Параллельная Надежда, Расходящееся Отчаяние

      — Ну вот! Как раз сейчас, когда я подумал, что меня ждёт восхитительное пикантное отчаяние… — раздался противный, очень наигранный (с точки зрения проявленных эмоций) голос — это был Монодора собственной персоной. Появился в самый неподходящий момент, застав учеников врасплох, как всегда.       — …Вы должны были всё испортить! Вы — кучка вульгарных, подающих надежды детей!       По кафетерию пронёсся испуганный визг — Мицунари, «играя» роль Шика, вскрикнул от неожиданности.       — Папочка! Эта страшная чёрно-белая штуковина, утверждающая, что она тигр, вернулась!       Справедливости ради, Монодора не был таким уж уродливым монстром. Скорее, он больше походил на какую-то навороченную детскую игрушку (которая — удивительно — могла поддерживать диалог с любым человеком): чёрно-белый мяч — а может быть и шар — с парой небольших глаз, ушей и двумя хвостами.       Вот только каждый из учеников в курсе, на что способна эта, казалось бы, безобидна «игрушка»: уже сам факт, что Монодора жестоко казнил Нико и Акиру, не пощадив их, о многом говорит.       — Пфф… Неженка… — грубо отозвался, явно чтобы поиздеваться над ней, «Ума», однако на сей раз Мицунари быстро пристыдил его:       — Ума!.. Следи за языком.       — Хорошо, папа…       — Чего ты хочешь на этот раз, Монодора? — обратилась Микото к тому, кто только что предстал перед ними, тем самым едва ли не сорвав «выступление» Абсолютного Чревовещателя — или вообще игнорируя сам факт, что он здесь.       Признаться, Сайджи находил подобное поведение довольно-таки невежливым (как и упоминание покойных в негативном ключе). Но манера общения — если данный термин тут вообще уместен — Мицунари весьма специфична: говорить за себя и ещё двоих, которые зовут тебя «папой»… По меньшей мере очень странно (даже стало интересно… С какого момента у Мицунари появилась такая привычка?) Однако же — хоть Рокудо не особо-то и нравилось то, как Кога контактировал с другими и открывал им свои чувства — со временем к этому начинаешь привыкать. А если привыкаешь к некоторым странностям, то практически перестаёшь их замечать, или же попросту «игнорируешь».       Так что в какой-то степени Сайджи понимал Микото: легче просто сделать вид, что Мицунари общается нормально, чем пытаться повлиять на него, тем более если твои действия абсолютно бессмысленны.       — Ну, я наблюдал за тем, как вы всё глубже и глубже впадали в отчаяние… Но, как видишь, это продлилось совсем недолго! Такая скукотень! Вы серьёзно заставляете меня хотеть покончить с собой! У меня, между прочим, есть ещё восемь клонов на замену. И они ждут своего часа.       — Если это всё, — «парировала» Микото, видимо, не желая больше — и дальше — выслушивать тираду Монодоры, — то не мог бы ты уже, наконец, убраться с наших глаз? Будь так любезен. Ты такой громкий. И жутко раздражаешь.       Ей, конечно, не стоило открыто дерзить ему — и злобный рык «того-кто-утверждал-что-он-тигр» стал наглядным примером — лучше не испытывать его терпение:       — Сбавь тон, деточка! Нельзя так обращаться к своему директору!       — Я тебя умоляю, — Микото будто бы вела диалог с восьмилетним ребёнком, пытаясь объяснить тому на пальцах и самым примитивным языком элементарные истины. Причём раз так третий или четвёртый; а может пятый, что отчётливо прослеживалось в её интонациях; очевидно, она не была напугана. Ни капли. — Ты всего навсего наш похититель, а не «директор». Единственная причина, по которой ты здесь пользуешься хоть каким-то подобием уважения, заключается в том, что ты убьёшь нас, если мы не будем относиться к тебе с должным почтением.       Мысленно Сайджи подивился смелости Ицуки — безрассудной смелости, надо бы уточнить, как показалось Рокудо. Сам бы он, конечно же, никогда не смог бы противиться воле так называемого «директора Академии», а уж о том, чтобы хоть как-то явно нагрубить или высказать резкое неодобрение, и речи не шло.       Монодора же на пару секунд притих, с интересом воззрившись на ученицу, которая так грубо отозвалась о нём.       — Так вот, что ты обо мне думаешь? Хмф… Ну что же, я запомню… Но, увы, в любом случае придётся сейчас тебя разочаровать — нет, это ещё не всё.       «Ещё не всё?» — лишь от мысли, одной этой мысли, что прозвучала в голове Сайджи, у него побежали мурашки по коже. Что же он приготовил для них? Для чего вообще заявился? Сообщить новый мотив, чтобы подтолкнуть к убийствам?       Одно было ясно точно — ничем хорошим это не сулит: если Монодора где-то рядом (и исправно функционирует), значит, их страдания ещё не окончены. А вот когда им настанет конец — уже другой вопрос, на который ответ, как бы прискорбно не звучало, найти гораздо труднее.       Сейши дал о себе знать, обратившись к «игрушке» со свойственным ему почтением:       — Если мои догадки верны, и ситуация повторяется… Вы пришли объявить об открытии новых областей, директор Монодора?       — Динь-динь-динь! — тот, если брать во внимание голос, сразу же повеселел. Кто знает, может, на него так подействовало уважительное обращение Йодогавы? Как подростки, вроде Сайджи, называют подобное состояние? Эйфория? Кайф, да? — Абсолютно верно! Ты собрал все звёзды, кетчупоголовый!       — Вау… Спаси… — уже было расплылся в благодарностях Сейши, но через мгновение он понял, что только что услышал, и теперь его реакция стала чуть менее понятной. То ли Абсолютного Детективного Писателя настолько оскорбили слова Монодоры, что он буквально не знал, как на них ответить (особенно на эти мысли наводил взгляд: ощущалось в нём что-то… Странное и противоречащее образу, который Сейши успел сложить у других, мягко говоря; это был холодный, жестокий взгляд, будто его обладатель никогда не прощает грубости в свой адрес); либо прибывал в небольшом шоке. — «К-кетчупоголовый»?       — Перейдя к делу, следующий лестничный пролёт теперь доступен для вас! Как будто Рождество случилось дважды! Разве не захватывающе?       — За исключением того, что четверым из нас пришлось умереть ради этого, — Наруми тоже решила показать зубы, открыто заявив о том, как она на самом деле относится к Монодоре и что думает о его действиях, — ты, полумесячное печенье переросток!       И ведь не поспоришь… Если отбросить обидное детсковатое прозвище, которое Осоне дала ему, то она, в целом, права.       — Притворяюсь, что пропустил твои слова мимо ушей. Также сегодня в восемь вечера будет встреча в спортзале. Явка обязательна, возражения я не принимаю!       — Понятно… Полагаю, это имеет отношение к новому мотиву? — Сейши опять попытался блеснуть своими дедуктивными навыками (что прекрасно описывало Автора Детективных Историй и его талант в частности).       «Н-новому мотиву?!» — ужаснулся Сайджи. Ну конечно… Всё возвращается… Идёт по кругу…       В стенах этой Академии им не будет покоя, пока они не найдут способ остановить эту жестокую убийственную игру. Или пока не смогут сбежать.       Монодора же отозвался на заявление Йодогавы не так уж и позитивно, как в первый раз:       — …Ладно, хорошо было приятно видеть тебя достаточно проницательным, чтобы понять то, что я говорил ранее, но теперь ты просто портишь сюрпризы! — затем добавил чуть более грустно и удручающе (однако, по ощущениям, всё ещё очень наигранно): — Я что, устаю или что? Это дежавю для вас, ребятки, или что? Мы еще даже не зашли настолько далеко!.. Бу-ху… Кажется, мой расцвет уже позади, а я его упустил.       До ушей Сайджи донеслось, как позади него Касуми недовольно промямлила себе под нос (и, не удержавшись, он плотнее сжал губы):       — Да ты был в расцвете сил до того, как похитил нас…       Тот, кому она это адресовала, отреагировал — на удивление — довольно быстро, если не сказать «оперативно»:       — Я всё слышу! — и, чтобы показать, сколь сильно её слова огорчили его и не понравились, зарычал, как самый настоящий тигр.       Касуми в ужасе — что не было неожиданностью, ведь рык и в правду получился очень страшным и пропитанным злостью — закричала, выдавив:       — О-Отвянь!       Монодора, видимо, удовлетворённый тем, что сумел как следует напугать её, позволил себе немного успокоиться.       — Мне нужно придумать, как оживить обстановку… А вы — идите уже проверять новые области! И не забудьте про встречу в спортзале. Не заставляйте меня наказывать кого-то из вас, потому что я это ой как не люблю… Пу-ху-ху-ху… Увидимся! — и пропал из поля зрения учеников также внезапно и непонятно, как и появился.       Можно исследовать и в последствии — использовать новый этаж… А ещё вскоре будет предоставлен следующий мотив… Судя про предыдущим, можно не волноваться насчёт его оригинальности — Монодоре вполне хватит фантазии придумать что-то необычное.       Раз уж сам объявил, что хочет оживить обстановку.       В первый раз он по жребию выбрал того, кому достанется особое оружие. И им оказалась… Майко, которую вскоре убила Нико, потому что та поделилась с ней этим секретом. Нико, разумеется, можно понять, посочувствовать даже в какой-то мере, и убийство вышло незапланированным, спонтанным (в порыве панической атаки), но разве это хоть что-то меняет? Время не повернуть вспять, и Майко уже не удастся вернуть… Она мертва… Просто потому что доверилась, потому что оружие висело на её сердце тяжёлым грузом, облегчить который способно было лишь одно: разделить эту тайну с кем-то… И этот «кто-то» лишил её жизни, а это уже никак не получится исправить…       Но отсюда можно сделать вывод: Монодора коварен, хитёр и прекрасно понимает, за какие струнки души стоит дёргать, чтобы заставить их действовать так, как ему угодно.       Второй мотив тоже оказался не совсем обычным — сделать из каждого ученика «цель», и предоставить каждому свою. Если бы до истечения двух дней кто-то бы лишил жизни свою «жертву», то смог бы избежать Суда и покинуть стены Академии; даже с остальными бы ничего не случилось, они бы просто продолжили участие в игре.       Однако — к сожалению или к счастью, однозначного ответа нет — Кего не был «мишенью» Акиры (ему, по невезению, досталась Арума), к тому же срок тогда уже истёк. Хотя, наверное, если бы у Цучии была иная «цель», возможно, свой шанс бы не упустил (в чём Рокудо мало сомневался).       Так что следует подождать вечера, чтобы Монодора предоставил выжившим ещё очередную причину пойти на убийство — догадки здесь совершенно бесполезны.       — Ещё одна доступная область и ещё один мотив? — прервала затянувшуюся тишину Мисузу, не обращаясь, в сущности, к кому-то конкретному, а, скорее, ко всей группе (или же она просто поделилась мыслями вслух). — А ведь, кажется, совсем недавно нам приходилось пройти через нечто такое…       — Давайте для начала взглянем на карту, — предложил Сайджи, наконец открыв рот, чтобы что-то сказать.       Все — в том числе и он, — прислушавшись к совету, мигом вытащили свои электронные справочники — маленькие планшеты — и залезли в них.       Всё же не стоит забывать, что в только что открытом — третьем по счёту — этаже может храниться ключ к побегу; так что в интересах каждого из них прошерстить его вдоль и поперёк в поисках лазейки к спасению — или возможности связаться с внешним миром.       — Так… Посмотрим… — раздался голос Аюму где-то рядом с Абсолютным Гробовщиком.       Сайджи быстро перешёл к карте, нажав на соответствующую иконку — на экране появилась Академия в уменьшенных масштабах со всеми комнатами на первом этаже — и в электронном виде; Рокудо тапнул ещё дважды на кнопочку этажа, находящуюся внизу — «минуя» второй, он «оказался» на последнем, третьей этаже.       Значит, Монодора не обманул…       — Есть новые помещения, пока-пока! — высказала очевидную для всех информацию Марин, но она произнесла это настолько воодушевлённо и по-детски невинно, что никому из группы не хватило бы духу это озвучить — вдруг подобное её обидит.       — Ладно. Интересно, что там за новые комнаты, — Сейши принялся просматривать область. — Ещё несколько классов в нашем распоряжении… — и тут, словно его подменили, заметно повеселев, будто от доступности этого помещения зависела вся его жизнь, добавил: — О, библиотека! Как чудесно.       Йодогава был прав — Сайджи увидел две классные комнаты (небольшие квадратики одинакового размера), располагавшиеся на одной стороне, друг за другом, а рядом с ними — средний — по размерам — прямоугольник с надписью «библиотека».       — Думаешь, там есть какие-нибудь из твоих книг? — обратился Аюму к Сейши.       Рокудо, поддавшись любопытству, скосил на обоих взгляд — Йодогава тихо засмеялся, но этот смех звучал вовсе не ехидно или злобно; скорее, в нём улавливался некий азарт, будто тот, кто смеялся, принял чей-то заинтересовавший его вызов — который, кроме него самого, никто не слышал.        — Надо бы проверить, — Сейши заговорщически — и, даже можно сказать, чуть игриво — подмигнул Фуджимори. — Надеюсь, есть некоторые вещи в стенах Академии, которые я ещё не знаю от и до.       Аюму, слегка зардевшись, смущённо отвёл глаза.       Сайджи только недавно понял, что между этими двумя что-то происходит — ощущалась… Какая-то странная химия, когда находишься рядом с ними: взгляды, неловкие затянутые минуты молчания, плюс оба (по крайней мере сам Гробовщик один раз столкнулся с тем, что Аюму просто выпал из диалога, поглощённый своими мыслями, и не слушал его) могли пропускать отдельные слова мимо ушей.       В тот момент Рокудо чувствовал себя настолько лишним и ему было так неуютно, что решил оставить их «выяснять» отношения наедине.       Но связь Сейши и Аюму — которая становится всё заметнее и заметнее — невозможно игнорировать, даже если очень, очень сильно постараться; что-то определённо притягивает их друг к другу, словно магнит.       — Хм? Я не понимаю, что из себя представляют другие помещения… — сказал Казуоми, выражая явное негодование.— «Центр вещания»? Это ещё что за хрень? Для чего оно?       — На втором этаже расположен каток, — Микото не могла упустить возможность сказать остальным, насколько же все, мягко говоря, недалёкие, кроме неё. — Полагаю, нет смысла удивляться помещениям, которые тут есть. Или задаваться вопросом, почему те или иные комнаты не удостоились чести быть построенными, а другие — да. Логика в этом месте явно не работает.       И ведь с железной аргументацией Ицуки не поспоришь…       — «Музыкальная комната»? — воскликнула Арума, очевидно, обрадовавшись. — О-хо-хо-хо… Я обязательно загляну туда.       А вот сказать, что Касуми звучала не настолько радостно, если не казалась замученной, уставшей от всего, что свалилось на их головы, — ничего не сказать:       — «Мономузей»? Что за дурацкое название?       И точно — Сайджи приметил на карте и «центр вещания», и «классную комнату», и — самый большой прямоугольник — «Мономузей» — все стояли недалеко друг от друга.       — Если спросите меня, — как обычно, Сейши вновь поделился своими догадками с группой, даже не поинтересовавшись, нужны ли они им (хотя винить его в этом было бы глупо), — «Моно»музей мог бы быть музеем, посвященным нашему очаровательному похитителю, Монодоре.       Сайджи про себя отметил, что прилагательное «очаровательный» не особо-то и подходит для описания «директора» Монодоры.       Наруми скривила лицо, издав нечленораздельный раздражённый возглас, чётко дав понять, что думает о том, если сказанное Йодогавой всё же — хотя по большей части так и происходило — окажется правдой.       — Ожидаемо. Вряд ли бы он упустил возможность основать Музей в собственную честь…       С этим было трудно не согласиться.       Так… Вроде бы все помещения на третьем этаже удостоились небольшого, но всё же «внимания»: два класса, библиотека, центр вещания, «Мономузей» и музыкальная комната. Обычная область рядовой Академии, если не брать в расчёт некоторые комнаты и то, что само здание является для них тюрьмой.       Сайджи оторвал взгляд от экрана, заметил, что Аюму тронул пальцем свой электронный справочник, на что-то нажав; затем его лицо в секунду приняло немного озадаченный вид.       — Вкладка «мотив» опять пуста, — сказал он, подняв глаза на остальных.       Микото данный факт ни капли не удивил — девушка не повела и бровью.       — Будто это не было очевидно заранее. Старый же мотив уже подошёл к концу, а новый даже не объявляли.       Справедливое замечание, отметил про себя Абсолютный Гробовщик, но ругать Аюму на чём свет стоит ему не хотелось — всё же в сложившейся ситуации ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов лишь на словах; иногда стоит увидеть что-то собственными глазами. Да и был же шанс — пусть и маленький, но он был, — что Монодора ещё до собрания в спортзале внёс информацию о мотиве в справочники.       Так что у Рокудо язык не поворачивался назвать действия Фуджимори тупыми или нецелесообразными.       — Что ж, — «подытожил» Сейши, а по факту всего лишь вернулся к предыдущей теме обсуждения, — полагаю, нам бы уже пора исследовать новый этаж. Я надеюсь найти выход, но…       — Шанс, что он именно там, весьма мал, — закончил за Йодогаву Сайджи, будто прочёл его мысли и стал развивать их, — это так, и мы все прекрасно об этом осведомлены. Но, независимо от того, есть он или нет, нам нужно — как минимум — ознакомиться с новыми областями воочию.       Тем более, ему самому стало любопытно: что это за «Мономузей»? Что он из себя представляет и почему носит такое необычное, странное название?       — Пойдём, папочка! — «Уме», кажется, уже не терпелось приступить к разведке этажа. — Я хочу увидеть музыкальную комнату!       — Я тоже! — поддакнула брату «Шика» и с мольбой обратилась к Мицунари: — Можно, папочка? Ну пожалуйста!       Кога, еле заметно улыбаясь, ответил:       — Конечно, дети мои, — после посмотрел на Тодороки, что стояла недалеко от него — улыбка исчезла с лица Абсолютного Чревовещателя: — Арума, не возражаешь, если мы присоединимся к тебе? Ты, вроде как, упомянула, что хочешь сама проверить это место.       Абсолютная Дрессировщица одарила его одним из своих обычных двусмысленных — кокетливых и весьма непристойных — ухмылочек — тех, что заставляли каждого, кто находился рядом, испытывать испанский стыд — невольно зарождалось желание оказаться где угодно, но только не здесь; или где-нибудь, где не пришлось бы выслушивать и видеть всё это.       — Ну разумеется, папочка!       Мицунари не на шутку смутился и толком не знал, как ему относиться к данной ситуации.       — Ч-чт… Как ты только что меня назвала?.. П-почему…?       — А? А что, что-то не так? — Арума, видимо, искренне подивилась его реакции, не понимая, чем могла поставить Чревовещателя в такое неловкое положение.       Вот тут-то Сайджи призадумался — а может ли быть такое, что в её обращении к Мицунари не было никакого пошлого подтекста, и они сами его придумали, просто потому что это сказала она? В какой-то степени было бы здорово узнать Аруму поближе; чтобы она не выдавала очередную некультурную шутку хотя бы пять минут, побыла собой, раскрылась получше.       И раз уж на то пошло, Рокудо был бы первым среди группы, кто бы поддержал её в этом.       — Папа… — недоумевала «Шика», — почему Арума назвала тебя «папочкой»? Она что, наша новая старшая сестра?       Мицунари аж побледнел, будто его загнали в угол и отрезали все пути к отступлению.       «Бедный… — Сайджи ощутил искреннюю жалость к парню, чьи руки, похоже, им никогда не удастся увидеть, потому что они всё время — по крайней мере, пока Кога находится с остальными — скрыты под куклами. Он даже забыл в тот момент, что Абсолютный Чревовещатель лишь исполнял роль, понарошку играя, — Ему будет очень непросто ответить на этот вопрос своим «детям» ».       Судя по взволнованному выражению на лице Аюму, он подумал примерно о том же.       Но Мицунари, к счастью, смог выкрутиться:       — …Н-нет, пожалуйста, не беспокойтесь об этом, дети. Арума… Она особый случай.       — Возьму на заметку, — в голосе Абсолютной Дрессировщицы едва заметно улавливалось разочарование; или же Сайджи просто сам себе это надумал, ведь дальше она звучала, в целом, «по боевому», словно слова Мицунари её нисколько не задели, и её волновало только одно — побыстрее попасть в музыкальную комнату. — Теперь давай, пошли скорее!       Оба вышли из кафетерия — вернее, Тодороки, подхватив Когу чуть ниже локтя, потащила его за собой; — Казуоми тут же засуетился:       — Эй! А как же я?! Подожди меня, Арума! — и стремглав бросился за ними, чтобы успеть догнать.       Марин привлекла внимание:       — Центр вещания кажется весьма интересным местом, — сказала она и обвила взглядом тех, кто ещё не ушёл. — Может, кто-нибудь хочет составить компанию Старшей Сестрёнке, пока-пока?       Наруми моментально отозвалась — стала прыгать на месте, подняв руку, будто заведённый ребёнок.       — Я! Я! Я! Я! Могу я, пожалуйста, пойти с тобой, «Старшая Сестрёнка»?       Абсолютный Синоптик одарила Осоне мягкой улыбкой.       — Ну конечно, Наруми! Старшая Сестрёнка всегда рада провести время со своим маленьким солнышком.       — Ей! Пасибки!       Обе вместе покинули оставшихся, отправившись исследовать этаж.       Сайджи провожал Марин и Наруми взглядом, пока те не скрылись из виду, и почувствовал, как в душе зародилась белая зависть: невооружённым глазом любой бы заметил, насколько сильно ночь, проведённая в одной спальне, сблизила девушек. И это хорошо — если рядом есть человек, которому ты доверяешь, как себе, а может — и больше, то перенести подобный ужас становится в разы легче.       Из тех, кто ещё остался в живых, для Сайджи такими людьми стали Мисузу и Аюму. Вот только сам он не мог ответить: считали ли они его другом.       — Похоже, что Мономузей не будет очень популярным местом для посещения, — Мисузу вновь озвучила свои мысли, снова обращаясь не к кому-то конкретному, а всей группе сразу, — поэтому я возьму его на себя, ведь остальные, наверное, не захотят посещать это, скорее всего, не особо приятное место.       Рокудо не сдержал улыбку: в этом вся Мисузу. Айсака очень добрая и самоотверженная, даже больше, чем кто-либо из них. Даже, по правде говоря, больше, чем он. Она очень строгая и принципиальная, но за этой маской скрывается чрезмерная чуткость и желание помочь всем и каждому. Она думает сначала о чувствах других, а уже потом — о собственных. Это не Микото с её отстранённостью от проблем коллектива и холодной жестокостью, что сквозили едва ли не с каждой фразы (пусть большинство из того, что та говорила, было правдой и лишь отражало её взгляды); Мисузу гораздо искреннее Ицуки, которая походила скорее на ледяной айсберг, чем на обычного человека. И, конечно же, она по-настоящему сопереживала всем и каждому здесь.       Пока у Сайджи в голове промелькнули все эти мысли, Абсолютная Жрица подошла к Касуми.       — …Касуми, может быть ты будешь так лю…       Но её нагло перебили:       — Так спрашиваешь, будто я на самом деле пойду в эту мерзкую дыру! Особенно с тобой!       Мисузу так и замерла на месте, уставившись на Изумо не моргая; боль, отражающуюся в её взгляде, которую она испытала от ответа, сложно было бы описать словами.       Значит, ещё не простила…       — Я возвращаюсь в свою комнату, в любом случае, мне нужно подготовиться, чтобы сделать пару заклинаний! Счастливо оставаться!       — К-Касуми, пожалуйста…       Абсолютный Спиритический Медиум, даже не удосужившись выслушать до конца, зашагала прочь из кафетерия — громко ступая по паркету, чтобы всем присутствующим стало понятно, насколько она недовольна и зла. Сайджи подавил дикое желание догнать её, схватить, как следует встряхнуть, выбив всю дурь, и потащить обратно к Мисузу — просить прощения за грубость.       Пусть уж лучше Касуми злится лично на него, Сайджи Рокудо; в конце концов, это более-менее оправданно, потому что он был первым и, буквально, единственным, кто негативно отреагировал на сделанные ею алтари. Это из-за него Айсака попросила всё убрать.       Так глупо обижаться на Мисузу — особенно столь долго — и стараться задеть посильнее, да и избегать, в общем-то, — тоже.       — …Касуми… — с горечью в голосе проговорила Жрица, поникнув.       Сайджи опустил руку ей на плечо — простой, банальный, но, как ему показалось, весьма эффективный жест, выражающий поддержку и неподдельное сочувствие.       — Мисузу, если тебе так нужна компания, то я бы мог её составить. Видимо, Касуми сегодня не в лучшем настроении.       Это меньшее, что он мог для неё сделать… Меньшее, чем он мог бы отплатить ей за доброту.       Девушка посмотрела на него, медленно кивнула, выдавив из себя улыбку.       — …Да. Хорошая идея. Спасибо, Сайджи.       Он тоже улыбнулся ей — в ответ, — затем, убрав руку с плеча, протянул её вперёд со словами:       — Только после вас.       Переступая через порог, следом за Абсолютной Жрицей, Сайджи оглянулся на долю секунды, затем, выйдя, закрыл за собой дверь. Его, конечно, удивило, что он не обнаружил Микото, однако вполне могло статься, что Ицуки тихонько ушла, пока никто не видел, и отправилась к себе.       — Раз уж это единственный оставшийся вариант… Аюму, не хочешь пойти со мной в библиотеку? — донёсся до Гробовщика приглушённый — стенами и дверью — голос Сейши, прежде чем он и его спутница не отошли от кафетерия достаточно далеко, чтобы звуки из него не доходили до них.       «Интересно, — подумал Сайджи, поднимаясь по лестнице на третий этаж, — как выглядит этот Мономузей? И если он прям настоящий, совершенно обычный музей, то какими экспонатами располагает? Что у него за тематика?»