Сердце льва. Начало перемен

      Следующим утром Фетхийе разбудил голос Хюмашах:       — Мама!       Она подбежала к кровати и, забравшись на нее, крепко обняла сонную госпожу за шею.       — Доброе утро, моя золотая, — улыбнулась Фетхийе, поцеловав дочь в макушку. — Ты сегодня так рано встала?       — Я хотела увидеть тетю и дедушку, — задорно проговорила маленькая принцесса. — А еще приехал дядя Баязед…       — Правда? — спросила Фетхийе.       — И я увидела его самой первой, — довольно улыбнулась Хюмашах, и на ее пухленьких щечках появился румянец.       — Дильруба! — позвала Фетхийе.       — Госпожа, — поклонилась вошедшая в покои служанка.       — Приготовь мне фиолетовое платье и отведи Хюмашах к Нергисшах.       — Как прикажете, госпожа, — ответила она.       Одевшись и умывшись, Фетхийе направилась в покои шехзаде Баязеда.       Подойдя к двери, она несколько раз выдохнула и несмело постучала в нее. На стук показался стражник.       — Госпожа, — поклонился он, — шехзаде сейчас нет. Он у повелителя.       — Я подожду внутри, — ответила Фетхийе, и стражник распахнул перед ней дверь.       Молодая госпожа вошла в светлую комнату и присела на тахту. Прошло много времени с тех пор, как она приходила сюда в последний раз, но здесь ничего не изменилось. На полу лежал персидский ковер, расшитый замысловатыми узорами, а на нем стояли неоткрытые сундуки с вещами шехзаде. Фетхийе подошла к сундуку и провела пальцем по узору на крышке.       Дверь в покои резко открылась, и вошел Баязед. Его лицо было хмурым и сосредоточенным.       Фетхийе подошла к нему и крепко обняла за плечи.       — Баязед! — прошептала она, прикрыв глаза.       Шехзаде оставался недвижим. Фетхийе отстранилась от него.       — Ты выходишь замуж за Селима? Почему? — хмуро спросил он.       — Выхожу, но я не хотела этого, Баязед. Мне пришлось согласиться.       — Но что случилось? Ты сказала, что любишь меня! — гневно воскликнул шехзаде.       — Я люблю тебя больше жизни. Прости меня.       — Объясни причину, Фетхийе.       — Хюррем Султан, — произнесла она, — рассказала мне о том, что ты приезжал в столицу, и потребовала, чтобы я стала женой Селима.       — Зачем?       — Она сказала, что так защитит и тебя, и меня.       — От кого защитит? — не понимал Баязед.       — От гнева повелителя. Он может обо всем узнать.       — Это не страшно, Фетхийе. Ты могла не соглашаться на замужество! Повелитель не был бы против нашей любви!       — Я еще не все рассказала, — вздохнула она. — Сначала я не согласилась, но Хюррем Султан сказала, что отправит меня в Крым… без Хюмашах, если я не отвечу на предложение. Пойми, я бы не смогла жить вдали и от тебя, и от дочери…       Баязед вздохнул и холодно посмотрел на Фетхийе.       — Тебе нужно готовиться к вечеру. Я не стану тебя задерживать, — сказал он через какое-то время.       — Баязед…       — Фетхийе, иди.       Прикусив губу, чтобы подавить подступившие слезы, она вышла из комнаты.

***

      Быстро сгустились сумерки. Фетхийе стояла перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Красное платье, красиво подчеркивающее ее фигуру, тяжелое из-за драгоценных камней, которыми было расшито. Корона, украшенная бриллиантами, рубинами и золотой филигранью. Все это хотелось сбросить, как тяжкий груз.       Фетхийе услышала за спиной тихие шаги. Обернувшись, она увидела Гюльсюм-хатун. Та была одета ярко и празднично, но на ее лице не было радости.       — Мне известно о том, что произошло, — сказала Гюльсюм. — Я говорила с Искендером-агой.       — Теперь это не имеет значения. Расскажи лучше, как ты? Надеюсь, у тебя все хорошо? — спросила Фетхийе.       — Али и Насух-эфенди здоровы. Но мне больно видеть вас такой, госпожа.       Фетхийе не ответила. Гюльсюм подошла ближе и опустила красную полупрозрачную фату ей на лицо.       — Пора идти. Вас ждут, госпожа. Вы готовы?       — Я никогда не буду готова, — горько улыбнулась Фетхийе.       …В покоях Хюррем Султан царило веселье. Одни девушки танцевали в середине комнаты, другие играли на музыкальных инструментах, а третьи обносили столики гостей подносами с едой и напитками.       Хюррем и Фатьма Султан пестрели яркими нарядами, а Михримах оделась более сдержанно, чем мать и тетя — в светло-синее платье. Из украшений на ней было надето сапфировое колье и серьги.       Фатьма Султан выделялась среди всех ярко-желтым шелковым платьем. Голову госпожи украшала бриллиантовая диадема, поддерживающая пышную прическу с множеством крупных локонов.       Рыжеволосая султанша была одета в серебристое платье. На ее длинной шее висело прекрасное жемчужное ожерелье. Волосы госпожи были уложены в косу, которая обвивалась вокруг затылка. Выражение лица Хюррем Султан было очень довольным, как и у Фатьмы Султан, которая любила праздники.       Михримах же не веселилась, как они. Она, единственная среди всех, понимала Фетхийе и ее состояние.       Как только вошла Фетхийе в сопровождении Гюльсюм, Гюльфем-хатун и Айбиге, которая приехала недавно, музыка и танцы стихли.       Фетхийе подошла к Хюррем Султан. Та с улыбкой протянула ей руку. Молодая госпожа коснулась ее губами и легонько прижала ко лбу.       — Желаю счастья, — улыбнулась Хюррем.       Фетхийе слегка кивнула ей.       — Иншаллах, этот союз принесет радость! — улыбнулась Фатьма Султан.       — Благодарю, госпожа, — ответила Фетхийе.       — Поздравляю, — проговорила Михримах.       Фетхийе кивнула, слегка улыбнувшись.       Выслушав остальные поздравления, она присела на табурет, стоявший в середине комнаты. Несколько девушек подошли к ней и поправили платье и фату.       Двери покоев распахнулись, и Фахрие-калфа внесла в комнату поднос с хной и горящими свечами. К подносу подошла Гюльсюм-хатун и стала медленно разводить хну водой.       Одна из девушек запела обрядовую свадебную песню, а остальные девушки стали подпевать ей. Гюльсюм намазала ладонь Фетхийе хной, а затем передала поднос Айбиге-хатун. Она стала наносить узоры на руке сестры. После этого к Фетхийе подошла Хюррем Султан и вложила в ее руку золотую монету.       Фетхийе зажала монету в руке. Жар от свечей разрумянил ей щеки. От грустной свадебной песни кружилась голова. Она знала, что во время обряда невесте полагается плакать. Сейчас Фетхийе и правда плакала, но не из-за заунывного пения девушек: это были слезы сожаления и бессилия…       Лицо Фетхийе было закрыто, и никто не видел сквозь фату ее слез и поджатых губ. Она вспоминала, как их с Баязедом первый поцелуй загорелся красными гроздьями на губах и остался тлеть. Она, казалось, и теперь чувствовала это очень явственно…       Скоро пройдут необходимые приготовления, и она вступит в новую жизнь… Жизнь, которую выбрали за нее. Кроме этого Фетхийе тревожили мысли о том, что будет в первую ночь после свадьбы. Она одновременно и боялась этого, и ненавидела Селима, и в то же время жалела. Но чего? Или кого? Себя или их с Баязедом чувства?       И об ином она тоже думала… Мечтала, смущаясь и понимая, что это невозможно теперь, чтобы ее имел право целовать не тот, за кого она выдана замуж, и чтоб не руки Селима могли касаться ее, а ладони Баязеда мягко накрывали ее и ласкали бесстыдно и нежно… Впрочем, Селим сказал ей перед вечером празднования, что их брак ему нужен только как политический союз, и кроме этого их ничего не будет связывать. Фетхийе надеялась, что Селим сдержит свое слово, хотя бы однажды, и ей не придется с гневом противостоять ему, напоминая об уговоре.

***

      В покоях повелителя собрались паши из совета дивана и все шехзаде. Напротив трона падишаха стоял стол, за которым сидели Мустафа и Джихангир. Немного поодаль стоял стол Селима. Рыжеволосый шехзаде был одет в ярко-зеленый кафтан с рубиновой застежкой. Головной убор наследника украшало темное перо и жемчужная брошь. Вид у Селима был довольный и горделивый.       Рядом с ним, мрачнее тучи, сидел Баязед.       — Что с тобой, брат? — спросил Селим, приподняв бровь. — Я вижу, ты не в настроении сегодня?       — Мне жаль Фетхийе. Ей придется жить с таким мужем, как ты, — ответил Баязед, отодвигая тарелку.       После трапезы султан Сулейман и шехзаде Селим стали провожать пашей и беев, пришедших на праздник. Визири расходились, желая счастья и удачи шехзаде.       Баязед в это время вышел на балкон. Мустафа направился следом за ним.       Шехзаде оперся руками о мраморное ограждение и опустил голову. Его поза выражала сильнейшую грусть и отчаяние. Мустафе стало жаль младшего брата. Подойдя ближе, он положил руку ему на плечо.       — Баязед.       Младший шехзаде повернулся и взглянул на брата.       — Ты видел Фетхийе? — спросил Мустафа.       — Видел. Перед праздником, — ответил Баязед.       — Вы поговорили с ней?       — Да, мы разговаривали, — отозвался шехзаде. — Она рассказала мне о том, что произошло.       — Значит, ты понял, что она не хотела, да и сейчас не хочет быть женой Селима?       — Я это понимаю, но меня огорчает другое: почему она не сообщила мне о том, что произошло? Зачем стала полагаться на себя? Вдвоем мы бы обязательно что-то придумали!       — Баязед, Фетхийе очень тебя любит, поэтому и не хотела вмешивать в это дело. Ты бы поссорился и со своей матерью, и с Селимом.       — Это правда. Но, несмотря на опасения, она все равно могла бы сообщить мне о том, что случилось. Я не получал от Фетхийе известий с тех пор, как уехал, — вздохнул Баязед.       — Она бы написала, если бы могла. Я говорил с ней вчера: Фетхийе в сильном отчаянии. Она любит и тебя, и дочь, и не хочет выбирать между вами. Но ее вынудили это сделать. Ты сам отец и можешь понять, что она чувствует.       — Я понимаю, брат, — кивнул Баязед, подумав о своих сыновьях, — но я люблю Фетхийе и не могу быть спокоен, когда такое происходит. Неужели я никогда не смогу назвать ее своей? — вздохнул он.       Мустафа слегка похлопал младшего брата по плечу, чтобы ободрить:       — Я верю в лучшие дни, Баязед. Верь и ты.

***

      — По велению Всевышнего, по завету Избранного пророка, по решению улемов ¹, в присутствии свидетелей… — начал говорить мулла ².       В полутемной комнате за ширмой стояли шехзаде Селим с Фетхийе Султан и смотрели на церемонию. Фетхийе хмуро взирала на нее, бледная от негодования. Селим же был доволен происходящим. Он горделиво взирал на свидетелей и муллу, сочетающего браком их с Фетхийе.       — Как ее представитель, — мулла обратился к Искендеру-аге, — принимаешь ли ты в мужья сына султана Сулеймана хана, шехзаде Селима, давшего калым ³ в двести тысяч акче?       — Принимаю.       — Принимаешь?       — Принимаю.       — Принимаешь?       — Принимаю.       — Как представитель шехзаде Селима, — продолжил мулла, обращаясь к Рустему-паше, — принимаешь ли ты в жены Фетхийе Султан, дочь хана Сахиба Гирея, которую вы просили?       — Принимаю.       — Принимаешь?       — Принимаю.       — Принимаешь?       — Принимаю.       — А вы, в как свидетели, подтверждаете?       — Подтверждаем, — хором отозвались священнослужители, сидевшие рядом с пашой и Искендером.       — Подтверждаете?       — Подтверждаем.       — Подтверждаете?       — Подтверждаем.       — Я в присутствии всех свидетелей объявляю этот брак свершенным.       — Ты добился, чего хотел, — горько усмехнувшись, проговорила Фетхийе.       — Какой толк обсуждать это? — пожал плечами Селим, повернувшись к ней. — Теперь ты моя жена, и тебе пора привыкать к этой мысли.