Джованна, мать твою!

/среда, 8 июня/ Костяшки неприятно саднило. Боль стабильная, но не острая и не тянущая, скорее, покалывающая на краю сознания. Значит, суставы в порядке — и на том спасибо. На самом деле, некоторые мрази не стоили того, чтобы руки об них марать, но пришлось. Сука. Больно. Moody Blues в тысячу раз лучше старого доброго «выбить информацию», но иногда без грубой силы не обойтись. Аббаккио брезгливо наблюдал, как мразь отползла назад, поскользнулась в мусоре и в конце концов уперлась спиной в стену. Словно загнанный в угол таракашка, ни туда и ни сюда… мерзкое зрелище, даже не позлорадствовать особо. Единственное радовало — что товар у незадачливого дельца оказался не очень-то хорошо спрятан, с помощью станда найти его — раз плюнуть. Эх, привлечь бы за хранение… но сегодня Аббаккио в штатском, играет «плохого парня». Пакетики от удара разорвались, белый порошок осыпался в самую грязь. Таракашка попытался удрать под шумок, но Аббаккио, схватив за шиворот, отбросил его обратно к стене. Про себя отметил, что грамм в заначке маловато для торговли, наверное, поблизости где-то припрятано ещё. — Мы с тобой не закончили, ублюдок. Пока не выдашь поставщика, живым отсюда не уйдёшь. — Да так я тебе и сказал, жопа белобрысая! Ещё удар — руки ноют, да и марать жалко — поэтому ботинком в челюсть. Мразь взвыла, но Аббаккио знал — от такого не подыхают, а значит, всё окей. Продолжаем. — Имя. Я жду. — Да кто ты нахрен такой?! — взвыла тварь поросячьим визгом. — Кто тебя послал?! — Догадайся, блять. Судя по замершим в глотке воплям, «догадался». Вот так бывает, когда торгуешь на территории Passione — Аббаккио вообще наверняка не первый, кто ноги вытирал об это рыло. Оставалось надеяться, что имя, не произнесённое вслух, но витавшее в воздухе, станет надёжным аргументом. И что не придётся доводить до крайностей. Пора или не пора уже? Чёрт, давненько Леоне такой хуйнёй не маялся, подрастерял навык. А, была — не была. Он повторил вопрос и вынул пистолет. Ага, табельный. Нет, стрелять Аббаккио не собирался. Ещё чего не хватало. Ведь за каждый выпущенный не по назначению патрон придётся отчитываться, объяснительные до утра строчить, шефу в ножки кланяться… обойдётся. Да и на ночь есть планы поинтереснее. Но мрази-то откуда знать? — Я его не знаю, клянусь! Врёт. Цену набивает своей шкурке. Наставленного дула не боится, смотрите какой храбрый хер нашёлся. Аж блевать тянет от всей этой бравады — а может, от запаха помоев. Отпечаток подошвы на морде, разбитый нос и взведённый курок — и наконец хоть что-то. — Это был мент! Лысый такой, по имени не знаю! Ладно, с этим можно работать. — Когда пересекались? Как связывались? Пистолет всё ещё нацелен в лицо. Мразь нервно сглотнула. — Не знаю, не знаю, я ничего не знаю! — Когда поставка? — Он сам, это всё он! Сам приезжал, я ничего не знаю! Бесполезно. Курок уже взведён, больше бравировать нечем. И наивно было бы полагать, что от избиения будет толк. Мразь, но мразь смелая — или тупая — они такие все здесь, своих не продают. Даже по цене собственной шкурки. Крыс никто не любит. Чтобы информацию выбить (если вообще есть, что выбивать, а Аббаккио уже начал сомневаться в этом) пришлось бы обряд экзорцизма провести, не иначе. Даже под пытками делец мог бы и не сознаться, а время зря тратить не хотелось. Отгул ему ещё и на завтра не дадут. Последняя попытка? Пистолет ближе. Мразь, только что верещавшая, вся сжалась. Снова удар в живот ботинком — Леоне надеялся, что действия скажут всё за него. Если даже с простреленной ляжкой эта тварь не заговорит, то… Его отвлекло движение где-то сбоку, почти за спиной. Леоне колебался всего секунду, прежде чем спрятать беретту обратно в кобуру. — Подсматривать нехорошо, Джованна. Пора покинуть этот ёбаный переулок. Золотой мальчик, слегка позеленевший, даже ничего не сказал, просто поспешил за Аббаккио, на удивление резво переставляя ноги. Через тёмную арку они покинули двор, ещё несколько метров, опять мимо мусорки, и наконец-то вышли к машине. Леоне обернулся. Джорно выглядел так, словно сейчас блеванёт, и чёрт его знает, что вообще творилось у него в голове. Он скривился, будто бы от отвращения… будто бы от страха. — Какая… мерзость. И чего Аббаккио ожидал? Этот ребёнок вырос в трущобах. Безупречный моральный компас и лёгкий налёт психопатии. Но всё же хотелось оправдаться: что тот тип продавал наркотики, что Аббаккио не собирался его убивать, что информация нужна для дела, что другого выбора не было, вернее, был, но не такой быстрый… Он сказал только: — Подвезти? Джованна нервно сглотнул, медленно кивнул. Аббаккио, хоть и скрепя сердцем, разрешил ему сесть впереди. Сам он уже с нетерпением завёл машину и вырулил подальше из ебучих дворов. Чувствовал себя отвратительно, будто покидая место преступления. — Минералка под сиденьем, в бардачке есть мятная жвачка, там же пакет. Постарайся не заблевать мне тут всё. Джованна снова кивнул. Леоне не удержался и всё же выпалил: — Это барыга местный, я должен был с ним… разобраться. Для дела. Ты не пугайся, только выглядит жутко, но жить будет… — Всё в порядке, офицер Аббаккио. Я же не ребёнок. Но почему… — Не наглей, Джованна. Никаких «почему». Джорно нагло (!) его перебил: — Почему ты лезешь в войну с наркотиками? И даже забил на своё тупое «я не люблю повторяться» правило. — Я? Лезу? Ты меня с кем-то путаешь, кудряшка мелкая. Где я и где война с наркотиками? Это всё Аморетти затеял. Его «война» — бумажки и сомнительные бары... — Я знаю, ради отчётов, рейтингов и денег из администрации, — Джованна снова встрял, не давая договорить, — я знаю, моя ма… синьора Анна про это статью написала. Но я о другом! Я о твоей войне. — Ты головой долбанулся, Джованна? Нет никакой «моей войны». Мы не будем опять говорить про высшие цели и прочую хуйню. Забудь об этом. Я не самоубийца, чтобы лезть в дела Passione. — Тогда зачем всё это? Разве не ради мести? Месть? Ха. И зачем всё это, действительно. Может, на сей раз Джованна не так уж и неправ. — Ну-ну. Не ищи скрытых мотивов там, где их нет, Джованна. Я взялся за это дело по просьбе… друга. — Друга? — Просто друга и закрыли тему. Хватит совать нос в чужие дела, сопляк, не то высажу на остановке. — Да я и не просил меня до дома везти…

***

Аббаккио бил сильно, так, что действительно и пальцы мог сломать. Кулак весь в крови, чужой, не его; руки лежали на руле и в мелких судорогах сжимались. Болели едва целые суставы. Чёртовы ассоциации, чёртово подсознание, чёртова память. Резкий почти панический вдох-выдох. Приходится принять происходящее, а не гнать от себя, как обычно. Приходится вспомнить. Чьё-то другое лицо, другой барыга, такой же мелкий, грязный, никчёмный, орёт от боли в жалкой простреленной лодыжке или колене, Аббаккио даже не помнил. Вокруг него рушился мир. Маттео лежал на полу. Уже понятно, что мёртв. Леоне сполз по стенке. Беспомощный наблюдатель. А его напарник, который был одновременно и наставником, и лучшим другом, истекал кровью, даже не шевелясь и не издавая ни звука, больше никогда не издавая ни звука, и кровь повсюду… Вокруг Леоне рушился мир под противные визги, вопли и плачь случайной мрази. Мелкий торгаш и сутенёр. Всего лишь пешка. Он не должен был оказаться в том магазине, не должен был узнать Леоне, говорить с ним, не должен был выпустить пулю, разделившую жизнь на «до» и «после». Эта роль не для мрази. Он не мог убить Маттео. Леоне всегда винил себя за случившееся той ночью. Потому что настоящий виновник скрылся от правосудия — на следующее утро, в камере, его нашли мёртвым. На все вопросы Леоне получал лишь один ответ — Passione. В конце концов, не важно, кому служат мрази, замешаны ли они в крупной или мелкой игре, и где берут товар, суть не меняется — они мрази, которые травят людей и наживаются на страданиях. Костяшку обожгло болью, снова. Ладно, пожалуй, это была месть. Леоне медленно выдохнул, уставился на дорогу. Пробка на перекрёстке, опять. Джованна подозрительно замолчал. Леоне… правда думал, что справился. Оставил ненависть позади, вроде как. Но вот, поглядите-ка, она как миленькая выползла из тени при одном лишь намёке, при одном лишь напоминании. Этот проклятый город… проклятая память… Леоне уже готов сдаться. Ещё раз подобная дичь всплывёт — он добровольно (!) сам (!) позвонит психологу, соберёт шмотки и уедет обратно в Милан, пусть даже там его будут ждать наёмные убийцы всея Италии. — Всё-таки месть, да? Уж лучше так, чем водиться с дурными подростками, лезущими не в своё дело. — Джованна. — Скажи, оно хоть стоило того? Леоне бросил на него короткий взгляд, ясно говорящий «ещё слово и тебе не поздоровится», и всё же… — Нет. — А сейчас мы едем в участок, да? Тогда ты поворот пропустил, офицер Аббаккио. Вот же мелкая заноза в заднице. — Мы едем. В твой сраный. Зелёный квартал. Хватит тебе на сегодня приключений, Джованна. Иди домой. Подросток надулся. — А ты? Что дальше будешь делать? Допросишь кого-нибудь? Просто используешь станд? — Ага, щас, — Леоне всё же свернул, сделав крюк. — Только у бандитов всё бывает просто. Взгляд в упор на дорогу. Но Леоне кожей чувствовал, как златовласка пытливо пялится, то ли обдумывая следующий вопрос, то ли снова пытаясь влезть ему в голову, разгадать эмоции. Не важно. Леоне не собирался ничего объяснять. Джованна до таких дел не дорос, это раз. И Аббаккио работает один, это два. — Тогда… как мы узнаем, кто им поставляет товар? Аббаккио тяжело вздохнул. По-хорошему, напомнить бы Джованне, что это не его собачье дело, что нет никаких «мы» и что ещё слово — и он пошлёпает домой пешком. Прямо сейчас. Сам. Один. Ножками, нахуй. И чтоб Леоне его рожи наглой в участке больше не видел… Хотя бы неделю, прости Господи. Но вместо потока ругательств из груди вырвался ещё один тяжёлый вздох. Они завернули на парковку. — Придётся идти на поклон к одному человеку, чтобы выяснить правду, — нехотя ответил Леоне. Он и сам не был уверен, на кой чёрт рассказывал Джованне свой нехитрый план. — Сержант… тьфу ты, уже лейтенант, или кто он там — Вазари, короче, хоть и в отставке, но наверняка в доле, и в курсе всех махинаций. К тому же… есть у меня пара идей, кто из наркоотдела заварил эту кашу. Если совсем ничего не выйдет, придётся за ними следить. Когда узнаю точно, вызову подкрепление, будем ловить дерьмовых копов с поличным… И даже не проси, не возьму тебя с собой! Джованна словно пропустил последнюю фразу мимо ушей. — Тогда нужно поторопиться! Поставка будет сегодня. — С чего ты это, блять, взял? — У местных нариков спросил. Мне сказали, во всём районе товар кончается… Тоже блин, великий детектив. — Тогда выметайся из машины, мне ехать надо. Хуёвая ночка намечается, но Аббаккио ведь сам хотел разобраться с делом за сегодня. Однако Джованна не спешил. — А можно… — Нет. Я уже сказал. — А если я просто в машине посижу? — Нет. — Но ты ведь поедешь к сержанту Вазари! — И что? Джованна скорчил печальную рожу. Да, бывший начальник Аббаккио был одним из тех, кто эту кашу заварил. Да, Аббаккио помнил, благодаря кому Джованну изъяли из семьи. Можно подумать, попадание в детдом — лучшее событие в жизни этого сопляка… — А если я помогу договориться? Он ведь меня помнит, верно? — Нахуй ты кому сдался, Джованна. И всё же, видимо, сегодня настроение у Аббаккио такое — вспоминать о прошлом. Во всём виноват грёбанный Неаполь. Он вырулил снова на несчастный, забитый в пробке проспект, оставляя позади Зелёный квартал — микрорайон для бизнес-класса, приличных людей, вроде синьоры Анны и её мужа. И свернул дальше, к окраине, к виллам для людей классом повыше — особняки там громоздились за заборами, огромными парками, только что не окружённые рвами, и на том спасибо. Одни походили на древние палаццо, другие в североевропейском стиле, а третьи поскромнее, без бассейнов на крыше и вертолётных площадок. Подъехав к одному из таких «поскромнее» жилищ, Аббаккио заглушил мотор и строго приказал: — Сиди здесь. Вышел и заблокировал двери. Совсем не вовремя в кармане завибрировал сотовый, но, мельком глянув на экран, он передумал злиться. Офицер Аббаккио порадовался, что припарковался в тени какой-то зелёной хрени, похожей на разросшуюся оливу, и неторопливо закурил, прислонившись к чёрному блестящему боку автомобиля. Завораживающий голос в трубке — наконец что-то, не навевающее мрачные воспоминания.

***

/8 июня, полчаса назад, городская тюрьма/ Иногда Буччеллати всерьёз казалось, что пуленепробиваемое стекло, обитые стальными листами стены, решётки — всё лишь для того, чтобы защитить внешний мир от обитателя элитной камеры. Не наоборот. — Это… ещё одно дело, в котором надо разобраться, капо. Всё не так просто, как казалось. Продажи упали не только у Ди Франко, так что слова…всё подтвердилось. — Конкур-р-ренты? — Польпо хрипло прокаркал, словно огромный жирный попугай. Издевался. Буччеллати знал, что это не то, что должно его пугать, но от эха противного голоса всё равно становилось не по себе. — Именно так. Хотя, скорее, всего один, но… очень наглый. — Ха. Так почему мы узнали об этом недоразумении только сейчас? — Моя вина. Пришлось кланяться, словно провинившийся мальчишка, хотя где-то под маской уважения давно кипел гнев: «Скажи спасибо, что вообще узнали, жирный ты кусок говна». — Ай-яй-яй, Буччеллати, неприятная ситуация. Сколько денег потеряно из-за невнимательности… не вычесть ли их из твоей доли, а? Расслабься, шучу. Ближе к делу: ты знаешь имя? — Знаю. Бруно кривил душой: он пока не знал. Ни имени, ни способа выйти на поставщика, ни даже когда будет следующая сделка, ничего. В последнее время навалилось столько дел, что гоняться ещё и за конкурентами — он физически не успевал. Но Бруно… он знал вкус лжи, он умел лгать. Даже своему капо, кошмару всея Неаполя. — Принеси мне его голову, Буччеллати. «Вам отрубленную или ещё живую?» — Как прикажете, капо.

***

Поклониться, выйти. Досмотр. Дойти до парковки, сесть в машину. Дорога, пробка на перекрёстке, парковка, дверь, подъезд. Лишь поднявшись по лестничной клетке, в одном пролёте от дверей -условно- своей квартиры, Бруно позволил себе медленный глубокий вдох, возвращающий в реальность. Вместо серых стен у них на этаже, обрамляя узкое окно, красовались цветастые каракули — он никогда не спрашивал, но точно знал, чьих рук дело. Ещё у дверей Бруно заподозрил неладное. Снова глубоко вздохнув, он прошёл внутрь сквозь молнию Sticky (дурная привычка) и тут же с головой окунулся в привычный шум-гам, доносящийся сразу ото всюду, но больше всего из ванны и кухни — и как всего трое парней опять развели хаос по всей квартире в его отсутствие? Впрочем… обречённо окинув взглядом прихожую, в которой прибирались только вчера, Бруно повесил ключи от машины на место (он был единственным, кто вообще пользовался ключницей, чаще всего парни бросали их на телефонном столике, как и кучу другого важного барахла) и прошёл в коридор. Хотя уже вечер, похоже, ребята только проснулись. Наранча, спохватившись, бросил свои разборки с Фуго и сбежал из кухни, чтобы вырубить музыку в пустой гостиной. Пахло чем-то вкусным, но сгоревшим. Миста, как обычно, горланил в душе непристойные песенки — вообще ни грамма стыда и совести, но все давно привыкли. — Доброе утро, босс! — радостно бросил Наранча, прошмыгнувший мимо. Доброе утро в шесть вечера, конечно. Босс. Даже не лидер, не старший, а босс. Это даже мило, что все они так его называли. Бруно мельком улыбнулся, окончательно прогоняя наваждение, в полной мере осознавая — он дома. Работа осталась за дверью, она подождёт до вечера. — Доброе утро. Хотя осталось ещё одно дело, связанное с работой. Раз, судя по запаху, на поздний завтрак в ближайшее время рассчитывать не приходилось, Бруно вернулся к телефонному столику. Над ним, прибитые булавками к доске, висели разные заметки — ничего конкретного, чтобы не выдать ненароком тайны организации шпионам или, не дай бог, копам. Но даже один конкретный коп, ночевавший в квартире Бруно, не смог разглядеть в хаотичных фразах ни намёка на криминал. На розовых стикерах (работа Фуго) значились одни лишь цифры, на белых, усеянных кляксами, каракули самого Бруно, на жёлтых — весёлые рисунки Наранчи, а Миста в это дело обычно не лез, только иногда маркером что-то черкал. Вроде «сделано» поверх миссии Бруно или «клёво» у рисунка с пиццей. Бруно на секунду завис, но быстро нашёл взглядом визитку с аккуратно выведенным номером и инициалами. Ещё пару таких звонков, и цифры насовсем засядут в памяти, вместе с голосом, силуэтом, цветом глаз и коротким хриплым смешком… *** Когда все собрались в кухне и внимательно уставились на «босса», Бруно кратко раздал указания: — Паннакотта, Наранча, вы съездите в аэропорт — проверить, как дела у Луки. Справитесь вдвоём? — Подростки нестройно закивали. Хотя Бруно не разделял их уверенности, но всё же продолжил: — Постарайтесь обойтись без скандалов и без драк, особенно между собой. Фуго за старшего. А Гвидо, ты поедешь со мной, нужно сегодня разобраться с конкурентами в северо-западном, по приказу капо. — О, так мы узнали, откуда они дерьмо берут?! — Нет, но скоро узнаем. — А нам — в аэропорт и всё? — Всё. Сегодня отдыхайте… — УРААА!!! — …но не смейте разносить дом как в прошлый раз, вы меня поняли?!

***

/у ворот виллы Вазари/ Спустя добрых ёбаных почти полтора часа, Леоне наконец распрощался со стариком Вазари, и вернулся к машине. Джованна ошивался поблизости — нарвал где-то мелких яблок и трескал, задумчиво играя с мелкой пушистой тварью, похожей на кролика. Короче, идилия. Сидит и делает вид, что и не должен сидеть в машине. Впрочем, Леоне мысленно поблагодарил сопляка, что тот хотя бы не влез в дом отставного сержанта, не вляпался в неприятности, и не вмешался в разговор взрослых. — Если ты превратил дверцу моей машины в эту пушистую жопу, я тебя заживо закопаю, Джованна. Джованна оправдываться не стал, но и дверь была на месте. А кролик, кстати, исчез. Когда после очередной, второй за день, попытки отвезти сопляка домой, Джорно не только не покинул уже пригретое и обжитое сиденье рядом с водителем, но и начал снова задавать свои дурацкие вопросы, терпение Аббаккио кончилось. — Ладно! Ладно! Я возьму тебя с собой, Джованна, доволен?! Только заткнись, ради всего святого. И не называй это «миссией», Господи блять. — Тогда — заданием? Особым поручением? Суперсекретной шпионской опера- — Ты меня специально доводишь, да? — вопреки грозной гримасе, Леоне хотелось в голос заржать. Подумать только, какой-то школьник его обхитрил. — Давай, выметайся из машины. Иди, хотя бы скажи матери, где собрался полночи пропадать. — Ну нет, офицер Аббаккио. Лучше дай свой мобильник, или притормози у таксофона, я ей наберу. Думаю, стоит мне только выйти, ты сразу уедешь — ловить плохих парней без меня. Ответная уловка не удалась, впрочем, Леоне не особо старался. — Правильно думаешь.

***

/три часа спустя, в квартире Буччеллати/ Наранча и Фуго ввалились домой. Сгонять до Слезливого, ебать его лопатой трижды, Луки, можно было и быстрее, если бы кое-кто не заглядывал почти в каждую паршивую забегаловку в поисках «той самой, как ты не понимаешь!» клубничной газировки. И если бы Слезливый, ебать его лопатой трижды, Лука, отчитался коротко и по делу, а не начал бы затирать, что «ничего вы, мелкие, в воровском искусстве не понимаете, в микроволновку можно и два-три кило шоколадок напихать, и вынести, а в холодильник...» Ну, в общем, вернулись. Наранча закинул пакет на кухню, залпом выпил свою тупую газировку, вторую банку мимоходом швырнул в товарища, и умотал в гостиную — у него ещё со вчера там в приставке уровень недопройден. Фуго тем временем лишь успел сменить запылившиеся туфли на домашнюю обувь. А газировка, и правда, ничего… Наранча сегодня выбесил совсем немного. Утром, пока Буччеллати отсутствовал, им даже удалось пару уравнений решить — поразительный прогресс. — Эй! Эй, Панна, го файтинг! Чур, я Саб-Зиро! Выбесил совсем немного, но недостаточно немного, чтобы Фуго согласился. Тем более, это всегда кончалось одинаково — Нара проигрывал и начинал ныть, потом Фуго проигрывал и швырялся джойстиком, потом они немного дрались, и если повезёт, соседи не вызывали ментов из-за шума и «подозрения на домашнее насилие»… В общем, Фуго отказался, и подумывал заняться чем-то полезным: разогреть ужин или прибраться в прихожей (опять), или посчитать выручку с «крыши» за прошлую неделю… как раз, рассматривая доску с заметками, он и завис. Столько дел навалилось, это кошмар какой-то. Когда Буччеллати вообще успевал спать?.. Самое странное, что остальных-то он нагружал как обычно, не больше одного-двух дел за день. Там постой, тут проконтролируй, этому мозги на место поставь — в общем, ерунда всякая. Даже обидно немного, стандами они давненько не пользовались всерьёз. Нет, Фуго-то не жаловался, но Наранча часто ему об этом ныл. На глаза попалась совсем свежая заметка — рядом с телефоном валялась, на доске ей места не нашлось. Видимо, Бруно (как курица лапой, вот честно) нацарапал, пока общался днём со своим «информатором». — Эй, Нара! Ты уровень прошёл? — Ага, только закончил! — Не хочешь в северо-западный сгонять? — Нахуя? — Бруно с делами помочь. «Тыщ-тыщ-бам-комбо-тыщ» из гостиной резко стихло, сменившись мелодией меню. Нара высунул кончик носа в прихожую: — А босс об этом знает? — Мы потом ему скажем. Тут мелочь, на полчаса, одному типу морду набить. Наранча, заинтересованный, тоже подошёл взглянуть на записку. Он сощурился, будто бабка без очков: — Это что, адрес? Мне кажется, или Бруно написал не набить, а уеб- — Одно и тоже. А потом в Мак заглянем, а? Нет, ну что он опять не так сказал?! Чего Нара ржёт?! — Слушай ты, урод неблагодарный- — Да успокойся блин, чё на людей бросаешься! Как псина бешеная! — А ты чё ржёшь? Сам как псина! — Не, ну я просто представил — ты и Мак. Фуго, я вообще не знал, что ты слова такие знаешь! А что Бруно скажет, а? — Что мы на ночь дрянь жрём и желудок портим. Погнали, а? — Погнали! — Нара просиял.

***

/некоторое время спустя/ — Ви-а-ле-та-на-во-се… — Наранча опять вертел злосчастный измятый листочек, читая со скоростью лягушки с дислексией. В какой-то момент (наступивший достаточно скоро) Фуго не выдержал, попытался вырвать записку у идиота, но тот отскочил в сторону, едва не сшибая мусорный бак. Они влезли в какую-то жопу. — Темно как в жопе, — вторя его мыслям, высказался Нара, — у Мисты. — Почему у Мисты? — Ну просто. Он такой загорелый, будто его мамка с негром трахалась. Фуго вздохнул. Логично. Не поспоришь. — А-ле-та-у-ови-ма… — снова, будто заклинание, начал Нара. — Я же сказал: виа Левита, чё ещё надо?! — вспылил Фуго, — шестьдесят восьмой дом, переулок с виа Ано! Квартира в подвале, точка в подворотне! Цель — мужик, лет сорок, испанец! Борода, погонялово — Диско. Не убивать, а только дать по роже. — Отпиздить, короче. Вот я уверен, тут так и написано. Я только одно не понимаю: где ты всё остальное вычитал, тут же две строки всего… — Знаешь, сколько мы с Буччеллати знакомы? — бахвалясь, спросил Фуго. Нара закатил глаза. — Вот именно, я не просто так его правая рука. Я босса с полуслова понимаю. — Иди ты нахуй, правая рука… Спустя минуты две перепалок в том же духе, парни наконец пришли. Виа Ано, виа Левита, всё, как Буччеллати записал. И нариков вокруг много, они ныкаются, словно упыри, по подъездам и углам, о чём-то болтают, ржут. А центр их скопления и притяжения — бородатый мужик, топчущийся точно под вывеской закрытого магазинчика. Фуго с Наранчей переглянулись. «Вот этот?» — Сегодня не твой день, мужик, — Наранча лыбился во все тридцать два. Мужик почему-то его веселья не разделял. — Знаешь, чё мы тебя искали? Дело есть. — П-понятия не имею… — А ты подумай. Фуго вынул револьвер. Из не-дырявого кармана пиджака. Старенький, не такой крутой, как у Мисты, да и стрелять подросток не умел — но как ещё прикажешь понтоваться перед теми, кто стандов не видит? Мужик тут же дал дёру, но Нара подножку поставил. И выход из переулка заодно перекрыл. — Вы?! Опять?! Да я уже всё рассказал! Ничё не знаю! — Эй! — возмутился Нара. — Ты за кого нас держишь, мужик? Что значит «опять»? — Проклятые мафиози! Я честный бизнесмен, а вы тут всю торговлю гробите… — Долбоёб ты, не бизнесмен, — у Фуго уже кулаки чесались вдарить по наглой роже. — Мы не просто мафиози. Мы — Passione. — Да понял я, понял! Говорю же, опять вы припёрлись! Фуго не выдержал — схватил за грудки проклятую мразь и припёр к стенке. Кирпичной, грязной. И даже рост и возраст не помешали: поверх его руки материализовалась другая, тёмно-фиолетовая, более сильная и куда более опасная. Нара на него покосился, украдкой крутя пальцем у виска. — Ты хоть знаешь…?! — Да я же правду сказал!!! Ничё не знаю, отвалите уже! — Кому ты там чё сказал?! — Да был уже ваш, этот, из Passione! Чё вы опять начинаете то, парни?! Белобрысый такой приходил! Да вы с чего вообще взяли, что я тут причём? Я ж по-хорошему! Я ж ни при чём, я ничё не знаю! Отпиздил меня, сука, товар мне весь пораскидал нахуй! Я ему всё сказал, чё ещё надо-то?! Сами свои дела решайте, честный бизнес в покое оставьте!!! Фуго с Наранчей снова переглянулись. Эх, будь здесь Буччеллати, он поди понял бы, что за бред им затирал делец… но босс занят. Фуго запомнит бредятину на всякий случай. Он оглянулся на напарника: «И что делать?» Нара пожал плечами: «Буччеллати же сказал — отпиздить». Фуго кивнул на синющую рожу: «Так его уже». Нара задумался. — А, хрен с тобой, — Фуго вздохнул. Отпустил идиота. И, отойдя на полшага назад, вдарил ногой по яйцам. — Получай, сука. Наранча жизнерадостно заржал и не остался в стороне.