Тридевятая Сказочная Академия

Давным-давно, во времена первосказок

Мимо проходившей девы — Марьи Моревны — расступались и кучковатые кустарники, и воздушные ели, и высокие красавицы берёзы. Даже устрашающие широченные дубы смиренно покачивали нависающими ветками, что, казалось, прикрывают полнеба. Девушка была юна, семнадцати лет отроду, и наружности, что принято особливо изящно упоминать в летописях. Родное княжество опоясывал густой лес, в котором она гуляла столь часто, что народ окрестил её лесною царевной. Даже звери внемли командам, как верноподданные. Кроме уж совсем возгордившихся и упрямых. Время это было беззаботное и сладкое. Тёплое даже в зимнюю пору. Но настал восемнадцатый год… — Подойди, дитя, — в очередную прогулку царевну застигла врасплох бабушка чудной наружности. Блекло-сиреневая кожа, крючковатый нос, торчащий нижний зуб. Мохнатые нахмуренные брови и ярко-голубой глаз, смотрящий зорко и будто с вызовом. Старушка находилась в деревянной ступе, держала метлу с ухоженными прутьями, которыми, судя по всему, никогда не подметали пол. И протянула руку. Столь морщинистую, покрытую большими пигментными пятнами и угловатую, что невольно накатывала волна отвращения. Но Марья послушно положила ладошку поверх старушечьих костяшек — и в мгновенье оказалась в тёмной глухой избушке. Еще мгновенье — и ступа исчезла, а старушка начала что-то размешивать в котле черенком метлы, которая изогнулась, приняв вид большого черпака. — Бабушка? — осмотрелась Марья неловко. — М? — буркнула та, будто это её насильно переместили в злачное логово. — Спрашивай быстрее, времени нет! — Так, что же выходит? Наша сказка — не канонична… А я надеялась… — Пкх-ха! Кха! — толи хохотнула, толи закашлялась Яга. — Моя дорогая, канона не существует. Не стоит тешить себя чепухой! — Но как же так… Всю жизнь меня наставляли, что я — Царевна Лягушка… — девушка хоть и осматривала скудную зловещую обстановку, взгляд её затуманился и опечалился. — Ну-ну, моя ягодка, не стоит грустить. Канон — это пыль в глаза. Наш мир куда шире, это прекрасно! И, что еще лучше — вокруг нашего сказочного островка множества других интерпретаций и миров. Но, дорогуша, за то нужно уплачивать цену. Порой… — бабушка вздохнула, обнажая резной шрамированный крест посередине своей костлявой груди. — …гигантскую, но иногда чуть меньше… Марья дышала мерно, в глазах её застыла лишь грусть. — К чему ты ведёшь, бабушка? — Смотри в котёл, моя ягодка. Смотри, да взгляду не отрывай. Варево даже издали бурлило тошнотворным зелёным болотом, что уж говорить о близком контакте. Девушка наклонилась над котлом. В лицо дунуло раскалённым паром, пузыри брызгали на сарафан тонкого кроя. Длинная коса наполовину упала прямо в раскалённую зловредную жижу. Но Марья и не подумала ослушаться. Еще мгновенье — и старуха грубо окунула её лицо в котёл. Но, охнув, девушка оказалась уже в другом месте. Они стояли подле замка Кощеева. — Это далёкое будущее, дитя, — уточнила бабушка, шоркая в ступе рядом, и упираясь на метёлку щекою. Её крестообразный разрез на груди неизвестного происхождения светился так, что просвечивал сквозь мешковатые лохмотья. Над пиками замка застыли две страшно-черные фигуры, от них исходил грязный дым. — Ох, чёрт… — Мы не успеем… — Иван, Ставр, Антон, все вместе. Может, успеем! Вокруг Марьи и Яги происходила невиданная суета: разношёрстные герои в доспехах и без, заинтересованно навострились на происходившее в небе. Натянулись луки, полетели стрелы. Небо заволокли суровые тучи, которые поглотили весь ворох пущенных игл. Марья наблюдала молча, но Яга продолжила. — Там, под башенными пиками, дерётся Кощей с наследником. Только старуха договорила, как одну из фигур пронзило множество молний и она стремительно полетела вниз. — Род всемогущий… — шепотом обомлел неизвестный богатырь. Из замка Кощеева хлынул чёрный фонтан, покрывая ели вокруг липким дёгтем. А после раздался оглушительный вой, скосивший всех вокруг. Появилась тонкая светлая точка, разрастаясь, она напоминала солнце в миниатюре. Вой издавал именно этот кошмарный светоизлучающий объект. Крутясь вокруг оси, он увеличивался, пуская искры в глаза. Но, пожалуй, это наблюдали только Марья с Ягой, все остальные пали ниц, старательно зажимая уши. Вспышка — и место превратилось в пустошь. Мёртвую и сухую. Ни людей, ни деревьев, ни замка. Только фигура, что всё так же висла в воздухе, смотря лишь вниз — в чрево далёкого водопада, на котором и стоял Кощеев замок. — Кощей управляет ключевой точкой нашей земли — местом силы. И, по секрету сказать, порталом в неподвластные миры, — бабушка рассказывала, а силуэт медленно спускался вниз, настигая подножья. — Властелин тоже платит свою цену за величие, не обольщайся, дорогая, но его могущество рано или поздно иссякнет. Ему нужен наследник. Но каков будет отпрыск самого неукротимого сказочного злодея? Мягко сказать — под стать папаше, — баба провела метлой вокруг, акцентируя на воцарившемся царстве пепла. Царевна прикрыла глаза на мгновенье и сразу отпрянула от хлестнувшего жара. Котёл чавкал грязно-зелёными пузырями. Волосы и сарафан облипли в болотной жиже, а ладони ошпарило. — И как же быть, бабушка? — вкрадчиво произнесла девушка, не обращая внимания ни на какие отвлекающие неприятности. — Внемли моему пророчеству, дитя! Внемли, да повинуйся. — Яга огрызнулась раздраженно, как на воющую без умолку шавку, и выставила длинный указательный палец. Глаз её засветился зелёным, а все тусклые источники света померкли. — Ты видела будущее, предупреждающее твой отказ, видела, дитя моё! Но избежать его вполне в твоих силах. Кощей может влюбиться лишь раз, самой чуткой любовью на которую способен. И влюбится в тебя, дитя моё! Но и ты должна потрудиться, ни малодушничать, ни врать, Бессмертный слишком важен, чтобы игнорировать его прозорливость и дотошность. Честность, самоотверженность и искренность — залог чистой души Кощеева отпрыска. — Добрая бабушка, — в конце концов обомлела Марья, взмолившись. — Да разве может такое быть, чтобы Царевна Лягушка души не чаявшая в супруге своём Царевиче, искренне полюбила Кощея Губителя? — Ягодка, не драматизируй, — негромко откашлялась Яга, продолжив помешивать варево. Свет вокруг приобрёл прежнюю яркость. Потерянная Марья в потревоженном немыслимой гадостью сарафане и с осквернённой длинной косой выглядела столь невинно и уязвимо, что даже старуха размякла. — Чур тебя, дитя, — буркнула она, раздосадованная приступом сентиментальности. — Всегда есть выход. Как придёт время, разъясни всё Кощею. Он учтёт все твои пожелания, внемлет любым прихотям. Не ври ему, даже в мелочах. Ведай, как есть. А Царевич… Ты же даже не знаешь, какой будет «твой», кх-ха! Кха-а! Пусть думает, что живёт в каноне. Все они на голову бедны, — Яга постучала по дереву. — Всё! Заболтала меня! Поди прочь! — баба махнула рукой и всё вокруг исчезло, оставив лишь горечный привкус предзнаменования. Марья стояла в лесу на прежнем месте, в испачканной одежде, с чувством, будто у неё только что украли жизнь, к которой она готовилась и которую желала. Она прошлась по кромке ручья до карликового озера, зашла в воду и стала неспешно расчёсывать пальцами пострадавшие волосы, снимая с них слой ведьмовского варева. Её обычно приветливый и душевный настрой стал томным и тяжелым, как гнетущая тишина перед грозой. Лани и лисицы настороженно попятились. Мышки и землеройки непривычно тихо затаились в прутиках сорных трав. Деревья не шуршали ветками. Даже ветер осел в низины. Лес окрасился в сине-серые цвета. Марья приоткрыла глаза, замедляя процедуры и, наблюдая за водной рябью, осмыслила, что лес никогда не затихает понапрасну. Она неспешно, повернулась вполоборота. И чуть быстрее вернула положение, продолжив расчёсывать волосы. — Что же ты, милая девица, испугалась? — Кощей говорил негромко, но усмешливую нотку не попытался скрыть даже из приличия. Угрожающий внешний вид был, всё же, не безобразным. Несомненно — завораживающим. Что некоторыми могло трактоваться и устрашающим. — Видала я вещи и пострашнее, государь, — просто сказала Марья, прядь за прядью вычесывая волосы. Это была чистая правда. Поговаривали, что повстречать тёмного владыку — страшнее смерти. В таком случае, что может быть страшнее этой встречи? И ответ настолько удивил Бессмертного, что его выражение лица приобрело человечные черты. Монструозная худоба разгладилась, но несуществующие глаза всё так же угрожающе горели, как свечное пламя. — И что же, сударыня, совсем меня не боишься? — Не боится тебя — только деревенский дурак, да и тот побаивается. — Ха! — усмехнулся Кощей и через мгновенье оказался напротив Марьи, восстав из воды, как Черномор из морской пучины. Девушка схватилась за свои плечи от неожиданности, шагнув назад. — Отчего же так печальна, сударыня? — Даже ты, тёмный властелин, мне не в силах помочь… — Марья робко коснулась пальцами блёклой щеки Кощея, которая оказалась на удивление тёплой.

Снегурочка

— Шестая ложка сахара?.. — с подозрением покосилась Премудрая, взглядом отмеряя мои действия. Она прервалась от чтения статьи Жарыныча в зеркалофоне. Кажется, нужно потише стучать ложкой по краям чашки… Потупилась, будто улучили в чём-то неприличном, и отложила ложку. Приложилась губами к напитку. Еле-еле сладко… Если честно, если бы не видела цвета, даже бы не поняла, какой именно чай пью… Мы вдвоём сидели с комфортом за обеденным столом, рассчитанным на шестерых. Обычно к нам присоединялся Егор, а позже (или раньше) Прекрасный, но оба парня куда-то запропастились. Медленно осмотрелась, переводя взгляд из стороны в сторону. В столовой не так уж и много народу. Треть задерживаются на уроках, треть заняты приготовлениями, а остальные придерживаются устоявшегося распорядка. Тонкорукий сын Емели — парень, выглядевший на тринадцать — отбил «пять» высокому и медлительному сыну дяди Стёпы. Кот в сапогах, скитавшийся под столиками, рыскающим взглядом осматривал столовую и, наконец, остановился в ногах у сына Попа — тучного взбалмошного парня. Подкрался и выудил что-то у него прямо из кармана флисовых штанов. Поспешно скрылся в неизвестном направлении. Две подруги — дочь короля Мидаса и дочь ундины, встали из-за столь же большого пустующего столика, подобного нашему, и, подобрав подносы, отставили их на уголок с грязной посудой. Выход им преградил волколак — сын одного из страшных Серых Волков — двухметровый суровый волосатый зверь. Он довольно часто принимал эту звериную форму. Может, благодаря ей чувствовал себя страшнее и брутальнее? Пара секунд игривой агрессии и всё-таки отступил, шагнув в сторону. Проход освободился, и девчонки, состроив недовольные мордашки, удалились. Сын и дочь Гвидона покосились на волка с пренебрежением, всем видом осуждая проявления агрессии, даже шуточной. Светлолицый парень грубо пихнул в бок длиннолицего сына Урфина Джюса, который отчуждённо болтал с конопатым внуком Дуремара, и сказал что-то, рукой указывая в сторону оборотня с претензией, будто волк действовал по указке именно этих двоих. Сын Урфина съязвил в ответ, отмахиваясь. Сестра, взяв парня под руку, отвела за дальний столик, не допустив стычки. Сын Пьеро со своим фирменным скорбным выражением что-то записывал на забавно закручивающемся свитке, игнорируя аппетитно дымящуюся еду на подносе, пока к нему не подошёл широкоплечий сын Зербино-нелюдима. Настырный парень торопливо ухватил меланхоличного за рукав и утащил прочь. Поднос с обедом так и остался не тронутым. Время от времени к месту раздачи подходили ученики и, принимая ланч в бумажном пакете, столь же скоро покидали кафетерий. Так хотела поступить и дочь Царевны Лебедь, но её окликнул Гвидон с дальнего столика. Кажется, они приходились друг другу родственниками. Егор так и не подошёл. Впрочем, как и Мирон. — Никуда не торопишься? — хихикнула Премудрая, попивая молочный кофе из одноразового стакана. Повернув голову, поняла, что подруга съела обед и уже заканчивает трапезу. — Так интересно наблюдать… У всех свои дела… — Заскучала, значит, — несвойственно улыбнулась Марина, миролюбиво окидывая взглядом полупустой кафетерий и хмыкнула, возвращая лицу невозмутимость. — Ничего, Жарыныч столько статей выдал, что, похоже, вот так тихо и мирно пребывать нам считаные дни. — Жарыныч корреспондент, а не провидец, — медленно проговорила, приступая к капустному салату. — Я не верю в злой рок, повисший над Тридевятой, и «проклятья» в широком смысле. Зато верю в рациональный подход. Представь, какой хаос наступит при объединении двух школ. Мы даже будучи знакомыми друг с другом годами порой не в состоянии предугадать стычки, а здесь… — Марина томно прикрыла глаза, пожав плечами. — Так это правда, насчёт переезда Тридевятки? — уточнил Пауль — Урфин Джюс. Невольно вздрогнула. Голос прозвучал ближе, чем могла ожидать. — Пропорционально нашему доверию к Жарынычу, — важничала Марина и махнула, не намереваясь продолжать диалог.

Буратино

В столовке было на удивление мало народу. Мы с Мальвиной сидели за по-королевски пустующим столом, а вокруг лишь пара тройка таких же оголодавших. — Хм… — сестра отчего-то нахмурилась, постукивая вилкой по тарелке. Я убавил громкость в наушнике, продолжая потягивать лимонад из трубочки и зажевывать солёные крекеры. — Хм! — она отложила вилку и уставилась уже с напором, будто я ей был чем то обязан. — Ну чего? Хватит душу высасывать, — положил пачку крекеров между нами, в надежде, что сестрица смилуется хотя бы благодаря вкусностям. — Что-то не так. Где все? Полтора землекопа в самый разгар обеда! — Да плевать на них! Я рад, что тишина и покой! Сестра расстроенно выдохнула, закатив глаза, и сжалась, почёсывая локти, как от холода. Осматривалась. Жалкое зрелище, видимо, из-за этого во мне взыграла совесть. Я поймал взглядом Трубадура, стоявшего недалеко от раздачи и переписывавшегося в зеркалофоне. — Щас приду, — пробормотал поспешно и подошёл к парню. — Рус, где народ? Трубадур упёрся рукой о бедро, а другой опустил экран, обратив на меня внимание. Приподнял бровь, будто я холоп, обратившейся с недопустимой просьбой к царственной особе. Выжидающе пялил на меня. — Алё. Земля воздух на связи? — помаячил ладонью, но он столь же неотвратимо глазел, застыв, как статуя. Ладно, изредка моргал, а то принял бы его за заколдованный труп. Эту странную и максимально тупую паузу прервали несколько человек, зашедшие в столовую. После — еще пара. Вопрос отпал сам собой. — Пф… Придурок, — кинул напоследок, возвращаясь к Мальвине. Она вопрошающе посмотрела. А что я? — Он мне ничё не сказал, но вон люди, так что будь добра съесть обед. И не пили меня попусту! — Ты временами невыносим, — Мальвина сказала тоном допускающим и смирённым. — Будь хоть изредка милостивым. Хоть попытайся, — она положила ладонь поверх моей руки, не стал одёргивать. Буркнул: — Как это понять? Что мне делать? — Ну… — сестра выдавила улыбку. — Не язви. Не смог сдержать порыв закатить глаза. Но промолчал. Похоже, их с Айболитом, поразил общий вирус «неязви». Может, они сговорились, просто-напросто? В этот момент столовка превратилась в настоящий жужжащий улей. — …в следующий раз вмажу по-взрослому вам двоим, без разбору… — развёл рукой Морозко, обращаясь к кому-то на расстоянии. — А чего откладывать? А? Может, прямо щас решишь дело? — рявкнул ему в ответ Антон, да так уверенно, что даже я удивился. — Что б хоть когда-нибудь ты не на словах вы*бывался, студень? — Вначале с родственниками своими разберись, Антошка… Бессмертный пихнул Соловья, уводя в сторону, а Эллен Медная щелкнула Антону перед лицом пальцами, из которых стрельнула зелёная пыль. Злодей отмахнулся от мельтешащего облака, попутно рассерженно ведя негромкую беседу, но втроём они ушли в общем направлении. Морозко наблюдал за этим несколько мгновений и, как на духу, произнёс: — Тыкает он мне, козёл отпущения… — Колян, ну, опять начинаешь! — стукнул ему по плечу Март. — Из раза в раз, и по новой… Морозко проигнорировал сокомандника, но, когда из гущи разношёрстной толпы вышла Сетрица Алёнушка, неся поднос с едой, поумерил пыл. Они подхватили общую беседу с Мартом, удаляясь вглубь столовки. — …и куда Гордея? — мимо прошли Оловянный и Мастер с подносами. — Надеюсь, на каторгу, — следом — Айболит с Царевной Лягушкой. — Могу узнать у Эллен… — дополнил Мастер, оборачиваясь. Первым настигнув пустого стола, он поставил ношу и тут же дополнил: — А, блин, чай не взял, щас приду… — Никуда его не денут, — поёжилась девчонка вполголоса. Оловянный с Айболитом поставили подносы рядом с оставленным, и медленно переглянулись, ожидая объяснений. Поймал себя на том, как любопытно мне стало. Мальвина тоже грела уши, осматриваясь по сторонам. Я хрустнул крекером. — Был бы не из знатной семьи, существовал бы шанс, что строго накажут, а так… Пф… — Царевна помотала головой. — Им простили даже похищение, о чём мы говорим… После ребята зашушукались слишком тихо, чтобы разобрать в общем жужжании. — Привет! — к нам (вернее, к сестре) приземлилась Мёртвая Царевна. У неё на подносе стоял совершенно неаппетитный зелёный суп, салат из морской капусты и, судя по всему, зелёный чай. Я поёжился, представляя вкус. Мимо прошла Дина Древорубова и, кратко поинтересовавшись, не видели ли мы Микулишну, удалилась. — Что случилось? Жарыныч молчит, а все как на иголках! — Мальвина кивнула мне, утверждая, что нам обоим интересна эта информация. Елисеевна неспешно пригладила косу блестящих волос на плечо, внимательно озираясь. — Что случилось — уже в прошлом. Важно, чтобы процент злодеев в окружении не был слишком высоким. Я еле удержался от смешка, закинув в рот несколько хрустяшек горстью. Сама загадочность! Не удивлён, что куча балбесов млеют от речей этой… Принцессы. — Это не шутка, — она заметила мою реакцию, но продолжила тем же струящимся тоном, приподняв голову. — На Свету сразу несколько напали. Хорошо, что было время для манёвра. Да и я рядом… — Ты в порядке? — неспешно и негромко спросила Мальвина. Если бы не уловил скептические нотки, решил бы, что сестра смотрит королевишне в рот. — Кто напал то? Свои же, что ли? — решил, всё-таки, разъяснить. — Две ведьмы, Бармалей и Гордей, — Царевна глянула на меня одними глазами, не меняя положения головы. — Ну, я по ней сразу так и понял, — наигранно задумчиво уставился в сторону столика, где сидела девчонка. Мальвина опустила плечи, раздраженно выдохнув. — Честное пионерское! Хе-хе, — захихикал, зажевывая крекер, а сам ликовал, что нос не может удлиниться. — Ей помогли, — не взирая на усмешку, помешивала суп Елисеевна. — И Мира, и Коля. И Антон. Вообще, там смешалось так много народу, что, можно сказать, это наша общая победа. — Да-да! Антон же передовик спасательного производства. Ну точно! И только что у Коли с Тохой была самая, что ни на есть, дружеская беседа! — Угомонись! — сестра хлопнула по столу. — Хватит издеваться! — Но это же звучит как полный бред, я что, виноват? Незаметно просочилась Полина Чулок. Настолько тихо, что чуть было не шарахнул ей по головёшке, лезет же под руку! — Полина, ёкарный… — Буратин, можно к тебе обратиться? — Конечно же нет! — поражённый наглости, даже прочистил горло. Ладно, хоть сестра с этой царевной повеселели. — Пожалуйста, ну пожа-алуйста! Буратинчик… — Бессмертная что ли? Мне тебя вообще-то прихлопнуть наставили. Чудом убежала, а щас судьбу испытать решила? — встрепенулся столь возмущенно, сколь оторопевши. Но девчонка невинно моргала глазками. Чокнутая. — Я же знаю, ты не со зла! Да и Антон тоже… — она даже придохнула, смакуя имя. Мерзость, аж передёрнуло. — Помоги мне с ним состыковаться, всё прощу… — У меня на лбу что ли написано «заявки на Антона»? Нет с ним никаких связей… — раздражённо разъяснил ей. Зачем я вообще стараюсь? У Полины был безумный пустой взгляд, может, она и не услышала сказанного. Но, почесывая взбалмошную голову, отвернулась, приобретая выражение лица, издали похожее на осмысленное. — Хм… — сжав губы, она провела взглядом по столу и сфокусировалась на Мальвине. Зрачки расширились. — Мальвина! Ты, случаем, не замешана в той заветной «игре»? — сестра открыла рот, но Чулок сразу дополнила, не дав ответить: — Конечно замешана! Возьмите меня тоже! Мальвина отрицательно помотала головой, печально изогнув брови. На удивление, Полина поняла, что было сказано. — Блинский! — выдала девчонка и вздохнула, улёгшись на стол. — Если ты так стремишься оказаться на злодейской «игре», почему бы не обратиться к самому близкому человеку? — утёрла уголки рта салфеткой Елисеевна. — К кому это? — Полина удивлённо наклонила голову. — Как к кому? Подруге твоей, Софье, — царевна говорила монотонно, не поднимая глаз на Чулок. — Софа мне не подруга… — пробормотала сорвиголова разочарованно. Мы втроём сконфуженно поёжились, будто влезли, куда не следовало. Даже царевишна подняла взгляд, оценивая реакцию. — Гадкая, грязная… — Полина, что у вас стряслось? Вы же не разлей… — но Мальвина не договорила, Чулок развернулась и, встав из-за стола, убралась восвояси. — Пф, чудачка… — процедил, убрав трубочку и допив остаток лимонада.

Гингема

Плохая привычка — бубнить под нос, но уж так заведено: всю грязь в мир, чтоб не стать свиньёй-копилкой. — Какие же тупые идиотки… Чешется у кого-то в одном месте… И ведь взбрело же в голову. Ну, конечно, Гордею наверняка даже уговаривать не пришлось, показал им сто пятьдесят кубиков пресса, и дело с концом… А всех собак свалят на меня… — распахнула дверь комнаты, Гадкий утёнок сидела смирно, что-то вышивая на платье. Готовилась к балу, Золушка местного пошиба. Посмешище… — Что стряслось? — шушукнула она. Чуть не сбила с мысли! — Цыц! Если спросят, где я была всё это время, скажешь тут, в комнате. А то не хватало получить по касательной, — отодвинула верхний ящик комода, достала гладкий перламутровый зеркалофон. Ввела код-пароль. Общий чат шумел, но, в целом, ситуация никак не указывала на мою причастность, что, несомненно, поспособствовало утиханию паранойи. Лишней взбучки от Башова или Ледяной Госпожи точно не хотелось, тем более не по моей вине. По спине прополз холодок, как вспомнила угрозы Эллен и Антона, адресованные всем злодеям. Уговорено сидеть тихо и не рыпаться, а то отвинтят головы. Точнее, выпотрошат кишки и свалят туши за оврагом, что в километре от колобольного поля. Зубы скрипнули, оскалилась. Не знаю, насколько конкретны и приукрашены эти угрозы, может, и блеф, но пусть проверяет кто-то другой. — Что такое, бурчишь и бурчишь… — спросила Софья, а я уловила слишком явную претензию. — Не твоё дело. Сиди смирно, а то прилетит по шее. — За что? — грустно улыбнулась Софья. Вот ведь повезло родиться с невинной ложкой в заднице. Похоже, даже застав Утёнка на месте преступления, никто и не подумает, что она способна на злодейство. Пакость. Гадость. — Тьфу, смотреть противно, — лишь изобразила, что плюнула. Иначе бы слюна задымилась и оставила след копоти на полу. Убрала зеркалофон на место, задвинув шкафчик. И навострилась. Будто действительно запахло копотью. Гнилью, мертвечиной, кислотой… Словом, волшебством. — Гингема? — вновь встряла негодная Софья. — Молчать. Принюхалась, сведя к минимуму движения. Нет, в нашей комнате всё как всегда, а то бы точно отвертела голову уродке-соседке. — Зубы бобра, уши осла, седые лохмы, глупые хохмы, — начала говорить тарабарщину: самую действенную успокаивающую методику. Со стороны наверняка казалось, что создаю страшное заклинание. Ну и пусть боятся! Главное, что помогает. Медленно открыла дверь в коридор. — Свечи из воска, мыло для лоска, крапивы колючки, загребущие ручки… — стоило прекратить, так как вывести на чистую воду нежданного гостя можно только в тишине. С пару минут простояла на месте, выглядывая из безопасной зоны. Резко одна из дверей в комнаты скрипнула, приоткрывшись, как от сквозняка. — Попался, пакостный… — рывком отворила, но внутри — никого. Пустая чужая спальня. Не сдержалась и сплюнула на коридорную плитку. Снова ушёл! Хотя, кажется, в прошлый раз «домушник» не пах, как смесь ведьмовских зелий. Вернулась в комнату. — Я взяла тебе сырки с зелёной начинкой из столовой. Сразу несколько, пока не разобрали. Ты, вроде, их часто ешь… — указала Софья на бумажный пакет. Посмотрела на неё настороженно. — Не подлизывайся, страшила. Я тебе не подружка. — Мы делим общую комнату, — глубоко вздохнула она, но замолкла. Раскрыла пакет. Пахло обычно. Даже аппетитно. — Ешь, — тыкнула ей в нос одним из сырков. Она снова грустно улыбнулась. Отложив нитки и иголки, подобрала сладость и откусила, придерживая ладонью снизу. Прожевала. Откусила еще. — Они с лаймом, — тихо утвердила Софья. — Вкусно. Правда, как по мне, сладковато… Выхватила у неё сырок и, целиком закинув в рот, отошла, разжевывая: — Мемя ме имтерефует твоё мнениэ. — Как скажешь… — Они не с лаймом, — внезапно разоткровенничалась на почве удовлетворённых вкусовых рецепторов. — Толчёная начинка — смесь сорняков. От шока Софья закашлялась. — Добрячки всегда такие нежные! — захохотала и изобразила единственную улыбку, на которую была способна — широкую и зловредную.

…

За несколько минут до урока в коридоре показался Башов. Запыхаясь, за ним семенила коза в подвязанном платке и круглых очках. Она с трудом выговаривала слова, от одышки или от кома в горле. — Директор, как же так… Милый, прошу вас… Я всё отдам… — Идёмте в мой кабинет, дорогая… — он остановился, повернувшись вполоборота. Выглядел очень уставшим: нависающие тёмные веки и глубокие носогубные морщины. Подождав, формально приобнял клушу, хоть и еле-еле доставал до макушки с высоты своего роста. Все вокруг проводили их взглядом. — Мамка козлят пожаловала, щас разрыдаюсь, — ёрничала вслух. Воля Карабас поддержал короткими утробными смешками. — И что смешного? — осадил какой-то безымянный оболтус. — Попроще, малыш, попроще, — подмигнул ему Карабас. Но не успел конфликт даже зародиться, с улицы послышались фанфары. Как после выяснилось, подъехали экипажи из королевства пропавшей Принцессы из Апельсина. И родители её выглядели куда рассерженнее и солиднее старой близорукой козы. — Блин, может, свинтить с урока, до чего же любопытно… — сказала, но пожалела, что не прикусила язык: профессор Леший оказался неподалёку, пристально смотря маленькими глазёнками. — Любопытно, как кого-то отчитывают, Гингема? — этот голос… Страх продрал до мурашек, а вполне осязаемый холод лишь усилил подступающий ужас. — Г-го-оспожа, — опустила голову, стараясь не упасть в обморок. — Госпожа, — вторил мне Карабас, также преклонившись. Снежная королева самодовольно осмотрела присутствующих, подождав, пока каждый выкажет ей почтение. К слову, произошло это довольно быстро. — Идёмте, друзья, — утвердил профессор Леший, когда дятлы оповестили звонком на урок.

Бессмертный

Ох, что-то грядёт… Снежная Королева слишком любит изощренное веселье, чтобы просто так посещать чужой урок. Я мельком окинул взглядом нас, учеников, пока все в очередной раз привыкали к внутреннему убранству-волшебству кабинета и вставали полукругом. Наследники, злодеи, герои, в равной мере, словом, не понял, что именно так привлекло Королеву. Сегодня мы очутились среди тыквенных грядок. Иллюзорные вороны таращились игрушечными глазами, сидя на корявых пугалах с вёдрами-головами. Катя заприметила Свету, но удержал подругу, не дав и шагу ступить. Мельтешить перед носом Госпожи точно не стоит. — Чего ты? — приподняла бровки Катя. — Там Светка… — Я понял, — утвердил тихо. — Постой со мной. Выбор кратких слов — залог успеха. Подруга фыркнула неодобрительно, но послушалась. — Тишина, — Госпожа уставилась точечно. Леший запрыгнул на выросший из неоткуда пень, но всё равно был ниже злодейки. — Мои великие друзья, — хихикнул старичок. — Сегодня сговорились супротив вас, и решили провести урок коварных проклятий… Я неловко пригладил волосы на затылке, присутствующие злыдни потупились. Из-за наших спин выпрыгнула белоснежная куница и перевоплотилась в прислужника Госпожи. Он явил нам круглый блестящий поднос с тремя пирожными. Не сказал бы, что аппетитными: крем тёмного, почти чёрного цвета. Кай наклонил поднос на полградуса, и сладости блеснули зелёным перламутром. — Продемонстрируйте нам кое-какой фокус, дорогая, — злодейка протянула руку Свете. Я взволнованно закатил глаза. Пространство резко стало каким-то камерным, давящим. Нужно собраться, так как разгребать под силу исключительно мне. Да что ж за злой рок над Светой навис! Она кратко вздохнула, придержав плечо. Айболит что-то шепнул ей на ухо. Положение внезапно спас Леший, вернее, его чуткий нюх. — Ваше Высокоблагородие, — шумно вдыхая, принюхивался старичок и, черпанув мякоти пальцем, попробовал. Колючки и веточки в его бороде свинтились в бараний рог. — Охо-хо, Госпожа. Ну нет, так не пойдёт. Это вы на моём уроке, а не я на вашем, — лесовичок прочистил горло. Его голова неадекватно провернулась вокруг шеи, как глобус вокруг оси, а из ушей просвистел чёрный дым. Трижды щёлкнув, он перекрасил начинку каждого угощения в забавно-рыжий цвет. Мне показалось, что прислужник Кай как-то облегчённо вздохнул, прикрыв глаза. — Это последний раз, когда я кому-то уступаю, профессор, — раздражённо процедила королева. Ощутил, как подступает холодок с каждым сказанным словом. — О, ну что Вы, Ваша милость! Не нужно никому уступать! — миролюбиво улыбнулся Леший и, спрыгнув с пня, протянул Свете толстую ладошку. — Профессор, разрешите заступиться? — чуть перегородил ход царевне Айболит. А славный малый, чувствую в нём заботливую жилку. — Предлагаю свою кандидатуру! — воинственно подняла руку Катя. Успел перехватить её и нарочито пихнул в бок: — Я готов, Госпожа. — Ай, Кирилл! — Это прекрасно, дорогие друзья! — хихикнул Леший. — Нам как раз нужно три пары! — Куда ты лезешь, еще тебя вытягивать из неприятностей? — раздражённо шепнул Кате, когда мы выходили вперёд. — Какое благородство, щас умру! — столь же колко излагала подруга. — Щас — необязательно… — Ребят, спасибо, не стоило, правда, — Света сжала губы в улыбке, наблюдая, как ласково мы перешёптываемся. — Тебя тоже касается, — внезапно каркнул на Айболита. — Аккуратнее. Лезешь в пекло. — Я неясно выразилась, Кирилл? — холодным тоном хлестнула Снежная Госпожа, а затем и буквально ощутил ледяной хлыст на спине. Но прикрыл глаза, сдержавшись от любой гласной реакции. — Еще двух, Госпожа, — неодобрительно помотал головой Леший. — Выбор исключительно ваш. Из общей картины Гингема выделялась слишком сильно: зашугано ютилась позади, чрезмерно опасливо избегая взгляда Госпожи. Я закатил глаза, предугадывая выбор. — Гингема, милочка, что же, стесняетесь? — довольно улыбнулась королева, сложив руки. — Прошу, выходите. Захватите Карабаса. Он наверняка непрочь помочь, так же? Воля Карабас мрачно, но быстро, глянул на ведьму. Несомненно, она подставила его, хоть и нечаянно. — Леди, испробуйте, — указал Леший на пирожные. — Прошу, Госпожа, смилуйтесь… — полушёпотом взмолилась Гингема наблюдая, как Катя и Света берут порции с подноса Кая. — Дайте сюда, — не выдержал Карабас. К слову, меня тоже раздражала эта откровенная, разящая трусость. Девчонки кивнули ему и друг другу, и синхронно откусили. Звук был такой, словно отгрызают смачную яблочную дольку. Я напрягся. Вспышками девчонки и Карабас исчезли. Артур драматично скрестил руки, но чуть размяк, наблюдая, как Гингема дрожит. Я несильно шлёпнул её по плечу. — Возьми себя в руки, Госпожа оценит. Не то, чтобы наставление возымело эффект, но я пытался. Оба наставника уставились на тыквенное поле, что в паре шагов от грядок и полянки, на которой стоял класс. Мгновенье — и я понял и суть урока, и его смысл, и его цель, и… В общем, всё и сразу. — Приступайте, — коварно улыбнулась Снежная Королева, поведя ручкой. — Идём, — хмуро подозвал напарников, направившись к тыквам. Айболит несколько растерянно спросил, поравнявшись: — Что делать, куда они их?.. — Очевиднее некуда, Арт… — ответил негромко, окидывая взглядом пространство. Тыкв было много… — За каждым из вас закреплён партнёр, — рокотнула Госпожа. — Вы должны угадать, где он. — Они превратились в тыквы, верно? — вслух подумал Айболит. — Угадать и откопать, — дополнила злодейка, расхохотавшись. Нет, это не фигура речи. Наставница угрожает довольно чётко, не размениваясь на метафоры. Хоть некоторые и не согласятся. Я торопливо саданул Арту по спине, вскочив с места: — Гингема, живо! Неси лопаты… — Каким образом нам понять, кто перед нами — чужак или заколдованный друг? — кашлянул Леший, привлекая внимание класса. Продолжил урок, как ни в чём не бывало. В голове стучал пульс. — …присмотреться? — …понаблюдать за поведением объекта? — …абстрагироваться, чтобы вникнуть в суть? Оглянулся. Устами одноклассников Леший направлял нас, подсказывал. Впился глазами в первую тыкву под ногами. Оранжевая плоть неподвижна, но стебли… Шевелились. — Кирилл, корни и побеги, следи за ними, — утвердил моё наблюдение Арт. Я поднял большой палец, не отрываясь. Гингема подала лопату, хоть какой-то толк. Вгрызался взглядом в каждое мимолётное движение под ногами. Стебли плавно подёргивались. Мимо. Стебли водило из стороны в сторону. Мимо. Стебли ленно завивались. Мимо. Стебли прогибались волнами. Мимо. Стебли сводились и разводились. Мимо. Стебли поглаживали почву. Мимо. Стебли скорёжило и вплотную прижало к корневищу. Я мельком глянул на Снежную Королеву, она не смотрела в нашу сторону. — Зелёнка, — шикнул, изображая, что рассматриваю тыкву. — Гингема! Ведьма-трусишка подоспела. Дрожала, как осиновый лист. Дочь великой колдуньи запада! Как же жалко она выглядит в минуты стресса! — Здесь, скорее всего, Воля. Не уверен, но хоть какой-то выбор. — Почему именно Воля? — Не знаю, сказал же, не уверен. — Л… Ладно… — Если не прекратишь позориться, даю слово, лично тебя заколдую, — не выдержал и пригрозил вслух, отходя к следующей тыкве. — Кирилл, — осудил Айболит где-то недалеко. — Не лезь, Артур. Стебли маячили вверх-вниз. Мимо. Стебли развевались по ветру. Мимо. Стебли дёрнулись и застыли. Остановился. Медленно они протянулись, но не во всю длину, ожидая чего-то. Присел, любопытствуя. Протянул руку. Они кротко пощупали подушечки пальцев и чуть обвили их вокруг. Весьма ненавязчиво и доходчиво. Здесь кто-то из девчонок, однозначно. — Арт, — подозвал напарника. — Подь сюда. Нашёл. — Я тоже нашёл, что делать? Удивлённо посмотрел в его сторону: — Нашёл? Уверен? — Да чего тут искать-то? — пробурчал он, будто всё было само собой разумеющимся. — Что делать? Копать? — Госпожа! Мы сделали выбор, — огласил громко и добавил тише: — Надеюсь, ты не ошибся, Артурчик. — Надеюсь, ты тоже, Кир, — не расслышал, с иронией или без, да и не важно. — Раз выбор сделан, так копайте. Время — дорого, — проворковала Госпожа. Весьма в её стиле. — Арт, копай осторожно. Не знаю, что именно мы должны откопать, но делать это следует аккуратно… — Понял, Кир… — Тебя тоже касается, зелёнка. Карабасу очень не понравится печальная история его вызволения. — Пх-пхррр, — прорычала девчонка. Похоже, надеялась, что её проблемой займёмся мы. Подчерпнул земли и чуть не забыл, как дышать. Хотя, может, и забыл, на пару минут. Показалась обмякшая ладонь. Сразу отбросил лопату и принялся скоблить почву пальцами. Благо, она была поддатливой. Откопал лицо. Катя. Чистейшее, ни единого изъяна, будто она и не закопана ни в какой земле. Слякотные крошки отлетали от неё, не задевая. А вот ко мне липли охотно. — Катя-Катя-Катя, — пытался привести её в чувства, загребая руками под спину. Потащил на себя, освобождая из грязевого плена. Тыква, которую отбросил впопыхах, рассыпалась в прах, а девчоночка раскрыла глаза. — Эй, Кир, всё понимаю, но мы пока что еще не настолько близки, — она пошутила. Понял это по её красивой улыбке. — Фух, вот вам и благодарность, — облегчённо громко выдохнул. — Сестрёнка, ты умеешь заставить поволноваться. — Всё в норме? — она упёрлась рукой мне в грудь. Осмотрелся. Гингема пыталась подсобить себе магией, а Айболит придерживал спасённую Свету. — Почти порядок, — аккуратно поставил Катю на ноги и хрустнул пальцами. — …некоторые ошибочно предполагают, — вкрадчиво рассказывал Леший, — Что это задание выявляет романтический интерес, но это не так. Во всяком случае, не обязательно так. Оно на адаптацию, проверяет логику, нутро, смекалку, находчивость. Всё вместе и по отдельности. Весьма универсальный урок, прошу заметить…

Соловей-разбойник

Уже не первый раз посещал директорский кабинет (не по своей воле). Какая же здесь каморка, наша спальная комната в каземате-сончасти просторнее стократ. Двое приезжих богатырей-на-побегушках поднесли стулья и сели рядом, толи ожидая аудиенции, толи охраняя мой шаткий покой. Диван, на котором сидел, был по деревянному жёстким, как скамья, и с низкой спинкой. Периметр вместительный, и на том спасибо, чтоб его… Размял спину, хрустнув позвонками и своими, и этого казённого сидалища. Башов погрозил пальцем, типа, «сиди смирно, скоро с тобой поговорим». И, походу, просто забыл, хоть не сказать, что я против такого разворота событий. В кабинет захаживали какие-то люди, и какие-то звери, причём с каждым разом всё злее и злее. — Павел Петрович! — без стука, посреди обсуждения, в конуру-кабинет зашли несколько однотипно разодетых стрельца, а сопровождала их женщина с двумя косищами почти до самого пола. Пара царственных особ, что общались на повышенных тонах с Башовым, оборвались на полуслове и привстали с мест. — Госпожа Несмеяна, Ваше благородие, чем могу помочь? — директор даже не удивился, устало пригладив бороду. Вторгшаяся королева стрельнула искрами из глаз и огласила: — Хорошо, зайду позже. Будьте готовы. Директор покорно кивнул, переключая внимание. Яростная королева Несмеяна адресовала сдержанный кивок лишь равным царственным персонам и резво вышла. Дверь шумно бахнула. Башова чихвостили и в хвост, и в гриву, удивительно, что он так безмятежно выслушивал все обвинения и умудрялся успокаивать жаловавшихся. Я на его месте сам бы пригрозил, да поизощреннее. Антон бы не одобрил… Мои кулаки агрессивно хрустнули, налившись кровью. Да и к щеке подступил жар, вызвав резкий накат боли. (Зря я пропустил этот удар…) Антошка точно промышляет двойной игрой. Хоть обещал не связываться с добренькими. Поджилками чувствовал, если упустим момент, когда любой внезапный добрячок захватит всеобщее одобрение злодеев, и (пиши пропало!) мы станем его шестёрками. Но какие бы доказательства я не приводил, как бы не подлавливал брата на проколе (любом!), он всё равно оказывался прав. Даже сейчас, я сижу здесь, наказанный лишь за то, что пытался приструнить выскочку, а он выходит сухим из воды… Из г*вна. — Принесу льда, — оказывается, пока размышлял о братской любви, за мной наблюдал один из этих приставленных богатырей. Тот, что постарше. Я медленно убрал руку от лица, где болело больше всего, и оскалился. Пусть подотрётся своей заботой, нянечка-х**нечка. -…да пропасть нам на месте! Теряем время! Каждую минуту… — король-царевич намеревался немедленно приступить к действию. — Да, мы разведали, где сидит шайка Крысолова, но самое важное сейчас — выждать точное время для атаки. Женщина-королевична внимала сдержанно, всё еще доверяя Петровичу. — Так когда настанет этот момент? — барышня пригладила королевича, как кота, заставляя слушать дальше. — Сейчас школа не готова отразить контратаку. Завтра… Оповещены все владыки, и успеют подать кареты. Ко всему прочему, некоторые на пути сюда и подъедут, чтобы ударить по крысолову общими силами, — Башов намекнул на Несмеяну, что так «вовремя» почтила присутствием. — Башов, — выдохнул король. — Откуда у вас такая уверенность, что раззадоренные владыки вообще станут выслушивать ваши предложения? Мы — вынужденные слушатели, а они вольны ставить вам условия, если вообще изволят переходить к диалогу… Директор отрицательно помотал головой. — Все Вы — мои большие друзья. Ваши дети учились в Тридевятой, потому что Вы доверились мне. — Доверились и разочаровались… — проворчал мужчина. — Разочаровались ровно настолько, что сидите и вникаете моему слову, — быстро парировал директор, и, не выжидая никаких пауз, добавил: — Штурм будет, и если ему суждено провалится завтра, значит, он обречён в любом случае. Прошу Вас, располагайтесь в учительском крыле… Богатырь вернулся с компрессом из какой-то медицинской материи. Перегородил мне обзор и намеревался приложить штуку к зудящему синяку, но я дёрнул головой, увернувшись. — Чё ты делаешь? — прошипел, напрягая руки. Холёный, походу, не понял, с кем связывается… — Рот закрыл, — мужик уставился пронзительно, угрожающе сжимая компресс, будто намеревался не приложить его, а вдолбить. — Успокоился. Подумал, он щас начнёт похлопывать по плечу, типа, «я же лучше знаю, малец», сведёт на милость, как это обычно делают добрячки, но увалень не оправдал ожиданий. Навис, раздув ноздри, как клеймённый бычара, и взгляд не отводил. Я раздражённо прорычал, отвернувшись. Если от него прилетит оплеуха, будет больно… Он подставил руку (я почти дёрнулся!) и подзывающим движением привлёк внимание. — Сцену не устраивай — неприлично. — На**р пошёл… Уже настроился на драку с кровавыми соплями, но компресс прилетел мне в пузо, а громила молча уселся на место, своеобразно проявляя «добренькую» натуру. Я отбросил холоднющую х*рь в сторону (ну и температура!). Коней двину, если она докоснётся нужного места. Кажется, мы привлекли внимание королевской парочки и директора, но ненадолго. Они быстро договорили и ушли, ну, кроме последнего. — Дунай Иванович, что там у вас? — вяло поинтересовался директор, выловив свободную минуту. Дунай… Что-то знакомое, но, видимо, не настолько важное, чтобы держать в голове. — Всё под контролем, Павел Петрович, — отрапортовал Дунай уверено, не дав повода усомниться. Я окинул его с головы до ног. Громила сидел, грузно приложившись спиной к стулу и скрестив руки. Плечист, хватом мышц не обделён, ядрёна матерь… Чтоб сбить такого с ног, придётся попотеть. Запомню его богатырскую рожу на всякий случай. Вдруг подвернётся удача… В кабинет зашёл следующий «пациент» — королева Несмеяна с сопровождением. — Слышь, парень. Если не приложишь как следует, поутру взвопишь, как девица, — пробасил Дунай. Бычара чуял, что изучаю его взглядом, оттого точно услышу. И в подтверждение, что сказанное точно мне — повернул голову, демонстрируя эмоциональную бедность. — Если хочешь, могу помочь, — отозвался второй богатырь, хотя назвал бы его пацаном. Я здоровее раза в три-четыре, и сравнение это комплементарней того, что есть в реальности. — Да забей, больно надо, всего лишь предложил, — не прошло пары секунд, и об**рался, наблюдая мою не самую дружелюбную реакцию. Несмеяна истошно вопила, пытаясь заставить выдать ей дочь, на что получала ответ, что никто её не держит, чтоб отпускать. (Как же меня утомило!) Подумал, что так и усну на этом деревянном диване. Наконец, они пришли к какому-то там единогласному решению. И крики поутихли. — Господа, — директор настиг нас. Я неохотно вышел из полудрёмы. — Дунаю от Пересвета! — гонец резко отворил дверь, гордо взмахнув свитком. — Дело пары минут, Павел Петрович. Думаю, вы тоже заинтересованы в информации, — встал с места мужик, размеренно проговаривая. Директор указал на свой стол и снова уставился на меня. — Королевской дисциплины сегодня не будет, господин Соловей, но жду каждого наследника в этом кабинете на личном разговоре. Вынужден требовать терпения, буду вызывать всех по очереди. Вас в последнюю. Сейчас, прошу, посетите медчасть и достойно завершите учебный день. Могу рассчитывать на примерное поведение и послушание?.. — Павел Петрович, — не унимался долбанный Дунай. — Вынужден просить разрешения сопровождать… — прищурившись, он процедил медленно: — Соловья-разбойника… — Нет нужды, ваше благородие, у нас доверительные отношения. Я уверен в своих учениках… Дунай не собирался отрывать от меня взгляда хищных глаз. — Дунай Иваныч! — встрял пацанчик, довольно хохотнув. — Позвольте заняться Соловьём. Обещаю без эксцессов. Директор позволительно отмахнулся, будто спросили его, и разворачивал послание. Я встал, косясь на выскочку. Клоп ниже меня на полголовы, кто за кем присматривать собрался? Хрустнул шеей, встряхнул руками. Хмыкнул, представляя, как легко вдалбливаю его в землю. — Дунай, вы нужны мне здесь… — настаивал Башов, понимая, что убедить верзилу остаться теперь возможно только в приказном порядке. Мужик, наконец, прекратил атаковать меня взглядом, переведя его на младшего: — Твоя ответственность, Тахир. Отвечаешь головой, — огласил Дунай и занялся свитком, который развернул Башов на столе. — И забери компресс. — Так точно, — довольно отсалютовал мальчуган, будто выиграл в викторину. (Долб**б обделён умом, но нашим лучше.) Вышел из кабинета беспрепятственно, под неодобрительные охи присутствующих в коридоре.

Черномор

Сестра всё еще пыталась совладать с волшебной палочкой, предоставленной бесятами. Опустим моё мнение, никаких положительных эмоций не было и в помине. Не представляю, как будет выглядеть агрессия хозяина, когда он узнает, где всё это время находилась палка. Более того, что ей пытались сотворить и куда тыкали. Но, если уж до конца откровенничать, по настоящему пугало только неведенье отца. Черти хоть и были невысоки, всё же заметно подросли. А сестра как-то чрезмерно повзрослела, что тождественно старению. Опасную она затеяла игру. Большеносого гада нарекла Слепнем, а узконосого Жалом, только вот не часто об этом вспоминала, и окликала их любым противным обобщающим словом. Я старалась абстрагироваться, погружаясь в книгу по магическому анализу. Какой умник придумал отменять послеобеденные уроки? Домашку вот из планов вычеркнуть не додумались. Миранда скоблила волшебной палочкой по стене, та оставляла жалобный подкопчённый след. В очередной раз она попыталась переломить её пополам, но та была удивительно несгибаема. Бесята устроили догонялки и уронили несколько предметов, пакостно хихикая. Я уткнула книгу в лицо, не в силах скрыть бессилия и раздражения. — Успокой их, Миранда. Иначе я за себя не в ответе! — прошипела, стараясь быть убедительной в неистовстве. Сестрица провернула в руках волшебную палочку и направила на приспешников. Световой импульс прокатился по указке, но палочка заблокировала его освобождение. — Ничем не могу помочь, — пальцами обеих рук она поглаживала волшебный атрибут. Пара точечных стуков. Уронив торшер, бесята юркнули под дверь, скрываясь от любого входившего. Миранда элегантно продела палочку в рукав. — Мирон, вообще-то, надо бы пождать ответа… — Марта, какие у нас могут быть секреты, — игриво усмехнулась сестра, перебивая, и вызывающе соблазнительно состроила глазки парню. Я прищурилась, улавливая каждый нюанс этого поведения. — Заскочил отдать на растерзание домашку непревзойденным красоткам, — как обычно обаятельно подмигнул Прекрасный, разведя руками, и прошёл вглубь комнаты, намереваясь положить тетради на стол (мой или сестры). — И не боишься условий? Каков храбрец… — каверзно хохотнула сестра, присаживаясь на кресло обитое чопорным красным бархатом, и запрокинула ногу на ногу. Уверена, Прекрасный слышал подозрительно вязкий смех, но игнорировал. — А чего бояться, всегда можно договориться, — парень, несомненно, умел красиво улыбаться, но, пожалуй, не совсем понимал, что обворожительные манеры — не аргумент, и манипулирует не он, а им. Неужели Премудрая не могла подсказать, что быть должником тёмных сил — затея неумная. Ко всему прочему, так дёшево продаться… За какую-то треклятую домашку по счёту… Не вытерпев, встала и подхватила парня под локоть. Увела прочь из комнаты и протараторила перед тем, как захлопнуть дверь перед его длинным носом: — В прошлый раз обещала пожаловаться Финисту, не забыл? Он что-то заговорил, но интереса у меня это не вызвало ни на йоту. — Твоя ревнивая тревожность льётся мёдом мне на душу, — довольно огласила Миранда, взяв палочку, как мундштук. Я зыркнула мимолётно, и передо мной свалился подсвечник — бесенята и не думали успокаиваться. Намеревалась взяться за книгу и заметила, что пальцы почернели. Углубляюсь в негативных чувствах, воистину. — А-а! Кра-а! Кра-а! — на форточку пристроилась сорока и, похоже, испытала смесь страха и удивления. Сестра, ахнув, оскалилась, метнув в птицу молнию-оцепенение. Птица хрипнула и упала… Наружу… — Она что-то разведывала, — процедила Миранда, когда мы вместе настигли окна, пытаясь разглядеть место падения. Наше спальное крыло располагалось на третьем этаже, внизу разношерстным ворохом ютились клумбы. «Посадка» должна быть умеренно мягкой… — Разведывала или разведала, «дорогая сестрица»? — хоть мысленно я и злорадствовала, вслух сказала монотонно и сдержанно. Снаружи было людно, не то, что обычно. Мои пальцы покрыло чернотой до костяшек. А руки сестры… Прорезали морщины. Что, в общем-то, плодотворно повлияло на чертей. Несколько негромких, но настойчивых стуков. Чертята синхронно подпрыгнули на шторы, скрывшись в их складках. Палочка затерялась в другом рукаве Миранды. — Вообще-то приличные люди ждут ответа, Иви… — Миранда, неужели нам есть, что скрывать? — скривила рот я, прерывая суровый тон сестры. Петрушка утёрла щеку, невинно смотря в нашу сторону. — Вы же поможете с домашкой? Я почти на всё готова, сами знаете… — Конечно… — Миранда уже собиралась запустить свои сети, но я подошла к девчонке и шепнула ей: — Лавочка закрыта. — Но сдать нужно уже сегодня… — Тогда нечего шляться по злодейским комнатам! — вырвалось перед тем, как захлопнула вход.

Синюшка

Бабушка настаивала, чтобы я пробралась в комнату Царевны Лягушки и Алёнушки. Не знаю, какой ей резон. Но мне постоянно мешали, то подручный Снежной Королевы мышкой пробегает по коридору, то Гингема высовывает нос. Можно подумать, они все сговорились и сторожат злополучную комнату. Вечером тоже не получилось. Полина Длинный Чулок застряла в коридоре, будто что-то замышляя. Её, как и Гингему ранее, отпугнула бабушка, сквозняком открыв чую-то дверь. Но шанс возвращения был велик, поэтому рисковать не стала. Никто не должен меня увидеть захаживающей в чужую спальню. Мягко говоря, не в почёте. Эллен так долго не возвращалась с последнего урока… Что же им там устроил Башов. Вероятно, наставлял каждого индивидуально. Ящерки беспокойно шушукались, ожидая хозяйку. — Привет, я не вовремя? — отозвался Жарыныч, не решаясь переступить порог. — У вас не закрыто… — Ты хотел… Что-то? — отвлеклась от общего чата, перебирая пальцами. — Сегодня следует закрыть все ставни и двери на ночь. Приказ… — он почесал лоб. — Забыл, как его… Крупный такой мужик, богатырь, воевода… — Дунай? — Нет. Не важно, — отмахнулся Жарыныч. — Он сказал, что у нас небезопасно с момента, как по школе забегали дикие животные… — …тогда и пропал барьер… — шепотом кивнула. — …и мы подвергаемся большому риску, так как у нас слишком мало служащих. — У нас никогда не было много охранников, — неожиданно точно произнесла вслух. — Время изменилось, — согласился Жарыныч. — В общем, ты поняла на этот счёт, — парень задумался, приставив кулак ко рту, но всё-таки дополнил: — Слушай… Саш, предупреждаю заранее. Завтра приглашу тебя потанцевать, надеюсь, что не получу отказ. Делаю это сейчас, чтобы свыклась с мыслью. Ладно? — Я… Эм… — стало неловко, — Я… Учту… — Ни к чему не обязываю, — приподнял ладони он. — Но был бы не против. Друзей держи близко, врагов — еще ближе, — парень хохотнул, видимо, пошутив. Хотя не уверена. — Всё, до завтра, буду ждать. — Пока… — но он уже ушёл, слишком медленно отвечала. Бабушка сидела на шкафу. — Никакого от тебя толку, — расстроенно скрестила руки, отворачиваясь. Может, ей просто всё равно? Тоже верно, зачем ей вообще вникать? Лена вернулась где-то спустя два часа после официального окончания уроков. — Добрый вечер, — как обычно махнула она неопределённо: то ли мне, то ли своим прислужникам. Но как-то слишком формально, вымученно. Устала, не виню её совершенно. Сегодня денёк был ого-го, а завтра предстоит официальное мероприятие, к царственным в такие моменты внимание особенно сфокусированное. Это печально… Я безмолвно поставила на столик соседки чай с конфетами, пока она шуршала водой в душе. — Хм? — негромко произнесла она. Приняла это и за удивление, и за утверждение, и за благодарность.