Кадровый вопрос

Перед началом заседания Объединенного Комитета, бесцельно вертя в руках бумаги, Иллиан испытывал странное беспокойство школьника, явившегося к экзамену неподготовленным. Хотя само по себе это было абсурдом. Заседание было рутинным, а в своих текущих делах обладатель иллирийского чипа памяти ориентировался и с закрытыми глазами. Правда, среди этих дел были мутные побочные проблемы, возникшие недавно и совсем некстати. Одновременно — сбежавший со скандалом офицер и феерично засветившийся агент: это тянуло на приключенческий роман и газетную шумиху, но никак не на серьезную работу. Эскобарцы приняли формальный запрос на депортацию Мийоча, однако полностью отрицали, что он у них; они, конечно, могли принять решение втайне предоставить ему политическое убежище, но зачем? Что было действительно ценного в заурядном флотском медике, устроившем показательную политическую истерику? Его письмо смотрелось исключительно дымовой завесой, скрывавшей истинные причины бегства. Честно говоря, у Иллиана уже не первый день чесались руки влезть в это расследование самому, и, может быть, даже слетать на Комарру, чтобы своими глазами оценить обстановку. Но сегодняшнее совещание, на которое собрались и военные, и комитетчики из Совета Графов, отодвигало возможную поездку и добавляло ему времени подумать и усомниться. Буквально вчера Форбукк прислал новости о задержании банды, среди которой обнаружилось несколько бывших МПВшников. Капитан муниципалов специально подчеркивал, что операция прошла успешно благодаря информационной поддержке имперской СБ, сотрудничеству ведомств, все такое... но особых успехов Иллиан пока не видел. Арестованные политофицеры оказались таковыми чисто номинально, они и офицерами-то не были, так, внештатные сотрудники мощного некогда министерства. А вот то, что пресловутая помощь Форбукку была штукой рискованной, подсознание шефа СБ повторяло раз за разом. И как бы ни уверял Стефанис, что база, которую они отдали муниципалам — это даже не копия базы СБ, а нечто сильно урезанное и специально скомпилированное... Ага, вот именно, Стефанис. Головная боль с доставкой в его собственный кабинет. А ведь не пристало главе огромной могущественной организации беспокоиться о лояльности одного унтер-офицера. И уж к физической близости все это вообще отношения не имеет, потому что чип стоит у Иллиана в голове и важные для Империи секреты хранятся исключительно там же. А позволять сержанту Стефанису трахать ценные начальственные мозги, тем более удаленно — это вообще никуда не годится. «Влюбился ты, что ли?» — сердито спросил сам себя Иллиан и сам же себе мысленно покрутил пальцем у виска. Если Стефанис заслуживает доверия, то следует использовать его таланты на полную катушку и игнорировать подозрительные совпадения, если нет — сместить с ответственной должности и отдать под расследование. А если ты не в силах решить, да или нет — подбрось монетку, и дело с концом! Бросание монетки для принятия решения, конечно, было древней и почтенной традицией, но вообще-то генератором случайных чисел может служить что угодно. Например, соотношение флотских и армейских офицеров в этом конференц-зале... Иллиану даже глазами бегать не пришлось, чтобы пересчитать все зеленые коммодорские и серые полковничьи «кубики» на воротниках присутствующих. Результат подсчетов сулил проблемному сержанту милость руководства: флот вел в числе, поддержанный фигурой самого регента, который и после номинальной отставки преспокойно носил форму со всеми знаками различия. Зато противоположная сторона имела сейчас в своем активе целого генерала и графа. Как военный авторитет, генерал Форзаун в Генштабе имел не слишком много веса, и в свое время старик Канзиан отзывался о нем как о человеке хорошо образованном, но ограниченном; однако его политическое влияние как действующего графа, еще не пожилого и неумеренно деятельного, нельзя было списывать со счетов. — Разделение ответственности, — гудел тот, как раз сейчас взяв слово. — Армейские традиции... поддержка и взаимное сотрудничество родов войск... мощности разведывательного управления... Иллиан, который, что греха таить, позволил себе отвлечься на всякие глупости на время выступления генерала, насторожился и моментально отмотал пленку назад. М-да. За прошедшие десять минут с неприятной легкостью оратор съехал от вопросов финансирования к такому проблемному ныне для главы СБ вопросу подчиненности внешней разведки. Телепаты, что ли, завелись в Генеральном штабе? Эйрел сидел, словно ничего и не происходило, и Иллиан тоже, стиснув зубы, прослушал последовательно про «славные армейские традиции», «монструозную структуру СБ» и «так памятные всем провалы последнего времени». Призраки шпиона-шоумена вместе с пропавшим Мийочем, казалось, уже приплясывали над аккуратно бритой макушкой генерала Форзауна. Цирк, да и только. Стоп! Иллиан понимал, что когда в его внутреннюю речь начинают сыпаться дурацкие метафоры и веселые картинки, то это признак сильнейшего раздражения. Поэтому он взял себя в руки, придавил закипающую злость и нарочито ровно, очень искренне поблагодарил генерала за предложение содействия, добавив, что непременно им воспользуется, если в этом будет хоть малейшая нужда. Но генерал оказался неожиданно зубаст: — Мы все высоко ценим вашу самоотверженность, капитан, на этом новом для вас посту. И знаем, что вы готовы работать день и ночь. Но нет необходимости отдавать работе больше сил, чем вам позволяет ваше здоровье и простое благоразумие, если коллеги по службе готовы подставить вам плечо. Даже галактическая фармакология не всесильна. Саймон на долю секунды опешил. А это был не случайный выстрел наугад в его сторону: нет, штабист явно воспользовался точными сведениями информатора. Возможно, продолжи они выяснение, могло бы дойти и до названия того бетанского чудо-стимулятора, который он продолжал принимать. Увы, единственное контробвинение, которым Иллиан мог бы ответить: «А вы, генерал, спите с племянницей собственной жены!» — было бы хоть и правдой, однако недостаточно сильным ходом на заседании военного комитета. Более явных грешков за Форзауном не числилось или, во всяком случае, не было отмечено в досье. — Благодаря галактическим достижением и мое здоровье, и моя память в идеальном порядке, благодарю вас, генерал, — отрезал Иллиан. — Но это не относится к теме нынешнего совещания. — Надеюсь, — ответил Форзаун туманно. — И тогда уж рассчитываю, что у вас найдется время поучаствовать в обсуждении сопутствующего проекта, который я хотел бы представить милорду регенту. Я уверен, вы кровно заинтересованы в том, чтобы с ваших плеч оказалось снято дополнительное бремя, капитан. «Тратить время на ваши подковерные игры, когда меня ждет огромная куча нерешенных дел? Благодарю покорно», — мысленно проворчал Иллиан. Что было особенно скверно, к куче только что добавилась еще одна нерешенная задача — выяснить, кто именно слил вовне информацию о самочувствии Иллиана и хитро придумал показать ее хвостик в присутствии регента. Да, это был не бог весть какой сложный ход, но эффективный. Эйрел встрепенулся совершенно некстати: пусть ничего не произнес, но стрельнул в своего шефа СБ слишком пристальным взглядом, чтобы его можно было проигнорировать. Так от кого же все исходило? То, что ответ на этот вопрос вновь приводил Иллиану на ум все ту же фамилию, было свидетельством либо полной нелояльности Стефаниса, либо чьей-то сложной попытки подставить сержанта, либо симптомом, что у самого Саймона с соображением не в порядке, раз он настолько зациклился на одном человеке. Ни один из перечисленных вариантов его не радовал. * * * — Ну, — сказал Эйрел, — я тебя слушаю. Серые глаза смотрели выжидательно, лицо было непроницаемым, разве что капелька досады пряталась в самой их глубине. Шеф СБ, который неожиданно просит регента его принять, приносит на своих плечах неприятности; это аксиома. Все выглядело бы иначе, если Иллиан пришел к Форкосигану в особняк вечером, уселся в библиотеке, позволил налить себе полкружки пива... конечно, у них в гостях лучше угощаться их знаменитым вином, однако у него были вполне плебейские вкусы и непереносимость мало-мальски крепкого алкоголя. Но нет. На душевный разговор у камина не было свободного часа, а время поджимало. — Скажу сразу. Я не прячу в кармане извещение о кризисе, который уже случился или только собирается, — предупредил Иллиан, придвигая себе кресло. — У меня есть проблемы, о которых я считаю нужным тебе рассказать, потому что... просто потому. Но проблемы у меня, а не у Империи в целом. — Хорошая шутка. А теперь уж, будь добр, скажи, что это за проблемы. С женитьбой? Со здоровьем? Кстати, я очень внимательно слушал, что сегодня говорил Форзаун. — Тогда запиши в его активы умение шпионить и привирать. А я в порядке, и на мне пахать можно. Если тебя интересует состояние моего здоровья, спроси у Стефаниса, раз уж ты его ко мне приставил. Он в курсе и достаточно натаскался в прикладной медицине, чтобы сделать этот рассказ в меру заумным. — Он помолчал. — А когда выслушаешь его, перескажи мне. Я с интересом послушаю. — Саймон, если ты пришел снова жаловаться на то, что я ограничиваю тебя в подборе персонала... Хорошая память — это достоинство, но не тогда, когда она перетекает в злопамятность. Если беседа потекла в таком направлении, фамилию Стефаниса как потенциальной занозы и источника беспокойства и вправду лучше не упоминать. Иллиан ограничился обтекаемым: — Ты не в духе. — Ну что ты, сейчас я сама кротость. Но мое настроение стремительно испортится, если ты не перестанешь ходить вокруг да около. — Форкосиган едва приметно нахмурился. — О’кей. Только попрошу не смеяться, — Иллиан сам неловко усмехнулся. — Мне не нравится, что творится в моих служебных делах в последний месяц — и либо меня сглазили, чего не бывает в природе, либо эта цепочка невезений имеет свою причину, живую и деятельную. Но я пока не знаю, где ее искать. — Вот уж никогда не думал, — съязвил Форкосиган, — что шеф моей СБ придет ко мне сетовать на потенциальный заговор и сообщать, что не знает, в какую сторону вести расследование. Предположительно должно быть наоборот — это ты должен находить злоумышленников и приносить мне на блюдечке, уже расколотых, как орехи. — Вот это в твоем понимании означает «не смеяться»? — А что же не смеяться, если смешно? — резонно возразил тот. — Жалобы тебе не идут. — Жалобы? Нет, вовсе нет. Это была просто преамбула, — неожиданно принял решение Иллиан. Всю прошлую неделю он сомневался, но резкость Эйрела каким-то образом заставляла его положить конец колебаниям. — Хочу официально известить вас, сэр, что я намерен устроить себе короткую командировку на Комарру и собственными глазами взглянуть на место, где зародилась первая из моих недавних неприятностей. И если Империя способна какое-то время обойтись без моего личного присутствия в столице... Он осекся, потому что Эйрел встал, шагнул к нему. Иллиан слегка опешил, когда тот взял его за плечи и слегка повертел, словно осматривая. Хотелось передернуть плечами, высвобождаясь из рук: слишком пристальным был этот осмотр. — Саймон, — покачал тот головой. — Поехать ты, разумеется, можешь. Неделю я без тебя точно обойдусь, а если вдруг понадобишься, так выдерну тебя с Комарры так резво, что обратно всю дорогу тебе придется толкать корабль в корму, подгоняя его. Но тебе не кажется, что это жест отчаяния? Конечно, ты шеф и в своем праве, но я тебя не первый месяц знаю. Ты по профессии не следователь, а аналитик, и если начнешь разбираться, что случилось на Комарре с беглым офицером, ты будешь скорее стоять над душой у собственных подчиненных, а не приносить пользу. Вот разве что свое беспокойство приглушишь бурной деятельностью. Дело полезное, я не спорю, но раньше я ни разу не видел, чтобы ты так дергался. Видно, по-настоящему припекло. Может, ты и вправду берешь на себя нагрузку не под силу? Это уже говорил не регент, но друг. Очень проницательный друг. Может, Иллиану стоило заранее поразмышлять наедине с собой, есть ли у него неразрешимые проблемы и действительно ли он не справляется с наступившим кризисом или берет на себя нагрузку свыше сил. Но это был первый его крупный служебный кризис, первая попытка перевалить через гребень волны самостоятельно, и он просто не имел под рукой никакого масштаба для сравнения. — Не больше, чем ты, — попытался он, тем не менее, уйти в защиту. Форкосиган усмехнулся: — Можем, конечно, помериться, у кого длиннее... список первоочередных задач на неделю. Но я серьезно. Идея реоганизовать СБ в единого монстра по всему комплексу задач исходила от меня, не забывай. А я тоже человек и способен ошибаться. Если ты пытаешься построить работу на моей ошибке... — Я не знал, стоит ли тебе говорить об этом, — признался Иллиан через силу. — Сам понимаешь, что врать я не стал бы ни при каком раскладе, но между честностью и откровенностью всегда есть «серая зона». Дело не во внешней разведке как таковой, а в том, что я в упор не понимаю, действительная моя проблема или надуманная, а то и вовсе... созданная кем-то? Куча неприятностей, разнородных, мелких, демонстративных — и к каждой из них оказывается хоть каким-то образом причастен один и тот же человек, которому я по идее должен доверять полностью. Так что, милорд регент, у меня болит и чешется методологический вопрос. Если я не доверяю никому — мы приходим к той же структуре тайных ячеек, которой придерживался Негри и которую вы приказали мне перестроить. Если наоборот — у меня отрастает «слепое пятно». И? — Этот твой человек сейчас на Комарре? — уточнил Форкосиган напрямую. Иллиан помотал головой. — Если нет, прими мой личный совет: не дури и не пытайся искать под фонарем только потому, что там светлее. Кучу времени потратишь, а разобраться все равно не разберешься. Он фыркнул и добавил несколько загадочно: — Уж я-то знаю!