Юноша в женском теле

— Эти трупы — малая версия того, что будет с тобой, Цзюнь У. Рывком я оказался у демона и возил кинжалы ему в глаза. Дикий рев пронесся по округе. Не успел Бай поймать меня, как несколько тонких порезов появились на шее, а руки были полностью отрезаны. Не успел раздаться новый рев боли, как язык отлетел в сторону и монстр чуть не захлебнулся кровью. Руки быстро восстановились, но тут же оказались исполосованы неглубокими порезами, пересекающими друг друга. А мне было весело. Весело наблюдать за тем, как он страдает и не может меня поймать. В один момент я вонзил эти кинжалы в позвоночник Бедствия, затем вытащил и повторил это ещё несколько раз, но в разных отделах. Шея — пояс — грудь — крестец — шея — грудь. После последнего удара я не стал вытаскивать клинки, а просто дёрнул в сторону, образовав две большие раны. Едва Безликий Бай успевал восстанавливаться, как я наносил с десяток порезов и колотых ран. Больше всего страдали глаза, шея и руки. — Да что ты за существо?! — успел крикнуть демон до того, как в очередной раз подавиться кровью. — Бог Войны ордена заклинателей Цинхэ Не — Чжун Шаньхуа! — кинжалы вонзились в горло, — Единственная богиня, вознесшаяся благодаря мечу! — перерезаны ахиллесовы сухожилия, — И Дьявол во плоти! — голова Бедствия отлетела на десять чи от тела Я чувствовал, что улыбаюсь во все тридцать два. Голова кружилась от частых вертушек. Вэй Юи все ещё сидела пришпиленная к алтарю, но теперь уже смотрела на меня. — Это чт— — Линчевание с последующим лишением головы. Ничего особенного. — Это ты свой Кате будешь говорить, что ничего особенного! Кате?.. — Что за Катя? — Орлова твоя. Она теперь тоже в этом мире. — Она не моя. — Да ладно? — с иронией протянула Роксана. — Она говорила, что любит тебя. — Тогда ей придётся разочароваться — этот бог войны не разделяет её чувства. Щелчок, и все мечи исчезли, а я вернулся в свое тело. — Больше я не стану вытягивать тебя из всякой задницы. — Но все равно вытянешь. Эх, вот ты ведь их Цинхэ, а говоришь почти как в Юньмэне. — Если бы я был из Юньмэна, то мат ты слышала бы чаще, чем моё дыхание. Ши Уду и Хуа Лянь наблюдали за нами. В один момент я вспомнил, что у Атира была небольшая татуировка в виде лотоса, а также дракон на спине — Хуа Лянь, у тебя все ещё остались те татуировки? — Все три. Лотос, дракон и луна. У Ши Уду, кажется, рухнула картина мира. — Шаньхуа набил, когда скучно было. Я даже не знаю, он лучше рисует или дерётся? — Я все ещё тут. Ночью мне вновь приснился Бай Усянь. — Хули надо? — Хоть он и понравился мне, но доверия не вызывал. Юноша в белой маске осторожно подошёл, — Я не настроен на бой. Можешь быть спокоен. — Не хочешь перейти на мою сторону? Со мной ты бы полн, остью раскрыла свои способности. Если ты останешься, то боги могут пустить слух о том, что ты, девушка, получила свое место благодаря постели — Я парень. Особенно для них. — Ты дама… Всегда была и будешь ею… — Молчать! — я схватился руками за голову. — Так докажи им, что женщина тоже может быть Богом войны! — А смысл? Какой в этом всём смысл? Уважать все равно не будут. Бай замер, придумывая ответ — Я могу перейти на твою сторону только при двух условиях: ты перестанешь быть Цзюнь У, а также не будешь убивать богов. — Но кто займёт пост Владыки? Предыдущий погиб. — Но самый первый Владыка все ещё жив. Да Лун. — Я подумаю. На этом я проснулся. День ушёл на восстановление, другой на возвращение былой подвижности, третий на помощь крестьянам. — Фа Гуан, передай синий! — попросил девушку Хуа Лянь. Оказалось, что местные очень любят драконов и совсем не против их компании. Дети часто слушали истории брата, взрослые помогали в делах, а старики просто радовались, что на старости лет смогли увидеть духовного зверя, так тем более первого Небожителя! Девушка осторожно передала сосуд с пигментом и поинтересовалась: — А зачем вы смешиваете синий и красный? — Если соблюдать пропорции, то может получиться несколько оттенков фиолетового: лиловый, пурпурный, сапфиповый и так далее. Не придётся тратить целое состояние на моллюсков. — А где вы научились подобному? — Метод проб и ошибок… Лично я предпочитаю носить светлые тона, особенно летом. В них не так жарко… — брат осторожно вывел цветок, едва касаясь кистью поверхности ткани — А вы женаты? — Нет… Но у меня есть сестра… — Тогда почему именно вы занимаетесь росписью, а не она? — Ну, во-первых, я люблю рисовать, а во-вторых, она сейчас помогает в поле… — Хуа Лянь завершил пятнадцатый цветок и, сменив пигмент, перешёл к рисованию ветви. — Какую картину лучше изобразить: «Небесная столица» или «Даочжан в каштановом лесу»? — Давайте Даочжана. Мне кажется, что он лучше подойдёт — подсказал староста деревни. Брат на это кивнул и принялся за роспись полотна. Оно было больше, чем он мог дотянуться. — Шаньхуа! Я услышал его крик и, быстро извинившись, подошёл — Подсадить? — Лучше я тебя. — Я и долететь могу. — Я тоже. Но проще, когда тебя держат. Я быстро схватил его под колени и поднял над землёй. Он же, для большей устойчивости, обхватил мешая хвостом — Ты сколько весишь хоть? — Двести сорок цзиней в этом облике — Давай быстрее. Фа Гуан, староста деревни и ещё несколько зевак просто стояли в шоке. Хуа Лянь начал с фона. На полотне постепенно вырастали осенние деревья, появилась повозка, запряженная быком и дорога. В умелых руках кисть превращалась в оружие. К концу росписи мне уже хотелось просто согнуться пополам или лечь. — Отпускай! Я осторожно опустил брата на землю и сел на ближайший камень. Вскоре на полотне появились трава и, собственно, сам Даочжан. То есть Се Лянь. Почти что фрейм из маньхуа. — Ты когда научился так красиво рисовать? — Скучно было, вот и решил вспомнить былое — Отговорки Саньлана? — Реальность. Сидеть на троне почти тридцать тысяч лет устанешь, даже с частыми путешествиями, так что научишься даже вязать и строить.