Лавандовый Мëд

По обыкновению своему Ким проводил свободное время там, где царили тишина, покой и уединение. Он, крестя сердце, не любил компанию братьев и был достаточно отстранëн от семьи, чтобы не чувствовать угрызений совести по поводу отсутствия на семейных застольях и прочих мероприятиях. Лишь с родным старшим братцем Субару Ким поддерживал тëплые, искренние и невероятно нежные отношения, любя его безумно и всерьëз. Они всë детство провели вместе, поддерживая друг друга всегда и везде, что бы не случилось и не произошло. Младшие Сакамаки не ссорились и относились с пониманием к печали и тревоге каждого, стараясь быть рядом или на расстоянии в нужный час. С возрастом эта связь не стала слабее, только крепчала. Со старшими братьями отношения у Кима сложились противоречивые: в детстве он, бывало, общался с ними и даже иногда мог увлечь в словесную игру, но чем старше они становились, тем сильнее отдалялись. У тройняшек и того вовсе возникло презрение к младшему члену семьи. Особенно у Аято, с которым Ким однажды подрался по какой-то глупой, мальчишеской причине. Тогда не было победителя, так как вмешались матери, которые разняли своих сыновей. Корделия возмутилась не тем, что Ким первым накинулся на Аято и почти одержал над ним верх, а тем, что Аято вступил в борьбу с младшим, уронив свою честь. Так между братьями возникла взаимная неприязнь, с каждой минутой возрастающая сильнее. Наверное, из старших Киму ближе по духу и складу ума был только Рейджи. С ним не возникало глупых конфликтов и недоразумений на пустом месте, любое недопонимание решалось здесь и сейчас. Но они всë равно предпочитали сохранять дистанцию, не сближаться больше, чем есть. Их полностью удовлетворяли сложившиеся взаимоотношения. Что же до родителей… в отличие от Субару, Киму было всë равно. Он не испытывал привязанности ни к отцу, ни к матери. Большая привязанность у младшего Сакамаки возникла к дяде, лорду Рихтеру, что совершенно ничем не объяснялась. Почему-то именно с этим мужчиной Ким мог молча сидеть и не думать о будущем. Ни с кем другим так не получалось. Дядя Рихтер умел поддержать молчание. Живя под одной крышей с такими разными вампирами, Ким удивлялся, как не сошëл с ума. Он, безусловно, любил братьев, искренне и непредвзято, но не желал сближения с ними, не считая Субару. Его из своей жизни убрать он просто не мог. Субару был частью его жизни, родным по крови и близким к сердцу. То была истинная любовь, которую брат испытывал к брату. Помимо семейных вечеров, Ким не участвовал и в семейных забавах. Жертвенные невесты, которых присылала церковь, его не интересовали. Как и все люди, впрочем. Так вышло, что Сакамаки-младший родился неполноценным, ведь не испытывал жажды крови. Ким не любил еë вид, вкус и запах. Она не вызывает в нëм желания вонзить клыки в мягкую и нежную девичью кожу. Скорее уж отвращает. Иногда Ким делал замечания братьям, если считал их действия грубыми и вредительскими. Редко, но к нему прислушивались. Потому что помнили, как в детстве именно Ким был рядом с ними в моменты их горя. И даже Аято, тот самый задира и грубиян Аято, не мог полностью возненавидеть младшего брата. Видя его унылый и подавленный вид, не смел пройти мимо. Пускай и дурными словами, но вдыхал в него немного жизни. Признаться себе в этом старший из тройняшек, конечно же, не мог. Именно так и жил Сакамаки Ким, самый младший сын Карлхайнца. И он никогда не подумал бы, что однажды жить ему придëтся по-другому.

***

— Юи, стой! Ким немедленно схватил Хайко за руку, не позволив побежать за подругой следом. Глупая девушка в какой-то момент не выдержала того, что слышала, и неожиданно для каждого оттолкнула от себя друга, убежав прочь. Тройняшки посчитали это весëлой забавой и решили немного поразвлечься с жертвенной невестой, что и побудило Хайко заволноваться. Но Ким не мог позволить ему побежать спасать Юи, и причины на то у него не имелось. По крайней мере, вразумительной. В гостиной остались два старших брата, два младших и жертвенный жених. Выдохнув, он опустил голову и закрыл глаза, чтобы остыть и прийти в себя. Ему хотелось верить, что Комори ни в коем случае не пострадает, и был бы рад поспешить к ней на помощь, не держи его Сакамаки-младший. Но всë выходило как нельзя хуже. Что за театр абсурда? — Совсем ни о чëм не думают, — Рейджи недовольно заворчал, и Хайко повернул голову в его сторону, не готовый выслушивать чужие ворчания. — Им лишь бы развлечься… — Они не навредят ей? — Дрезднер не выдержал и прервал Сакамаки, не беспокоясь, что он сочтëт это грубым. Вампир только поджал губы. — Субару, будь добр, — обратился к брату Ким, на что тот кивнул и исчез. Стало немного спокойнее. — Не волнуйся, она будет в порядке. Ей только нужно прийти в себя. Вырвав свою руку из крепкой хватки вампира, Хайко выпрямился и нахмурился. Он расслабился и слишком много позволил этому парню, поэтому стоило уже обозначить границы дозволенного. — Что ж, несмотря на столь глупый поступок юной особы, я считаю целесообразным ваше предложение о взаимовыгодном сотрудничестве, не нарушающим ничьих прав, — произнëс Рейджи, прерывая тишину. — До этого мы не задумывались об этом. Хайко обессиленно опустился на диван и сгорбился. Он уже не слушал, о чëм говорил вампир, смешав звук его голоса с фоновым шумом. — Замечательно… Больше нечего было сказать. Хайко достаточно переволновался из-за всех прошедших событий и тягостных переговоров с вампирами, так как Аято постоянно вмешивался и вскакивал с недовольными и несогласными возгласами. И чем дальше заходил разговор, тем чаще это происходило. Поэтому сил у юноши никаких не осталось, отчего сидел он в прострации и представлял цветочную поляну. Там был он один. Затяжное молчание пришлось всем присутствующим по душе: Шу спал, пребывая в нирване, Рейджи о чëм-то размышлял, а Ким сидел под самым боком и не подавал никаких признаков жизни, как это и было изначально. Всегда безучастный в отношении людей, Сакамаки-младшего волновал один конкретный человек без всякой на то причины. — Ты тоже из церкви? — спросил он неожиданно для самого себя, привлекая ненужное внимание. Подняв голову, Хайко сделал пару вдохов и выдохов, ощущая навалившуюся на него усталость. Дождь давно закончился, наступила ночь, поэтому хотелось спать. Невыносимо. — Логично предположить, что да, но вопрос был не в этом, так? — Ким никак не обозначил правоту человека, но то было и не нужно. — Пять месяцев назад меня нашли прямо на территории церкви. Подобрали и приютили. — И как же вы оказались в таком положении? — поинтересовался Рейджи, видимо, тоже устав от гнетущей тишины. — Не помню, — вздохнул Хайко. — Мы с родителями приехали в Японию из-за дел отца. На нас напали, больше ничего не помню. Я пытался найти родителей, но безуспешно. С родственниками связаться тоже не вышло. Пришлось остаться в церкви на какое-то время. Когда-нибудь я всë равно покинул бы еë. Вот только не думал, что так. Несмотря на целый список вопросов, никто больше ничего не сказал. Каждому было ясно, что Дрезднера здесь действительно быть не должно. Его просто отослали от греха подальше, чтобы глаза не мозолил. Но будто было в этом что-то большее, чем просто попытка избавиться от проблемного человека. Только понять, что именно, пока не представлялось возможным. Снова гробовая тишина, которая продлилась ничтожно мало. Сакамаки одновременно вздрогнули и соскочили со своих мест. Хайко спокойно проследил за их беспокойством и сам подал свою руку Киму, который по привычке хотел схватить его. За одно мгновение они переместились в тëмную комнату, в которой вся мебель была накрыта белой тканью. — Как она сюда вошла? — чуть ли не прорычал Сакамаки-второй, смотря в сторону тройняшек и Юи, которая сидела на полу. Субару находился у окна. Хайко бросился к подруге. Тройняшки сами расступились, помня его дикое поведение в гостиной, поэтому не стали препятствовать. Юноша тут же упал на колени перед девушкой и стал приводить еë в чувства. — Дыши, милая, дыши, — тихо, но ясно и чëтко говорил Дрезднер, гладя Комори по плечам и спине. — Всë хорошо, я рядом. — Мы не знаем, как она сюда попала, — ответил Субару на вопрос Рейджи. — Мы еë здесь нашли. Пока Сакамаки выясняли отношения между собой, Хайко успокаивал Юи, не давая ей упасть в обморок. Его прикосновения и голос имели особую силу, и обычно приступы отступали. Но сейчас всë шло труднее, гораздо, и девушка никак не унимала своë больное сердце. Ким не участвовал в споре братьев, наблюдая за людьми. Их отношения были схожи с отношениями младших Сакамаки, и это по-своему умиляло… — Дура. Видимо, показалось. Юи словно по щелчку пальцев сразу же пришла в себя и нахмурилась. — Сам дурак, — ответила она. — Идиотка. — Идиот… Хайко вздохнул и щëлкнул Юи по лбу, отчего та забавно ойкнула и принялась тереть место ушиба. — Плохо, Юи. Ты забыла, что должна мне на «идиотку» ответить? — нравоучительно вопрошал Дрезднер, чем поставил Сакамаки в замешательство. — Это даже не обидно. — Но я не могу сказать это!.. — Можешь. Давай, идиотка. Всë тело Комори напряглось, выражение еë лица стало смешным. Она силилась сказать то, о чëм просил еë друг. — Распутная девка! — выкрикнула Юи, и Хайко ласково улыбнулся, потрепав еë по голове. — Твой отец не так меня назвал, но это уже прогресс. — Мы вам не мешаем, голубки? — не выдержал Аято и влез в разговор своим хамоватым голосом. Они посмотрели на него равнодушно, словно уже забыли, кто он такой. Хайко поднялся, потом помог встать Юи. — Милая моя, а теперь объясни мне, на кой чëрт ты вообще убежала? — принялся отчитывать девушку Дрезднер. — Ты понимаешь, в какой ситуации мы находимся? К тому же, пока вы бегали, мы с Рейджи-саном уже условились обо всëм. — Что?! — хором удивились тройняшки, переведя взгляды на старшего брата. Они больше всех были недовольны идеей о равных правах и сожительстве в долгосрочной перспективе с этими людьми, поэтому поверить не могли в услышанное. Рейджи не удостоил их своим вниманием и кивнул Хайко, молча соглашаясь с его заявлением. Кажется, между вампиром и человеком возник невероятный уровень взаимопонимания, который и за сотни лет не возник между родными братьями. — Субару, сопроводи Комори в комнату. Еë вещи уже находятся там. Сакамаки-шестой сузил глаза и уже подумал высказать брату всë, что думает о нëм, но проглотил оскорбления и крепкие выражения, сочтя их малоэффективными. В два шага оказавшись рядом с девушкой, он грубо схватил еë за руку, отчего та поморщилась, и они исчезли в дымке. Что-то хрустнуло. Рядом стоявший с Хайко Лайто буквально отскочил в сторону и спрятался за спиной Кима. К юноше вернулся дикий взгляд, которым он смотрел куда-то перед собой. Он сжал в руке что-то деревянное и тонкое, разломившееся напополам в одно нажатие. Но раздавшийся хруст, кажется, превосходил по громкости норму. Даже Шу, обычно не реагирующий на подобные мелочи, резко повернул голову в сторону звука. — Ким, оставляю его на тебя, — Рейджи хотел поправить очки, но неловко ткнул пальцем в нос. Перевëл дыхание. — Комната напротив твоей. Идите. Ким со всей присущей ему осторожностью и внимательностью мягко положил руки на плечи Хайко и переместился с ним в указанную Рейджи комнату. Долго задерживаться наедине с ним не стал. Когда он остался один, Хайко упал на кровать и уставился в потолок. Эмоции всеми силами пытались вырваться наружу, но юноша не позволял им этого сделать, заталкивая всë дальше и глубже в себя. Нужно успокоиться… осознать. Мне удалось договориться и временно обезопасить Юи, но вряд ли это надолго их сдержит. Семеро вампиров. Сакамаки. Чëрт. Веки медленно опустились, и Хайко отпустил волнующие душу мысли. Завтра утром всë прояснится.

***

— Будь добр, не распускай свои руки. — Заткнись! Великий Я делает то, что хочет… блять! Аято злобно посмотрел на Хайко, положившего руки на спинку стула. Он резко выдернул его из-под зада вампира, отчего тот упал на пол, не успев скоординироваться. Собирающийся сесть Лайто прикрыл рот, чтобы скрыть широкую улыбку и бурный смех, которым пришлось давиться. Лишь бы не привлечь внимание к себе. — Возмутительно, — бросил Рейджи, с неодобрением смотря на развернувшуюся перед его глазами картину. — Опоздали, так ещë и смеете поднимать шум. Аято, тебе следует подбирать выражения. — Какого хрена этот жалкий смертный приказывает Великому Мне?! — возмутился старший из тройняшек и ударил по столу руками. Юи, что сидела ближе всех, вздрогнула и отодвинулась подальше от буйного вампира. — Аято, немедленно прекрати! — не выдержал Сакамаки-второй и тоже встал, уперев руки в столешницу. — Ты позоришь нас. — Справедливости ради, Рейджи, — прошипел Аято, успокаиваясь, — я даже в сторону этого смертного не глянул. А он, кажется, не особо правильно повëл себя. Рейджи вздохнул и перевëл взгляд уже на Хайко, которого ситуация не заботила. Он спокойно поставил стул Аято в сторону, а вместо его — свой, тем самым сев рядом с Комори. Когда юноша понял, что от него ждут каких-либо слов оправданий, он равнодушно посмотрел в ответ и забрал волосы в хвост. — Не отрицаю, я нарушил правила поведения за столом, — начал Дрезднер, ни капли не волнуясь о впечатлении, которое производит на второго по старшинству. Ему было искренне плевать. — Но сделал я это для того, чтобы обезопасить свою близкую подругу — хрупкую девушку, которая вряд ли сможет по достоинству ответить парню, вроде Аято-куна. Разве плохо заступаться за девушек? К тому же, у нас был уговор: никаких физических действий в сторону любого, если на то не было дано согласия со стороны личности, на которую воспроизведены физические воздействия. Мне продолжать, Рейджи-сан? Рейджи напряг челюсть и плечи, понимая, что не сможет прицепиться к словам Хайко. Ничего ведь, по сути, не произошло, пока опоздавший Аято на начал приставать к спокойно сидящей за столом Юи, что даже слова сказать боялась и молча терпела, готовая расплакаться. Дрезднер поступил в соответствии с человеческим воспитанием: заступился за девушку (несмотря на то, что сам похож на даму в беде) и отстоял еë личные границы. Весь шум исходил только от Аято от самого начала и до конца, а Хайко и слова дурного не сказал. Пришлось признаться самому себе, что Хайко — не самый простой человек. Но ничего, к каждому можно найти подход. Рано или поздно, и он сломается. Только нужно знать, на какие рычаги давить. — Аято, сядь уже и займись едой. Аято оскалился, но больше ничего не сказал, осознав, что его сторону точно никто не займëт. Несмотря на отношения между братьями, Рейджи имел весомый авторитет. Он старший, если не считать Шу, которого не волновали проблемы семьи от слова совсем. Если Рейджи когда-нибудь не выдержит и уйдëт, они останутся на самих себя. Поместье просто развалится, так как никто в силу своей лени не станет заниматься этими делами. Когда все угомонились и принялись поглощать еду, Юи тихо поблагодарила Хайко. Они взялись за руки под столом. Так им было спокойнее. Как оказалось, в семье Сакамаки были приняты семейные застолья, и Хайко с Юи тоже нужно было на них присутствовать. Как объяснил Рейджи, они в каком-то роде стали частью семьи, а значит обязаны следовать правилам дома. В общем, кошмар, подумал Дрезднер и сделал вид, что внимательно слушает. Сам же думал о том, как из этого бедственного положения выйти. И не пострадать в процессе. Кима Рейджи сделал ответственным за Хайко, сам же взял под свою ответственность Юи. Конечно, тройняшки возмутились, но их быстро заткнули. После завтрака все разбрелись по своим делам. Рейджи отпустил Хайко и Юи, но предупредил, что сегодня обсудит с ними условия совместного проживания. Хайко покинул для приличия и поспешил к себе в комнату. Проблема заключалась в хвосте. На пороге комнаты Дрезднер остановился и повернулся к Киму, что равнодушно глядел на него. Нахмурившись, юноша скрестил руки. — Свободен. — Скажешь, что не впустишь? — с вызовом спросил Сакамаки и придержал дверь. Растянув губы игривой ухмылке, Хайко резко ударил по руке вампира и громко хлопнул дверью. Ким отшатнулся и вздохнул, потирая место ушиба, которое через мгновение перестало болеть. Странный человек. Но забавный. Хмыкнув, Ким зашëл в свою комнату. Вот весело будет потом.