Любовь в глубине наших ран

      Нежные лучи солнца пробивались сквозь деревянные балки, освещая пыльные углы, только ей это не приносило радости. Каждый шаг по знакомому пути щекотал память и вызывал смешанные чувства — счастье от общения с лошадьми и печаль от одиночества, которое стало её постоянным спутником. В сердце жили сомнения, как тени, неотступные и настойчивые.       Она подошла к своей любимице, грозной и благородной, и обняла её шею, почувствовав тепло и силу. Её мудрые глаза излучали спокойствие, словно понимали все тревоги. — Почему всё так сложно? — прошептала она, зная, что животное не ответит, но в её сердце вспыхнуло мгновение покоя. Лошадь тихо фыркнула и прижалась к ней. Хатидже закрыла глаза и позволила себе мечтать: о другом, лучшем будущем, о свободе, о том, чтобы уйти от серых будней, как внезапно послышались шаги.       Сестра Султана вздрогнула и отпрянула от животного, пряча печаль от посторонних. Обернулась и сощурилась из-за ярких лучей. Из света к ней вышел Рустем, неся ведро корма.       Мужчина замер, точно не ожидая увидеть здесь госпожу в столь раннее время, а затем сердце забилось быстрее и его переполнили чувства: страх, радость, надежда. С момента развода он будто бы потерял счёт времени и жил в делах от рассвета до заката, лишь изредка позволяя себе прийти в конюшню. Считал, что отныне ничего не должно его волновать. — Ты будто бы приведение увидел...       Её голос вырвал его из забвения, и он немного потоптался, прежде чем собрался с силами и подошёл, а про себя подумал, что Хатидже сейчас взаправду казалась чем-то нереальным. — Простите, госпожа... Не думал встретить вас здесь...       Силясь не смотреть на девушку, Рустем насыпал животным корм. — Я почти не спала. Решила выйти в сад, но пришла сюда. Так странно... Мне здесь спокойнее всего, хоть и есть неприятные воспоминания.       Со светлой печалью Хатидже взглянула на свою любимицу и провела нежно ладонью по гриве.       Закончив с кормом, Рустем наконец-то выпрямился и уже прямо взглянул на госпожу. Её волосы развевались на ветру, а солнечные блики красиво путались в них. — Я слышал новости... о вашем разводе...       Мужчина не знал, что сказать дальше. Несомненно, когда узнал новости, то первым делом в груди вспыхнула радость, которая, впрочем, быстро омрачилась обстоятельствами. — Иронично, что и ты пережил это несколько дней назад. Важно было вовремя остановиться, так ведь? А возможно уже поздно. В любом случае ни я, ни Хюррем надолго одни не останемся. Либо матушка, либо Повелитель рано или поздно выберут новую партию.       Рустема передёрнуло от мысли, что снова придётся переживать те же чувства, как несколько лет назад... Когда Хатидже вышла за Ибрагима... Мысли одна за другой заполнили разум, каким образом он бы мог это предотвратить. — Госпожа... — собрав всю смелость, он подошёл ближе и сам до конца не понимал, чего хотел. — Ваше сердце тянется к этому месту и... позвольте помочь?       Хатидже в непонимании нахмурилась, а мужчина, не договорив, отлучился на пару минут к инвентарю и вернулся с седлом и уздами. Быстро поняв, в чём дело, госпожа опасливо сделала шаг назад. — Рустем...       Хатидже хотела осадить его, однако визирь бесстыдно перебил: — Я не попрошу вас нестись галопом. Лошадь пойдёт обычным шагом, тем более я буду идти рядом и направлять. Не лишайте себя шанса ещё раз почувствовать тот привкус свободы...       Рустем почувствовал, как страх растворился в воздухе, как туман над растущими лугами и впервые был точно уверен в том, что делал. Хатидже же колебалась, смотря то на животное, то на мужчину. Она действительно страдала от того, что не могла делать как прежде. — Госпожа, вы доверяете мне?       Осмелев окончательно, Рустем протянул ей руку, и вдруг уловил во взгляде девушки что-то особенное — искренность, с которой она улыбнулась. — Доверяю... — кивнула Хатидже и несмело вложила свою ладонь. — Вы не разочаруетесь, — визирь слабо сжал ладонь госпожи и отошёл, напоследок почти невесомо скользнув пальцами по коже. — Я быстро подготовлю всё. Как зовут её?       Хатидже ответила не сразу. — Селена... — заметив удивлённый взор Рустема, пояснила. — Так звали одну из греческих богинь. Подарок... Ибрагима...       Мужчина лишь натянул улыбку, скрыв, что всё-таки этот момент его немного задел. — Прекрасное имя...

***

      На берегу моря, где волны нежно шептали о давно минувших днях, мужчина увидел её — девушку, чьи локоны развевались на ветру, словно языки огня, играющие на свету, а глаза искрились, как звёзды на ночном небосводе. Её смех звучал как музыка, отзываясь в сердце, будто ещё одна волна стремилась догнать предшествующую. Место казалось сказочным, утопая в золотистом свете заката, когда солнечные блики отражались на воде, создавая волшебные узоры.       Мужчина чувствовал, как его душа наполняется спокойствием и теплом. Каждый шаг к ней приближал их мир, где не существовало преград. Ветер принёс аромат соли и свободы, смешанный с таинственными нотами мяты, наполняя момент волшебством.       Он протянул руку, и она, улыбаясь, коснулась его ладони. В этот миг всё вокруг перестало иметь значение, и лишь тишина моря слышалась, покрывая их словно мягкий плед...       Ибрагим резко распахнул веки в комнате, где свет утреннего солнца пробивался сквозь занавески, напоминая о реальности. Внутри бурлило что-то необъяснимое.       Паргалы протёр лицо ладонями, всё ещё ощущая лёгкое дуновение морского ветра на своей коже, словно осталась частичка сна в сознании и облизнул пересохшие губы. Хоть и остались лишь приятные ощущения, но последствия очередных посиделок с Матракчи дали знать о себе быстро.       Головная боль была привычной, однако Ибрагим никак не ожидал почувствовать рядом с собой движение. Он с опаской повернул голову, точно сердце замерло на этот миг, и на долю секунды выдохнул. — Дьявол...       Выругавшись, он сел на краю кровати, а девушка, с которой, очевидно была проведена ночь, открыла глаза и приподнялась. — Паша Хазретлери... — Можешь идти.       Копошась в памяти, грек не мог вспомнить дорогу до дома из таверны и всё, что было дальше. Ко всему прочему, к головной боли прибавилась тошнота. Когда хатун ушла, Ибрагим поднялся и осушил целый кувшин, а затем оделся, всё ещё пребывая в смятении.       Умывшись, визирь спустился на первый этаж и в недоумении замер напротив главного зала, откуда доносился весьма странный звук... Не представляя, что это могло быть, Ибрагим прошёл внутрь и поразился ещё больше. На тахте в обнимку с подушкой храпел сам Матракчи. — Насух...       Паргалы кое-как удалось растолкать друга. Художник очнулся, уставившись на него туманным взглядом и точно не понимал, где находился. — Паша?..       Ухватившись за протянутую руку, Насух поднялся и заохал, хватаясь за голову. — Бессмысленно спрашивать, что было вчера?       Ибрагим сел рядом, удручённо уставившись в одну точку. — Точно не скажу, пили мы от горя или от радости, но явно очень хорошо... Только помню, как ты не отпустил меня одного домой, сказав, что Хатидже Султан перебралась в Топкапы... — Ладно. Приведи себя в порядок. У нас есть дела.

***

      Хюррем встретила утро в не лучшем расположении духа и, кажется, Нигяр передался её настрой. Обе занимались утренней рутиной с мрачным видом. В прочем, причина у рыжеволосой имелась. Она не могла уснуть, прокручивая всё то, что с ней случилось за время пребывания в Стамбуле и немного копнула в прошлое. А когда наконец-то удалось уснуть, то сон выдался беспокойным.       В двери неожиданно постучали. Сестра Султана разрешила войти, и порог переступила Махидевран, приподнимая уголки губ. — Доброе утро...       Хюррем со вздохом опустила плечи и ответила: — Доброе...       Черкешенку состояние госпожи обеспокоило. — Что-то случилось? Я не вовремя? — Нет. Что ты? Плохо спала просто. Проходи. Давно не завтракали вместе.       Рыжеволосая кивнула Нигяр, чтобы та всё подготовила и пригласила Махидевран жестом на тахту. — Как ты?       Мать шехзаде пожала плечами. — Как я могу быть? Ничего не меняется. Коротаю дни в своей клетке.       Хюррем ободряюще сжала ладонь подруги, а та благодарно улыбнулась. — Эти тёмные дни закончатся, Махидевран.       Нигяр тем временем принесла завтрак и разложила на столе. Рыжеволосая взглядом пригласила её присоединиться, однако девушка отрицательно мотнула головой. Вид Махидевран так и кричал о том, что ей бы хотелось поговорить наедине. — Дай Аллах будет так, как ты сказала, но я уже не надеюсь.       В глазах подруги черкешенка видела лишь усталость, а внутри себя чувствовала нарастающее напряжение, и вина сжимала горло. — Махидевран, у тебя такой вид, будто ты что-то натворила и боишься признаться, — косясь на неё, выдвинула предположение госпожа и находилась близко к правде. — Есть кое-что... Как узнала о твоём разводе, то сразу не решилась сказать, но не могу больше нести этот груз, — черкешенка сделала большой глоток шербета, держа подругу в напряжении. — Я с самого начала знала о чувствах Рустема к Хатидже, только думала, что всё изменилось за время вашего брака и молчала. Понимаешь, Рустем с детства был при дворце, и раньше они дружили, а потом вдруг появился Ибрагим... Хатидже желала получить его не потому что любила, а чтобы он не достался Шах... В общем там сложная история. Прости меня!       Хюррем смотрела на Махидевран ошеломлённо, а затем внезапно искренне рассмеялась и крепко обняла ничего не понимающую подругу. — Ты подумала всё из-за этого? — улыбаясь, рыжеволосая смахнула слёзы. — Дорогая, можешь не переживать. Причина в другом. Но подожди... Шах... была влюблена в Ибрагима?..       Обрадовавшись лёгкости, Махидевран рассмеялась тоже. — Это трудно представить, но да. Как-нибудь я расскажу тебе эту историю... — Хорошо. Мне очень интересно послушать...       Всё ещё немного посмеиваясь, девушки стали завтракать, однако вскоре их потревожили. Наведался Мустафа. Наследник пребывал в очень хорошем расположении духа, что обрадовало и в то же время чуть напрягло его мать и тётю. — Сынок, что-то произошло? — Присаживайся к нам.       Когда Мустафа опустился на подушку, то поймал на себе две пары вопросительных взглядов. Загадочно улыбнулся. — Тётя, как ваши дела?       Хюррем и Махидевран переглянулись. Последняя думала, что настроение сына связано с наложницей, отобранной ею вчера. — Ты пришёл и стало лучше. Не буду спрашивать как у тебя. Вижу отлично... — Да. Я был у отца. Помните моё предложение съездить в охотничий домик? — увидев согласные кивки, шехзаде томить дальше не стал. — Готовьтесь. После обеда выдвигаемся.       Полностью удовлетворённый реакцией, наследник схватил яблоко, а Махидевран расплылась в улыбке, ведь значило, что она наконец-то вырвется на волю. Хюррем же испытывала смешанные чувства. С одной стороны она не могла оставлять расследование, а с другой у Мустафы и его матери так горели глаза... — Отличные новости, — взбодрившись, произнесла рыжеволосая. — Твои братья тоже ведь поедут?       Сестра Султана не имела ничего против детей, но их мать... Черкешенка уловила суть её вопроса и уже не была столь воодушевлена. Шехзаде тоже. — Конечно... Но это не должно омрачить наше присутствие. Мама, главное не ведитесь на провокации. — Когда такое было последний раз? — нахмурилась Махидевран, недовольная уколом сына.       Не сдержавшись, Хюррем хихикнула и прикрыла рот ладонью. Мустафа же широко улыбнулся. — Не обижайтесь, мама, — шехзаде нагнулся к черкешенке и поцеловал руку. Та лишь покачала головой. — Я пойду. Нужно тоже собраться.

***

— Смотри, Ибрагим, совсем как тогда в Манисе, но теперь нас больше...       Довольно улыбаясь, Сулейман шагал вместе с другом по тропе и вдыхал хвойный запах леса, а впереди шли те, кто дорог сердцу. — Я и не вспомню, когда мы последний раз были здесь...       Ибрагим совершенно не ожидал, что его планы на день разрушатся одним предложением Султана поехать с ними. Поначалу Паргалы попытался отказаться, только Сулейман оказался непреклонен, опираясь на то, что после таких перемен в жизни стоит позволить себе отвлечься. — Это необходимо нам всем...       Говоря это, Султан взглянул в сторону Хюррем, которая неспешно шагала с Махидевран и Нигяр. Ибрагим обратил своё внимание туда же, подумав о своём сне. Он бы не спутал её с кем-то другим. Ему точно снилась рыжеволосая, но грек скорее сломает себе голову, чем поймёт причину. — Госпожа, как вам тут?       Турна приблизилась к Хюррем с елейной улыбкой. Махидевран недобро на неё покосилась, но промолчала. Какой-либо комментарий лишь себе во вред, твердила она себе мысленно. — Хорошо. На природе не может быть иначе, — сдержанно ответила госпожа. — Безусловно. Раньше бывало мы выбирались сюда с Повелителем вдвоём, — сделав на этом акцент, девушка открыто взглянула на черкешенку, а та смотрела лишь вперёд, не опуская головы. — Как хорошо оказаться здесь вновь.       Рыжеволосая вздохнула, подумав про себя, что даже компания Хатидже была бы лучше. Как она поняла, сестра упрямо отказалась ехать, так же как Валиде. И за это девушка была благодарна.       Когда условились, кто какую комнату займёт, и слуги разложили вещи, то мужчины отправились на охоту, а женщины расположились под шатром среди могучих деревьев. Хюррем считала это время пыткой, так как напряжение между ними готово было разразиться молниями. — Ммм... Госпожа, у поваров золотые руки. Попробуйте айву, — Нигяр решила разрядить гнетущую обстановку. — Правда. Что это мы не едим? Столько всего... — встрепенулась Хюррем и взяла сладость. — Я, как и наш Повелитель, не люблю сладкое, — отозвалась Турна. — Очень ценная для нас информация, — наконец-то не выдержала Махидевран, прожигая соперницу взглядом. — Поддержать разговор поможет любая информация, — парировала будущая жена Султана. — Послушай... — до побеления костяшек черкешенка сжала ложку, игнорируя тревожный взор Хюррем. — Хватит делать вид, будто бы ничего не было. Имей смелость противостоять открыто, раз ты так зациклилась на мне...       Турна усмехнулась, так же не обращая внимания на присутствие сестры Султана. — Ты уверена? Не забывай, что настроила когда-то всех против себя. Сулейман твой? Нет. Валиде Султан с тобой? Тоже нет. Хатидже? Подавно...       Хюррем старалась держаться, однако хамское поведение этой девицы, кажется, не имело предела. — Как смеешь подобным образом разговаривать в присутствии госпожи?       Рыжеволосая колко впилась взглядом в Турну, пыл которой умерился, только не исчез. Девушка вздрогнула, когда госпожа грубо схватила ее за подбородок и заставила смотреть на себя. — Не думай, что всё сойдёт тебе с рук и свадьба с Султаном не поможет. Готовься, наслаждайся ролью невесты, а затем недолго останется в статусе жены, если продолжишь в том же духе... И чтобы больше я не слышала тебя рядом с собой. Договорились?       Былая уверенность растворилась, освободив место страху. Не слыша ничего кроме собственного стука сердца, Турна судорожно кивнула. — А теперь пошла прочь.       Хюррем отпустила ее, однако демонстративно вытерла пальцы платком, будто бы касалась чего-то омерзительного.       Турна поднялась быстро и слабо поклонилась, сразу же удалившись. За ней поторопилась служанка и догнала только в доме у лестницы. Тяжело дыша, девушка пыталась прийти в себя. — Слышала? Они наивные, если думали, что напугали меня. Всё же преимущество у меня.       Говоря это, Турна думала о Сулеймане...

***

      В воздухе витал прохладный вечерний ветер, наполняя пространство приглушенным шепотом листвы и тихим пением ночных птиц. Хюррем вдохнула глубоко, ощущая легкий аромат зелени и земли. Лунный свет пробивался сквозь густые ветви, создавая причудливые узоры на деревянном полу беседки.       Глядя на небо, усыпанное звездами, девушка погружалась в свои размышления. Каждый миг здесь казался вечностью, позволяя ей сбежать от суеты повседневной жизни, а рядом покоилась книга, к которой она до сих пор не притронулась.       Послышался треск, однако рыжеволосая не обратила на него внимание. Слишком красиво здесь было, чтобы оторваться. — Госпожа, — голос, как лёгкий ветер, развеял её задумчивость.       Хюррем, повернувшись, встретила любопытный взгляд Ибрагима, ощутив в нём лёгкую настороженность и искреннюю заинтересованность. — Ибрагим? — ответила она тихо.       Стены её одиночества начали плавно разрушаться под напором его присутствия, а вечерняя прохлада наполнилась новыми оттенками. — Одиночество ваш друг? — спросил он, присаживаясь на скамейку рядом и между ними возникло легкое напряжение.       Однако уголки её губ дрогнули, будто бы она хотела улыбнуться, но в последний момент передумала. Зато в глазах зажглись искорки интереса. — Самый лучший, — наконец-то ответила рыжеволосая, не соврав ни на грамм.       Девушка часто любила остаться одна, особенно, когда жила не в Стамбуле. Этот раз не стал исключением. Эмоционально день выдался непростым. — Тоже решил убежать от всех?       Хюррем держала голову прямо, но боковым зрением наблюдала за своим собеседником. — Да. Порой общество утомительно, особенно когда ты в нём почти ежеминутно.       Паргалы как-то неловко улыбнулся и нащупал в кармане то, ради чего, собственно, потревожил госпожу. Увидев ее из окна в гордом одиночестве, он подумал, что больше может не быть такого идеального шанса поговорить. Хоть это можно было сделать в любое время в Топкапы, только ему казалось, беседа там не вышла бы такой филигранной и в этом крылась особенность для него.       Ибрагим выдохнул, собирая смелость и позволил себе придвинуться ближе. Сестра Султана слегка повернула голову, и в её взгляде мелькнуло любопытство, но в воздухе по-прежнему ощущалась напряженность. — Есть очень важный момент, — начал мужчина и достал из кармана флакончик с жидкостью. — Когда я сопровождал вас в Текке, то нашёл это у покоев, которые мне предоставили. Аконит.       Хюррем переводила удивлённый взор с яда на грека, и понимание отразилось на её лице, что на секунду перехватило дыхание. — Афифе... — прошептала она одними губами и облокотилась спиной на бортик беседки. Дальше её голос звучал бесцветно. — Я знала, что кормилица ушла не сама. Твоя находка только подтвердила это. Но спасибо...       Ибрагим сам прекрасно понимал, однако умолчать не мог. Воцарилась тишина. Совсем рядом стрекотали сверчки, а из дома слышался смех шехзаде близнецов. Против воли взгляд визиря скользнул по профилю госпожи, который нежно обрамлял лунный свет. Её глаза, полные глубоких раздумий, отражали звёздное небо, а лёгкий ветерок играл с её волосами, словно пытался вырвать из мыслей. Она сжимала ладони в привычных перчатках, но с ворохом чувств он вспоминал, что на самом деле девушка прятала. Правда её красоту это не отнимало. Трудно не признать.       Затем Ибрагим заметил нетронутую книгу. И понял, как продолжить диалог. Тихо спросил: — Неинтересная?       Хюррем захлопала глазами и, проследив за направлением взгляда визиря, поняла. — Не знаю. Не начинала. Но о каком-то поиске. — Иногда самые ценные находки случаются, когда совсем не ждёшь, — заметил мужчина, удивившись самому себе.       Их разговор становился похож на танец: осторожные шаги, лёгкие паузы и вдруг искристые улыбки... Хюррем теперь посмотрела на Ибрагима прямо, отметив про себя, что шрамы в лунном свете стали чётче, а текстура более выразительной. И в этом было что-то своё... завораживающе и не отталкивающее.       Внезапно хлопнула дверь, и оба взглянули на крыльцо, где замер Сулейман. Рыжеволосая стушевалась и поднялась. — Пойду отдыхать. Доброй ночи.       Ибрагим встал следом, чуть поклонившись. — Доброй.