Глаз бури

      Измученная, истощенная, смертельно уставшая, Элисса наконец-то отправилась спать. И поскольку совершенно точно она не выдержала бы никаких попыток Волдеморта позлорадствовать и что-то ей продемонстрировать, на ночь Элисса снова выпила снотворное от Троя. Но, несмотря на зелье, заснула далеко не сразу и продолжала ворочаться, обуреваемая тревогой и виной.       Иштван так никогда не делал. Его тоже мало тревожили жизни и здоровье людей, имевших несчастье встать у него на пути, и в его охоте на Элиссу нередко страдали посторонние. Тех же Элиссиных друзей он бы уничтожил, не задумываясь — десять лет погони доведут до белого каления кого угодно. Но он никогда, никогда — даром что технически они женаты! — не ревновал ни к кому Элиссу и не пытался причинить вред кому-то, кому, по его мнению, Элисса уделяла слишком много внимания. Он никогда не видел в ней живого человека, не то что молодую женщину, никакими чувствами не проникался, и ничего близкого к какому-то человеческому контакту в их отношениях не было. В определенном смысле это устраивало не только Акоша, но и саму Элиссу. Все четко. Удобно. Однозначно. И жизнь значительно упрощается.       А тут во что она вляпалась? Вроде сценарий максимально похожий — чужой человек захотел себе «Сердце Исиды», попытался ее схватить — Элисса дала отпор и сбежала. Теперь снова скрываться, таиться, спасаться. В этом она мастак, треть жизни провела подобным образом!       Но сначала этот безумный поцелуй, от которого у нее словно воспалились все нервные окончания, а теперь еще ревность к другому мужчине — такое простое человеческое чувство! Пусть не очень правильное, губительное и к тому же ничем не обоснованное — но до чего же понятное и доступное обычному смертному! И он что, в самом деле попытался таким чудовищным образом уничтожить Билла не потому, что тот член Ордена Феникса, что тот лично чем-то особенно мешал Волдеморту, что помогал Элиссе скрываться — а только потому, что Волдеморт решил, что Элиссино внимание может принадлежать ему одному?! Что она не должна заглядываться на других мужчин, потому что у нее, видите ли, есть он?! Эту мысль Дамблдор хотел до нее донести?       Очень романтично. И очень хотелось бы знать, как в эту картину можно вписать все остальное — «Сердце Исиды», обещание поймать ее, убить ее друзей, запереть до конца дней!       Утром Элисса проснулась с чувством многократно усилившейся тревоги — но зато ее физическое состояние более или менее пришло в норму. Ощущение измотанности, иссушенности сохранялось, но притупилось, голова не кружилась, пол не уходил из-под ног, и «Сердце Исиды» тихонько просигнализировало, что в скором будущем успешно восстановится.       Но зато отныне добавлялись новые проблемы.       Ей уже пора уносить ноги? Бежать на другой конец света? Орден Феникса теперь тоже знает правду. Приплыли… Похоже, с площади Гриммо пришла пора сматываться. Хорошее было убежище, но свое отработало.       Тем не менее, оставалась одна очень важная деталь, которая не позволяла просто нацепить на себя дорожную мантию и броситься наутек. Элисса слишком хорошо помнила, что успела почувствовать прошлой ночью в доме. Ей не показалось, не привиделось, у нее не начались галлюцинации на фоне магического истощения, и спутать это ни с чем другим она не могла. В доме есть еще один крестраж Волдеморта. С трудом можно вообразить себе, каким образом он попал сюда, в штаб-квартиру сообщества, которое противостояло Волдеморту на протяжении не одного десятилетия, и как его умудрился проморгать Дамблдор… И тем не менее.       И коли так получилось, что артефакт, имевший для Волдеморта первостепенное значение, очутился в такой близости от Элиссы, она этим воспользуется. За эти две недели он убил двух человек и почти убил еще одного — преследуя этим именно ее. Нельзя упустить ни малейшего шанса обзавестись полезным козырем в рукаве, поскольку ставки в этой игре внезапно повысились как-то слишком сильно. И если Волдеморт решил вдруг сделать свои слова буквальными и наглядными и выстлать путь к ней настоящими трупами — то стоит иметь при себе какой-нибудь аргумент, чтобы затормозить его.       Нехорошее предчувствие, что этот козырь может понадобиться ей чересчур скоро, Элисса постаралась заглушить. Сначала нужно хотя бы отыскать крестраж. Потом все остальное.       Использование «Сердца Исиды» на сей раз отозвалось болезненной, тянущей волной по всему телу, и голова закружилась, и ноги противно онемели, и в ушах зазвенело — рано, ох, рано она снова решила его использовать! Но деваться было некуда, и позволить себе сейчас слабость она никак не могла. Поэтому Элисса поморгала, прогоняя черные мушки перед глазами, и прислушалась к «Сердцу». Оказалось даже полезно — теперь она точно знала, где в доме находятся люди, а потому могла передвигаться более безопасным маршрутом, не сталкиваясь ни с кем по дороге.       На первом этаже она почувствовала Билла, возле постели которого дремала миссис Уизли, и удовлетворенно кивнула. С Биллом все будет в порядке, выздоровеет. Он был слаб, но биение жизни оставалось ровным, надежным. Смерть отступила.       По коридору первого этажа прошла Флер Делакур — сменить Молли на ее посту. Утро было таким ранним, что на кухне пока никого не было, никто не кашеварил завтрак на целую толпу уставших, вернувшихся с поля боя орденцев, еще не пришедших в себя после вчерашнего сражения, — и Элисса почувствовала какой-то охотничий азарт, когда узнала знакомый стук, похожий на тихое, отдаленное сердцебиение. При соприкосновении с магией «Сердца» крестраж слегка дрогнул и даже подпрыгнул — будто хотел очутиться как можно дальше.       «А вот ничего у тебя и не получится, — с мрачным удовлетворением подумала Элисса, выходя из комнаты. — Попался, голубчик».       Крадучись она спустилась вниз, замирая каждый раз, когда ей слышались посторонние звуки. Но повезло — все, наверное, отдыхали после вчерашнего, и на пути к кухне ей никто не встретился. Издалека Элисса слышала, как тихо переговариваются между собой Флер и миссис Уизли, однако в коридор никто из них не выглянул и Элиссу не увидел.       На старой и мрачной кухне Блэков она бывала уже неоднократно, но сейчас «Сердце» привело ее дальше — в небольшое подсобное помещение, которым чистокровные волшебники, наверное, никогда и не пользовались — где обычно хозяйничали домовики или слуги.        Почти все пространство чулана занимал отопительный котел — сейчас неработающий, — а под ним Элисса обнаружила скопление мусора и ворох старого тряпья. Тряпье оказалось ветхим одеялом, свернутым в пространстве между трубами: должно быть, именно здесь домовик Блэков устроил себе убежище. Всюду валялись хлебные корки и заплесневевшие объедки, но были и предметы, которые как-то странно смотрелись в этой дыре: блестящие монеты, тяжелый серебряный кубок с фамильным гербом, несколько старых фотографий. Одна из них стояла впереди остальных, и стекло на ней даже было неуклюже склеено скотчем — Элисса поморщилась, узнав на снимке Беллатрису. Такая же надменная, с теми же тяжелыми веками и горделивым взглядом, вот только Беллатриса на фотографии выглядела лет на двадцать моложе себя нынешней. И писаная красавица, тут ничего не скажешь…       Отставив фотографию, Элисса с шумом вдохнула затхлый воздух — и за длинную цепочку она вытянула на свет массивный медальон с выложенной зелеными камешками буквой «С», после чего осторожно коснулась его пальцами свободной руки. Внутри что-то равномерно подрагивало, будто там билась крошечная птица.       Элисса широко раздула ноздри и выдохнула; ею овладело возбуждение, смешанное с нервозностью. Не думая о чистоте джинсов, она села прямо на пол, скрестив ноги и рассматривая крестраж. Не сказать, чтобы это было какое-то особенно изящное и изысканное украшение; наоборот, медальон был скорее мужским. Створки не открывались. А буква «С» — это как-то связано с Салазаром Слизерином? Волдеморт вроде говорил, что он его потомок чуть ли не по прямой линии.       «Я продала семейную реликвию, медальон Салазара Слизерина, который передавался из поколения в поколение столетиями», — вспомнился ей тусклый, безразличный голос и такое же тусклое, безразличное лицо Меропы Мракс.       Как, ради Мерлина, эта вещь сюда попала? В Хогвартсе и в Литтл-Хэнглтоне были тайники, но дом Блэков-то уж никак не мог выступить в роли банковской ячейки! Не говоря уже о том, что Волдеморт в жизни бы не допустил, чтобы осколок его драгоценной и неповторимой души валялся в помойной яме рядом с заплесневелыми огрызками сыра. Так, получается, не одна Элисса оказалась такой умной и сумела вычислить один из тайников?       Тихий хлопок — и посреди чулана возник домовик Кикимер. При виде Элиссы с медальоном его блеклые глаза налились кровью, а сморщенное старое лицо исказилось от ненависти.       — Воровка! — прошипел он, не отводя взгляда от медальона — будто Элисса держала в руках все богатства мира. — Осквернительница крови, грязнокровка! Предательница крови хочет украсть медальон хозяина Регулуса! Если бы моя бедная госпожа это увидела…       Элисса покосилась на прикрытую дверь, достала волшебную палочку и на всякий случай сотворила чары от подслушивания, после чего снова посмотрела на Кикимера. Тот глядел на нее с бессильной яростью и продолжал изрыгать проклятия и ругательства, однако даже не попытался отобрать медальон или хотя бы одним костлявым пальчиком дотронуться до Элиссы.       — Откуда эта вещь у тебя? — подрагивающим от волнения голосом спросила Элисса, когда домовик сделал небольшую паузу, чтобы набрать воздуха в хилую грудь. — Почему ты сказал, что это медальон хозяина Регулуса? Кто это?       — Воровка и осквернительница крови задает вопросы Кикимеру, но Кикимер ей не ответит! — с отвращением прошипел эльф. От напряжения его колотила нешуточная дрожь, и Элисса не могла припомнить, когда вообще кто-либо смотрел на нее с такой злостью и омерзением. Даже Волдеморту до блэковского домовика было ой как далеко. — Воровка хочет забрать наследие Блэков, и Кикимер не может ей помешать… Хозяин запретил Кикимеру вредить гостям дома, но воровка не получит от Кикимера ответов! Кикимер не выполнил приказ хозяина Регулуса, и теперь грязнокровка заберет медальо-он!       С протяжным криком он бросился вперед — не на Элиссу, а к острому уступу стены. Элисса, хорошо знакомая с повадками домовиков, тут же сообразила, что он хочет сделать, и успела вытянуть вперед руку и крепко схватить Кикимера за грязную засаленную наволочку, в которую он был облачен, не давая эльфу разбить себе голову о стену. Тот замолотил в воздухе ножками и ручками, ни на секунду не переставая сыпать ругательствами. Элисса мельком подумала, что нужно будет потом вымыть руки с мылом — наволочку Кикимер не стирал явно с момента ареста Сириуса, а то и раньше, — и, пережидая приступ у домовика, принялась размышлять над услышанным. Пока мало что было понятно.       Регулус — это вроде бы как младший брат Сириуса, если Элисса все верно запомнила из той толстой книги, посвященной генеалогии британских чистокровных родов. И еще у Блэков висел в гостиной очень интересный гобелен с семейным древом, но по нему запомнить, кто кому каким родственником приходился, было сложновато, поскольку много имен с полотна выжгли, — кажется, на этом древе Регулус тоже был… Вообще блэковская традиция называть членов семьи по именам звезд Элиссе не нравилась — поскольку называли их без какой-либо системы и смысла. Уж на что она любила астрономию, но понять, какое отношение Беллатриса имела к созвездию Орион, Сириус — к Большому Псу, а неизвестный Регулус — ко Льву, Элиссе до сих пор не удалось.       — Грязнокровка схватила Кикимера, что бы сказали моя хозяйка и бедный хозяин Регулус…       — Слушай, — возмутилась Элисса, — что ты меня все время обзываешь? С чего ты вообще взял, что я грязнокровка?       В жизни бы она не стала использовать свое происхождение как аргумент, но семейство Блэков, похоже, было слишком сильно зациклено на теме чистоты крови, и домовик эту милую традицию перенял, так придется играть по их правилам.       — Я чистокровная, чтоб ты знал! Просто не из этой страны, так что вряд ли ты когда-либо слышал мою фамилию.       — Не грязнокровка — значит, предательница крови, потому что водит знакомство с грязнокровками и осквернителями! — не сдавался Кикимер.       Тут уже крыть было нечем.       — Ну и ладно, — решила Элисса. — Пусть так. Ты успокоился? Не будешь больше пытаться размозжить себе голову? Учти, что чем дольше будешь пытаться — тем дольше тебя будет держать предательница крови. Соображаешь?       Эльф еще немного потрепыхался в ее руках и наконец проскрипел:       — Пускай воровка отпустит Кикимера. Кикимеру неприятно, что предательница крови его касается.       Элисса слегка ослабила пальцы и помедлила на случай, если домовик все-таки попытается броситься к стене. Потом разжала кисть и отстранилась.       — Так ты расскажешь мне, где взял этот медальон?       — Воровка хочет забрать медальон хозяина Регулуса, — горестно сообщил Кикимер, и на его глазах выступили слезы. — Кикимер так и не смог выполнить приказ. Кикимер подвел хозяина Регулуса, Кикимер не хотел, Кикимер старался уничтожить медальон, но его сил было недостаточно…       Он покачивался из стороны в сторону, по морщинистому лицу текли слезы. Весь его вид выражал глубочайшее отчаяние. Элисса некоторое время с жалостью наблюдала за ним, теперь прекрасно понимая, что в истории с крестражем скрывалось что-то крайне трагичное и серьезное — состояние домовика имело мало общего с обычной виной эльфов из-за невыполненного приказа.       Медальон качался на цепочке, зеленые камешки на крышке тускло посверкивали. Пару секунд Элисса буравила его взглядом, после чего приняла решение. Куда быстрее и проще можно было использовать «Империус» и «Обливиэйт», но ей не хотелось так обходиться с домовым эльфом — который сейчас выглядел попросту раздавленным каким-то невиданным горем. Элисса даже не была уверена, что когда-либо видела в подобном состоянии человека.        Ладно. Попробуем пойти по сложному пути.       Она положила медальон на пол и слегка отодвинула его в сторону. Кикимер наблюдал за ее движениями с настороженностью.       — Теперь поговоришь со мной спокойно? Вот твой медальон, лежит себе, — ровно предложила Элисса. — Можешь сказать мне, откуда он у тебя взялся? Откуда хозяин Регулус узнал о нем и как смог раздобыть? Эта вещь не из наследия Блэков и не принадлежала изначально хозяину Регулусу. Тебе ведь известно об этом, не так ли? Ты знаешь, чье это на самом деле? У кого хозяин Регулус его забрал?       На последних вопросах Кикимер дернулся так, что Элисса сразу поняла — каким-то образом правда ему хорошо известна.       — Ты можешь рассказать мне что-нибудь об этом? Я не хочу, чтобы ты случайно нарушил приказ и наказывал сам себя за это. Да, я знаю, что медальон принадлежит Волдеморту, — Кикимер икнул, отвлекся от медальона и уставился на нее. Его круглые воспаленные глаза были все в красных прожилках, сморщенные уши нервно колыхнулись. — Как он попал в руки твоего хозяина? Он, должно быть, доверял тебе, раз открыл такую тайну.       Эльф сидел, съежившись. Однако не сыпал оскорблениями — и Элисса восприняла это как хороший знак.       — Ты сказал, что пытался уничтожить медальон. Значит, Темный Лорд, — чтобы не сбивать домовика с мысли, пришлось использовать любимый Пожирателями титул, — не отдал его Регулусу на хранение. Кем был твой хозяин? Как ему хватило отваги пойти против Темного Лорда? На такое не каждый бы решился. Но ты, кажется, хорошо его знал.       Кикимер продолжал раскачиваться туда-сюда. Элисса уже вынужденно признала, что ее понимание эльфийской психологии ничего не дало и придется прибегнуть к «Империусу», когда домовик все же заговорил — глухо, безжизненно.       — Хозяин Регулус был хороший мальчик, гордость семьи, в отличие от хозяина Сириуса. Хозяин Сириус разбил сердце родителям, разбил сердце моей бедной хозяйке, а хозяин Регулус понимал, что такое честь семьи, долг, и как важна чистота крови. Темный Лорд беседовал с ним, когда хозяин Регулус был совсем юным, а когда тому исполнилось шестнадцать, принял его в Пожиратели Смерти.       Она опешила совершенно искренне. Шестнадцатилетнего парнишку — и вдруг в Пожиратели? Вспомнился и старый разговор с Волдемортом, когда она пыталась переубедить его делать Драко Пожирателем. Как он тогда выразился? Что и такие юные волшебники были готовы всеми силами ему служить и на деле доказывать свою полезность?       — И Регулус стал ему верным сторонником. Правильно? Так говорил сам Тот-Кого-Нельзя-Называть.       — Хозяин Регулус так гордился, так хотел послужить! Около года спустя хозяин пришел на кухню, чтобы поговорить с Кикимером. И хозяин Регулус… хозяин сказал, что Темному Лорду нужен эльф.       Элисса вся подобралась. И до этой секунды она слушала крайне внимательно, а сейчас от напряженного внимания у нее даже в ушах тихонько зазвенело.       — Это высокая честь, сказал хозяин Регулус, и для него, и для Кикимера… И хозяин Регулус сказал, что Кикимер должен отправиться с Темным Лордом и выполнить все, что тот прикажет, и вернуться домой.       Кикимера опять затрясло, последние слова звучали не очень разборчиво, и Элиссе пришлось напрячь слух.       — Темный Лорд взял Кикимера в пещеру у моря. И там была еще одна пещера… и большое черное озеро. А посреди озера был остров, и Темный Лорд поплыл туда на лодке. Там стояла чаша с зельем… и Темный Лорд приказал Кикимеру выпить зелье, все до капли… Кикимер горел, Кикимер видел страшные вещи и кричал, но Темный Лорд только смеялся… Он бросил в опустевшую чашу медальон и снова наполнил ее зельем, а потом исчез. Кикимер остался один… Кикимер умирал от жажды, подполз к берегу и пил воду из озера… И тогда оттуда возникли мертвые руки, много мертвых белых рук, и они утащили Кикимера под воду… Но у Кикимера был приказ хозяина Регулуса — вернуться… И Кикимер вернулся домой.       От этого сбивчивого рассказа у Элиссы в буквальном смысле зашевелились волосы на затылке, и озноб ее пробрал самый настоящий. Тем не менее, той холодной рассудочной частью, которая действовала независимо от эмоций, она хорошо понимала, что произошло. Мерлин, это так в духе Волдеморта — кичиться своей магической силой, мнить себя самым могущественным и даже не подумать о том, что у домовиков — низких существ, рабов, презираемых чистокровными волшебниками, — есть своя собственная магия, которая действует по своим собственным законам! И по этому нелепому недосмотру допустить, чтобы в его главную тайну оказалось посвящено совершенно другое разумное существо — причем даже не человек!       Ну и его жестокость, конечно, не могла пройти мимо Элиссиного внимания. Использовать домового эльфа и после пытки бросить в той пещере, очевидно зная, что он не выберется… Какие хоть «белые мертвые руки» утащили Кикимера на глубину? Инферналы?       — Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. Но что было дальше? Расскажи, пожалуйста, — мягко попросила она.       — Кикимер рассказал обо всем хозяину Регулусу, и он очень обеспокоился. Он приказал Кикимеру оставаться дома и никуда не выходить. А через несколько месяцев… Хозяин приказал Кикимеру отвести его в ту пещеру, где были Темный Лорд и Кикимер. И там…       Он резко замолчал, таращась куда-то вдаль — будто на Кикимера наслали заклинание «Силенцио». Он раскачивался взад-вперед, из глаз по-прежнему текли слезы, однако эльф не произносил ни звука.       — Ты не можешь говорить? Регулус запретил тебе рассказывать, что произошло дальше? — догадалась Элисса, едва скрыв в голосе досаду. Мерлин, как же невовремя заработал приказ, отданный братом Сириуса, — буквально на самом важном месте!       С Кикимером тем временем что-то происходило. Его колотило, по щекам лились слезы, и снова весь его вид выражал самое искреннее, неподдельное горе. Когда он рассказывал о жутком путешествии в ту пещеру с Волдемортом, то переживал куда меньше. Элисса против воли ощутила холодок в животе.       — Регулус из той пещеры так и не вернулся? — спросила она тихо.       Ответом ей был утвердительный кивок — сквозь рыдания.       — Он погиб в результате несчастного случая?        На этот раз Кикимер помотал головой.       — Он запретил рассказывать о случившемся только посторонним?       Снова отрицательный знак.       — Его семье тоже?       Кивок.       — И никто так и не узнал, что с ним произошло на самом деле? Ни родители, ни Сириус? Все думали, что он… ну не знаю, пропал без вести?       Кивок.       — И он приказал тебе уничтожить медальон, — медленно произнесла Элисса, вспоминая начало разговора. Кикимер никак не отреагировал.       Давая ему время и возможность прийти в себя, она посмотрела на блестевший золотой крестраж. Внутри нее медленно рождалось понимание того, что произошло.       — Твой хозяин пошел на это сознательно. Обменял свою жизнь на возможность ослабить Волдеморта. Он знал, что идет на смерть. За год он разочаровался во взглядах и методах Волдеморта и решился на предательство — и запретил тебе открывать правду кому-либо, поскольку хотел защитить своих близких. И хотел, чтобы ты закончил его дело — уничтожил медальон. Но ты так и не смог, да?       — Кикимер не сумел оставить на нем даже царапины, — простонал Кикимер. — Хозяин Регулус приказал, а Кикимер не смог, не справился! Очень мощные темные чары охраняют медальон! Кикимер думал, что нужно его открыть, но не смог…       — Открыть? Интересная мысль… Но вряд ли бы тебе это удалось. Это мощный артефакт, который уничтожить крайне сложно, а информации об этой магии мало. Ни ты, ни твой хозяин не виноваты, что не знали этого. Регулус был очень храбрым человеком и погиб героически. Погиб за то, во что он верил.       Было видно, что до спокойствия Кикимеру еще далеко, но, по меньшей мере, он прекратил раскачиваться, как кукла на веревочках. Элисса глубоко вздохнула. Нужно было переходить к главной части.       — Послушай, Кикимер… Я понимаю, насколько ты привязан к хозяину Регулусу. Он был добр к тебе, и, похоже, именно жестокость Волдеморта по отношению к домовому эльфу заставила его усомниться в выбранном пути и по-новому взглянуть на своего кумира. И медальон, который он оставил тебе, — это ведь не только артефакт, который нужно уничтожить, правда? Это вещь, которую дал тебе хозяин Регулус, последняя ниточка, связывающая тебя с ним, и именно поэтому ты принес его сюда — чтобы его не выбросил Сириус, правильно? Я это понимаю. Клянусь, понимаю!       Поначалу Элисса вовсе не была уверена, что он слышит ее, но потом чуть приободрилась — Кикимер убрал ручки от лица и теперь молча смотрел на нее.       — У моей семьи тоже есть домовые эльфы. И одна из них, Илке, так сильно любила меня, что тоже хранила мои вещи — прядь волос, кружевные перчатки для прогулок и даже мою домашнюю работу по зельеварению, которую я на третьем курсе должна была взять с собой в школу, но забыла дома и получила «Тролля»! Она спрашивала меня, не против ли я, что она прячет эти вещи у себя, и я ответила — конечно, не против! Наоборот, мне приятно, что она так любит меня, что хочет иметь при себе какой-то материальный символ этой любви. Возможно, они до сих пор у нее, если, конечно, мой отец не выбросил.       Домовик молчал, лишь смотрел на нее огромными, широко распахнутыми глазами, где больше не было слез.       — Эта вещь, — Элисса кивком указала на медальон, — по-настоящему важна для тебя. Но она принадлежит Волдеморту, и он очень хочет ее вернуть. Хозяин Регулус был прав, решив нанести удар по Волдеморту именно таким способом, — это одно из слабых мест Темного Лорда. Регулус заплатил жизнью за эту вещь — но сейчас, пятнадцать лет спустя, она может спасти другие. Я хочу использовать медальон против Волдеморта. За последние две недели он убил двух человек, чтобы сделать больно мне, и чуть не убил третьего. Хозяин Регулус хотел остановить Темного Лорда и пожертвовал собой. Я тоже хочу его остановить. Ты поможешь мне сделать так, чтобы жертва Регулуса не была напрасной?       Некоторое время Кикимер размышлял. Элисса ему никак не мешала, сидела тихо, на медальон не смотрела. Но все же в кармане мантии она все время чувствовала терновое древко. Если не получится — придется прибегнуть к «Империусу» и заклинанию Забвения. Не очень красиво, но мы на войне. Приходится действовать жестко.       Ее руки коснулся прохладный металл. Она посмотрела — это Кикимер поднял медальон и протянул его ей.       — Хозяин Регулус хотел, чтобы медальон был уничтожен, — настойчиво сказал он. Голос уже не трясся, и смотрел Кикимер на нее пытливо и совершенно осознанно — хотя Сириус не раз упоминал, что семейный домовик выжил из ума много лет назад.       Вспомнив все, что рассказывал Трой о магии «Сердца Исиды» и ее влиянии на крестражи (в частности о том, что ни один крестраж в принципе не способен будет продержаться рядом с «Сердцем» сколько-нибудь длительный срок), Элисса серьезно кивнула.       — Полагаю, что в конце концов именно этим все и закончится.       Кикимер продолжал протягивать медальон, и Элисса его осторожно приняла.       — Воровка — не воровка, — нехотя признал Кикимер и осуждающе добавил: — Хотя все равно предательница крови. И якшается с такими же предателями и магглолюбцами. Нехорошо. Достойная молодая чистокровная волшебница так себя не ведет.       — Приму к сведению, — Элисса вздохнула.       Выйдя с кухни и направляясь к лестнице, она чувствовала, как оттягивает карман тяжелый медальон, и не потому, что он был сделан из настоящего золота. История, которую поведал ей Кикимер, произвела на Элиссу тягостное впечатление, не помогала даже вся обретенная за годы толстокожесть. По коридору она шла с ощущением, будто она влезла в какую-то очень топкую грязь, из которой сама не знает, как вылезать.       Была и другая неприятная мысль. Несмотря на обещания домовику, Элисса не была до конца уверена, сможет ли использовать крестраж против Волдеморта. Конечно, если дойдет до крайних мер, она колебаться не будет, но… Было непривычное, мерзкое ощущение, что она больше не может доверять самой себе. Что из-за этих дурацких вспыхнувших чувств она больше не может положиться на себя — и словно способна предать себя же саму. Это рождало чувство небывалой неуверенности, будто под ногами вместо твердого пола очутилась палуба кораблика, который швыряло штормом по волнам.       Ну и, конечно, оставался еще один вопрос, чуть ли не самый важный из всех.       Диадема, перстень, теперь и медальон.       Так сколько крестражей на самом деле Волдеморт успел наклепать?       До лестницы Элисса не дошла, уже в коридоре справа и слева от нее материализовались Алекс и Бенджи. Оба выразительно посмотрели на нее. Элисса остановилась.       — Ну что, драпаем? — деловито поинтересовался Бенджи. — Вещи будем собирать, или прямо так?       Алекс взглянул на него с мимолетной досадой, сердито взъерошил кудри на голове и снова посмотрел на Элиссу:       — Орден обо всем догадался. Между собой они обсуждают случившееся, но к нам с вопросами не лезли. И если хочешь мое мнение — у меня нет ощущения, что тебя сию секунду собираются хватать, куда-то тащить и как-то использовать. Уизли и Флер, которая вообще-то внучка вейлы, тебя теперь точно будут с боем защищать — они тебе очень благодарны за то, что ты сделала, а это целых десять человек. Но если ты считаешь правильным уходить — то мы тебя поддержим.       — Дамблдор какие-нибудь пояснения давал?       — Нет, — это ответил Бенджи. — Он как ушел вчера, так больше не приходил. Он вообще, как ты могла заметить, в этом месяце в штаб-квартире почти не появлялся, и на связи бывает далеко не всегда.       — Это необычно? — уточнила Элисса.       — Угу. Еще пару месяцев назад он бывал здесь регулярно, а сейчас нет. А по словам Макгонагалл и Снейпа — он и из Хогвартса начал отлучаться гораздо чаще.       — Вряд ли мне что-то угрожает, — поразмыслив, решила она. — Если бы Дамблдор хотел меня тут задержать — не стал бы так рисковать своими людьми. Впрочем, расслабляться рано. А пока пойдем проверим моего пациента.       И она решительно направилась в гостиную. Алекс и Бенджи шли следом, и такая поддержка придала Элиссе уверенности — даром что интуиция никаких тревожных сигналов не посылала.       За ночь гостиная изменилась — ее превратили в настоящую больничную палату. Диван, на котором вчера лежал Билл, трансфигурировали в кровать, кофейный столик — в тумбочку, большую часть мебели сдвинули к стенам, чтобы не мешалась под ногами, окна были приоткрыты — и уличный воздух неторопливо колыхал тяжелые шторы.        Билл полусидел на кровати и вообще производил куда более живое впечатление, чем прошлой ночью. Вокруг него собрались родные и близкие — родители, Флер, и здесь же обнаружились близнецы Уизли, которых Элисса не видела со своего побега из Хогвартса. Тут же сидел Сириус — небритый, но более или менее свежий, в углу притулился Сирано, который уже что-то активно строчил в свитке, не замечая ничего вокруг. Стоило Элиссе появиться на пороге, все тут же прекратили переговариваться и посмотрели на нее; вот только теперь такое всеобщее внимание не было ни напряженным, ни недружелюбным, а еще к нему примешивалось что-то другое — что-то, похожее на… прости Мерлин, признательность и благоговение. Ну этого еще не хватало.       Алекс и Бенджи встали по левую и правую сторону от двери, как бы всем обозначив, в качестве кого они сюда явились, а Элисса подошла к кровати. Фред и Джордж тут же освободили ей место, даже не подумав пошутить или отпустить какую-нибудь колкость на тему того, кому она на самом деле служит.       — Привет, — она села на стул возле кровати. — Как ты себя чувствуешь?       С Билла смыли кровь, но его лицо украшали свежие глубокие шрамы, придававшие ему определенное сходство с Грозным Глазом. Да и не только лицо. Грудь, руки тоже, да и живот с ногами, если бы их не скрывало одеяло, могли похвастать тем же самым. Тем не менее, когда Элисса приблизилась, Билл и Флер держались за руки и сейчас по-прежнему продолжали, и на своего возлюбленного Флер смотрела с любовью и заботой, так что за этих двоих явно можно было не переживать. Миссис Уизли шумно всхлипнула и высморкалась.       — По сравнению с тем, что было вчера — несравнимо лучше, — Билл хмыкнул и закашлялся. — На самом деле чувствую себя прекрасно. Мне кажется, я бы даже встать мог, если бы они все мне позволили… Говорить только больно…       — Куда тебе подниматься после вчерашнего? — вскинулась миссис Уизли и тут же прижала к глазам скомканный платок. — Когда всего несколько часов назад… Когда ты был…       Муж тут же обнял ее за плечи, успокаивая.       — Молли, все хорошо. Все обошлось…       — Подниматься тебе пока нельзя, — сказала Элисса, понятия не имея, как нужно вести себя при таких семейных сценах и чувствуя все большую неловкость — и не только из-за слез Молли, но и из-за всего этого собрания вообще, которое внимало каждому ее слову. — Это лишь кажется, что ты восстановился. По сравнению со вчерашним — да, конечно, с тобой все гораздо лучше. Но заново выращенным органам и кровеносным сосудам нужно время, чтобы привыкнуть к работе и прижиться в организме. Говорить больно, потому что горло было вырвано, его пришлось восстанавливать почти заново. Шрамы уже останутся насовсем. Обычно после моего вмешательства все проходит быстро, но у тебя повреждения были слишком обширные и тяжелые, так что ближайший месяц побереги себя. До конца недели соблюдай постельный режим и диету. Дальше я посмотрю, как будет проходить выздоровление.       Краем глаза она видела, какие лица были у присутствующих в комнате и какими взглядами они обмениваются, однако притворилась, будто ничего этого нет. Флер сделалась пепельно-серой, ее ладошка стиснула кисть Билла изо всех сил.       — Мы хотим забрать его домой. Ему можно перемещаться? — просительно сказала Молли, обращаясь к Элиссе. — Там будет комфортнее, да и дома все-таки лучше…       Она кивнула.       — Завтра можно. Но мне нужно понаблюдать за выздоровлением и… довести дело до конца. Проследить, что все залечилось нормально и в будущем не даст осложнений. Сейчас не могу. Вчера истощилась.       — Если ты согласишься перемещаться к нам с помощью Летучего Пороха, мы будем очень признательны, — сказал Артур. За минувшую ночь он осунулся и, кажется, постарел лет на пять. — Конечно, если тебе так будет спокойнее — можешь брать своих друзей с собой.       Ну с ума сойти, какие же все тут тактичные, чуткие и понимающие!       В ответ Элисса только кивнула. После вчерашнего исцеления, подорвавшего ее силы, после сна урывками, после всех переживаний и терзаний, после рассказа Кикимера она и так чувствовала себя очень уставшей. А сейчас от всего этого молчаливого внимания в гостиной, от непривычного амплуа целителя, от скопившегося в воздухе напряжения — многие присутствующие словно хотели что-то ей сказать, но сдерживались, — ее замутило. Причем не важно, что именно они хотели ей сообщить — засыпать вопросами, выразить одобрение или презрение. Голова кружилась, сердце колотилось так, что за его стуком Элисса почти больше ничего не слышала.       — Так, тебе бы самой лечь, — заявил Бенджи на всю гостиную, нисколько не заботясь о сохранении ее, Элиссиного, лица перед окружающими. — Выглядишь просто кошмарно. Кого тут вчера оборотень на тряпочки порвал — еще большой вопрос.       Кажется, все Уизли дружно хотели что-то заявить на это высказывание. Элисса не была уверена, потому что в глазах у нее стремительно мерк свет, и в ушах звенело все громче. Она покачнулась.       — Мерлин, да она сейчас в обморок свалится! — донеслось до нее восклицание Сириуса.       Чьи-то руки подхватили ее до того, как Элисса ударилась головой об пол; больше она ничего не помнила.