Любовь в глубине наших ран

      Лунный свет пробивался сквозь густую листву деревьев, отбрасывая зловещие тени на брусчатку, где каждый шаг раздавался глухим эхом. Женщина держала за руку своего спутника, его лицо было бледным от боли и напряжения; она шептала ему слова поддержки, хотя сама чувствовала, как холодный страх проникает в её сердце.       Взгляд мужчины скользил по стенам старых зданий, пытаясь найти правильный путь, но угроза витала в воздухе, и каждая тень казалась готовой поглотить их. Гулкие звуки шагов издалека заставляли замереть, их дыхание сливалось с тихим ветром. Скрываясь в нише, они напряжённо вглядывались в темноту, прислушиваясь к каждому звуку, ожидая, когда их обнаружат, но Аллах смилостивился над ними.       Мужчина указал на нужный дом, и немедля, они добрались до него, он тихо постучал, чтобы не привлекать внимания. Какое-то время им отвечала тишина, и мужчина хрипло проговорил: — Ада, это я. Не бойся.       Тут же послышалось шуршание, и вскоре дверь им открыла невысокая, худенькая девушка с большими янтарными глазами. Сначала её взгляд упал на женщину, меж бровей проступила складка, а затем она увидела мужчину и ахнула, распахнув шире дверь. — Брат! — воскликнула она и сразу же окружила их суетой.       Женщина с удивлением расширила глаза, сначала взглянув на мужчину, затем на девушку. С первого взгляда они не выглядели родными, но при внимательном рассмотрении становилось очевидным, что между ними есть родственные черты. — Тихо... не шуми. Сначала позаботься о Махидевран Султан, — держась за рану, он опустился на тахту, в то время как Ада с недоумением смотрела на женщину, не узнав в ней почетную гостью. — Это неправильно. У тебя серьезная рана. Ада, не слушай брата. Помоги ему, — Махидевран нервно улыбнулась, стараясь успокоить девушку, которая заметно нервничала. — Поверьте, госпожа, это пустяковая вещь. Сестричка, — Эдем строго кивнул в сторону черкешенки, и как бы Ада не желала, но спорить с братом не могла. Это было попросту бесполезно. — Госпожа, для меня большая честь принимать вас в своем скромном доме, — произнесла Ада, глубоко наклонившись, едва сдерживая дрожь в коленях.       Махидевран вежливо улыбнулась, теряясь в поисках подходящих слов. Её сердце по-прежнему бешено колотилось, уши наполнили пронзительные крики, а на одежде остался стойкий запах гари. Перед ее глазами всплывали смутные образы раненых, встречавшихся на пути. То, что они смогли покинуть Топкапы, казалось ей настоящим чудом. Однако, перебирая складки своего платья, она с тревогой думала о сыне, молясь о его благополучии, а въедливое чувство вины не давало ей покоя, терзая душу. Каждое мгновение, проведенное в сомнениях, вызывало ещё больше страха, и она не могла избавиться от мыслей о том, что, возможно, могла бы как-то помочь ему. — Госпожа, на вас кровь, да и промокли вся. Стоит вымыться и я найду вам что-нибудь из одежды, — чуть запинаясь, проговорила Ада под одобрительным взглядом брата. — Спасибо, — Махидевран кивнула ей, чтобы девушка скорее справилась с ней и переключилась на Эдема.       Когда Ада обеспечила её всем необходимым, черкешенка выдохнула с облегчением и ощутила радость от возможности побыть наедине. Её руки будто не поддавались воле, дрожали, а мочалка постоянно выскальзывала. Она энергично терла кожу, стремясь избавиться от следов ужасной ночи, и с тревогой думала о надвигающемся будущем. Кто погиб? Кто выжил? Удалось ли Хюррем укрыться? А что с Хатидже? Ибрагим? Мысли о возможной утрате Сулеймана вызывали у неё дрожь, но она быстро пришла в себя. — Скорее бы утро...       Но рассвет не смог бы стереть следы крови и вернуть утраченные жизни. Одиночество становилось невыносимым, и Махидевран поспешила одеться и тихо вышла. Хоть дом был небольшим, она ощущала в нём уют. Дверь в комнату, где находились Эдем и Ада, была приоткрыта, и черкешенка не решалась их беспокоить. Она замерла прислушиваясь. — Как в городе обстояли дела? — голос Эдема казался надломленным из-за боли. — Ох, не спрашивай… Янычары устроили здесь настоящий хаос, когда шли к дворцу. Все заперлись по домам, даже выглянуть из окон боялись. Я так волновалась за тебя… — Тсс… — Больно? Прости… — Терпимо. Продолжай. — Эдем… мне так тревожно. Сама Махидевран Султан у нас… — Госпожа не кусается. Не переживай. — Типун тебе на язык! Не смей так о ней говорить! А то недоброе накличешь…       Глубокий смех Эдема неожиданно взбесил Махидевран, и, не удержавшись, она распахнула дверь, дав о себе знать. Ада испуганно поджала губы и вскочила, в то время как Эдем лишь усмехался, сверкая глазами, направив взгляд прямо на черкешенку. Когда мать шехзаде заметила его без рубашки, гнев сменился замешательством, и она отвела взгляд. — Аа… эм... госпожа, вы наверняка голодны. Я что-нибудь приготовлю! — произнесла Ада, и, не дождавшись ответа, стремительно скрылась, оставив их наедине. — Твоя сестра милая девушка, — нарушила молчание Махидевран, не выдержав неловкости момента. — Думаете, как мы можем быть родными, когда я так несносен? — Эдем попытался усмехнуться, но тусклый свет свечей лишь подчеркнул печальную гримасу. — Ты умело отмечаешь свои недостатки…       Эдем вдруг исказил лицо от боли и хрипло застонал, приложив руку к ране. Махидевран только сейчас заметила, что Ада убежала, забыв перевязать ранение. — Не двигайся. Я помогу, — черкешенка быстро оказалась рядом и взяла со стола необходимое. — Не стоит. Я позову Аду...       Но женщина уже разместилась на тахте и настойчиво отстранила его руку от раны. — Не беспокой её. Девочка и так дрожит, когда видит меня…       Эдем больше упрямиться не мог, поэтому чуть привстал, чтобы госпоже было удобнее делать перевязку. Поначалу Махидевран ничего не смущало, но стоило коснуться тёплой кожи, как в собственном теле словно прошёл разряд. Она на мгновение замерла, размышляя о том, что творит. Наедине с мужчиной, будучи матерью шехзаде и некогда возлюбленной Султана… Узнай кто-то, и Махидевран не найдёт спасения. — Госпожа, вы в порядке?       Черкешенка вздрогнула, осознав, что какое-то время оставалась неподвижной, тем самым привлекая внимание Эдема. — Д-да…       Она молча продолжила и переместилась, став почти лицом к лицу с мужчиной, при этом испытывая напряжение и стараясь не думать о том, как он на неё глядел. С любопытством? С издёвкой? Равнодушно? Или вовсе не смотрит? Махидевран тряхнула головой и твёрдо решила: как только покинет его дом, больше не допустит ни одной встречи. Слишком опасная связь образовалась… — Госпожа, я приготовила, что смогла... — в проходе возникла Ада, переминаясь с ноги на ногу с подносом в руках. — Прекрасно. Я с удовольствием попробую, — черкешенка поднялась как-то резко, словно шарахнулась от мужчины.

***

      Голоса и звуки борьбы постепенно утихали. Нигяр, сидя рядом с Гюльфем и поджимая к себе ноги, бросала взгляды на напряжённую фигуру Насуха Эфенди, который стоял на страже, постукивая пальцами по столу. Поскольку им не удалось покинуть пределы Топкапы, они укрылись в мастерской дворца, и Гюльфем с мольбами убедила художника не покидать их.       Теперь они трое находились в маленьком помещении, а за его пределами царила пугающая неизвестность. Девушки были полны тревожных мыслей о своих госпожах, а в голове Матракчи творился хаос. Несколько раз он быстро смотрел на Нигяр, а затем не выдержал. — Гюльфем Хатун, девушка новенькая? — Насух кивнул в сторону Нигяр, обворожительно ей улыбнувшись, но она лишь отвела глаза. — Она приехала с Хюррем Султан... — Вот как. То-то лицо знакомое...       Нигяр ещё по взгляду с момента их встречи поняла, что художник её узнал, но держалась из-за Гюльфем, поэтому лишь искривила губы в подобие улыбки. — Почему не спросил у меня прямо, эфенди? — Никогда не знаешь, что выльется из уст — правда или ложь…       Гюльфем в недоумении смотрела на них и у неё возникло стойкое ощущение, что мужчина и девушка друг друга знали. Но откуда? Женщина не успела развить мысль, как вдруг послышались чужие шаги. Матракчи жестом приказал им молчать, а сам крепко сжал рукоять меча и стал медленно подкрадываться к двери. — Ах ты сын Иблиса! Возиться теперь с тобой! — Цц... Молчи, окаянный! — Аллах... ну почему я? — Вот и я задаюсь вопросом, почему из старого дворца прислали именно тебя!       Трое растерянно переглянулись, а Гюльфем следом спохватилась, узнав голоса. — Это Сюмбюль и Гюль-ага!       Всё ещё настороженный, Насух приоткрыл дверь и увидел, как один евнух прислонился к стене, а второй держал его под руку. — Кажется, Сюмбюль ранен...

***

      В их сердцах бушевали штормы, но внешне они сохраняли безмятежность, пока добирались до дворца. Даже издали можно было заметить клубящиеся облака дыма у Топкапы, а сам дворец на Ипподроме впал в мрачное молчание. Очевидно, что повстанцы нацелились лишь на султанскую резиденцию поэтому тяжело вздохнув, Хюррем вновь последовала за Ибрагимом, слегка прихрамывая. Она замечала, как он украдкой бросал на неё обеспокоенные взгляды, несколько раз приоткрывая губы, будто собирался предложить руку помощи, но слова так и не выходили за пределы его уст. Рыжеволосая испытывала внутреннее облегчение от того, что он сдерживался. Госпожа не знала, смогла бы ему как-то ответить или даже кивнуть после случившегося.       Внутри их встретили обеспокоенные слуги, и вокруг развернулась суета. Хюррем сопроводили к хаммаму, оставив несколько девушек для помощи, но она быстро отослала их, желая побыть наедине. Ей нужно было упорядочить мысли и задуматься о дальнейших действиях. Она старалась отогнать угнетающие размышления о восстании, но в глубине души молилась, чтобы близкие остались целы и невредимы.       Горячая вода приятно обжигала ее холодную кожу, даря расслабление, а облако пара окутывало теплом, скрывая тревогу, отражавшуюся на её лице. Вокруг раздавались тихие звуки капель воды, создавая успокаивающий ритм, как если бы сам мир старался унять ее душевные недомогания. Хюррем старалась сосредоточиться на своих внутренних переживаниях и осознать, как откликнулся в ней поцелуй с визирем. Закрыв глаза, она чуть улыбнулась и коснулась губ, но тут же резко отдернула руку, словно почувствовала жгучую боль, и затрясла головой. — Нет-нет... Хюррем, ты не должна отвлекаться. Чувства делают человека слабым и уязвимым.       Девушка крепко сжала кулаки, но против воли в сознании всплывал образ Паргалы, от которого она не могла укрыться. Сдавшись этому настойчивому видению, Хюррем прислонилась к мраморной стене, позволяя себе несколько мгновений слабости. Внутри себя она знала, что что-то в ней изменилось, рыжеволосая осознавала это, но упрямо отвергала новые эмоции, которые начинали пробуждаться. Этот внутренний конфликт не давал ей покоя, и, несмотря на все усилия оставаться непоколебимой, чувства калечили привычную защиту. — Зачем ты появился в моей жизни, Ибрагим?! — не сдержавшись, девушка крикнула в пустоту и ударила ладонями по стене.       А затем несколько раз окатила себя водой, чтобы успокоиться, но огонь внутри уже горел. Собравшись с мыслями, Хюррем твёрдо решила поговорить с греком, но для начала позвала служанку, чтобы принесли чистую одежду. — Госпожа, к сожалению, остались лишь платья Хатидже Султан. Не знаю, подойдёт ли что-то... — джарийе виновато склонила перед рыжеволосой голову, но та не обратила внимания.       Сестра Султана внимательно осматривала наряды, с горечью понимая, что ни одно из них не будет ей в пору, однако взглядом наткнулась на пеньюар. — В таком только и идти... конечно, — пробормотала себе под нос девушка и обратилась к служанке. — Спасибо. Дальше я справлюсь.       Борясь с внутренними противоречиями, Хюррем оделась и, осторожно шагая, чтобы не наткнуться на любопытных слуг, добралась до покоев визиря. Тем не менее сомнения все еще терзали её. К тому же, дверь оказалась приоткрытой, и лишь тени, колеблющиеся внутри, насторожили рыжеволосую, осознавшую, что грек был в компании. Она прислушалась. — Паша Хазретлери, что-то ещё нужно? — зазвенел тонкий голос. — Нет. Можешь идти, — прозвучал ленивый, даже усталый ответ мужчины.       Хюррем уловила шорох и замерла, готовясь скрыться, как вдруг снова раздался голос: — Если хотите... то я могу остаться...       Что значили эти слова догадаться не составило труда, и Хюррем вся вытянулась от пробравшего напряжения и неприятного укола где-то под рёбрами, на который она постаралась не обратить внимания. В горле будто встал ком от томительного ожидания ответа визиря, и в голове зароились мысли. Почему так долго молчит? Неужели обдумывает? И рыжеволосая вдруг с ужасом осознала, что её рука уже тянулась к дверям, как послышалось твёрдое и спасительное: — Нет.       Хюррем расслабилась настолько, что непроизвольно её повело в сторону, и бедром девушка задела подсвечник, в котором не было огня, но он создал шум. Торопливые шаги заставили её сердце забиться чаще, и рыжеволосая юркнула в соседние покои, однако не закрыла дверь до конца. — Хм... как же он упал... — звучал голос девушки. — Дверь из-за сквозняка задела, — тут же произнёс нелепый ответ визирь. — Но она не была открытой... — Удумала спорить со мной? — Н-нет... — Значит отправляйся к себе и пусть меня никто не тревожит. — Как прикажете...       Послышались удаляющиеся шаги, и Хюррем выдохнула, как вдруг двери её убежища резко распахнулись, явив перед ней нагло ухмыляющегося грека. — Как неожиданно, — с неким удовольствием протянул мужчина, глядя свысока в широко распахнутые глаза. — Я... — рыжеволосая почувствовала растерянность, не зная, как убедительно обосновать своё присутствие здесь. — Заблудились, госпожа? — Ибрагим слегка наклонился к ней, и Хюррем уловила в его дыхании лёгкие ноты вина. Теперь становилось понятным, почему он был так весел.       В этот момент она ощутила тревожное волнение, заставляющее сердце биться быстрее. Взгляд его, полный азартной игривости, проникал внутрь, оставляя её в замешательстве. И между ними всё же проскальзывала напряжённость, а сама ситуация становилась всё более запутанной и интригующей. — Я как раз хотела поговорить с тобой, — наконец-то собравшись, сестра Султана выпрямилась и чуть вздёрнула подбородок, а Ибрагим кивнул, словно удовлетворённый этим. — Тогда прошу, — он протянул руку в сторону своих покоев, а Хюррем с сомнением огляделась на те, в которых находилась сейчас. — Здесь никто не жил, наверно, со дня строительства дворца. Всё же у меня уютнее.       Еле заметно сглотнув, девушка всё же сделала шаг, и не понимала, чего боялась, а может просто так сильно волновалась. Она всем естеством ощущала на себе взгляд мужчины, из-за чего сердце не успокаивалось, продолжая встревоженно биться.       В покоях Ибрагима было тепло, а полумрак создавал атмосферу интимности, и Хюррем почувствовала, как вспотели ладони. Она замерла практически у камина, на несколько секунд залюбовавшись пламенем, но быстро опомнилась и развернулась к Паргалы. Он налил себе добавки, только сделал лишь один глоток и взял со стола что-то ещё. — Присаживайтесь, госпожа. Говорите, что вас беспокоит, а я пока займусь вашей ногой, — Ибрагим указал взглядом на постель, из-за чего меж бровей девушки проступила складка. — Это может сделать лекарь, — твёрдо ответила Хюррем и осознала, как резал и раздражал слух формальный тон мужчины. — У нас целая ночь впереди. Я подожду, пока вы перестанете смущаться меня, — закатив глаза, Ибрагим развалился на стуле и подпёр щёку рукой, пристально наблюдая за девушкой, его шрамы казались ещё более выраженными. — Специально выводишь меня? — Хюррем скрестила руки на груди, уже позабыв в каком виде находилась перед греком, в то время как он оставался сосредоточенным на её глазах. — Как я смею?..       Но широкая улыбка сказала всё за него, и рыжеволосая вспыхнула. — Хватит, Ибрагим! Я пришла обсудить то, что между нами происходит!       Нервничая, Хюррем стала расхаживать по покоям, а Паргалы оставался непоколебим лишь на вид, а на деле внутри него вскипали эмоции, с тех пор как они сблизились. — А что же, по твоему мнению, между нами? — внезапно произнес Ибрагим с необыкновенным спокойствием, и Хюррем замерла, не в силах вымолвить ни слова. — Нет. Мне действительно любопытно. Как ты видишь наши с тобой взаимоотношения?       Они в немом ожидании уставились друг на друга, стремясь уловить ответы, скрытые в глазах, но взгляд Ибрагима почти растворился в полутени, тогда как в её отражалось пламя.       Не в силах это всё выносить, Хюррем вдруг оказалась рядом с греком и выхватила кубок вина, сделав решительный глоток. Напиток приятно обжег её горло, заставив девушку на мгновение сморщиться — она не привыкла к столь резкому вкусу. — Ты хотел мне помочь? — рыжеволосая вернула ему кубок, а сама села на край кровати. — Пожалуйста.       Ибрагим усмехнулся, слегка покачав головой, но воздержался от комментариев, просто молча взял средство, приготовленное лекарем. Хюррем затаила дыхание, когда мужчина опустился перед ней на корточки и осторожно обхватил лодыжку. В низу живота словно затянулся узел от его мягких и массирующих движений. Он сосредоточенно наносил густую смесь, не замечая, как она постепенно заливалась румянцем от его близости и заботы. — Требуешь от меня ответа, но сама не можешь разобраться в себе, — вдруг произнёс Ибрагим, когда закончил и отложил остатки лекарства в сторону, а сам пристально взглянул на рыжеволосую.       Хюррем заметно растерялась и сперва не нашла, что ответить, не отрывая ответного взгляда. — Забудь, — её голос прозвучал резко, словно обдул холодный ветер, а лицо визиря вдруг ожесточилось.       Ибрагим поддался к ней, вынуждая опереться на локти, и теперь его внушительная фигура нависла над рыжеволосой, перекрыв все пути к отступлению. Халат вдруг соскользнул с одного плеча, слегка оголяя грудь, что не укрылось от цепкого внимания мужчины. Его жадный взгляд был настолько осязаемым, что Хюррем ощутила его всем телом. Голос мужчины прозвучал хрипло, низко, на грани шёпота: — Ты жалеешь?       В горле образовался ком, и Хюррем не могла издать ни единого звука, особенно, когда Паргалы был так близко. Она ощущала его дыхание, кончики их носов почти соприкасались, а разум будто застилал туман. — Один твой ответ и это либо прекратится, либо... — он не договорил и склонил голову к уху девушки, но не произнёс ни слова, а лишь коснулся её волос.       Ибрагим хотел бы отстраниться, пока имелся шанс, но сделать это было невозможно. Его влечение к Хюррем нарастало, особенно когда она не отталкивала его, а, казалось, сама стремилась к близости.       Она приоткрыла губы, хотела что-то сказать, но не нашла слов, и Паргалы всё понял, не получив ответ. Спокойно увлёк ей в поцелуй, прикусил и оттянул нижнюю губу... Чувствовал как нервно вздымается её грудь, как гулко бьётся сердце. И улыбался, стараясь не закрывать глаза, чтобы рассмотреть, что отражалось на лице рыжеволосой.       Всё её тело отозвалось на него. Казалось, Ибрагим заполнил собой всё пространство, и Хюррем уже не была во власти самой себя, покорно отвечая на поцелуй. И даже не заметила, как он расправился с её одеждой. Стало неловко, однако она подавила мимолётное желание закрыться. Его руки поглаживали шею, обводили выпирающие косточки ключиц, сжали пышную грудь. То, что грек делал, заставляло девушку пылать от жара и удовольствия.       Дрожащими руками Хюррем пыталась раздеть его следом, но пуговицы не поддавались, поэтому она просто рванула их, а Ибрагим хрипло рассмеялся ей в губы и сильнее вдавил в постель. Её глаза лихорадочно блестели, и визирю это чертовски нравилось. Нежно, одними губами он обхватил один сосок, пуская в ход язык, а пальцы медленно скользнули ко внутренней стороне бедра, из-за чего рыжеволосая застонала, пытаясь инстинктивно свести ноги вместе и впилась пальцами в плечи мужчины.       Ибрагим жадно наблюдал за каждой переменой на лице госпожи. С наслаждением чувствовал, как пальцы становятся влажными, как она двигается ему навстречу и стонет. Внизу живота Хюррем, будто полыхал огненный шар, а возбуждение волнами разливалось по телу и скручивало сумасшедшее вожделение. Она гладила его грудь, опуская ладонь по прессу всё ниже... Пока грек не перехватил её пальцы и прошептал: — Не спеши, моя госпожа...       Хюррем вся горела и просяще прижималась, от нетерпения царапая ему спину ногтями. — Ибрагим... — взмолилась она и потянулась за очередным поцелуем... страстным и неистовым.       И как бы не старался, держаться Паргалы больше не мог. Избавившись от штанов, грек неторопливо вошёл в неё, замер, позволив насладиться волной дрожи, а после стал двигаться. Хюррем застонала, откидывая голову, но визирь обхватил её шею и прохрипел: — Смотри на меня.       Он двигался страстно, нетерпеливо, старательно. Шептал на ухо комплименты, целовал шею, грудь, постоянно заглядывал в глаза. И время проходило незаметно, час за часом огонь не утихал. Последний стон прозвучал сипло, Хюррем сжала ноги, охваченная сладостной мукой от прошедшего разряда, а визирь поцеловал сначала одну грудь, затем другую, опустился и поцеловал живот. И только после упал рядом.

***

Спустя несколько дней

      Земля, пропитавшаяся кровью, еще хранила эхо далеких криков и взрывов, но первый луч солнца пробрался сквозь облака, словно стесняясь увидеть плоды человеческой жестокости. Город, до недавнего времени бурлящий жизнью, теперь пробуждался со страхом, а люди с опаской выходили из домов.       Дворец Топкапы, некогда восхитительный и величественный, утратил своё былое великолепие. Стены его обгорели, красивый сад усыпан трупами, которые не успевали убирать и осколками стёкол. Полы дворцовой площади пропитывались кровью повстанцев, навсегда заплативших за своё ослушание. Султанская семья была вынуждена перебраться в Эдирне, ожидая восстановления дворца, но и там не находила покоя. Исчезла Хатидже Султан.       Переполнявшее их беспокойство непрестанно нарастало в напряжённой атмосфере. Валиде Султан металась от угла к углу, как и остальные члены семьи, ожидавшие хоть какие-то новости. И вот рано утром к Султану пожаловали с вестью. — Повелитель... — мужчина глубоко склонился, а Сулейман поднялся, опираясь на трость. Его нога серьёзно пострадала во время мятежа. — Когда разбирали завал в подземелье... среди нескольких тел нашли одно пострадавшее от пожара, однако сохранились некоторые фрагменты одежды и украшений... Всё указывает на Хатидже Султан...