Солнечный свет

К этой жертве они подготовились основательно. Разработали план, обсудили детали, пару раз вносили правки и наконец, согласившись с друг другом решили действовать. Аяка помогла им сервировать стол серебряной посудой, поставила в центр стола вазу с пышными пионами, принесла из погреба дорогое вино, купленное когда-то давно на аукционе. Сделала все, чтобы этот ужин выглядел помпезно. — Спасибо за помощь, родная, — он невесомо поцеловал Аяку в макушку и положил ладонь на округлившейся живот. Рука его дрожала, и девушка чувствовала его переживания. — Передай Лизе, чтобы не пускала никого в столовую. — Вы уверены, что это необходимо? — омега взяла его лицо в свои ладони и заглянула в глаза, пытаясь найти в них сомнения, но Аято, не смотря на переживания, был настроен решительно и не собирался отступать. — Ты же не убийца. — Я… — его прервали на полуслове. — Тебе их жаль? — услышав голос Кейи она вздрагивает и невольно сжимается. В последнее время Аяка совсем не переносила его присутствия. — Неужели забыла, как он лез к тебе под юбку? Сколько тогда тебе было? Десять? Нет, Аяка, эти уроды не заслуживают пощады. Они должны заплатить за свои грехи. Она не хотела отвечать ему. Но Аято грозно посмотрел на нее, и девушка открыла рот: — Я понимаю, Мерфи, Ленград, госпожа Амала и Тай заслужили свою участь, но его муж? Разве Лекс виноват? Кейа приблизился к ней совсем близко и коснулся ее плеча. Его рука была тяжёлой и от нее будто веяло мертвецким холодом. Аяке стало совсем нехорошо. Затошнило от поднимающегося ужаса. — Лекс с тем же удовольствием принимал участие в оргиях, устроенных Рагнвиндром. — Кейа вздохнул, надевая новую маску. Сегодня он оделся точно так же, как и в день прошлого убийства. Даже капли крови остались на длинных полах одежды. — Но соглашусь, по сравнению с другими он святой, поэтому Итто уже закончил с ним. Хлопнули двери столовой. Испуганная Сян Лин несет большое блюдо с жаренным мясом. Аппетитные большие куски, политые брусничным соусом, выглядели замечательно, но что-то подсказывало ей, что ни при каких обстоятельствах не стоит это пробовать. — Сян Лин, — Аято открыл вино и разлил по фужерам. — Да? — проговорила она, опустив голову. — К мясу никто кроме тебя не притрагивался? — Нет. — Пробовала? — Да вы что! Нет! Аяка поджала губы и отогнала от себя предположения как можно дальше. Это телячьи стейки, а она лишь напридумывала себе всякого. — Тебе не стоит тут находиться, — Аято тут же целует нежные ладони сестры и поворачивает ее голову к себе. От него веет теплотой и любовью. — Мы постараемся не задерживаться, можешь пока принять ванную, расслабиться. — Аято, только не говори мне, что это мясо… Глаза брата потемнели. Он шумно выдохнул. — Если не хочешь смотреть, иди, — Кейа садится за стол и на ощупь ищет свой бокал. — Аято… Она надеется, что он передумает, надеется, что сейчас они уйдут вместе и Аято больше не станет марать руки в крови, но альфа остается на месте. — Ты трудилась с самого утра, — он снова одаривает омегу поцелуем, — И тебе, и моему сыну нужен отдых, иди наверх. — Это аморально! — И это говорит женщина, беременная от собственного брата? — Кейа громко рассмеялся и жадно отпил вина. Предвкушение расправы его раззадорило. — Свою истинность мы не выбираем, а вот продолжать насилие или закончить его – да. Кейе не понравился ее тон. Если она сейчас же не покинет столовую, он попросит Итто помочь ей, а он… а он совершенно не умеет обращаться с женщинами. — Аяка, — Аято старался максимально сгладить углы между ними, — Ты устала, пожалуйста, не заставляй Кейу нервничать. Она вздохнула и поправив воротник на его рубашке кивнула. — Ты прав, мне стоит отдохнуть. — Умница. Последний поцелуй был в губы. Аяка чувствует жар его тела и блаженно закрывает глаза. — Хватит миловаться, Харрис скоро спустится. Аято отрывается от нее, и девушка снова чувствует этот ужасный холод. — Поверить не могу, все наши враги умирают одним за другим, — Кейа поднимает бокал. — Разве это не божественное чудо? Аято не верил в чудо, не верил в бога, даже в правосудие. Единственное во, что он верил – это безумие. Всепоглощающие, чудовищное, омерзительное. И Кейа его первая жертва. В столовой появляется высокий тучный мужчина в элегантном черном костюме. Харрису было не больше сорока, но из-за лишнего веса он выглядел на все пятьдесят. Аяка посмотрела на него с презрением и тут же сделала шаг к выходу. — Кейа, Аято, — Харрис вытер платком пот со лба и залпом осушил бокал. Аяку он полностью проигнорировал. — Спасибо за приглашения, но мне не до ужина. — Ну, что вы, мой повар так старался, — Кейа заговорил мягче, так, как любили эти ублюдки, — Прошу, уделите нам немного времени. Аяка хотела выйти, но что-то заставило ее задержаться на пороге. — Лекс пропал, — Харрис уселся за стол и потер переносицу. Он уже целые сутки не может найти своего супруга. И даже большие связи в полиции не могли ему помочь, — Странно все это мальчики. Трое из наших адептов пропали, Амала, покойся с миром сука, тоже мертва. Теперь Лекс. Что-то происходит, и я думаю, дело в гребанном Рагнвиндре. Я думаю, он хочет убрать тебя, Кейа. — Да вы что? — его губы тронула улыбка. — Уверен, он хочет получить власть в свои руки и избавляется от тех, кто слишком много знает. Аято нарезает мясо в отдельную тарелку и ставит его перед мужчиной. Харрис наливает себе вино, и, взяв вилку, отправляет первый кусочек себе в рот. — Вам надо выдохнуть, — Альберих развел руками. — Ваш муж, наверное, где-то здесь в секте. Как вам мясо? Может быть соус? Аяка слышит мерзкое чавканье. Мужчина с удовольствием поглощает предложенное угощение. — Отличное, спасибо. Аято смотрел на мужчину с наигранной жалостью. — Прикажи своей охране обыскать деревню. — Боюсь, в этом нет необходимости. Аяка зажмуривается и с трудом держится на ногах. Наверное, ей не следовало находиться здесь, но она чувствовала, что должна была это услышать. Словно правда принесёт ей спокойствия. —Почему? Наивный… наивный… наивный идиот. Сейчас рядом с альфами Харрис расслаблен. Он не ожидает предательства, не ожидает ножа в спину. Он доверяет им и это доверие его ошибка. — Ваш муж здесь, прямо перед вами. От спокойного голоса Аято внутри все сжимается. К горлу Аяки подкатывает тошнота и она резко открывает дверь, сбегая как можно дальше от этого кошмара, отчаянно убеждая себя, что это всего лишь страшный сон… *** Дилюк достает из кармана пальто зажигалку, подносит ее к зажатой в зубах сигарете и поджигает, вдыхая горький дым. К курению он всегда относился отрицательно, считал это глупым занятием и совершенно ненужной для человека привычкой... Что ж, он снова меняет свое мнение. Первую сигарету он выкурил три месяца назад, когда Бай Чжу наконец подтвердил его частичное восстановление после пережитого стресса и отменил тяжелые седативные, к которым у него началось привыкание. В первые дни после отмены препаратов, он чувствовал себя нормально, единственное, что его беспокоило это бессонница, а через неделю… а через неделю начались панические атаки, бесконечные кошмары и ломота в теле. Тогда после очередного приступа Лиза предложила ему выкурить одну особенную сигарету. — Просто попробуй, это… это расслабляет. Рагнвиндр скептически отнесся к этой идеи, но все же согласился, надеясь, что это хоть как-то облегчит ему жизнь. И это вправду сработало. Омега снова делает глубокую затяжку, и подержав немного дым во рту, выдыхает, запрокинув голову. На улице уже апрель, но снег еще кое-где лежит, а холодный ветер все еще пронизывает до костей. Дилюк поежился. Уже апрель… Да уж, последние три месяца прошли совсем незаметно, словно в тумане. Он практически не вставал с постели. Непонятная дрянь, что влил в него Дотторе значительно подорвала его омежье здоровье, снизила либидо, посадила печень и почки и, кажется, избавила от течки. Дилюк садится на холодное крыльцо и поджимает ноги к груди. На улице тихо. Большинство людей сейчас в церкви на молитве, а работники дома предпочитали не показываться ему на глаза. — Долго они сегодня, — проговорил он сам себе, стряхнув пепел. — Фри уже пора спать. С Фриддой стало тяжелее. После событий на скотобойне у девочки развилось посттравматическое расстройство. Крики по ночам стали для них рутиной, нервные срывы неотъемлемой частью каждого дня. Кейа, не переносивший громких звуков, хотел распорядился перенести ее комнату на первый этаж, подальше от их спальни, и тогда Дилюк впервые открыто пошел ему наперекор. — Ребенок должен получать поддержку от родителей, — Дилюк не просто повысил голос, он перешел на крик. И Кейа растерянно застыл на месте, совсем не ожидая такого. — А ты хочешь отослать ее подальше! — Эти крики меня раздражают. — Это из-за твоей ошибки нас поймали. Потерпишь! Он забылся, совсем забылся перед кем стоял и с КЕМ разговаривал. Удар от пощечины лишил чувств и обжег ослепительной болью. Это был первый раз, когда Кейа ударил его напрямую. И Дилюк мог покляться, что эта пощечина была в сто раз хуже, чем удары плетью или пытки Дотторе. И все же, эта боль принесла свои плоды. Кейа, конечно, не извинился, но от своего решения отказался и даже позволил ему ночевать в ее комнате. — Пап? Ты чего? От этих «особенных» сигарет он все чаще и чаще стал залипать в пустоту. Дилюк вздрогнул. Фрида махала ладошкой перед его лицом, пытаясь добиться ответа. Он окинул взглядом подъехавшую машину и увидел Кейу с перевязанной ладонью. — Пап? Она начала называть его «папой» сразу, как он вернулся домой. Сначала осторожно и неуверенно, а потом поняв, что Дилюк совершенно не против, открыто, не стесняясь других людей. — Да, прости…— Вслед за легкой эйфорией пришла усталость. Наверное, стоит заканчивать с курением, но без сигарет он уже не может представить свое существование в этой секте. — Вы сегодня задержались. — Сегодня ночь "Длани Господня", — сказал Кейа строго. — Тебе следовало бы показаться в церкви. Дилюк передернул плечами. Он позволил себе вольность избегать публичных молитв, ссылался на плохое самочувствие, на самом же деле просто не хотел видеть прихожан и встречаться с их сочувственными взглядами. — В следующем месяце мы восхваляем усопших, и я хочу, чтобы ты провел жертвоприношение. — Я? — Дилюк тушит сигарету об каменную ступеньку и выкинув ее берет Фри на руки. Она сильно похудела, и теперь, казалось, не весила ничего. — Почему не Яэ Мико? — Потому что я так решил. Дилюк поджал губы, пытаясь подавить всплывшие в памяти воспоминания. Фрида, почувствовав беспокойство омеги, прижалась к нему и зевнула, перетягивая на себя внимание. — Посидишь со мной, пока я не усну? — она намотала прядь его волос себе на палец и нежно потянула. — Да, конечно. Дилюк ловит его угрюмое лицо и раздраженный вздох. — Буду ждать в спальне, — сказал Кейа снисходительно. — Нам нужно поговорить. Ага. Знал Дилюк, о чем будет этот разговор. Бай Чжу уже «обрадовал» его относительно хорошими результатами анализов, а это значит, операция должна произойти на днях. Вздохнул и прижав Фриду крепче зашел в дом. — Твои сигареты воняют, — сказала она, когда он набрал ванну. Грустное выражение ее лица отозвалось в нем стыдливым укором. Дилюк опустил взгляд и намылил ее волосы шампунем. — Я уже не чувствую запаха. — Тебе они так необходимы? — маленькая Альберих смотрела на него со смесью укора и жалости. — Они меня успокаивают. — Не хочу, чтобы ты становился таким же, как и все эти люди в церкви, — она зажмурилась, когда он смыл пену и погрузилась в горячую воду по шею. — Как думаешь, почему они пришли к нам? — Люди приходят в церковь не от хорошей жизни, Фри. Одиноких людей легко склонить на свою сторону, окружив заботой. Кто-то приходит сюда от безысходности, кому-то нужны вещества, выдаваемые здесь за труд, кого-то похищают. — Мне их жаль. Дилюк улыбнулся уголками губ. Фрида совершенно не похожа на своего отца. И это не могло не радовать. После принятия ванной Дилюк проконтролировал, чтобы девочка почистила зубы, месяц назад у Фри выпал первый молочный зуб и омега, осмотрев его повнимательнее понял, что кому-то точно не достает дисциплины в этом вопросе. После долго и нудного разговора он привел ей в пример гнилые зубы племянников Люмин и девочка, испугавшись, клятвенно пообещала не пропускать ежедневные ритуалы. — Лиза подарила мне новый ночник, включи! — пролепетала она, готовая залезть в постель. Дилюк останавливает ее мягким движением. — Что? — Молитва, — напоминает он. — Но… Дилюк кивком головы указал на дверь. Там за ней был отчетливо слышен стук трости. Она вздыхает и сползает с кровати на пол, соединяя ладони в молебном жесте. — Господь, благодарю тебя за все то, что мне довелось пережить сегодня… Дилюк увидел на письменном столе маленькую светящуюся божью коровку, нашел кнопку включения и погасил основной свет. — Благодарю тебя за все благодеяния и благодать сегодняшнего дня, за печали и горести, за достижения и неудачи... Дилюк прислушался. За дверью было тихо. — Опекай всех спящих и тех, кто трудится этой ночью, — она заговорила тише, практически шепотом. — И пожалуйста, защити папу от гнева отца. А Аяку сделай хоть капельку счастливее. Дилюк вздрогнул от неожиданности и вдруг внутри у него разлилось тепло. — Ну все, ложись. — И ты со мной. Он аккуратно устроился с краю, так, чтобы у девочки было достаточно места и прикинул, что скоро, годика через два, ей уже понадобится новая кровать. Фрида растет и скоро это будет ощущаться сильнее. — Тебе почитать? — Нет, расскажи сказку, которую тебе рассказывал твой папа. Дилюк задумался. Единственное, что он помнил о родителе-омеге это его тощие холодные руки и высокий голос, напоминавший щебетание птиц. И все же, где-то в глубинах сознания всплывала одна история. — Слышала сказку о маленьком лисенке? И он, видя ее восторженно блестящие любопытством глаза улыбнулся. — Эта история случилась утром, когда лисенок в прекрасном настроении проснулся в своей постели… *** Слабое, еле уловимое возбуждение лижет его где-то внизу, Дилюк выгибается в спине, подстраиваясь под альфу, надеясь разжечь в себе заснувшее пламя. Кейа рыкнул, обхватывая руками узкую талию, уверенно толкаясь внутрь. Внутри омеги было сухо. — Дил… что с тобой? — прошипел он недовольно. — Ничего, продолжай. Дилюк позволяет себе перехватить инициативу на себя. Седлает его, нависая сверху и берет его за руки, прижимая их к постели. Мнимая власть над альфой, подогревает в нем желание. Кейа не сопротивляется, ему нравится эта игра и он готов уступить. Каждое прикосновение, каждый толчок были растянуты в вечность. Рагнвиндр старался, правда старался получить хотя бы капельку удовольствия, чтобы хоть немного скрасить свое и так жалкое существование в этом месте, и у него это почти получилось. Альберих кончает с громким стоном и Дилюк сползает с него, чувствуя себя гадко. — Что с тобой происходит? — снова спрашивает он. В полумраке Дилюк лезет в свою прикроватную тумбочку за новой пачкой сигарет и видит выключенный телефон Сяо. Телефон, которым он так и не смог воспользоваться. Сначала он, конечно, хотел написать Сяо, но заметив пятидесяти процентный заряд батареи решил отключить его для более важного случая. Зарядку то ему никто предоставлять не собирался. Понятно тогда почему Кейа с такой легкостью позволил ему оставить смартфон у себя. — Дилюк? Опять. Опять он залип в пустоту. — Когда в последний раз у тебя была течка? — Месяца три назад… кажется. — Настоящая течка, не вызванная наркотиками? Дилюк поджег сигарету и подошел к открытому окну. — Не знаю, до подвала наверное… Кейа поднимается с постели и надевает халат, подходит к нему и касается его лица. — Давно ты потерял влечение? Замирает на мгновение и нервно усмехается, делая глубокую затяжку. Глаза режет от недосыпа и усталости. — Дилюк! Признаться было тяжело. У Рагнвиндра была здесь лишь одна функция – ублажать Альбериха, а он и с этим не справляется. Омега прикусил губу стараясь не дрожать, стараясь подавить истерику. Он прекрасно знал, как Кейа обращается со сломанными игрушками. — Все это стресс, — начал оправдываться омега. — Из-за препаратов. Выносить его молчание с каждым разом становится все хуже и хуже. Дилюк судорожно перебирает варианты разговора в голове, боясь лишний раз пошевелиться. Сигарета тлеет в руке, обжигая пальцы, омега бросает ее в пепельницу и ждет ответа. — Прости, — вдруг говорит он. — Что довел тебя до этого. Однажды Кейа уже извинялся перед ним и тогда Дилюк думал, что ему показалось, думал, что это всего лишь недоразумение, оговорка, и вот Альберих снова извиняется перед ним. Неужели у него есть… да ну бред же! Кейа не имеет нормальных человеческих чувств, все это лишний фарс, от которого он уже устал. — Не молчи о своих проблемах, говори сразу. — А если я боюсь? Боюсь разочаровать тебя, боюсь получить наказание, боюсь стать тебе ненужным. Кейа поддается вперед и обнимает его, утыкаясь лицом в алую макушку. Дилюк не верил в этот порыв чувств. Его нисколько это не тронуло. — Я люблю тебя, — твердо сказал он. — И если хочешь доказательств… — Тогда сделай меня своим супругом, — выпалил он. Мысль об браке с Кейей зародилась в нем давно. Во-первых, это даст ему возможность удочерить Фриду, во-вторых он сможет иметь официальный статус в церкви и больше никто не будет относиться к нему как к хозяйской подстилке. Да и это все равно должно было произойти, так пусть омега обернет случившиеся в свою пользу. Кейа какое-то время молчал, а потом улыбнувшись сказал: — Хорошо, после завтрашней операции я и сам хотел сделать тебе предложения, но ты такой нетерпеливый. Что?! Уже завтра? Дилюка прошибает холодным потом. Сглатывает накопившуюся слюну. В голове пусто и гулко. — Я думал у нас есть еще время. — выдавливает он. — Бай Чжу одобрил мое решение, и если все пройдет гладко через месяц мы сможешь провести обряд. — Это должно быть официально, — настаивает Дилюк. — Как, родной? — Кейа пропустил через пальцы прядку его волос. — Ты официально мертв, но если уж сильно хочется мы можем сделать тебе новые документы, на новое имя. Но есть ли в этом необходимость? Ладно подумаем над этим после операции, да? Сжимая челюсть, он через силу выдает «угу». Ответить «да» просто не может, боится, что голос позорно сорвется. Пару мгновений пялится на это ненавистное ему лицо и скрывается в ванной, чтобы хоть немного побыть одному и принять происходящее. *** Аято бросил взгляд на настенные часы и скривился, он сидит здесь уже целый час, и никто, кажется, не торопится его принять. В просторной приемной губернатора Онтарио работал кондиционер, но не смотря на прохладу, Камисато чувствовал жар. Температуру тела поднимали тревога и стресс, а также хронический недосып сопровождавший его последние дни. Выдохнул и растер влажные ладони. Ожидание утомляло и злило. Секретарь губернатора — молодая девушка лет двадцати пяти смотрела не него с недоверием, совершенно не понимая, чего он хочет. А хочет Аято многого. После того как Сяо опознал в изуродованном трупе, найденном пару недель назад пропавшего Рагнвиндра, дело быстро свернули. Экспертиза признала раны на теле юноши результатом действий диких зверей и Дилюка Рагнвиндра наконец вынесли из списка пропавших. Аято настаивал на повторной экспертизе у проверенных людей, но семья Ли вместе с внезапно объявившееся родственницей убитого, забрали тело и похоронили. Странно, да? У Аято уже были мысли на этот счет. В добросовестности мэра Торонто он давно сомневался, а сейчас, когда у него отобрали все документы, связанные с делом Рагнвиндра и отправили в отпуск, Камисато был уверен, что все не просто так. Он попытался связаться с Алатусом, но альфа решительно отказался идти на контакт и попросил его больше не беспокоить. И тогда Камисато убедился, что помощи от Сяо ждать не стоит, а значит у него есть один единственный шанс спасти сестру. — Губернатор ожидает вас, — оповестила секретарь. Аято поднялся со своего места, отгоняя страх. Сейчас он войдет в кабинет губернатора Онтарио и признается во всех преступлениях секты «Солнечный свет» и добьется ордера на арест Альбериха, даже если это будет стоить ему собственной свободы. Свои грехи он давно признал и готов наконец признаться и искупить их…