Любовь в глубине наших ран

      Темные, густые деревья тянулись к небу, словно пытаясь поглотить лучи луны. Тишина стояла в воздухе, только слабый шепот листьев на ветру нарушал покой ночного леса. Тени простирались искаженные на землю, создавая страшные узоры, вызывающие мурашки по коже. Боль точно огонь пронзала каждую клетку организма. Он с трудом мог сосредоточиться на чём-то другом, потому как она напоминала о своём существовании при каждом движении. Но сдаваться было нельзя, ибо из глубин леса доносились звуки. Его преследовали.       Кровь сочилась из ран, стекала каплями на землю, оставляя за ним след. Он уже почти ничего не видел, всё сплелось в единую тёмную смесь, и лишь голоса позади подначивали не сдаваться. Только тело переставало должным образом функционировать. Слабость волнами прибоя накатывала всё сильнее и сильнее, а воздуха становилось меньше.       Захрипев, он обхватил слабо руками ствол дерева и скатился вниз, оставляя от себя красные разводы. Его повело в сторону, нога куда-то соскользнула, и он провалился в чёрную бездну.       Ибрагим очнулся, вспотевший и дрожащий. Сердце бешено колотилось, оставляя в ушах гулкий ритм страха. Взгляд его блуждал по комнате, и каждая тень казалась угрожающей. Он поднял руку к лицу, чтобы убедиться, что это всего лишь сон, но растёкшаяся по всему телу боль напомнила ему, что всё было настоящим.       Когда немного отпустило, Паргалы снова распахнул глаза и почувствовал на губах солоноватый привкус пота, стекающего по лицу. Казалось, тело горело изнутри. Мужчина покосился на окно, задёрнутое занавесками, и сквозь тонкую полоску сочился солнечный свет.       Затем он обвёл взглядом покои и сердце сбавило темп. Визирь в своем дворце живой. Не убили. Снова.       Ибрагим попытался хотя бы приподняться, но боль приковала обратно к постели. Грек глухо завыл, до крови кусая губы и сжимал в кулаках одеяло. Как раз в этот момент открылись двери, и на пороге возникла Хатидже.       Не скрылось, что поначалу девушка как-то мялась, однако, когда увидела мужа в сознании, то тут же оказалась у постели и осматривала беглым взглядом. — Ибрагим, как ты? Позвать лекаря?       Сестра Султана дёрнулась к двери, только Ибрагим пусть и слабо, но удержал ее. — Не нужно. Всё нормально, госпожа.       Хатидже тяжело вздохнула и запустила пальцы себе в волосы, не задерживая взгляд на муже. — Я испугалась, когда вернулась домой, а мне сказали, что ты отправился навстречу. Потом долго искали и нашли всего израненного. Кто это был, Ибрагим? Ты помнишь? — Нет... Лица закрыты были. Как мы не пересеклись? — мужчина внимательно взглянул на жену, подметив, как ее руки не находили покой. То и дело поправляла волосы или платье. — Дорогу, по которой я изначально ехала, завалило деревом. Уж не знаю как. Пришлось ехать другим путём, — ответила Хатидже и уже посмотрела на грека прямо, как бы подтверждая, что не врала.       Ибрагим в жизни совпадениям мало доверял, поэтому определенная догадка посетила мысли. Знакомый гнев забурлил, грозясь обернуться лавиной, однако мигом стих, когда свежие раны вновь дали о себе знать. Паргалы сморщился. — Может всё-таки лекаря? — не унималась Хатидже. — Нет... — мужчина прикрыл глаза и на несколько секунд повисло молчание. — Сколько прошло с того момента как меня нашли? — Три дня.       Ибрагим про себя выругался. Султан наверняка поручил расследование дела одному из Пашей и каждому из них невыгодно найти виновника, который за этот срок мог замести следы. Обстоятельства паршивее некуда. — Ладно. Я хочу поспать, — ответил визирь, так как действительно клонило в сон.       Хотя он не был уверен, что уснёт из-за назойливой боли. С другой стороны, это лучший способ спровадить жену. Хотелось остаться одному, да и видно было, что Хатидже сама не прочь уйти, только совесть не позволяла. — Хорошо. Поправляйся скорее, — госпожа улыбнулась как-то вымученно и поднялась.       Ибрагим закрыл глаза, после чего услышал как закрылись двери. Как назло в голове всплыли картинки того злополучного дня покушения. Их было много, хоть и у него было достаточно человек охраны. Однако противник взял неожиданностью, из-за чего бой был не на равных. — У всего есть предел, — прошипел мужчина и вновь зажмурился от стрельнувшей боли в области спины. — Проклятье... Тебе даже ада будет мало, Валиде Султан...

***

      Ветерок мягко трепал волосы, а Хюррем только настырнее подставляла ему лицо. В саду царила тишина. Служанки и стража не могли разговаривать без позволения, а Махидевран рядом молчала по собственной воле. Это безмолвие напрягало. Рыжеволосой казалось, будто между ними образовалась пропасть. — Ты была права. Лучше бы мы остались во дворце. От жары не спасают ни шатёр, ни шербет, — вдруг заговорила Хюррем, чтобы хоть как-то развеять обстановку. — Да ладно... — проворчала Махидевран и недобро взглянула в сторону стражи.       Сестра Султана проследила за взглядом подруги и прикрыла глаза, с досадой поджав губы. — Прости, пожалуйста. Я совершенно не подумала о том, что за тобой теперь присматривают. — Присматривают? Это мягко сказано. Я чувствую себя свободно только в четырех стенах своих покоев. И то, когда не думаю, что у дверей меня тоже сторожат.       Тяжестью вновь повисло молчание. Хюррем думала, что могла бы сделать для черкешенки, но на ум ничего путного не приходило. Голова была забита личными проблемами и вопросами, как всё решить. Девушка более-менее пришла в себя и теперь думала с чего начать. Определённо медлить было больше нельзя. — Прости. Я вся на нервах. Эта Турна..., — Махидевран сделала над собой усилие, чтобы не выругаться. — Что б ее...       Рыжеволосая тепло улыбнулась и сжала ладонь подруги. — Ничего. Я понимаю. Дойдет и до этого очередь. Лучше расскажи, кто такой Эдем и как вы связаны?       Всё это время Хюррем терзал данный вопрос, но Махидевран была так напряжена и подавлена, что не осмеливалась спросить. Сейчас же вроде бы подвернулся удобный момент. — Никак мы не связаны. Прицепился просто ко мне ни с того ни с сего, — отмахнулась мать наследника, сразу занервничав. — Мужчины просто так не цепляются... — лукаво улыбнувшись, рыжеволосая почему-то подумала об Ибрагиме и сделала большой глоток шербета. — Кхм... Ладно, как захочешь - расскажешь.       Внезапно послышались чьи-то шаги и госпожи синхронно обернулись. В их сторону шел Мустафа, и обе ему улыбнулись. Когда шехзаде оказался рядом, Махидевран вскочила и крепко обняла сына, словно их последняя встреча была давно. — Сынок, как ты? — Хорошо, мама. А вы? — Могло быть хуже, но как есть. Славно, что пришел. Садись с нами.       Мустафа взглянул на Хюррем и оба с улыбкой друг другу кивнули. — Тётя, а как ваши дела? Не смог раньше выразить соболезнования... Мне жаль Афифе Хатун и... ваш дворец. — Ничего. Спасибо, дорогой. Ходил к отцу?       Девушка внимательно взглянула на племянника, а тот отвёл взгляд, и рыжеволосая укоризненно покачала головой. — Так нельзя. Тебе стоит сходить и поговорить нормально.       Махидевран мягко сжала плечо сына, и тот взглянул на нее. — Хюррем права, мой лев. Не давай нашим врагам повода торжествовать. Ты обижен, как сын на отца, но не забывай, что он ещё Повелитель. Это очень важная и тонкая грань.       По выражению лица стало понятно, что Мустафа не согласен, однако перечить не стал и кивнул. — Хорошо, — и покосился в сторону террасы Султана. — Лучше пойду сейчас. — Молодец. Удачи, — подбодрила племянника Хюррем и краем глаза заметила какое-то движение за деревьями.       Сощурившись, она внимательно вгляделась в то место, но больше ничего не заметила. — Что такое? — поинтересовалась Махидевран, заметив пристальное внимание подруги. — Да ничего. Показалось наверно...       А тем временем некто нёсся по саду со всех ног, слушая ритм сердца в ушах. Особо не заботясь об конспирации, он чуть-ли не перепрыгивал кусты и вскоре оказался в дворцовой мастерской. Внутри пахло железом, из-за работающей печи почти сразу выступил пот и по всему помещению разносился противный звук. Он подошёл к мужчине, который активно точил меч. — Ну что там? — Ничего. Нормально, то есть. Сидела с Хюррем Султан и шехзаде Мустафой под шатром, — сбивчиво поведал парень.       Мужчина перед ним развернулся, и огонь из печи отразился в разноцветных глазах. — Никто не заметил, надеюсь?       Вспомнив свой побег, он активно затряс головой. — Не заметил.       Парень уверен не был, но получить тумаков было страшнее. — Ладно. Иди в корпус. Я скоро подойду.       Эдем отвернулся, не понимая, зачем послал подопечного узнать о Махидевран Султан... — Засиделся на месте вот и ерунда всякая в голову лезет. Тренировка... Да, она точно поможет. Наваляю парочке своих разгильдяев и всё пройдёт. Определённо, — пытался успокоить себя мужчина...

***

— Ай! Ммм... — девушка до боли закусила губы, а служанка сделала шаг назад от нее. — Ты можешь аккуратнее?! — П-простите, госпожа. Рука дрогнула, — подрагивая, девушка опустила глаза в пол. — Я тебе эту руку...— зашипела на нее госпожа, но скривилась от волны крапивной боли. — Продолжай.       Джарийе приблизилась, однако, когда поднесла руку к лицу госпожи, то та взглянула прямо в глаза. — Осторожнее.       В этот момент двери открылись и внутрь спешно прошла вторая служанка, но самая близкая для госпожи. — Что там? — Сидела в саду с Хюррем Султан и сыном. Шехзаде потом ушел и отправился к Повелителю.       Уголок губ дёрнулся в ухмылке. — Наверно, пошел на перемирие. Уговорили. — Госпожа, я закончила.       Девушка кивнула и поднялась, после чего подошла к зеркалу. Взгляд устремился на обработанный синяк. — Госпожа, стоило ли оно того, чтобы калечить себя?       Турна перевела взгляд на то место, где раньше стояла небольшая ваза, которая собственно ей и помогла. План пришел в голову спонтанно, когда ей сообщили о вылазках соперницы. Она не могла упустить идеальный шанс сделать подножку. — Стоило. Всё ради детей. Я хочу, чтобы для них не было угроз. Сейчас только начало. После свадьбы всё решится наверняка.       Турна была уверена. Годы смирения должны окупиться сполна...

***

      Ибрагим не понял как уснул и очнулся из-за того, что в покои кто-то прошел. Взгляд сфокусировался не сразу. Мутная пелена всё не хотела отпускать, поэтому он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел Гюльфем и лекаря. — Простите, Паша, что разбудили. Но лекарь должен вас осмотреть, — виновато улыбнувшись, пояснила девушка.       Визирь кивнул и мельком взглянул на окно, из которого уже не было видно солнца, а в покоях горели свечи. Значит уже вечер.       Потом Гюльфем помогала лекарю приподнимать мужчину, после чего грек терпел боль от прикосновения к ранам. Лекарь что-то причитал и качал головой, но слов Паргалы разобрать не мог. Лишь когда пытка закончилась, и он лёг обратно, то услышал: — Повезло, не началось заражение. Если продолжим лечение в том же духе, то вскоре вы сможете встать на ноги. — Отлично. Если всё, то можете идти, а ты, Гюльфем, останься.       Когда двери закрылись, то Гюльфем обернулась к визирю, явно недоумевая, зачем понадобилась. — Ничего больше не происходило пока я был без сознания? Какая в Топкапы обстановка?       Подруга жены была лучшим информатором, так как не умела врать. Точнее Ибрагим считывал ее легко, поэтому девушка старалась быть с ним честной. — Ничего. Единственное всколыхнул развод Хюррем Султан.       От того, как расширились глаза мужчины можно было посмеяться. — Развод? — на всякий случай переспросил Паргалы. — Да. Никто ничего тоже не понял. Неизвестно, что там произошло между ней и Рустемом Пашой, но видимо он сильно провинился.       И Ибрагим кажется знал причину. Сразу вспомнился их с госпожой последний разговор. — Да я бы тоже не стерпел... — Что?       Визирь рассеянно взглянул на Гюльфем и покачал головой. — Ничего. Просто мысли вслух. Можешь идти, Гюльфем. Спасибо.       Девушка кивнула и было зашагала к выходу, но вдруг замерла и развернулась. — Паша, может быть позвать Хатидже Султан?.. — Зачем? — искренне не понял грек. — Эмм... Чтобы была рядом с вами в таком сложном положении... Поддержала... — замявшись, ответила Гюльфем. — Нет. Не надо. Иди.       Явно в расстроенных чувствах, Гюльфем распахнула двери и чуть не взвизгнула, увидев неожиданно перед собой Матракчи. — Аллах, Насух Эфенди, напугал! — Прости. Только постучать хотел, а тут ты, — успокоил ее художник.       Гюльфем больше ничего не ответила и ушла, а Матракчи прошел в покои, расплываясь в улыбке. — И вот опять. Не берут тебя ни яды, ни мечи. — Под счастливой звездой родился, — проворчал грек, но всё-таки улыбнулся другу. — Рад тебя видеть. — Как ты? — уже серьезно спросил художник. — Как видишь, не умер.       Насух свободно сел на край кровати. — Это хорошо. Рано ещё. Нужно отомстить за себя.       Ибрагим внимательно посмотрел на друга и с подозрением спросил: — Ты что-то задумал? — Тебе ли не знать, что ни одному шакалу в совете доверять нельзя? Поэтому эти три дня я вёл свое тайное расследование и должен сказать след уловил.       Слова Матракчи, казалось, пришибли к месту и пару минут грек смотрел на него молча, а художник в ответ победно ухмылялся. — Серьезно? — не помня даже себя от радости, Ибрагим дёрнулся, чтобы обнять друга, но быстро пожалел. — Тише. Будь спокоен. Я всё решу, — Насух взглянул на окно. — Как раз пора.

***

— Абдулла, Михрибан, Афифе, дворец...       Хюррем сидела за столом и проговаривала себе всё, что по ее мнению могло быть связано и попутно записывала. Свеча приятно потрескивала рядом. — Пожар точно неспроста. Хотела убить всех разом? Но так невозможно...       Рыжеволосая откинулась на спинку стула и закусила губу, постукивая по столу пальцами. — Ещё раз. Афифе и Михрибан самые близкие подруги моей мамы. Но вторую выдали замуж. Только когда? До или после смерти мамы? Афифе осталась. Нас хотели убить, про палачей было написано не зря, но кто-то предупредил и помог. Кто? Абдулла? Простой лекарь? Нет, невозможно. Был кто-то ещё. Маловероятно, что ещё живой... Проклятье! Ничего не понимаю!       Хюррем отбросила от себя тетрадь и закрыла лицо ладонями. Она чувствовала, что всё на поверхности, но недостаток знаний мешал разглядеть. — Так, а почему Валиде решила убить Афифе только сейчас? — этот вопрос заставил ее вскинуть голову. — Она могла сделать это давно и зачем выжидать столь долго? Чёрт, кормилица, ну почему нельзя было мне всё рассказать?... — Абдулла, Михрибан... Где же вас найти? А вдруг уже мертвы?.. Но хоть семьи должны остаться у кого-то?       За спиной послышался скрип и у Хюррем всё похолодело внутри. Сестра Султана медленно развернулась, а затем выдохнула, увидев, как в покои проскользнула Нигяр с чем-то в руках. — Нигяр, напугала! Почему крадешься? — Подумала вы спите, — с облегченным вздохом ответила девушка. — А ты куда-то собралась? Что прячешь?       Нигяр завела руки за спину. — Нужно для дела. Сегодня постараюсь выведать хоть что-то.       Хюррем поначалу не поняла, однако быстро дошло, и девушка помассировала виски. — Точно. Совсем забыла уже. Справишься?       Рыжеволосая мало когда сомневалась в девушке и поэтому почти без страха отпускала ее. — Не сомневайтесь. Пойду. Мне нужно подготовиться. — Хорошо, — кивнула Хюррем, а затем сам собой образовался вопрос. — Об Ибрагиме что-то слышно? — Сказали очнулся. Больше не знаю. — Поняла. Можешь идти.       Когда покои вновь опустели, сестра Султана выдохнула. Узнав, что случилось с визирем, она несвойственно для себя заволновалась. Хотя, казалось, что такого в обычном человеческом сопереживании? — Правильно. Ничего такого. Вот если бы я о Хафсе вдруг заволновалась, то можно посчитать, что сошла с ума.       Хюррем взяла заранее подготовленный стакан и отпила любимый салеп. — И почему я разговариваю сама с собой?..