Тарталетки

— Было бы лучше, если бы ты пил горячий кофе. Юнги, делая глоток айс американо, хмуро смотрит на Намджуна. — Было бы лучше, если бы ты от меня отъе… Юнги знает, что существует довольно много очевидных поводов, за которые его можно корить. Трудоголизм, курение, алкоголь. Интервальный сон — или полное его отсутствие. Мат, чёрный юмор, грубость. Сутулость. Откладывание операции до лучших времён. Юнги грызёт ногти, жрёт транки, обычную еду ест как попало, перемалывая в блендере в кашу. Его лирика не проходит цензуру, его коммуникативные способности убоги. Асоциальность, агрессия, депрессия, нетрадиционная ориентация, суицидальные мысли. Теперь, оказывается, и кофе пьёт не правильно, надо горячим. — Какого чёрта вообще, Намджун? — Научно проверенный и доказанный факт — тревожникам становится легче, держа в руке что-то тёплое. Юнги упрямо и демонстративно хрустит льдом. Джун подсовывает грелки. Перчатки. Предлагает свою руку, чтобы переплести пальцы. Это вызывает недоумение, отторжение. Юнги ломает от столь явной заботы, он шипит и уползает куда-нибудь подальше, где его никто не достанет. Без разговоров, без взглядов, без цоканий языком. Ночью Юнги мёрзнет. В общаге сквозняки и бедность в тонких одеялах. Не снимая домашней одежды, Мин заматывается по самые уши и стучит зубами. Кровать двухъярусная, и она шатается, когда кто-то лезет к нему наверх — без всякой лёгкости и грации. — Да блять… — Сочувствую, бро, но я тут останусь. — Намджун, нет. — Намджун — да. Я лидер. — Хуидер. — Так себе рифма, придумай получше. Юнги честно пытается обложить хуями — красиво. Мысленно сочиняет, пока Намджун сгребает, устраивая маленькой ложкой в своих объятиях. — Ты придурок, — бубнит Юнги, пригревшись и засыпая. Разница в размерах и физическое превосходство — возмущают. Не слушая, Намджун всё чаще делает, что хочет. Приподнимает над полом, заваливая на плечо, и тащит. То в общагу, то в ванную комнату. Скручивает и заламывает руки, когда Юнги пытается драться. Кусает в ответ, называя дворовым котом и шлёпая по тощему заду. — Не становись моей головной болью, Джун-а, пожалеешь. — Прекрати сопротивляться. В своих мемуарах Юнги планирует так и написать — его взяли силой. Натянули тёплые носки на ноги, запеленовали в одеяльный кокон и чмокнули в замёрзший нос. — Я себе пижаму заказал, а она пришла в двух экземплярах. — Потому что ты катастрофа, и всё у тебя криво. — Примеришь? — Я утону в ней, не издевайся. — Она синяя. — Хуиняя. — Словарик подарить в довесок? Пижама пиздецки огромна. Рукава полностью скрывают пальцы. Штанины волочатся по полу. Юнги — в восторге. Ему лень подниматься к себе и он падает на Намджуна, что лежит в точно такой же. — Привет, детка, — сонно бормочет тот, обнимая, и рассеянно мажет ртом по скуле. — Не шевелись. Исполняй роль обогревателя. — И ты тогда ты растаешь… — Намджун широко зевает. В какой-то из дней Юнги медитирует на лидерские сиськи. Все пошли в сауну, отдыхать и пить ледяное пиво. Многие остались в халатах, а по груди Намджуна стекают капельки пота, очерчивая мышцы. Юнги хочется то ли лицом вмяться, то ли вылизать — или, всё сразу. — Ты пялился. — Не знаю даже, как тебе сказать об этом, но… Юнги чешет лоб. После часов, проведённых за сочинением песен, он с трудом разговаривает. — Но? — Красивое тело. Бро. — На интервью ты говорил, что тебя привлекают маскулинные типажи. Качки. Видимо, мои тренировки не проходят даром. Дать потрогать? — Сам себя трогай. — Всенепременно. Очень сложно не начать щупать ночью, пока Намджун спит. Промаявшись так несколько суток, раздражённый от недосыпа Юнги злее обычного. — Как ты надоел, Боже. Намджун сажает на диван, седлая сверху. Снимает футболку — соски мгновенно твердеют. — Вот. Наслаждайся. Кожа смуглая, гладкая и нежная на вид. Юнги машинально облизывается и хрипит от бесцеремонности — Джун подтолкнул, почти отвесив подзатыльник. Он гигантский. Высокий, широкоплечий. Удерживает основной вес, чтобы не раздавить ноги хёна. — Блять. Получается как-то жадно и остервенело, присасываясь к груди и оставляя отметины зубами. Намджун стонет, распаляясь и потираясь о губы. Юнги забывает вообще обо всём, лаская, увлёкшись и расстёгивая ширинку. Сидя с горячим членом Намджуна, сжатым в ладони, он понимает — ну, да, и правда, тревожные мысли отпускают.