Любовь в глубине наших ран

Великолепный век
Гет
В процессе
NC-17
Любовь в глубине наших ран
Devushka_s_nebes
автор
Описание
Хюррем Султан – дочь Селима Явуза. Нелюбимая и отвергнутая ещё в младенчестве. Девушка вынуждена была проживать долгие годы вдали от брата и сестёр, но неожиданно ей приходит приглашение в столицу. Госпожа возвращается, только каковы её замыслы?...
Примечания
Возраст персонажей. Тут тоже отклонения от канона. Хюррем - 28 лет. Махидевран - 32 года. Мустафа - 16 лет. Ибрагим - 34 года. Сулейман - 36 лет. Турна - 29 лет. Хатидже - 33 года. Махмуд и Мурад - 12 лет. Рустем - 33 года. Нигяр - 27 лет. Эдем - 34 года. Мой телеграм: https://t.me/heavenly_party
Поделиться
Содержание Вперед

Глава 22. Паутина чувств.

Спустя несколько дней

— Ибрагим Паша сам занимался вопросом. Янычары наказаны, — говорил слуга не поднимая головы на господина, что стоял у окна.       Он пристально наблюдал как солнце всё стремительнее уходило за горизонт и, казалось, был больше увлечён пейзажем, чем ранее изложенным. — Что ж, ожидаемо. Кому нравится правда? Но так ведь нельзя... подавлять волю людей. Ты согласен? — Сафтер обернулся к парню у дверей, но не ждал от него ответа. — Свобода очень ценная вещь и тот, кто способен её дать, становится не просто вожаком или лидером, но и настоящим светочем в жизни других. Отправь Балкану весть. Завтра свадьба самого Султана, а гостей слишком мало. Исправим недоразумение...

***

      Вечер окутал столицу тонкой шёлковой вуалью полумрака, а свет от свечей отражался в глазах Султана, что лишь изредка поднимал голову, чтобы улавливать ключевые моменты доклада Визиря. — Те, кто имел смелость нелестно высказаться, наказаны. Главе корпуса выдвинуто предупреждение, — голос Ибрагима звучал ровно и уверенно, но он видел, что Сулейман не шибко заинтересован отчётом, занятый очередным ювелирным изделием.       В его руках блестело золотое украшение, которое он создавал с любовью. Мастеровые пальцы аккуратно извивали тонкие нити жемчуга и рубинов, каждый из которых сиял, как звезда в безоблачную ночь и параллельно мужчина вспоминал завтрак с Турной, для которой и предназначалось украшение по случаю свадьбы.

Ранее

      Солнечные лучи, пробиваясь сквозь окна, играли на её золотистых локонах, словно кисть мастера на полотне. Искренний смех наполнял покои теплом, способным растопить лед на сердце даже самого сурового из людей.       Султан, откинувшись на мягкие подушки, поглощал слова Турны, словно они — это нектар, дарующий жизнь, иногда подхватывая, добавляя лёгкие комментарии, которые вызывали восторг в её глазах. В эти моменты, когда мир за окном утопал в тревогах, они находили утешение друг в друге, создавая свой собственный оазис спокойствия и счастья.       Но всё-таки проблемы гложили Сулеймана. Вдруг голос девушки затих, и она взглянула на него с немым вопросом, заметив, что он потерял суть беседы. Султан, оторвавшись от своих мыслей, встретил её взгляд и встрепенулся. — Что случилось? — поинтересовалась Турна и придвинулась ближе, положив одну ладонь на колено мужчины. — Столько всего произошло. Вот и думаю... Расследование нападения на тебя я взял на себя, Ибрагим без того нагружен, но у всех дел нет логичного конца. Меня это беспокоит.       Турна отвела взгляд, совсем позабыв, чем обернулась её спонтанная пакость сопернице. Она была поглощена совсем другим и теперь следовало что-то предпринять, чтобы Султан не добрался до правды. Она не могла полностью полагаться на Валиде, хоть та могла искусно выйти из любой ситуации. — Мне и правда могло всё показаться. Оступилась, сильно упала, а дальше подсознание исказило мою реальность. Я даже не уверена, что было нападение...       Сулейман нахмурился, и девушка понимала, как нелепо всё выглядело, поэтому решила перевести тему. Схватила ложку из тарелки мужчины и поднесла к его губам. — Ты толком не притронулся к еде. Так нельзя.       Любимой женщине он отказать не мог, поэтому с удовольствием попробовал. — Теперь моя госпожа довольна?       Турна загадочно улыбнулась, зачерпнув новую порцию. — Очень. Тем более завтра самый лучший день в моей жизни. Слава Аллаху Хюррем Султан пришла в себя.       И действительно, подготовка к свадьбе окончена, а ждали лишь восстановления сестры Султана. Каждый раз, навещая рыжеволосую, мужчина с горечью думал о том, сколько всего на неё свалилось за короткий срок, а он казался бессильным. — Надеюсь, дальше ей будет только лучше и больше неприятности не коснутся её, — с искренней верой ответил Сулейман и сделал глоток шербета, приметив, что Турна как-то приуныла. — Что тебя вдруг расстроило?       Девушка притворно вздохнула, специально отводя глаза в сторону, будто бы не решалась ответить и выждала несколько секунд, чтобы мужчина занервничал. — Мне бы не хотелось взваливать на тебя свои проблемы, но молчание становится невыносимым... Кажется, Хюррем Султан относится ко мне не очень хорошо, — произнесла она, стараясь изобразить невинность. — Она с недовольством реагирует на мои попытки общаться, когда нет тебя. Ладно... На это можно закрыть глаза. Но Махмуд и Мурад. Их тоже касается её равнодушие, а дети очень хотят проводить время с тётушкой.       Его лицо смутилось, а на лбу появились морщины. Турна с замиранием сердца ожидала ответ Сулеймана, и тот наконец-то собрался с мыслями. — Хюррем успела многое пережить со дня приезда сюда. Не стоит всё принимать на свой счёт. Дай ей время. У неё долго не было семьи... — говоря это, мужчина смотрел в пол, будто бы вся вина лишь на нём. — Но... — Турна хотела продолжить гнуть свою линию, только осеклась и решила, что не всё сразу.

Сейчас

— Хорошо. Держи ситуацию под контролем, — сказав это, мужчина наконец-то отложил украшение и выпрямился, стараясь незаметно размять спину. — А что там по другому вопросу? Удалось выяснить кто стоит за похищением Хюррем?       Ибрагим отвёл взгляд в сторону и вспомнил допрос пленника...       В темнице, затянутой мраком, висел запах сырости и затхлости, когда визирь шагал перед пленником, который сидел на холодном каменном полу. Свеча, трепеща, словно испуганная, бросала блеклый свет на кирпичные стены, где можно было разглядеть следы грязи и крови. Ибрагим смотрел на мужчину пронзительным взглядом, полным гнева и решимости. — Ещё раз, — шептал Паргалы, его голос звучал как приглушённый грозовой раскат. — Кто стоит за похищением госпожи?       Пленник, исподтишка всматриваясь в неприступный взгляд своего мучителя, казалось, чувствовал, как сгущается воздух вокруг, как тёмные тени сжимают пространство между ними. Он закрыл глаза, словно искал спасение во тьме, но внутри бушевал ураган противоречий. — Ты думаешь, что спрячешь от меня правду? — прошипел грек, прикладывая к грубой коже предплечья пленника нож. — Я смогу заставить тебя дать ответ языком боли.       Губы растянулись в издевательской усмешке, и Ибрагим надавил на лезвие, второй рукой придвинув к мужчине запачканный кровью пергамент. — Мне достаточно имен. Пиши!       И наконец-то дрожащей рукой пленник потянулся к листу, а Паргалы довольный выпрямился, внимательно наблюдая за попытками что-то написать. Сосредоточенно мужчина склонялся над бумагой и старался выводить то, что знал... — Что это? — искренне недоумевая спросил Ибрагим, когда выхватил протянутый пергамент. — Ты издеваешься надо мной?!       Визирь угрожающе навис над пленником, а тот испуганно вжался в стену. Матракчи, что до этого наблюдал молча в стороне, мягко сжал плечо друга. — Дай посмотрю.       Раздражённый ситуацией, Ибрагим грубо сунул лист художнику в руки, а сам отошёл и стал массировать виски. Насух внимательно вглядывался в каракули, будто там мог быть скрытый смысл, но следом тяжело вздохнул. — Кажется, тот, кто стоит за похищением, просто набрал не умеющих ни читать, ни писать. Такие за мешок золота что угодно сделают. Идеальные исполнители. — Да будь он проклят! — кулак прилетел в стену, а та взамен наградила тупой болью, но грек, кажется, не ощутил её в полной мере. — Пусть сидит здесь. Мне надо подумать.       И стремительно покинул темницу, разъедаемый гневом на самого себя. — Раз он не может ни говорить, ни писать, то пусть покажет наглядно, что знает. Ходить ещё может? — Султан ухмыльнулся, но несколько вымученно.       Ибрагим ответил лишь полуулыбкой, и их потревожили. Повелителю принесли ужин и, как понял Паргалы, на две персоны. Предполагая, что компанию мужчине составит Турна, визирь удалился, но в коридоре неожиданно столкнулся с другим человеком...       Он шёл к себе в кабинет, когда заметил, как из-за поворота плавно вывернула женская фигура. Её задумчивый взгляд был полон глубокой меланхолии, что виднелось на расстоянии. Хюррем точно находилась не в реальности, пока ноги сами вели её по знакомому маршруту.       С момента как госпожа вернулась в сознание они не виделись лично. Лишь редко цеплялись взглядами на балконах, когда Ибрагим раньше возвращался в Топкапы. Но невзначай он узнавал о ней... — Госпожа...       Он сделал лёгкий поклон, а Хюррем вздрогнула, услышав его голос. Будто бы очнулась ото сна и удивлённо захлопала глазами. — Ибрагим?.. — её голос надломился, но рыжеволосая прочистила горло и встрепенулась, а тон стал более будничным. — Здравствуй. — Как ваше самочувствие? — на самом деле ответ не требовался, так как грек ненавязчиво успел осмотреть девушку.       Хюррем восстановилась физически. Синяки сошли, и появился лёгкий румянец, но её душевное состояние оставалось прежним. Каждый день она изводила себя попытками вспомнить ту злосчастную ночь, однако разум не поддавался. Поэтому рыжеволосая всё чаще замыкалась в себе. И только приглашение брата на ужин немного встряхнуло её. — Как видишь, — сестра Султана не знала, что добавить: хорошо, нормально или плохо. Поэтому наконец-то взглянула на мужчину прямо. — А как ты?       Хюррем помнила тот странный момент, когда, стоя с Махидевран на террасе, они заметили наблюдающих мужчин. Обе смутились и даже не делали попыток обсудить. А у рыжеволосой после этого спутались мысли. — Увидел вас и стало лучше, — вырвалось прежде, чем он успел обдумать, но, впрочем, ответ близился к правде.       Рыжеволосая сначала нахмурилась, только не из-за произнесённых слов, а своей реакции на них. Внутри неё вспыхнул небольшой огонёк , однако госпожа быстро скрыла, что смутилась и коротко улыбнулась. — Это приятно слышать, — её голос прозвучал чуть выше обычного, словно она пыталась скрыть вновь нарастающее волнение и сама не верила в искренность этих слов.       Но Ибрагим заметил, как в её глазах засветилось что-то невидимое, непередаваемое. Это было нечто большее... лёгкая искорка надежды, которой так не хватало в её жизни.       Долгая пауза повисла в воздухе, нарушая хрупкое спокойствие. Госпожа лёгким движением руки поправила волосы, не придумав как продолжить разговор и стоило ли вообще, поспешила попрощаться. — Что ж, мне пора. Повелитель ждёт.       Паргалы тоже опомнился и поклонился ей, осознав, что в моменте испытал лёгкую грусть. В последнее время собственные чувства путали его и смущали. Было в этом что-то знакомое, но и в то же время новое. — Не смею задерживать...       Хюррем подарила мягкую улыбку и прошла так близко, почти коснувшись визиря плечом, однако резко замерла в нескольких шагах. За время восстановления у неё было достаточно времени, чтобы много и часто думать, поэтому она развернулась. — Ибрагим...       Он оставался на месте, как будто бы ждал её внезапного оклика, но обернулся в замешательстве. Сестра Султана подошла к нему, мельком оглянувшись, чтобы не было посторонних, а привратники не могли их услышать. Уверенно взглянула прямо в глаза, будто не было того трепетного волнения минутами ранее. — Слушаю, госпожа... — Валиде... Не делай то, что собирался. Это важно для меня.       Всё неожиданно переменилось, поэтому Хюррем решила действовать открыто и спокойно, а дальнейшее положение дел зависело от грека. Послушает – хорошо, а нет... то и к этому она была готова.       Дожидаться ответа девушка не стала. Ибрагим был сражён её просьбой и пришёл в себя, когда госпожи уже рядом не оказалось. Теперь вопросов стало больше...

***

      В покоях Сулейман встретил сестру радушно и сразу пригласил за стол. Изначально предложение Хюррем насторожило, и она даже готовилась к плохим новостям, однако улыбка брата рассеяла мрачные доводы, позволив немного расслабиться. — Давно собирался это сделать, но всё не выходило, — начал Султан, когда опустился на подушки. — Я, честно, удивилась. Однако подумала, что время как раз-таки пришло.       И Хюррем не врала. Даже поражалась, когда вспоминала свой приезд и как сторонилась брата, а сейчас уже не чувствовала того напряжения, хоть оно было оправдано. Она не готова открыться сразу, но не против отныне делать к этому шаги маленькие и осторожные. — Хорошо что и ты это почувствовала. Когда вы только получили приглашение в столицу, тебе могло показаться, что дело лишь в Рустеме, только это не так. Наш отец... — Сулейман осёкся, а по лицу будто бы скользнула тень. — Скажу сразу, причины мне неизвестны, но такова была его воля. Мне действительно жаль, что упущено столько времени, и что я не пытался раньше что-то предпринять. Однако, как говорится, лучше поздно, чем никогда.       Теплый свет свечей обрисовывал их лица, отражая смешанные чувства. Мужчина постарался улыбнуться искренне, а Хюррем снова почувствовала себя скованно из-за затронутой темы, что каждый раз бередила душу, хоть и всё что она делала до сих пор – это прорывалась сквозь своё прошлое к правде. — Что было, то прошло, — бессовестно соврала рыжеволосая, не поднимая на брата глаз. — Ужин очень вкусный.       Девушку раздирало изнутри закидать вопросами Сулеймана об отце, однако почему-то язык не поворачивался, и она угрюмо водила ложкой по тарелке, попробовав лишь чуть-чуть. — У Шекера золотые руки, этого не отнимешь, — он улыбнулся, но взгляд его был задумчив, а в голове одно за другим проносились воспоминания, сжимая сердце и наконец-то Султан решился. — Всё-таки было кое-что, чем со мной поделился один человек...       Хюррем замерла и с ворохом вопросов в глазах стала наблюдать за мужчиной, что поднялся и вскоре вернулся со шкатулкой. — Что это? — произнесла она, стараясь прочитать его мысли.       Сулейман аккуратно достал из шкатулки украшение и бережно положил ей на ладонь, будто саму жизнь. — В тот год отец взял меня с собой в поход и в один из вечеров ко мне пришёл Абдулла...       Услышав знакомое имя, сердце рыжеволосой забилось в ускоренном темпе, и неосознанно она поддалась вперёд. — Отдал эту шкатулку и сказал, что рано или поздно я должен передать её тебе. На мои расспросы он не ответил. Только улыбнулся и ушёл, а дальше делал вид, будто ничего не было. Я сохранил её, но каждый раз запамятовал о ней. Оно принадлежало твоей матери...       На её ладони лежало кольцо, украшенное великолепным рубином. Едва сдерживая слёзы, Хюррем посмотрела на переливающийся в свете камень, словно искала в нём отражение мамы, её тепло, её любовь.       Султан, наблюдая за её реакцией, чувствовал, как сердце наполняется горечью и одновременно тихой радостью за сестру. И неожиданно она крепко обняла его, больше не сдерживаясь. Слёзы катились по щекам, сверкая на фоне тусклого света покоев. Сулейман обнимал её крепко, его ладони, полные тепла, были единственным источником утешения в этот момент. Рыжеволосая прижимала кольцо к груди и, шмыгая носом, произнесла: — Спасибо...       Мужчина медленно отстранил девушку от себя, нежно вытирая слёзы с её щёк. — Тише... Это самая малость, что я мог сделать.       Собравшись с духом, Хюррем трепетно примерила кольцо, и оно подошло ей идеально, будто изначально задумывалось для неё. А дальше вытерла остатки слёз. — Расскажи мне об отце...       Время полетело, словно мимо них. Хюррем с упоением слушала Сулеймана, иногда смеялась, а иногда слёзы скапливались в уголках её глаз. Что-то восхищало, но и в то же время заставляло содрогнуться. О её матери брат почти ничего не знал, так как сам тогда был ещё мал, да и Валиде запрещала контактировать, что было не удивительно.       В своим покои рыжеволосая вернулась поздно.

***

      Следующее утро начиналось сумбурно. В суматохе слуги сновали по коридорам, приготавливая всё к празднику. Девушки в гареме взволнованно шептались, переживая за себя, ведь Турна вознесется ещё выше и иной раз за Махидевран Султан. — Что теперь будет?.. — Она и так нос выше потолка задирала, а после свадьбы точно хуже станет... — Не представляю каково Махидевран Султан теперь... — Турна прочно укрепилась... — Девушки, хватит болтать. Принимайтесь за работу! — строгий голос и недобрый взгляд Дайе Хатун вселили страх, и хатун послушно умолкли.       Удостоверившись, что рабыни занялись делами, хазнедар еле заметно вздохнула и отправилась к Валиде.       Хафса давно была на ногах, но воодушевления от предстоящего не ощущала. Лениво и без интереса женщина выбрала наряд, а когда служанка взялась за причёску, то закрыла глаза и погрузилась в себя. Насладиться единением с собой не удалось.       Валиде хмуро взглянула на Дайе, заметив что-то у неё в руке. Отослала рабыню. — Что опять? — Балкан...       Это имя действовало на нервы. Мать Султана вытянула руку, и хазнедар положила ей в ладонь очередную записку.

      Неужели могущественная Валиде Султан не в силах справиться с таким простым делом? Я всё ещё очень терпелив...

— Будь ты проклят...       Женщина смяла пергамент и кинула на пол, став массировать виски. Слежка за мужчиной результатов не давала. Он был осторожен и изворотлив, из-за чего Валиде потеряла покой. — Госпожа, ещё вы просили узнать для чего Хюррем Султан посещала знахарку... — уловив интерес Хафсы, хазнедар продолжила. — Спрашивала про Абдуллу...       Мать Султана вздрогнула и, как наяву, перед глазами пронеслись картинки прошлого. — Так вот почему её имя так знакомо... — Что прикажете? — Пусть за её домом наблюдают. И передай, если Хюррем наведается ещё, то молчание о нас вознаградится золотом, в противном случае... ты знаешь.

***

Госпожа. Сегодня всё решится.

      Хатидже ласково улыбнулась, но когда за спиной хлопнула дверь, то передёрнулась всем телом и быстро спрятала послание. — Госпожа, что-то случилось?       Гюльфем с недавнего времени стала замечать странности. Сестра Султана изменилась, только ничем не делилась. Стала ещё более задумчивой, но было видно, что мысли стали приятными, чего точно не наблюдалось раньше. Порой куда-то отлучалась в одиночестве и строго запрещала идти за собой. Гюльфем не нарушала её границы, однако про себя тревожилась. — Нет. Всё хорошо, — невозмутимо ответила Хатидже и, чтобы подруга не задала новые вопросы, махнула рукой на шкатулку. — Поможешь выбрать украшение? — Конечно, — коротко улыбнувшись, Гюльфем опустилась на тахту и стала перебирать ожерелья.       Хатидже больше не говорила и снова будто бы была не в реальности. В груди её трепетало предвкушение, но и где-то на подкорке так же клубился страх. А не совершает ли она ошибку? Она могла полагаться только на себя и не было того, кто мог бы дать совет. Гюльфем бы точно возмутилась и стала отговаривать... Хатидже посторонних сомнений не желала. — Думаю, это вам подойдёт, — Гюльфем передала колье из жемчуга и уже больше не могла молчать. — Госпожа, я вижу что-то происходит. Я чем-то провинилась, что вы больше не доверяете мне?       Сестра Султана нахмурилась и даже не предположила, что её молчание во благо подруга могла расценить как дурной знак. Тогда девушка нежно улыбнулась и сжала ладони Гюльфем. — Не говори так. Ты по прежнему единственная, кому я могу безоговорочно довериться. И уверяю, что всё хорошо. Лучше, чем было раньше.       Гюльфем одолевали сомнения, но всё-таки настаивать больше не стала. В любом случае, пока не захочет сама госпожа, правды не видать.

***

— Что с тобой? Всю дорогу смотришь на меня так, будто я в чём-то виноват и не знаю об этом, — Матракчи сжал плечо Ибрагима, вынуждая остановиться.       Вчерашний разговор с Хюррем не выходил из головы. Всю ночь Паргалы пытался всё понять и предположить, откуда она могла знать его планы, и ближе к утру появился только один вариант. — Кто знал о моих планах насчёт Валиде? — грек резко развернулся к другу, что тому пришлось сделать шаг назад. — Ты, я, наверно... Откуда мне знать, кому ты ещё сказал? — растерянно ответил художник и даже немного испугался озлобленного взгляда визиря. — А может у тебя язык без костей? Об этом знали только ты и я, но каким-то образом теперь осведомлена Хюррем Султан. Подумай, Насух, как это могло случиться.       На том Ибрагим зашагал дальше, а Матракчи оставался на месте поражённый.

***

      Когда небо окуталось бескрайним, тёмным бархатом золотые огни лампад замерцали среди зелени кустарников, словно звезды, спустившиеся с небес, чтобы порадовать глаза приглашённых. Ароматы жасмина и розы витали в воздухе, смешиваясь с запахами восхитительных яств, которые в изобилии уставляли столы.       Музыка разносилась по саду, лились разговоры и смех, но не только дворец Топкапы содрогался от празднования, простой люд в городе тоже не остался без внимания, только не все могли разделить радость за султанскую семью. Многие негодовали, хоть и слухи о свадьбе давно просочились за пределы ближайшего окружения.       Султан, облачённый в золотой кафтан, с гордо поднятой головой и улыбкой наблюдал за боем на матраках, и иногда бросал взгляд на другую половину сада, разделяющую их завесами, где находились женщины. Из-за порывов ветра ткань поднималась и позволяла разглядеть невесту, которая, словно алое утреннее солнце, блистала в своём свадебном платье.       Ибрагим, стоя рядом, не мог расслабиться. Как только стало известно о мелких вспышках негодования среди янычар по случаю свадьбы, он предчувствовал неладное. На первый взгляд бунтовщиков усмирить удалось, но прошлый опыт заставил перестраховаться. Не разглашая, Паргалы усилил охрану.       Матракчи тоже был сам не свой после разговора с визирем. Оставшийся день он ломал голову, и все мысли упирались в тот день, когда художник решил отпраздновать свою небольшую победу. На трезвую голову Насух точно не мог проболтаться даже случайно, а вот после вина... Мужчина встрепенулся. Или может их кто-то подслушивал?       Матракчи часто заморгал, устав смотреть в одну точку и огляделся по сторонам, заметив как к женской половине по тропе шагала девушка с подносом и очень не вовремя прошла там, где освещено было лучше всего. Насух прищурился, а по голове будто треснули обухом. Таким резким оказалось осознание... Он вспомнил её! Загадочная незнакомка, которая наблюдала за ним на улице...       Убедившись, что на него не обращают внимания, художник юркнул в густоту кустов и, стараясь не выходить на свет, прокрался на противоположную сторону, чтобы подтвердить свои доводы. Девушка поставила поднос и что-то сказала Хюррем Султан...       Значит это та самая Менекше?.. Если, конечно, это настоящее имя, в чём он теперь сомневался. Насух чуть не стукнул себя по лбу и, будто потеряв силы, прислонился плечом к стволу дерева. Его хитро обвели вокруг пальца... Снова.       А тем временем не всё было гладко у женщин. Турна светилась от счастья, Хатидже тоже улыбалась, а вот Валиде и Махидевран сидели с хмурыми лицами. Реакция последней была понятна, а вот над настроением Хафсы не посвящённым оставалось гадать. Хюррем же тоже довольной не выглядела и часто с беспокойством смотрела на черкешенку.       У Махидевран начала раскалываться голова. Мать наследника коротко предупредила, что отлучится и взглядом показала Хюррем, что всё нормально и не стоит идти за ней. Усмешку Турны проигнорировала.       С удивлением и даже некоторым облегчением, черкешенка отмечала про себя, что дело уже было не в Султане, а в изменившемся положении соперницы. Она бесцельно брела вглубь сада, утопая в мыслях, пока неожиданно не услышала приближающиеся голоса. Замерла. — Паша, это и правда необходимо? — Приказ Великого визиря. Слышал же, что в корпусе было на днях? — Всем известно...       Первый голос Махидевран не узнавала, а вот второй... точно принадлежал Эдему. Почему-то она разволновалась и не знала теперь куда деться. Выйти навстречу? Назад? Если пойдёт обратно, то её всё равно заметят, и мужчина расценит так, будто подслушивала. С другой стороны показываться прямо тоже не хотелось. Их шаги становились всё ближе, а пульс черкешенки учащался. Не придумав ничего лучше, Махидевран спряталась за деревом и задержала дыхание. — На всякий случай отправь ещё четверых в северную часть. — Как прикажете.       Стражник откланялся, а вот Эдем остался на месте и смотрел тому вслед. Махидевран осторожно выглянула и выдохнула, ведь мужчина стоял к ней спиной и через несколько секунд пошёл сам. Черкешенка хотела ускользнуть в противоположную сторону, но не заметила, что путь туда ей отрезали кусты, а длинным подолом зацепиться за ветку не составило труда. Она даже не поняла, успела ли закричать, так как стремительно потеряла равновесие. Ветки неприятно расцарапали нежную кожу. — Госпожа, неужели с небес свалились?       Ей не хотелось открывать глаза, однако пришлось приложить усилия. Щёки тут же вспыхнули. Эдем возвышался на дней и было видно, что еле сдерживал смех, но вот не вовремя заметил, как подол платья госпожи задрался и бессовестно оголял одну ногу почти по колено. Поняв причину изменившегося настроя мужчины, Махидевран забрыкалась, чтобы как можно скорее выбраться.       Как назло причёска распалась, так же как диадема ускользнула в кусты. Черкешенка пыхтела и ругалась себе под нос, поправляя волосы, что теперь лезли в глаза. — Позвольте, — Махидевран передёрнулась всем телом, когда тёплые ладони мягко коснулись талии, и Эдем отодвинул её в сторону.       Сам же он быстро отыскал диадему, как-то задумчиво покрутил её в руках, а затем неожиданно не только для госпожи, но и для себя, надел ей на голову. Сердце черкешенки забилось чаще, и в глазах заиграли искорки удивления, а уж когда Эдем поправил её волосы и убрал из них несколько листочков, то всё остальное отступило на задний план, и она сосредоточилась лишь на его взгляде, полном противоречивых эмоций, как и у неё самой. — А так вам даже больше идёт, — вдруг заговорил он с лукавой ухмылкой, которая быстро отрезвила Махидевран. — Да как ты смел меня касаться?! — она хотела сделать шаг назад, но гнев заставил приблизиться со сжатыми кулаками. — Я не мог оставить вас в беде, уж простите, — всё продолжал глумиться Эдем, но на самом деле, чтобы самому скорее отделаться от тех странных чувств. — Что-то я не помню, чтобы звала тебя на помощь... — А... Вы, наверно, звёздами любовались, лёжа в кустах? Хорошая практика. Надо как-нибудь попробовать. — Мне надоел это бред...       Гордо вздёрнув подбородок, Махидевран прошла мимо мужчины, а сердце в груди до сих пор не находило места. — В следующий раз не прячьтесь. Я ведь не кусаюсь, — вдруг донеслось ей вслед. — С чего ты взял, что я пряталась?! — возмущенная, Махидевран стремительно вернулась.       Хмурясь, она смотрела на Эдема снизу вверх, а того ситуация забавляла ещё сильнее, пока не послышалось: — Махидевран!       Черкешенка с испугом завертелась по сторонам, узнав голос Хюррем. Попадаться в таком виде да ещё в компании бостанджи не хотелось, а судя по стремительным шагам, искала сестра Султана её рьяно. Первым порывом было спрятаться в том же месте и, кажется, Эдем подумал так же. Что им двигало – наверно, сам Аллах не знал, но он схватил госпожу, и вместе они скрылись. — В этих потёмках чёрт ногу сломит! Где же ты... — ворча, Хюррем прошла мимо и даже не заметила небольшой беспорядок.       А Махидевран готова была со стыда под землю провалиться. Прижатая к горячему телу, ей трудно было сделать даже вдох, а дыхание над ухом вызывало табун мурашек. И, кажется, спиной она чувствовала как сильно и часто билось сердце Эдема, у которого тоже всё переворачивалось из-за происходящего. — Опасность миновала, — сказал он вдруг хриплым голосом. — Отпусти... — тихо попросила Махидевран, не имея больше сил бунтовать.       Эдем послушно убрал руки, и госпожа часто задышала, будто бы сгорала изнутри. Не оборачиваясь, она медленно побрела прочь, но всем нутром чувствовала взгляд на себе. Что же с ней творится? А с ним?..

***

      Хюррем не знала сколько бродила в поисках подруги и всё было тщетно. Махидевран как будто сквозь землю провалилась, и теперь рыжеволосая не на шутку переживала. Она не могла оставить её одну, поэтому через несколько минут отправилась следом Вдобавок, так же не хотелось сидеть в компании Валиде, Хатидже и Турны.       Вывернув к фонтану, сестра Султана опешила, когда заметила Ибрагима на скамейке. Грек смотрел на небо и точно о чём-то размышлял. Девушка поняла, что не хотела его тревожить, поэтому развернулась, однако к месту пригвоздил голос: — Проходите, госпожа, раз пришли.       Хюррем посмотрела на Паргалы через плечо, и тот тоже вперил на неё взгляд. И расположение духа у визиря, похоже, было паршивым. — Ты не видел Махидевран?       Рыжеволосая сделала к нему несколько шагов, и Ибрагим поднялся, заведя руки за спину. Девушку это напрягло. — Нет. Все куда-то разбежались.       Хюррем нахмурилась, не понимая, кого он подразумевал под «всеми», ведь музыка ещё доносилась до этого уголка сада. — Понятно...       Сестра Султана хотела уйти, чтобы продолжить поиски черкешенки во дворце, но внезапно грек удержал её за запястье. Хюррем с вопросом обернулась, а Ибрагим приблизился, теперь возвышаясь над ней. — И давно вы наблюдаете за мной, госпожа?       Хюррем растерянно захлопала глазами, пытаясь понять: может быть визирь выпил? — О чём ты?       Паргалы как-то странно улыбнулся, чуть наклонив голову и то ли непроизвольно, то ли специально стал поглаживать одним пальцем запястье госпожи. Хюррем еле заметно вздрогнула из-за этого действия, но руку не выдернула. — О том, что было вчера...       Хюррем попыталась вспомнить события минувшего дня, и догадка отразилась на её лице. — Ждёшь объяснений? Так было нужно. И скажи спасибо, что я открыто поговорила с тобой, а не стала действовать!       Теперь девушка начала жалеть об этом. Вся эта ситуация постепенно выводила из себя и, чтобы не обострить её, рыжеволосая дёрнула руку, однако мужчина так просто не отпустил. — А если я не послушаю?..       Ибрагим испытывал смешанные чувства, которые подстёгивали реагировать именно так, но и в то же время он понимал, почему рыжеволосая это сделала. Запутавшись в клубке тайн, неудивительно, что она доверяла только себе, а с другой стороны подобные вещи, как слежка, выводили его из себя. — Тогда готовься к сюрпризам, — с вызовом ответила Хюррем, а в глазах точно вспыхнул огонь.       Паргалы сделал шаг ещё ближе, и теперь девушка почти касалась его грудью, отчётливо видя на лице каждый рубец. — Это к каким же? — Для начала отойди, — почти прошипела Хюррем, но понимала, что ей это даже нравится.       Рыжеволосая чувствовала, как сердце стучит в груди, а предстоящий конфликт разжигал её азарт. Она всегда была готова к борьбе, но сейчас в воздухе витала особая напряжённость, как будто мир вокруг замер в ожидании. — Попробуй заставить... — произнес Паргалы, не отводя взгляда и даже сам не понял, как втянулся в эту игру. — Если ты думаешь, что испугаешь меня, то заблуждаешься, — в её голосе звучала уверенность. Но внутри она мучилась вопросом: была ли она на самом деле готова к тому, что ждало впереди? — Посмотрим, насколько ты сильна, мятежная госпожа, — усмехнулся он, и в его глазах сверкнула дерзость.       Хюррем хотела как-то ответить, возмутившись, но вместо этого смутилась из-за его слов. Мятежная госпожа? От Ибрагима не укрылось, что он ввёл её в ступор, и эта маленькая победа только раззадорила. — Почему же молчите?       Насмешливый тон вернул её в реальность. Рыжеволосая одарила грека самым горящим злостью взглядом, на который была способна. — Мне надоели эти игры. Всё, что я хотела – сказала. Дальше решай сам.       Но Хюррем снова не удалось вырваться из хватки Ибрагима. Откуда взялось в нём нежелание её отпускать? Их лица оказались запредельно близко друг к другу. В этот момент все слова, произнесённые до этого, словно растворились в воздухе, оставляя только накал напряжения и горячее дыхание. Девушка уловила нотки вина...       Паргалы мог видеть, как её гневающееся выражение медленно сменяется удивлением. Непонимание растаяло, оставив место для чего-то более глубокого, более искреннего.       Хюррем не ожидала, что они окажутся так близко. В его глазах она прочитала какие-то невысказанные слова, которые словно ждали момента, чтобы выйти на поверхность и шторм эмоций.       Ибрагим хотел сказать что-то, чтобы объясниться, но слова застряли в горле, как будто их не существовало. Все, что он смог сделать, это глубже вдыхать ее запах, который, наверно, станет навязчивым воспоминанием.       Рыжеволосая видела, как его губы слегка дрогнули, но так и не нашли нужного звука. Вместо этого оба стояли неподвижно, точно зачарованные друг другом, пока не стали ещё ближе, соприкасаясь кончиками носов. Окончательно потерявшись в водовороте чувств, Хюррем вдруг приоткрыла губы, но оба вздрогнули, когда послышался грохот.       Вокруг сразу возникла какая-то суматоха. Крики, столпы дыма и отдалённо лязг металла...
Вперед