отставить болтовню, — вздохнул Аббаккио, — давайте короче. — Деньги и наркотики пока не нашли, в комнате на втором этаже повязали четырёх подозрительных типов. Владелец клуба, Ди Франко, тоже там, только… он это… Старший офицер закатил глаза, а напарник Риччи (рядовой Ретто) снова его перебил: — Да сбрендил он, этот Ди Франко. Или придуривается. Говорит, «дьявол» из Passione украл его глаз. Снова пиздец какой-то, просто цирк, а не работа. — Ясно, — вздохнул Леоне, — а я предупреждал Аморетти, что просто вломиться в клуб и повязать всех подряд — тупая идея, и этой его «войне» с наркотиками совершенно не поможет. Полицейские переглянулись с кислым видом. Никому не хотелось вечером в понедельник возиться с пятьюдесятью тремя задержанными, среди которых пьяные дебоширы, проститутки и, как выяснилось, сумасшедшие калеки. — Короче, — Аббаккио прикрыл глаза и коснулся пальцами виска, собираясь с мыслями. Голова раскалывалась от всего этого шума, — тех четверых из комнаты — точно в участок. В целости и сохранности, под твою ответственность, офицер Риччи. Клуб обыскать с собаками. Работников… и работниц клуба — в участок. И если кто из посетителей подозрительный — тоже. Человек десять, для приличия, задержите. Пока без обвинений, потом придумаем, что им предъявить… всё ясно? Подчинённые покивали и разошлись. Аббаккио, по идее, здесь не особо то и нужен был — так, ситуацию проконтролировать. В целом полиция на пару с группой спецназовцев справились на ура: быстро и чисто сработали, хотя результат всё равно практически нулевой. Даже такому тупице как лейтенант Аморетти, должно быть ясно, что подобные рейды можно устраивать хоть каждый день, а наркоторговцев всё равно не поймать таким образом. Единственное, чего они добились — недовольство гражданских и местных жителей. Впрочем, одна деталь Аббаккио слегка заинтересовала: что ещё за дьявол из Passione? Стандюзер, похищающий части тела? Возможно ли, что он до сих пор здесь? Или скрылся, как особо везучие посетители клуба, через чёрный ход? В любом случае, не помешало бы узнать врага в лицо. Леоне собирался уже сам подняться наверх и разобраться в ситуации с помощью Moody Blues, но невзначай скользнул взглядом по кучке задержанных, что мирно сидели в углу, ожидая своей участи. Знакомый белый костюм. Короткий взгляд, вспышка удивления и узнавания, неловкая улыбка и «Помоги мне», произнесённое беззвучно, одними губами. Аббаккио коротко кивнул офицеру, присматривающему за задержанными, и бесцеремонно нацепил наручники на Бруно, рявкнув «А ты поедешь со мной». Никто не стал перечить старшему офицеру. — Аббаккио, я… — Не болтай. Иди. Бруно понятливо замолчал, а Леоне мысленно простонал: какого чёрта он творит? Решил поиграть в героя и вытащить из переделки случайного любовника? А мозг уже примечал детали: что сегодня кружева не чёрные, а золотистые, что несмотря на вульгарный вид и сомнительный клуб, Бруно совершенно не пьян. Казалось, он немного нервничал, но полностью успокоился, когда они вышли наружу и направились к машине Аббаккио. «И чем я заслужил твоё доверие? Ты меня совсем не знаешь, Бруно». — Так и, — начал Леоне, едва дверь машины захлопнулась, — что ты забыл в «Кипарисе»? Он по привычке взял командный тон, которым на работе отдавал распоряжения (и посылал нахуй Джованну). Бруно на заднем сиденье подозрительно притих. Аббаккио вздрогнул и едва не врезался в фонарный столб, когда услышал над ухом сладкий шёпот: — А сам-то как думаешь, офицер? Или ты просто… ревнуешь? — Да ничего я не ревную! — Леоне чувствовал, что покраснел, будто школьница. — Шляйся и трахайся где хочешь и с кем хочешь! Я не- «У нас не отношения! У нас…» Что у них? Страстный перепихон и внезапная подростковая влюблённость? — Можешь не верить, но я совсем не за этим пришёл в «Кипарис» сегодня, — Бруно вдруг ответил серьёзно. «Слава Богу… стоп, а зачем тогда?» — Есть одно дело, с которым я пытаюсь разобраться, — вздохнул Бруно, — но, по правде сказать, мне не помешала бы помощь. — Говори, — кивнул Леоне, хмуро пялясь на дорогу. Куда они вообще едут? И когда эта шуточная перепалка превратилась в разговор по душам?.. Бруно начал рассказывать. Первую часть Аббаккио не очень понял — что-то там про друзей Бруно, тех мальчишек, с которыми он живёт. Якобы двое из них ещё ходят в школу, и они ему рассказали про проблему с наркотиками, а дальше Бруно начал своё расследование — и как раз сегодня, в клубе, он узнал, что в деле замешан кто-то из полицейских. — Я сразу понял, — голос Бруно снова раздался тихо, прямо у него за спиной, — что могу доверять только тебе, Леоне. — Ты правильно сделал, что рассказал, — Аббаккио прочистил горло. Чёрт, и почему все его мысли до сих пор лишь об этом? Ну почему Бруно такой…? — Поможешь мне, офицер Аббаккио? — Конечно… в смысле, это мой долг. Не волнуйся, я знаю, что делать. — Спасибо, — тихо ответил Бруно. Судя по звуку, он расслабился и сел нормально, откинувшись на спинку сиденья. Леоне не хотел себе признаваться, что уже заранее скучал по его хриплому шёпоту где-то за спиной… — Твоя смена уже закончилась? — Нет, — ответил Леоне. Хотя ему очень понравилось направление мысли Бруно, — я должен вернуться в участок… — Тогда сверни здесь. Аббаккио послушно завернул в тёмный переулок где-то в районе… он и сам не был уверен, где они оказались. — Точно? Ты уверен? — Абсолютно. Леоне остановился и вышел из машины, чтобы выпустить Бруно и снять наручники… и оказался совершенно не готов к тому, что его схватят за ворот формы и затянут в жаркий поцелуй. Горячий и скользкий язык Бруно, его быстрое дыхание — и господибожеблять, в голове Леоне не осталось ни одной приличной мысли. В конце концов, если ты ни разу не фантазировал о сексе на заднем сидении полицейской тачки, зачем она тебе вообще нужна?.. Ладно, допустим, полноценно потрахаться тут вряд ли получится — всё же сиденья узкие, места мало, а Леоне ещё не настолько ебнулся, чтобы хранить смазку в бардачке… — Хватит думать, — Бруно чуть отстранился и одарил его пристальным взглядом. Хорошо. Признаться честно, Леоне весьма нравилось их положение. Он нависал над Бруно и мог безнаказанно вдавливать его в жесткое сиденье. Ограниченное пространство не оставляло выбора, и они прижимались бедрами — так что даже сквозь ткань штанов Леоне чувствовал, как с каждым поцелуем накатывает возбуждение. — Подожди, ты… — он опомнился на той стадии, когда Бруно уже расстегнул его форму и рубашку, и с жадностью целовал шею, слегка прикусывая и оттягивая нежную кожу, так что Леоне хотелось тихо застонать от удовольствия. К слову, он сам уже давно шарил руками по обнажённому торсу — белый пиджак Бруно куда-то делся и остались лишь золотые кружева, почти невидимые на смуглой коже, но извивающиеся волнами под пальцами… — Тебе…? Он хотел что-то спросить. Надо что-то спросить. Прежде чем Леоне наконец закроет чёртову дверь, прежде чем зацелует открытую шею, ключицы и грудь, прежде чем Бруно расстегнёт его брюки и нагло погладит возбуждённый член… Блять. Че там спросить-то? — Подожди, ты не обязан это делать. Это не должна быть «благодарность» или… да… — Помолчи. Рядом с Бруно невозможно сохранить здравый рассудок — Леоне стоило это запомнить ещё с первого раза. Он очаровывал своей уверенностью и харизмой, он был настойчив, и под его умелыми руками хотелось расплавиться. Хотелось провалиться с головой в эту страсть, забыть обо всём, доставить ему то же удовольствие, которое он дарил Леоне… Только два вопроса так и остались не заданными. Ты в порядке, Бруно? и Куда подевались наручники?

***

А чуть позже какому-то невезучему копу из дневной смены приспичит одолжить автомобиль Аббаккио. И под задним сиденьем он с удивлением обнаружит пустую баночку из-под смазки, хрустящую, словно конфетный фантик, упаковку от презерватива и… И глаз Ди Франко. Случайно выпал, пока Буччеллати в спешке рылся в своих молниях. А Леоне будет слишком доволен окончанием вечера, чтобы обращать внимание на всякие мелочи, или задавать вопросы… А что касается коллег: те так и не решаться доложить старшему офицеру о... находках в его машине.