Львиная охота

      Доран находит Видию в садовой беседке. С привычной книгой в руках она наслаждается уединением и горячей масалой. Он с тяжким вздохом падает в соседнее кресло и через мгновение на столике появляется чистая чашка, в которую, заботливой рукой прислуги, уже льётся обжигающий напиток. Сестра откладывает книгу и вместо приветствия тепло улыбается брату. Подносит ко рту чашку и отпивает пряный чай, ожидая, когда он проделает то же самое и, наконец, расскажет, что его беспокоит. Нахмуренный лоб и поджатые губы выдают недовольство.       «Лучше бы я не пил вчера эту кислую шипучку, теперь ещё и голова трещит».       Басу запрокидывает голову на спинку кресла и прикрывает глаза.       — Голова? — участливо интересуется Видия.       — Даа… — хрипло тянет и поднимает голову, взглянув на неё. — Но не это главное, которую ночь не могу нормально спать, даже заснуть с трудом получается. В голове постоянно крутятся миллионы мыслей, грозя её разорвать.       — Могу у Прасад попросить какое-нибудь мягкое средство от бессонницы.       — Не надо мягкое, меня такое не возьмёт. С тем сумасшествием, что творится вокруг, надо что-то помощнее, чтобы вырубало сразу и надолго. Чтобы я, наконец, проспал всю ночь без сновидений и пробуждений, — вновь делает небольшой глоток масалы и, вроде как, боль потихоньку отпускает. — Чтобы проснулся и всё это оказалось дурным сном. Твоя интрижка с Тхакуром только чего стоит!       Сестра недовольно поджимает губы, снова обсуждать свою личную жизнь с братом у неё нет никакого желания, но и совсем не считаться с его мнением будет верхом наглости. Он член этой семьи и имеет право голоса. Видия взмахивает рукой, приказывая прислуге исчезнуть.       — Чего ты прицепился к Эриту? — она тяжело вздыхает и продолжает. — Саре абсолютно не интересны мужчины, так что он идеальный для неё вариант, так как бесплоден, но об этом ты и так уже знаешь. А я молодая здоровая женщина, у меня есть потребности...              — Что значит не интересны мужчины? — он бесцеремонно её перебивает и вопросительно впивается взглядом.       — То и значит, — она демонстративно закатывает глаза и тяжко вздыхает, от чего Доран чувствует себя идиотом. — Она предпочитает девушек для любви.       — И ты так спокойно об этом говоришь?! — он думал, что его в этой жизни уже мало чем можно удивить и женщины, предпочитающие женщин ему тоже не в новинку, но то, что это коснётся его семьи становится для него шоком. Он со всего маху бьёт кулаком о стол, заставив опасно подпрыгнуть хрупкий фарфор. Его голос неожиданно срывается на крик, а взгляд гневно буравит профиль сестры. — Видия, у тебя одна дочь предпочитает женщин, а другая беременна от Дубея! Как ты могла такое допустить? И не надо мне говорить, что у тебя всё под контролем!       — Прибереги свой пыл для расследования, а то время идёт, а результатов пока не видно, — Махарани жёстко пресекает его бурную вспышку и опасно сужает глаза. — А со своими дочерьми я сама разберусь.       Её голос приобретает стальные нотки и повелительный тон, волей неволей Доран отступает, теряя весь свой боевой настрой. Всегда так, стоит ему зарваться и сестра одним взглядом ставит его на место. Он отворачивается, понимая, кто тут главный, но гнев продолжает циркулировать по венам, заставляя бессильно сжимать кулаки. Отчасти она права, в расследовании он пока не продвинулся. Видия, лишившись благодушного настроя, спешит покинуть ставшее негостеприимным кресло.       — Попрошу Прасад, что-нибудь от нервов прислать, — с этими сухими словами она встаёт и покидает беседку, направляясь в дом, оставляя брата одного.       Доран откидывается на спинку кресла и пытается унять грызущее внутри недовольство, прекрасно понимая, что ничего сделать не может и вообще зря затеял этот разговор. Чувство собственной беспомощности затапливает сознание, не в силах что-то изменить в своей семье, он берёт на себя ответственность за чужую. Его удел головы рубить, а не судьбы вершить, этим пусть занимаются Махарадж и Махарани. Но тут же берет себя в руки. «Пусть Видия занимается своими дочерьми, а Деви я всеми силами буду пытаться выдернуть из её властных лап». Постепенно произошедшее отходит на задний план и мысли возвращаются к вчерашнему вечеру, напоминая о неприятном.       «Висельник! Висельник! Что ты можешь ей дать?»       В голове отчётливо звучат слова лорда, вызывая стойкую неприязнь к этому человеку. Он опасный противник и этого не отнять, Доран уважает его за это, но любить не обязан. Пальцы крепко впиваются в подлокотники. Он ещё на какое-то время задерживается в саду, допивая остывший чай. Мрачные мысли продолжают одолевать. Лучше бы не ходил на этот проклятый маскарад. Надо брать себя в руки и решать возникшие проблемы. В первую очередь Дивия.       «Охх, Деви, ты как дикая кошка, вроде приручил, приласкал, но одно резкое движение и тут же под кожу впиваются когти. Сам виноват, идиот».       В памяти всплывают припухшие от его поцелуев губы девушки, такие сладкие, мягкие, податливые. До сих пор в голове не укладывается, как смог удержаться и не взять её прямо там, на подоконнике. От того, как она страстно отвечала, как льнула к нему, охотно раздвинув ноги, даже сейчас вся выдержка трещит по швам и мощный импульс возбуждения простреливает в пах. Хрупкая фарфоровая чашка с громким звоном опускается на блюдце, едва не треснув от удара.       — Хватит, — осаживает сам себя и поднимается, направляясь в дом.       Пора разгребать всё, что вчера наворотил. Раздаёт слугам указания и устремляется к себе в кабинет. Предстоит самое сложное — убедить двух девушек в своих искренних намерениях. Усевшись за добротный резной стол, Басу открывает боковой ящик и достаёт оттуда стопку бумаги, на которой в левом верхнем углу красуется витиеватая надпись «Басу» с изображением льва. Он с интересом разглядывает герб семьи, который не так давно появился на их бумаге. Сестра присылала ему письма на ней буквально последние несколько раз, но сейчас она ему категорически не подходит. Доран начинает открывать последовательно ящики в поисках обычной бумаги и, наконец, находит под стопкой документов. С громким скрежетом пододвигает тяжёлый стул, разглаживает лист и макает перьевую ручку в чернильницу.       Написав первую строчку, к нему приходит понимание, что он пишет на бенгали, а получательница письма его совсем не понимает. Сминает испорченный лист и кидает в корзину под столом, переходя на английский. Несколько раз прерывается на раздумья над лучшей формулировкой, неосознанно постукивая нерабочим концом ручки себе по подбородку, пару раз чешет затылок, разок зависает на вид из окна и, наконец, ставит подпись: «Кхан». В целом, не так уж много времени потрачено на написание, больше ушло на воспоминания о вчерашнем вечере. Откладывает ручку и перечитывает написанное.       «Несравненная мисс Браун, спешу засвидетельствовать своё величайшее почтение и выразить глубочайшую печаль в связи с тем, что ещё при нашей первой встрече не разглядел в вас столь редкий бриллиант. Спешу загладить свою вину и хочу преподнести вам скромный презент. Надеюсь, он скрасит ожидание нашей новой встречи и будет напоминать обо мне. Жду с нетерпением, когда смогу вновь вас увидеть. Ваш Доран Кхан.»       Доран откладывает письмо в сторону, чтобы дать чернилам просохнуть и кладёт перед собой уже гербовую бумагу. Вот тут придётся попотеть, чтобы найти подходящие слова. Вступление уже ставит его в тупик. Как обратиться? Госпожа Шарма? Или… Собственно, до вчерашнего поцелуя у них не было нормальных отношений, чтобы обращаться к друг другу как-то иначе, неофициально, а после — всё стало только хуже. Постукивая пальцами по столу, он ещё какое-то время взирает на пустой лист и в итоге выводит первые слова: «Госпожа Шарма...».       Дальше легче не становится, Басу не привык извиняться. Да и надо ли? Чего он хочет от этой девушки? — Хочет её. — Вроде, очевидный ответ, но при этом с такой сложной подоплёкой. Жениться? Теоретически возможно, она глава своего рода, он не претендует на главенство в своей семье, но Деви помолвлена с другим. С тем, кого просто так не подвинешь и кто выгоден дюжине для налаживания связей между ней и Британией. Да и рано ещё об этом думать. Быть любовником? Готов ли Доран делить её с другим? Делить с мужем? Даже если между ними не будет тёплых чувств, то зачать наследника они обязаны, а значит, им придётся делить постель. От этой мысли неприятно скручивает живот. Можно, конечно, напакостить лорду, лишив его шанса стать первым мужчиной у собственной жены, но это принесёт лишь кратковременно удовлетворение и подставит под удар Дивию. Пожалуй, что наиболее очевидно для него сейчас, это огромное желание запереть её где-нибудь на огромный замок, чтобы она принадлежала только ему.       Какие глупости лезут в голову. Басу вновь смотрит на почти чистый лист и тяжело вздыхает. Сминает его и отправляет в мусор. Берёт новую бумагу и макает ручку в чернила: «Дерзкая госпожа…», — улыбка расплывается на его лице. Вместо сухих официальных извинений он решает писать, что лежит на душе.       «Эта ночь стала самой мучительной из всех, что я провёл в Калькутте. Я познал вкус ваших губ и чувствую их сладость на своих до сих пор...»       Сейчас, наверное, стоит извиниться, но Доран себя виноватым не считает, по крайней мере не в своих умозаключениях. А вот за языком последить стоит, он у него всегда впереди ума бежит, сколько бы не старался научиться терпению и вдумчивости. Задумчиво чешет краем ручки зудящий шрам и продолжает.       «Я не буду извиняться за невольно брошенные слова, слишком много поклонников вьётся вокруг вас более достойных, чем я, но глупая ревность выжигает мне душу. Я не сдержался и возможно не сдержусь снова, но хочу, чтобы вы знали, я не потерплю рядом с вами никого, кроме себя...»       Не слишком ли грубо и откровенно? Он резко встаёт из-за стола и начинает мерить шагами кабинет, прокручивая в голове варианты. Госпожа Шарма не из тех жеманных девиц, что падают в обморок от одного бранного слова и хочется верить, что она оценит честность. Застывает у окна, задумчиво глядя вдаль, вновь вспоминая их краткие взаимодействия, и Деви всегда предпочитала в глаза говорить, что думает, стойко выдерживая его нападки. Что-то для себя решив, Басу кивает и возвращается за стол.       «Спешу подкрепить свои слова делом и дарю вам этот небольшой презент с эмблемой рода Басу, который даст понять окружающим, что вы теперь под моей защитой. С нетерпением жду нашей следующей встречи. Доран Басу».       Он несколько раз перечитывает написанное и решает оставить всё как есть. Пока чернила на втором письме подсыхают, Доран аккуратно сворачивает первое письмо, подписывает получателя, адрес и запечатывает край сургучом. Глянув на часы, он отмечает, что на написание письма Дивии ушло достаточно много времени, скоро должен вернуться слуга с подарками для обеих девушек. И не ошибается, едва он запечатал и подписал второе письмо, раздаётся стук в дверь.       — Войдите.       — Господин, поручение выполнено, — слуга входит в кабинет и кладёт ему на стол два футляра.       Басу открывает самый большой футляр, в котором, переливаясь драгоценными камнями, лежат два идентичных кангана. Он проводит пальцем по витиеватому узору, царапаясь об острые грани сапфиров, аметистов и бриллиантов, задерживается на фирменном замочке в виде головы льва и удовлетворённо улыбается.       «Ни одна девушка не устоит против такой красоты и роскоши. Даже драгоценная госпожа».       Улыбка становится ещё шире в предвкушении особой благодарности от довольно чирикающего сокола Шарма. Доран захлопывает футляр и отставляет в сторону. Рука тянется к более скромному футляру меньшего размера и поднимает крышку. Внутри находится серебряный шишпфул с жемчугом и гранатом. Он остаётся доволен украшением, закрывая крышку. Слуга топчется рядом, ожидая указаний.       — Это письмо и этот футляр, — складывает вместе письмо и браслеты, – отвезёшь в особняк Шарма, вручишь лично в руки госпоже.       Мужчина кивает, запоминая указания.       — Это письмо с этим футляром, — откладывает в отдельную стопку письмо и украшение для волос, — лично в руки мисс Диане Браун в особняк генерал-губернатора. И смотри не перепутай, иначе скормлю тиграм. Понял?       — Да, господин, — слуга утвердительно трясёт головой и забирает оба комплекта со стола.       — И дождись ответа. Свободен, — он машет рукой, указывая на дверь

~~~

      — Господин Басу, — слуга неуверенно топчется перед ним, а Доран замирает в ожидании. — Всё выполнил, как вы велели, ничего не перепутал.       Он лезет в сумку на бедре, достаёт оттуда свёрнутый лист и протягивает господину.       — Это от английской мисс.       Не она интересует Басу в первую очередь, но он не выказывает недовольства при прислуге, берёт письмо и тут же пробегает глазами по аккуратным строчкам.       «Дорогой господин Кхан, благодарю за столь щедрый подарок, я польщена и безмерно рада получить долгожданную весточку. Со своей стороны хочу пригласить вас провести приятный вечер в особняке лорда. Его сиятельство будет отсутствовать пару дней по государственным делам, слуг я отпущу, резиденция будет в нашем полном распоряжении, поэтому жду вас завтра на закате. Ваша Диана Браун».       Доран ухмыляется, довольный тем, как быстро решаются вопросы, когда одна из сторон крайне заинтересована в продолжении близкого общения. Откладывает письмо и возвращает внимание к посыльному.       — Дальше, — обращается он к нему, в ожидании ответа от Деви.       Тот достаёт из всё той же сумки знакомый футляр, что Басу велел передать госпоже Шарма, и кладёт на стол перед господином. Доран вопросительно смотрит на слугу, ожидая объяснений.       — Госпожа Шарма не приняла подарок, велела вернуть.       — Дословно, — Доран громко хлопает ладонью по столу, отчего слуга испуганно вздрагивает.       — Д-дословно… — сглатывает слюну и продолжает. — «Как он смеет заявлять на меня свои права?! Канган — это символ замужества, а я пока свободна, хоть и помолвлена. Не позволю на себя кандалы надевать!», — выпаливает на одном дыхании и зажмуривает глаза, ожидая взрыва.       Доран замирает, осмысливая услышанное.       «Его желание защитить она воспринимает, как лишение свободы? Что за упрямая ракшаси?! Выпороть бы».       Но где-то в глубине души понимает, что сдайся Деви так легко, он был бы разочарован. Противостояние продолжается, и даже расследование отошло на задний план.       — АХ-ХА-ХА-ХА-ХА, — он разражается громким смехом, обескураживая слугу, ожидавшего взбучки от господина.       Всё ещё смеясь, Доран откидывается на спинку стула. Подтягивает к себе футляр и открывает. Усыпанные драгоценностями браслеты переливаются всеми цветами радуги. Только госпожа Шарма способна отказаться от такой роскоши ради свободы. Он захлопывает крышку, отсмеявшись, и убирает футляр в ящик стола.       «Деви-Деви, ты не перестаёшь меня удивлять».       Возвращает взгляд к слуге:       — А письмо? — вновь став строгим господином.       — Письмо осталось у неё, господин, — посыльный вновь напрягается.       Басу задерживает задумчивый взгляд на мужчине напротив, постукивая пальцами по столу. «Письмо, значит, оставила». Вновь улыбка расцветает на его строгом лице, сделав черты мягче. «Ну, хорошо, госпожа Шарма, ещё повоюем». Уж это он умеет лучше всего.       Остаток дня проходит в многочисленных заботах: чтении отчётов от подручных, от управляющего в Клифаграми, многочисленных письмах и отписках, завершившись ужином в кругу семьи и книгой перед сном. Перед отходом ко сну Доран открывает ящик комода и достаёт оттуда флакон с прозрачной жидкостью — снотворным — которое заказала утром Видия. Два бутылькá с лекарством от семьи Прасад принесли ещё до полудня, успокоительное он пить не стал, мысленно обругав сестру, а вот снотворное намерен выпить прямой сейчас. Прочитав на приложенном листке дозировку для себя, мужчина отсчитывает нужное количество капель в стакан с водой и залпом выпивает, в надежде, что этой ночью драгоценная госпожа обойдёт его сон стороной. Уже через четверть часа господин Басу спит глубоким сном без сновидений.       Как ни странно, следующим утром Доран просыпается в прекрасном самочувствии, ни сонливости, ни тяжести в висках, и спалось отлично. Хорошее снотворное. Одевшись и умывшись, он спускается к завтраку, но оказывается, что завтрак уже давно прошёл. Странно. Кидает взгляд на часы на стене и удивляется, что время давно заполдень. Желудок, урчанием, даёт понять, что часы не врут. Превосходное снотворное.       — Господин? — он оборачивается и видит у входа в столовую Латику. — Вы пропустили завтрак. Накрыть вам стол?       — Спасибо, не нужно. Принеси перекус в кабинет, — она кланяется и скрывается за дверью.       Спустя сытный завтрак и просмотр утренней корреспонденции Доран встаёт из кресла и подходит к окну, выходящему на парадный вход. Шум, доносящийся оттуда, не давал ему сосредоточиться на чтении писем на протяжении всей полуденной трапезы. У главного входа их конюх и какой-то молодой мужчина громко беседуют, шутят, начищая бока двум чистопородным коням.       «У нас гости?»       Присмотревшись внимательнее, хозяин дома отмечает, что юноша, разговаривающий с конюхом, ему знакóм, только пока не может вспомнить, где мог его видеть. Переводит взгляд на лошадей, пытаясь найти знаки принадлежности к роду, и, вдруг, приходит узнавание: тот конь, вороной масти, точно принадлежит Дивии. А значит, юноша у порога — её сопровождающий, с которым он встречался лишь единожды, при первом посещении особняка Шарма.       «Деви здесь, в моём доме. Как давно она здесь? Сколько ещё пробудет? Судя по всему, она тут ненадолго, раз коней не увели в конюшню. Надо её перехватить».       Решительным шагом Басу направляется к двери, но в последний момент поворачивает к столу и выуживает из ящика футляр с канганами. Достаёт оба и кладёт в карманы, не намереваясь отпускать её без них. Стремительно покидает кабинет и спускается в гостиную, через которую она обязательно пройдёт. В уверенности, что Деви в женской половине у Сары и Радхи, он садится в кресло, хватает первую попавшуюся книгу со столика и делает вид, что читает, притаившись в самой настоящей засаде.       Долго ждать не приходится. «Драгоценная» госпожа показывается в коридоре женской половины, погружённая в свои мысли, и замечает его, только когда он вырастает на её пути. Пока не успела опомниться, Доран хватает девушку за предплечье и утягивает в мужской коридор. Мимолётный испуг сменяется возмущением на её хорошеньком лице.       — Да что вы себе позволяете?! — упирается ногами в пол, в попытке вырваться из его жёсткой хватки.       «Сам себя не узнаю. Как влюблённый мальчишка, ищу любую возможность, чтобы потискать понравившуюся девочку».       Легко преодолевая сопротивление, он заталкивает её в свою комнату и, закрыв дверь, наконец, отпускает, перекрывая путь к отступлению собой. Первое, что она делает, не без его молчаливого согласия, конечно — отвешивает звонкую пощёчину. Лишь прикрыв на мгновение глаза, Доран снова их открывает, встречаясь с ней взглядом.       «У госпожи Шарма тяжёлая рука. Уверен, ладонь у неё горит не меньше, чем моя щека».       Искусно подведённые глаза мечут молнии, а он может лишь смотреть в них и тонуть всё глубже и глубже, пока не сгинет в этой беспощадной пучине.       — Полагаю, это за прошлый раз, — проводит костяшками пальцев по пылающей коже. – Стало легче?       — Нет! Как смеете предлагать покровительство, как какой-то ганике?       — Что плохого в том, что я хочу вас защитить? — с трудом удерживается, чтобы не закатить глаза.       «Великая богиня, дай мне терпения».       — Мне не нужна ваша защита, я помолвлена. А эти браслеты, как насмешка над моим статусом — предложение порочной связи.       — Так значит, госпожа Шарма любит своего жениха и таяла от моих губ на балу исключительно из большой любви к нему? — говорит нарочито спокойно, то ли чтобы успокоить её, то ли — не взорваться самому.       — Вы воспользовались моим замешательством, — пыл девушки немного спадает и на смену ему приходит смущение, значит, он попал в точку.       — Полагаю сейчас вы не в замешательстве? Повторим на ясную голову? — он ещё ничего не сделал, а она уже пятится от него.       — Только посмейте ко мне приблизиться!       «Угрозы, какая прелесть, с учётом того, что она не сможет ничего мне противопоставить. Принуждать я её ни к чему не хочу и не буду, но и возможность поиграть с ней не упущу».       — Вообще-то, вы в моей спальне, — Доран делает к ней шаг, она отступает.       — Вы не посмеете, — её возмущение сменяется смятением.       — Кто мне помешает?       Ещё шаг и она упирается спиной в резную стойку кровати. Тут уже гордость не позволяет ей устраивать догонялки и она лишь вздёргивает подбородок, готовясь дать бой или принять поражение, но с высоко поднятой головой.       «Моя храбрая девочка».       — Не оставляете попытки испортить мне репутацию?       — Может я только об этом и мечтаю. Чтобы все приличные мужи́ отвернулись от вас и выбора, кроме как стать моей, не осталось.       «Что я несу? Надеюсь, у неё нет с собой кинжала, иначе я серьёзно нарываюсь. От её близости у меня голова кругом и притупляется бдительность. Не воин, а слюнтяй какой-то».       Брови Дивии взлетают вверх от такой наглости и самоуверенности, а следом за ними взлетает ладонь, чтобы отвесить ещё одну оплеуху. И без кинжала прекрасно справляется. Он перехватывает её руку и массивный канган защёлкивается на тонком запястье. Доран продевает край второго кангана через обод первого и, заведя руки назад, ловит в него второе запястье девушки, защёлкивая позади резного столбика. Делает шаг назад и любуется проделанной работой. Деви дёргается, в попытке высвободиться, но браслеты крепко удерживают её на месте.       — Отпустите меня немедленно или…       — Или что? — он открыто насмехается над ней. – Вот теперь можно с уверенностью сказать, что на вас кандалы.       Вновь приближается к ней и невесомо проводит пальцами, очерчивая линию скулы. Она дёргает головой, пытаясь стряхнуть его руку, но ничего не выходит. Мужчина заправляет за ухо выбившуюся в борьбе прядь, давая понять, что ему её брыкания не помеха, спускается по линии челюсти к подбородку и оттягивает большим пальцем нижнюю губу. Смачивает в её слюне фалангу и обводит верхнюю, продолжая свой путь по кругу. Деви замирает и выжидающе наблюдает за выражением его лица, которое вдруг становится излишне сосредоточенным, а может, она жаждет его касаний, но никогда в этом не признается. Вдруг фаланги робко касается влажный язык , заставив его замереть и заворожённо наблюдать, как она подаётся вперёд, вбирая палец глубже в рот. Она не сводит глаз с него, а он не может оторваться от созерцания этого восхитительного момента. Стоит девушке несмело скользнуть языком, огибая подушечку пальца, как Доран подаётся ближе и судорожно вдыхает и выдыхает через рот, словно ему не хватает воздуха. Лёгкий укус заставляет в муке прикрыть глаза, а незначительное отстранение и последующее всасывание с использованием вакуума и вовсе заставляют потерять голову.       — Ммм... Девиии... — почти стонет поверженный лев.       Продолжая поглаживать языком, Дивия вновь смыкает зубы на фаланге пальца и прикусывает чуть сильнее, вызывая сладострастный вздох и лёгкую гримасу боли на его лице. Ему нравится, очень. Поэтому, когда зубы резко прокусывают кожу, заторможенная реакция Дорана срабатывает не сразу. Он громко вскрикивает и рефлекторно выдёргивает палец из её рта, отскочив и дополнительно содрав кожу о её зубы. Рот девушки наполняется благородной солоноватой кровью Басу, но она не спешит её сплёвывать. Куда ценнее спектр эмоций, отразившийся на его лице, за мгновение сменившийся от болезненной гримасы до удивления и гнева. Он в ярости подскакивает к ней и вцепляется рукой в горло, пригвождая к стойке.       — Что ты вытворяешь, ненормальная? — злобно рычит в самые губы, ещё чуть-чуть и пальцы сомкнутся крепче.       Ей бы испугаться и молить о пощаде, но довести до бешенства самого Палача дорогого стоит и она, как может, сдерживает смех, но от резкого хвата на горле он всё равно вырывается из её рта вместе с брызгами его крови, орошая взбешённое лицо и кýрту на груди. Он отшатывается, продолжая удерживать девушку за шею, замечает стекающую по смеющимся губам и подбородку кровь и проводит свободной рукой по своему лицу. Ошалело смотрит на свою окровавленную ладонь и сжимает её в кулак.       — Хотите ударить? Давайте! — она дерзко смотрит ему в глаза. — Только не забываете, сокол — хищная птица, она выклюет вам глаза при первой же возможности, господин лев!       Кулак Дорана то сжимается, то разжимается, эта чокнутая бросает ему вызов. «ЕМУ, ПАЛАЧУ!» И за меньшее головы летели с плеч, высвобождая фамильное безумие. Он отпускает горло и хватает её за волосы, притягивая ближе и намеренно делая больно.       — Что ты о себе возомнила, маленькая... — его взгляд падает на окровавленные приоткрытые губы Дивии и все мысли махом вылетают из головы.       Он набрасывается на них в слепой ярости, вымещая всю свою боль, злость, бессилие перед этой хрупкой, но несгибаемой девушкой. Врывается в рот, наказывая, лишая воли и желания бороться, привкус крови лишь сильнее раззадоривает в стремлении покорить, сломить, завоевать. В своём исступлении не сразу понимает, что она не вырывается, не сопротивляется, а жадно принимает всё, что он ей даёт и сполна отдаёт в ответ. Ярость огненным комом из груди опускается вниз, заставляя гореть уже не местью, а желанием, неукротимым желанием запереть в своей комнате и выбивать из неё всю дерзость вместе с криками наслаждения. Он резко отстраняется, ловя воздух ртом, всё ещё продолжая удерживать её за волосы. Её взгляд из-под рассыпавшихся на лицо прядей выдаёт замешательство, но не покорность.       Он отпускает её, неожиданно нежно убирает локоны с лица, одним движением стирает остатки крови с подбородка, легко целует скулу. Она удивлённо смотрит на него. Он оставляет новый поцелуй уже на носу, затем ещё и ещё, не оставляя ни одного пропущенного места на лице. Кладёт ладонь на щёку и серьёзно смотрит в глаза.       — Знала бы, как действуешь на меня. Из-за тебя я думать не могу ни о расследовании, ни о чём другом, только ты одна в моих мыслях, в моих снах, — Доран обхватывает ладонью талию Деви и чуть притягивает к себе, она замирает, вслушиваясь в его тихие слова. — Твоя бархатистая кожа на ощупь, словно лепестки священного лотоса и я мечтаю наслаждаться прикосновениями к ней, а не оставлять следы боли, — он проводит подушечкам пальцев по щеке, спускаясь по шее к ключице и провожая их взглядом. — Твои губы сладкие, как ладду, невозможно оторваться, но я не хочу каждый раз с боем срывать поцелуи, — переводит взгляд на губы девушки и невесомо касается своими, она не сопротивляется, лишь смотрит во все глаза. — Хватит уже сражаться со мной, птичка, это весело до поры, но рано или поздно ты сдашься, я знаю. Я уже сдался.       Он вглядывается в её лицо, в поисках отклика на свою откровенность. Она молчит мучительно долго, словно пытается найти фальшь в его глазах и не находит. Опускает глаза на губы и тянется к ним. Сердце громко ухает в груди мужчины и он подаётся навстречу, притягивая Деви ближе. Браслеты громко стукаются о деревянную стойку, напоминая о себе. Деви уклоняется от его губ, вызвав недоумение и разочарование на лице Басу.       — Может, снимешь? — она демонстративно ещё раз стукает браслетами.       — Ни за что, тебе придётся всё время их носить, — он прижимает её к опоре и хитро улыбается в самые губы, едва сдерживаясь. — И если для этого придётся оставить тебя прикованной к столбу в собственной спальне, то я не против.       Не успевает она возмутиться, как утягиваю её в жаркий поцелуй. Дорвавшись, наконец, до запретного плода, бесцеремонно врываюсь ей в рот. Беру своё, порабощаю, очерчиваю границы дозволенного, за которые заходить опасно — убьёт. Вся эта женщина — словно опасные джунгли, полные диких зверей, того и гляди разорвут на лоскуты всякого, кто осмелится покуситься на сокровенное. И я ощущаю себя смертником, но готов пойти на любой риск ради возможности поставить свой стяг на завоёванной территории.       Чувствую себя победителем, когда Деви плавится от моих касаний, когда её взор туманится от желания, когда льнёт всем телом, лишь бы быть как можно ближе, чувствовать каждой клеточкой мою потребность в ней, в её уступчивости и мягкости, которых мне так не хватает. Требую больше, захожу дальше, проверяю границы дозволенного и получаю карт-бланш, от которого так легко потерять голову. И будь я юнцом самоуверенным, уже давно бы смёл все преграды, не думая о последствиях, а лишь о собственных желаниях, которые сложно держать в узде, когда под моими губами на шее пульсирует от напряжения жилка, когда каждое моё касание вызывает ответную реакцию в виде судорожного вздоха или тихого стона.       Вдвойне сложно не потерять голову, когда лиф шёлкового чоли сдаётся под натиском моих алчущих губ и тёмные, торчащие дерзко соски манят провести по ним языком, стиснув в сильных пальцах мягкую округлость. Дорогая ткань сари, безжалостно смятая, отчаянно пытается удержаться на соблазнительных изгибах талии хозяйки.       Сгораю в страсти, жадно, ненасытно кусая, сминая, терзая горячим языком манящие жемчужины девичьей груди, зарываюсь носом в ложбинку меж ними. Кажется, лишь резная стойка кровати и моя крепкая хватка под ягодицы удерживает Деви от сползания вниз и я уже жалею, что не освободил её руки, которые хочется чувствовать везде: в волосах, на шее, на груди. Трусь щекой о упругие полушария, опаляю декольте своим сбившимся дыханием, пытаюсь собрать остатки разума и остановиться, иначе возьму её прямо сейчас у этого столба, что станет позорным напоминанием о моей тренированной годами, но почившей в одночасье, выдержке.       — Деви, — хрипло шепчу в острую ключицу. — Сладкая моя девочка, — медленно провожу влажную дорожку кончиком языка до уха.       — Ммм... — она с трудом выдавливает из себя, потерявшись в пространстве.       — Тебе пора… — шепчу в ухо и прокладываю дорожку жгучих поцелуев к приоткрытым и жадно ловящим раскалённый воздух губам, — …идти.       Вновь завладеваю ими, пытаясь насытиться перед неминуемой разлукой, понимая, что только мучаю себя и её. Низ живота нещадно ломит от не находящего выход возбуждения, приказываю себе остановиться, отстраниться, отпустить, но тело раз за разом игнорирует команды спутанного сознания. Отрываюсь от её манящих губ, соприкасаясь лбами, ловлю губами рваное дыхание, пытаясь выровнять своё, но это невозможно, пока она так близко. Пока её острые соски царапают по моим нервам сквозь тончайшую ткань кýрты, я всё ещё опасен для её целомудрия. Разжимаю руки, высвобождая из своей хватки упругие ягодицы и делаю уверенный шаг назад, не сводя глаз с её раскрасневшегося лица. Тщетно пытаюсь восстановить разогнавшийся пульс и сбитое дыхание, словно пробежал без остановки от Клифаграми до Калькутты.       Деви тянется за мной, не желая упускать моё тепло и чуть не падает, утрачивая опору в ослабевших ногах. Подхватываю за плечи, не давая потерять равновесие и, убеждаясь, что твёрдо стоит на ногах, убираю руки. Размыкаю браслеты, оставляя их на тонких запястьях, стараюсь не смотреть на обнажённую грудь, ещё подёрнутые поволóкой глаза, но уже принимающие осмысленное выражение, на припухшие от моих поцелуев губы. Стараюсь не смотреть прямо, но краем глаза всё равно скольжу по этому великолепию, не в силах перестать. Решив прекратить свои мучения, запускаю пальцы в лиф и одним движением возвращаю чоли на место, заставив её вздрогнуть и отшатнуться.       — Я… — прижимает ладони к вспыхнувшим щекам, боится встретиться со мной взглядом.       — Это мне должно быть стыдно, что позволил лишнего, но совсем не стыдно, — голос ещё окрашен хрипотцой. Она вскидывает взгляд, в очередной раз поражаясь моим пренебрежением правилами приличия. — Мне жаль, что не могу себе позволить большего, тебя скоро хватятся. Приведи себя в порядок и беги, птичка.       Указываю взмахом руки на зеркало, к которому она тут же подбегает и возвращает полотно сари на плечо. Приглаживает волосы, осторожно прикасается пальцами к губами, но тут же отдёргивает, заметив мой взгляд из-за спины. Приношу из ванной влажное полотенце и аккуратно стираю капли крови, что чудом избежали моего языка.       — Готова? — она молча кивает и поворачивается ко мне.       — Нам нужно поговорить.       Широким шагом подхожу к двери и выглядываю в коридор, удостоверившись, что там никого. Машу рукой, чтоб поспешила.       — Поговорим, Деви, скоро, обещаю, — оставляю мягкий поцелуй на лбу и отпускаю.       Она вновь кивает, не произнося ни слова, и скрывается за ближайшим поворотом. Прислушиваюсь, чтобы убедиться, что никто не устроил скандал и, услышав топот копыт, закрываю дверь.       — Охх, Деви, твой лорд меня не за шею повесит, — подкрепляю недобрые мысли смехом, подпирая спиной дверь.

~~~

      К встрече с мисс Браун Доран приготовился основательно: причесался, принарядился, прихватил из погреба бутылку лучшего вина и вот, едва солнце закатилось за горизонт, он стоит у резиденции генерал-губернатора. Ворота приоткрыты. Он шагает внутрь и прикрывает их за собой. На территории ни души, подойдя к массивной двери, он не успевает протянуть руку, как та распахивается и Диана впускает его в дом.       — Господин Кхан, вы пришли, — лёгкий румянец окрашивает её щёки, видно, что она смущена и нервничает. — Ещё раз благодарю за столь щедрый подарок, — её рука тянется к затылку, но на полпути замирает и опускается вниз, вцепляясь в складку юбки.       — Не стоит благодарности, — Басу едва кланяется, выражая почтение, и хитро улыбается. — Красивое украшение для прекрасной леди, что может быть более правильным, — он передаёт ей принесённую бутылку вина и следует за ней.       И вот она заводит его в самую запретную часть особняка — в кабинет самого лорда-командующего Западной Бенгалией генерал-губернатора Кристиана де Клера. Доран с любопытством оглядывается по сторонам. Довольно просторная комната: у большого окна стоит массивный дубовый стол и не менее впечатляющее кресло за ним; по двум стенам, от пола до потолка, установлены книжные полки, заставленные книгами; в углу два больших кожаных кресла с резным низким столиком и высоким напольным канделябром на десяток свечей.       Только осмотревшись в общем, он начинает замечать прочие детали: серебряная ваза с фруктами, кубки под вино, явно не местные сладости на низком столике в углу для отдыха; абсолютно пустой хозяйский стол; задёрнутые шторы и зажжённые свечи. Мисс Браун явно постаралась и он не отказывает себе в удовольствии немного её смутить. Подходит к рабочему столу, кладёт ладонь на столешницу и медленно проводит по ней, не сводя насмешливого взгляда с англичанки. Она вновь вспыхивает, явно понимая его намёк. Ведь именно на этом столе он «мечтал» при встрече на маскараде любить её яростно и страстно, пока она бурно не кончит, выкрикивая его имя.       Она всё запомнила, всё организовала и кто он такой, чтобы разбивать девичьи грёзы, которые сам же и поселил ей в голову. Басу медленно к ней приближается, заставляя напрячься и мёртвой хваткой вцепиться в бутылку с вином.       «Сама же хотела поиграть с хищником, а теперь трясётся от страха. На маскараде она была смелее, неужели с шампанским перебрала?»       Он забирает из рук девушки бутылку, пока она её не уронила, ставит рядом с фруктовой вазой и обходит, вставая сзади. Кладёт руки ей на плечи и склоняется к самому уху.       — Вы очень напряжены, Диана, — намерено понижает голос, вызывая рой мурашек на молочной коже, и сжимает пальцы, надавливая плавно, но ощутимо, большими пальцами на мышцы, расходящиеся от шеи к плечам. — Позвольте я вас расслаблю, — выпрямляется и ещё пару минут разминает мышцы шеи и плеч, пока они не расслабляются. — А чтобы расслабить не только тело, но и разум, предлагаю выпить превосходного вина.       С этими словами он подходит к столику и, чуть встряхнув бутылку, откупоривает её, разливая терпкий напиток по кубкам. Разваливается в кресле и манит девушку последовать его примеру. Она несмело присаживается в соседнее кресло и поднимает на него смущённый взгляд. Принимает из рук мужчины кубок и, поощряемая его взглядом, делает первый глоток. Он перегибается через стол и кончиками пальцев придерживает основание посуды, не позволяя ей отстраниться, Диане приходится осушить содержимое до дна и только после этого он пригубляет из своего кубка.       — Но вы же совсем… — пытается протестовать девушка, указывая бокалом на Дорана.       — Вам нужнее, — хитро улыбается он и вновь наливает напиток до краёв. — Выпейте ещё и мы сломаем этот стол к асурам. Хочу увидеть ту страстную кошечку, с которой прекрасно провёл время на маскараде.       Она глупо хихикает и он понимает, что хмель уже ударил ей в голову. Диана поднимает кубок и вновь делает большой глоток. Доран подцепляет с подноса ломтик сочного персика и подносит к её губам, она обхватывает его губам и смачно кусает. Ему смешно наблюдать, как она старается быть опытной соблазнительницей, словно невзначай обхватывая губами его пальцы вместе с оставшимся кусочком сочного фрукта. Позволяет и немного подыгрывает, не убирая руки от лица, чем она тут же пользуется, проглотив остатки персика. Подаётся вперёд и немного вульгарно облизывает его пальцы языком, посасывает, не сводя с него томного взгляда. Встаёт с кресла и приближается к нему, под внимательным взором, почти падает на его колени и тянется губами к его. Басу подхватывает со столика кубок и подносит к её губам:       — Ещё немного и я весь ваш, прекрасная Диана, — проникновенно заглядывает ей в глаза, обещая невиданные наслаждения.       Она не в силах противиться этому мужчине и, забрав у него бокал, одним залпом допивает остатки, бросая пустой кубок куда-то за спину. Он расстёгивает верхнюю пуговицу шервани, привлекая к этому действию её внимание, и с радостью вверяет этот процесс её непослушным пальцам. Сам внимательно за ней наблюдает, медленно поглаживая её бедро сквозь юбку платья. Через пару минут мучений с застёжками, Диана вдруг утыкается лбом в его плечо и начинает громко сопеть.       — Наконец-то, — подхватываю заснувшую девушку на руки и встаю с ней из кресла.       Оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю в дальнем углу тёмный диван, который при первом осмотре кабинета не заметил, аккуратно укладываю на него мисс Браун, удивляясь своей излишней заботливости. Уверен, что пара бокалов вина сделали бы из этой чопорной английской леди настоящую страстную фурию, будь мне это интересно, но я здесь не за этим. Раздобытая под благовидным предлогом сонная настойка справилась на отлично и отправила девушку в царство Морфея даже быстрее, чем я ожидал.       Краем глаза замечаю ещё какой-то предмет мебели, прячущийся за и так незаметным диваном, обхожу спящую леди и понимаю, что передо мной самый настоящий сейф, высотой по грудь. Только этого не хватало. И как мне не пришло в голову, что придётся иметь дело с сейфом? Пока ещё теплится надежда, что нужная папка, с моим именем во главе, находится в столе лорда, поэтому уверенно шагаю к нему. Открываю верхний правый ящик и нахожу свой портрет, выполненный искусно и довольно детально, с надписью «Доран Басу» внизу.       — Что ж, таким портретом и я бы любовался с удовольствием хоть каждый день, — бурчу себе под нос и усмехаюсь, кладя его на стол.       Под портретом обнаруживается пачка корреспонденции, перемотанная лентой. Развязываю узел и начинаю перебирать конверты, ища знакомые имена, и нахожу. Сначала на глаза попадается несколько писем от Видии, а следом и от Раджа. Откладываю их в сторону и досматриваю остальные. Больше ничего интересного не найдя, перевязываю их лентой и возвращаю на место. Открываю нижние ящики и ничего примечательного не вижу, кроме канцелярских принадлежностей и счетов. Дёргаю левый верхний ящик, но тот не поддаётся, наклоняюсь ближе и замечаю маленькую скважину.       Тихо ругаюсь под нос и оглядываюсь в поисках чего-то, чем можно открыть замок. Вряд ли хозяин кабинета оставил для меня ключ на видном месте, значит, придётся взламывать. Хватаюсь за любимый кинжал, но нахожу то, что не жалко подпортить. Подхожу к столику с остатками нашего пира и выуживаю из фруктовой вазы ножичек для нарезки фруктов.       — Отлично, то что нужно.       Возвращаюсь к рабочему столу и лезвием поддеваю верхнюю часть ящика, с силой рванув ножик вверх. Слышится жалобный треск дерева и ящик поддаётся, громко клацнув качнувшейся металлической ручкой. И вот она, удача. На самом верху лежит серая папка с крупной подписью «Доран Басу». С благоговением вынимаю её и кладу на стол. Не соврал ведь, благородная задница, и правда что-то нарыл на меня. Открываю её и обнаруживаю множество газетных вырезок, показания свидетелей, рапорты и отчёты дознавателей. Тут определённо материала на не одну виселицу. Злорадная усмешка срывается с губ:       — Чем теперь будешь угрожать, женишок?       Закрываю папку, осматриваю остальные ящики и, не обнаружив в них ничего интересного, собираю свои находки в одну стопку. Бросаю взгляд на спящую на диване девушку, перевожу на столик с угощением, нежелание тратить время и элементарная осторожность борются во мне всего мгновение. Подхожу к девушке и начинаю расшнуровывать корсаж платья, намереваясь его снять. Чуть сложнее оказывается с корсетом, неудачно дернув за тесьму, только сильнее затягиваю узел. Выхватываю из ножен клинок и одним движением разрезаю переплетение тесьмы снизу до верху. Задираю тончайшую кружевную сорочку и ощупываю талию девушки на предмет застёжек на панталонах, наконец найдя, расстёгиваю и стаскиваю их с неё. Разглядывая англичанку в одной сорочке, перевожу взгляд на рабочий стол, затем вновь на неё.       — Пожалуй, я не настолько бесчувственная скотина, чтобы оставлять девушку после безудержного секса на столе, а крайне заботливый любовник, что перенёс её на диван перед уходом, — едкая усмешка слетает с губ в ответ на собственные мысли вслух.       Распускаю, насколько хватает терпения, её причёску, приспускаю лиф сорочки, обнажая грудь, оголяю бедро и отхожу на шаг, любуясь этой картиной. «Похоже на сон после страстной близости? — Пожалуй!» Для полной картины не хватает синяков и засосов, обычно без них у меня редко обходится, но не рискую, боясь разбудить. Бросаю платье и панталоны на пол у стола, туда же небрежно кидаю туфли, корсет украшает край стола, на другой край ставлю кубок с вином и аккуратно толкаю, не позволяя ему скатиться со стола, оставляя красиво лежать в луже разлитого вина, тонкой струйкой стекающего на пол. Выливаю остатки вина из бутылки в клумбу за окном и бросаю пустую бутылку под столик с фруктами. Оглядываю устроенный беспорядок и, довольный проделанной работой, подхватываю со стола свои находки. Уже под покровом ночи покидаю резиденцию де Клера, радуясь, что не пришлось вступать в схватку с сейфом и мысленно прошу прощения у мисс Браун. «Вы мне очень помогли, я этого не забуду».