Сердце льва. Начало перемен

      Воздух в саду был легок и свеж. Утренняя прохлада и аромат цветов помогали быстрее успокоиться и привести мысли в порядок.       Прогуливаясь по зеленым дорожкам сада, Мустафа думал о решении султана. Отец выбрал не его… Неужели падишаха так задел тот случай с янычарами? Но шехзаде уже объяснил отцу, что воины лишь хотели показать ему свое почтение… Мустафу не раз посещали мысли, что чем больше его любили янычары, визири ¹ и простой народ, чем чаще выражали восторг, называя его достойным продолжателем династии и будущим султаном, тем меньше становились любовь и уважение отца. В нем возрастала подозрительность. И от этого Мустафе становилось еще печальнее.       От грустных размышлений его отвлек мелодичный голос Фетхийе и восторженный говор Баязеда. Они вышли из аллейки на дорогу, по которой прогуливался Мустафа. Баязед что-то рассказывал Фетхийе Султан, часто размахивая руками, а она слушала его с вниманием и интересом и улыбалась.       Баязед первый заметил шехзаде Мустафу и подошел к нему.       — Как ты, брат? — спросил он.       — Ничего. А ты? — ответил Мустафа.       — Я думаю о решении отца. Почему он счел достойным Манисы Селима? Почему не выбрал тебя?       — Я не знаю, Баязед, — слегка пожал плечами Мустафа. — Но обсуждать решение повелителя не пристало.       — Селим теперь никого не оставит в покое. При каждом удобном случае он будет напоминать нам о том, что теперь он главный наследник.       — Пусть говорит, если ему хочется. А ты не отвечай ему.       — Я не могу, брат. Наши ссоры давно бы прекратились, если бы он не начинал первым…       Мустафа ничего не ответил. Баязед был прав. Их ссоры в детстве, затем в юности и во взрослой жизни во многом начинались из-за Селима. Однако Баязед не уступал ему, сразу же затевая драку, из которой он почти всегда выходил победителем.       К шехзаде подошла Фетхийе и приветственно кивнула Мустафе. Он слегка улыбнулся ей.       Через несколько мгновений к Баязеду подошел стражник и, поклонившись, доложил о том, что его хочет видеть Хюррем Султан. Шехзаде ушел вместе с ним, обещая, что скоро вернется.       — Он расстроен, — сказала Фетхийе, посмотрев вслед удаляющейся спине Баязеда. — Я вижу, что ты тоже, — добавила она, повернувшись к Мустафе.       Шехзаде махнул рукой:       — Я предполагал, что такое произойдет. Не будем говорить об этом, Фетхийе. Пойдем лучше прогуляемся.       Молодая госпожа кивнула и отправилась с ним. Они дошли до султанской беседки и остановились возле нее.       — Ты еще долго пробудешь здесь? — спросила Фетхийе.       — Не думаю. Скоро я поеду назад в Амасью, — ответил Мустафа.       — Жаль, что ты уезжаешь. Хорошо, когда вся семья собирается вместе, в одном дворце. Когда я была маленькой, мы в Крыму часто устраивали праздники, и к нам приезжал мой дядя со своими детьми. И живя здесь, во дворце Топкапы, я часто бывала на торжествах, которые устраивала моя тетя Айше Хафса Султан.       — Что ты еще помнишь из своего здешнего прошлого? — спросил Мустафа.       — Многое, — улыбнулась Фетхийе.       Затем, лукаво взглянув на шехзаде, она добавила:       — Помню, как ты едва не женился на Айбиге.       Мустафа улыбнулся:       — Да. Было забавно.       — Ничего забавного, — возразила Фетхийе, еле сдерживая смех. — Отец едва не убил Малкочоглу, когда узнал о том, что они с Айбиге пытались сбежать.       Шехзаде рассмеялся:       — Хорошо, что теперь ему не надо опасаться за свою жизнь.

***

      Хюррем Султан сидела на тахте в своих покоях и медленно пила сливовый шербет. Рядом с ней сидела Михримах и вышивала узор на ткани золотой нитью.       Хюррем Султан задумчиво смотрела перед собой. По лицу ее скользили едва уловимые тени. Баязед явно был расстроен назначением Селима в Манису… Или же дело было в их ссорах? Непохожести? Неприятии характеров друг друга? Много лет Хюррем Султан старалась примирить сыновей, но ей не удавалось это. Сердце госпожи болезненно сжималось… И все же в глубине души она продолжала надеяться, что их ссоры когда-нибудь прекратятся, а вражда исчезнет.       В покои вошел Сюмбюль-ага.       — Сюмбюль, — обратилась к нему Хюррем Султан, поставив опустошенный стакан на столик, — ты выбрал девушек в гаремы шехзаде?       — Да, госпожа, не извольте беспокоиться. Машаллах ², все они очень красивы и умны.       — Красота для нас не столь важна, Сюмбюль. Гораздо важнее сообразительность и преданность.       — Им можно доверять, госпожа.       — Хорошо, — улыбнулась Хюррем Султан.       Дверь в покои распахнулась, и в них вбежала невысокая темноволосая девушка с перевязанными запястьями. Ее внезапное появление вызвало замешательство как у Хюррем Султан, так и у Михримах, которая от неожиданности уколола палец.       — Госпожа! — воскликнула она, низко склонив голову.       — Ты кто такая? — спросила Хюррем.       — Это Сесилия-хатун, одна из новоприбывших девушек, — ответил за нее Сюмбюль-ага. — Как ты смеешь врываться сюда без приглашения, нахалка?! — выругался он на нее. — Госпожа, — проговорил евнух, повернувшись к Хюррем, — позвольте, я сейчас же уведу ее!       — Госпожа, прошу вас, выслушайте меня! — отозвалась Сесилия.       — Вот же негодница! — поморщился евнух.       — Оставь ее, Сюмбюль. Можешь идти, — произнесла Хюррем Султан.       Поклонившись, ага вышел из покоев, осуждающе взглянув на Сесилию.       — Я слушаю тебя. Что ты хотела сказать? — обратилась к ней Хюррем Султан.       Венецианка опустилась на колени и проговорила:       — Госпожа, кроме вас, у меня никого нет. Я потеряла семью. Теперь я одна. И выхода у меня нет… Я должна идти только вперед. Скоро шехзаде Селим уезжает, а меня не отобрали в его гарем. Это моя судьба, а меня не отобрали! — Девушка подняла голову и, взглянув Хюррем Султан в глаза, твердо произнесла: — Госпожа, прикажите казнить меня или позвольте с шехзаде уехать!       Хюррем смягчилась:       — Ты так хочешь с моим сыном поехать?       — Да! Очень хочу! — с воодушевлением воскликнула Сесилия.       Хюррем Султан встала и знаком приказала девушке подняться.       Немного подумав, она ответила:       — Что ж, ладно. Ты можешь ехать к шехзаде во дворец.       Венецианка улыбнулась. Михримах удивленно взглянула на мать.       — Михримах, девушки, оставьте нас, — обратилась Хюррем к дочери и к служанкам.       Поклонившись, те вышли из покоев.       Когда дверь за ними закрылась, султанша продолжила:       — Многие мечтают стать избранницами шехзаде. Ты, как я вижу, готова пожертвовать ради этого жизнью.       — Я говорила вам, госпожа. У меня нет выхода. Это моя судьба.       — Знаешь, я люблю умных женщин. В том случае, разумеется, если их ум служит мне, — улыбнулась султанша. — Ты красива, честолюбива, как выяснилось. Ты поедешь в Манису, но за это я хочу от тебя преданности.       — Можете не сомневаться в этом, госпожа. Полностью располагайте мной, — вскинув голову, ответила Сесилия.       — Ты не только будешь наложницей моего сына, но и станешь в его гареме моими ушами и глазами и будешь делать все, что я прикажу. До отъезда тебе подробно расскажут о твоих обязанностях. Иншаллах, твой взгляд не утратит того света, что я вижу сейчас… Вот тебе мой подарок: отныне тебя зовут не Сесилия. Ты теперь Нурбану.       — Нурбану?       — Да. Твое имя означает «та, что излучает свет».       — Красивое имя, госпожа. Благодарю вас, — с улыбкой ответила Нурбану.       …Михримах вошла в покои матери и нашла ее на балконе. Госпожа смотрела вдаль. Ее поза выражала спокойствие и уверенность.       — Матушка, разве этой хатун можно доверять? — спросила принцесса.       — Разумеется. Когда человек готов умереть, чтобы добиться желаемой цели, ему можно верить. Это та девушка, которую мы искали, — кивнула Хюррем.       Взгляд госпожи устремился в сад. Когда она увидела султанскую беседку, в ее голове промелькнула важная мысль.       Повернувшись к дочери, она произнесла:       — У меня появилась еще одна мысль, касающаяся Селима.       — Что за мысль, матушка? — спросила луноликая госпожа.       Хюррем загадочно улыбнулась:       — Терпение, Михримах. Скоро ты все узнаешь…