Сердце льва. Начало перемен

      Дорога до Манисы заняла несколько дней. В их течении Фетхийе не отрывала хмурого взгляда от окна кареты. Дильруба старалась поддержать ее, но ей это не удавалось.       — Госпожа, — проговорила она, — не печальтесь так. Вспомните, как вы счастливо жили здесь. Возможно, ваше счастье не за горами, и все еще будет хорошо.       — Ничего уже не будет, Дильруба, — мрачно отозвалась Фетхийе.       Карета подъехала к дворцу. Селим, ехавший первым, спешился и подошел к седому паше, стоявшему у входа во дворец.       — Шехзаде, — поклонился он, — мы рады видеть вас. Мы уже давно вас ждем.       — Благодарю, лала. У меня были дела, я не мог приехать раньше, — ответил Селим.       — Прошу вас, проходите, шехзаде, — учтиво поклонился паша и сделал жест, приглашая Селима войти во внутренний двор.       Фетхийе вышла из кареты и потянула носом воздух, пропитанный ароматом цветов и благовоний. За ней, ловко прыгая по ступенькам кареты, вышла Хюмашах и взяла ее за руку.       — Мы теперь будем жить здесь? — спросила она, жмурясь от солнца.       — Да, милая. Ты провела здесь первые годы жизни, — ответила Фетхийе.       — Значит, это мой дом?       — Да.       — Тогда я хочу все посмотреть, — хитро улыбнулась маленькая принцесса и побежала ко входу во дворец.       — Хюмашах, не беги так быстро! Ты вспотеешь! — крикнула вдогонку Фетхийе и отправилась за дочерью.       Следом за госпожой к дворцу начал подходить и гарем шехзаде. Нурбану-хатун гордо вышагивала впереди.       Остановившись у входа, она повернулась к главной калфе, девушке с миловидным лицом и теплым взглядом, и спросила:       — Это и есть тот самый дворец, Джанфеда?       — Да, Нурбану. Постарайся освоиться здесь.       — Это не составит труда, — прищурилась венецианка. — Для меня главное — приблизиться к шехзаде.       — А ты честолюбива, — улыбнулась Джанфеда.

***

      Слуги разбирали вещи, Хюмашах засыпала в соседней комнате после долгой дороги. Фетхийе незаметно вышла из покоев и направилась прямо по коридору. Ее ноги слегка дрожали… Она хотела увидеть его покои еще раз и одновременно боялась чего-то… Но вскоре Фетхийе пришла и остановилась у дверей в нерешительности.       — Откройте, — все же проговорила госпожа, собравшись с духом.       Стражник, поклонившись, распахнул двери. Фетхийе вошла в покои и остановилась на пороге. Ее сердце забилось чаще, на глазах выступили слезы… Она снова оказалась в том месте, где была бесконечно счастлива… Диван у окна, высокое зеркало у кровати… Все это помнило его, его голос, прикосновения, смех.       Фетхийе смотрела, казалось, не на вещи и не на покои, а внутрь своих воспоминаний, что еще недавно были реальностью… Казалось бы, еще чуть-чуть, и она снова увидит его… Но нет. В этих покоях живет другой шехзаде, новый наследник, и все это теперь принадлежит ему.       От размышлений Фетхийе отвлек голос служанки. Она тряхнула головой и повернулась к ней. Служанка спросила о том, куда поставить вазочки и шкатулки с украшениями. Фетхийе снова оглядела покои и, стряхнув дымку воспоминаний, вздохнула. Дав распоряжения служанке, она в последний раз осмотрела покои и вышла в коридор. После этого стало легче, и Фетхийе почувствовала, что теперь отпустила его. До конца.       …Поздно вечером, когда вещи были разобраны, а Хюмашах спала в соседних покоях, Фетхийе стала готовиться ко сну. Накинув шелковую ночную рубашку и распустив длинные темные локоны, она встала напротив зеркала и принялась расчесываться.       Неожиданно постучали в дверь.       — Да, — вполголоса ответила молодая госпожа, продолжая причесываться.       В покои вошел шехзаде Селим.       — Добрый вечер, — слегка улыбнулся он.       — Не могу сказать того же, — ответила Фетхийе, положив расческу на выступ зеркала.       — Что ты хотел, Селим? — нахмурилась она.       — Увидеть свою жену.       — Зачем тебе это понадобилось? И в такой час? — спросила Фетхийе, вновь повернувшись к зеркалу.       Селим не ответил. Подойдя ближе, он накрыл ее плечи руками.       — Если ты забыл о нашем уговоре, то я напомню тебе, — произнесла госпожа, стряхнув его руки с плечей. — Наш брак существует только на бумаге.       — Я помню это, — отозвался рыжеволосый шехзаде, убрав руки за спину.       — Иди в свои покои, Селим, — сказала Фетхийе. — И прекращай пить вино, — добавила она, ощутив его пьянящий запах. — Дворец уже пропитался им.       Не ответив жене, шехзаде открыл двери и вышел в коридор.       Дойдя до своих покоев, он обратился к Газанферу-аге:       — Позови ко мне Дильшах-хатун и принеси еще вина.       С этими словами он исчез за дверью.       Газанфер подозвал к себе Джанфеду-калфу, идущую по коридору, и передал ей просьбу шехзаде. Кивнув хранителю покоев, калфа ушла. Через некоторое время она вернулась, но не в сопровождении высокой светловолосой Дильшах, а с маленькой и хрупкой Нурбану.       Недовольно оглядев ее, Газанфер отвел Джанфеду в сторону и прошептал:       — Кого ты привела? Сколько раз говорить: шехзаде таких маленьких и щуплых не любит. Уведи ее и позови Дильшах-хатун, фаворитку нашего шехзаде!       — Дильшах не будет, — отозвалась Нурбану, услышав его шепот. — И других женщин тоже. Теперь буду только я.       С этими словами она направилась в покои, но Газанфер остановил ее.       — Меня сюда отправила Хюррем Султан. Если не пустишь меня, будешь отвечать перед госпожой, — возразила Нурбану, взглянув на хранителя покоев.       Газанфер отошел в сторону.       Гордо вскинув голову, венецианка вошла в покои Селима.       Он сидел на кровати и смотрел в одну точку. При звуке открывающейся двери Селим поднял глаза и увидел перед собой венецианку, склоненную в приветствии.       — Кто ты? — спросил шехзаде, вглядываясь в лицо девушки.       Незаметно достав из кармана маску, похожую на те, что делали в Венеции, Нурбану надела ее и взглянула на Селима.       — Я добрая фея, что пришла к вам из снов, — вкрадчиво произнесла она и подошла ближе.       — Сесилия? — спросил шехзаде, вспомнив ее.       — Да. Но теперь — Нурбану.       Она присела рядом с ним и, сняв с лица маску, нежно улыбнулась.       — Я очень благодарна вам, шехзаде, за то, что вы спасли меня, — проговорила венецианка.       — Пустяки, — небрежно ответил Селим и, протянув руку, взял с прикроватного столика стакан с вином.       — Для меня это значит очень много, шехзаде.       Придвинувшись ближе, Нурбану мягко поцеловала его. Селим поставил стакан обратно и обхватил ее лицо ладонями. Венецианка мягко отстранилась, завершив поцелуй, и нежно улыбнулась. Селим вновь потянулся к ее губам, но Нурбану вдруг сама приблизила к нему лицо так, что их дыхание стало единым на несколько мгновений. У Селима закружилась голова, когда перед его взором заплясал темный омут и алеющие губы… Перехватило дыхание, и шехзаде тут же пронзило обжигающее желание смять их в глубоком, крепком поцелуе. Нурбану вновь улыбнулась и прильнула к нему.       Густую тишину тьмы покоев разрезали два голоса и шелест тканей. Обнаженная спина Нурбану касалась твердой и влажной от жара груди Селима… Он подавался вперед, а она назад, ловя его движения и цепляясь длинными гибкими пальцами за узоры на каменной стене напротив… Его лицо мелко дрожало, губы приоткрывались… В покоях раздавались протяжные вздохи и среди них лишь два имени сдавленным страстным шепотом: «Нурбану!» «Селим! Селим! Селим!»

***

      Спустя некоторое время после приезда в санджак шехзаде решил выйти в город и прогуляться по рынку.       Газанфер-ага стал возражать:       — Зачем вам это?       — Я должен знать, в чем нуждается народ Манисы, — ответил Селим, надевая плащ.       Взяв с собой несколько стражников, они направились в сторону рынка. Рынок в Манисе был не таким большим, как в Стамбуле, но очень чистым и опрятным.       Прогуливаясь между торговых рядов, Селим вышел к лавке, в которой продавали шербет.       — Прошу, эфенди, присаживайся. Не проходи мимо, — любезно пригласил его владелец лавки.       Сев на табурет у входа, Селим купил у него стакан шербета и, выпив его, спросил, как идет торговля.       — Не очень, эфенди. Давно не было походов, долги воинов выросли, — ответил торговец.       — Шехзаде Селим, говорят, приехал, — сказал наследник. — Он поможет решить ваши проблемы.       — От него блага ждать не стоит, эфенди, — горько усмехнулся торговец.       — Он с таким чванством въехал в город, — добавил еще один торговец, присаживаясь рядом с Селимом, — будто сам падишах едет. Шехзаде Мустафе мы доверяли, а этот лишь падишаха из себя корчит.       — Закрой рот! — повысил голос Газанфер-ага. — Никто не смеет так говорить о шехзаде!       — Все так говорят, — невозмутимо продолжал торговец. — В лицо ему никто ничего не скажет, но если бы он только слышал, что о нем говорят…       — Что же говорят? — спросил Селим.       — Да то, что он пьяница. Что голова его занята только развлечениями. А еще говорят, будто он на женщин очень падок…       Несколько человек рассмеялось при его словах.       — Я же сказал тебе замолчать! — вновь повысил голос Газанфер.       — А что? Разве я не прав? — вскинул брови торговец.       — Да ты… — Газанфер был готов наброситься на торговца, но Селим остановил его.       — Тише. Идем.       Встав с места, шехзаде направился в сторону дворца.       Не успел он пройти и несколько шагов, как вновь услышал за спиной голос торговца:       — Лучше бы султан отправил сюда своего старшего сына Мустафу, а если не его, так хоть Баязеда.       — Это точно! Баязед настоящий храбрец и всегда рядом с народом, — послышались одобрительные возгласы на рынке.       — А Селим настоящий пьяница, так и есть! — добавил тот же торговец.       Глубоко вздохнув, шехзаде развернулся и, быстро подойдя к нему, ударил по щеке:       — Да что ты знаешь о шехзаде Селиме, чтобы осыпать его ругательствами?!       Торговец упал на землю.       Селим отвернулся и направился к выходу с рынка, но торговец быстро вскочил на ноги и, выхватив из-за пояса нож, с громким криком бросился на него. Стража мгновенно вонзила в него кинжалы. Селим побледнел от ужаса, увидев на земле кровь торговца.       — Пойдемте, шехзаде, — потянул его за рукав Газанфер. — Пойдемте!       Но Селим не двигался, с ужасом вглядываясь в лицо убитому торговцу. Газанферу и стражникам пришлось приложить силу, чтобы увести его во дворец.       …Через несколько дней весть об убийстве торговца долетела до Кютахьи. Баязед, узнав об этом, решил тайно отправиться в Манису и узнать подробности произошедшего. К тому же поездка была хорошим поводом, чтобы увидеть Фетхийе. Лала Мустафа отговаривал шехзаде от этой затеи, но Баязед был непреклонен. На этот раз он взял наставника с собой в санджак брата, чтобы тот не смог написать Хюррем Султан.       Шехзаде быстро добрался до Манисы. Не дав страже и лале отдохнуть с дороги, Баязед отправился к местному кадию ¹, чтобы узнать о происшествии на рынке. Тот сообщил, что дело об убийстве торговца было закрыто после того, как его жена отозвала жалобу. Когда шехзаде и лала начали подробнее расспрашивать об этом, кадий разозлился и сказал, что шехзаде Селим выплатил жене торговца большую сумму, потому дело и было закрыто. Ничего более не добившись от кадия, шехзаде и его наставник ушли.       Выйдя на рыночную площадь, Баязед дал волю гневу:       — Вот как здесь вершится правосудие! Селим просто подкупил ту несчастную женщину, чтобы она отозвала жалобу!       — Шехзаде, — мягко проговорил лала, — вы же видите, что мы ничего не добились. Давайте поедем назад! Вдруг нас кто-нибудь узнает!       — Нас никто не узнает, лала. Кроме того, я хочу увидеть Фетхийе, — ответил Баязед и взглянул на пашу.       Он стоял перед ним неподвижно, бледнея от волнения.       — Лала! Что с тобой? — обеспокоенно спросил шехзаде.       Наставник не ответил. Опустив глаза, он сделал учтивый поклон. Обернувшись, Баязед увидел перед собой Селима…