Выбор Адель

Наступил вечер. Ленивое солнце, какое часто бывает в начале сентября, без любопытства заглядывало в приоткрытое окно. Его косые лучи застыли в воздухе яркими клинками. Адель наслаждалась бесценной тишиной, что опустилась ей на плечи золотистой вуалью. Идиллию нарушил глухой хлопок двери. Адель сразу поняла, что в комнату заглянула ее бабушка фрау Августа. — Адельхен, я должна сказать одну вещь, — строго проговорила Августа. Дурное предчувствие накатило словно волна. Фрау Августа отличалась прескверным характером, ее голову постоянно посещали сумасбродные идеи, и когда она желала «сказать одну вещь» это не сулило для Адель ничего хорошего. — В чем дело? — спросила Адель, внутренне готовясь к какой-нибудь гадости. — Сегодня на ужин приедет Вильма. Племянница фрау Августы, блистательная Вильгельмина фон Розен — высокомерная особа лет сорока; в прошлом роковая красавица, теперь отчаянно молодящаяся светская львица. Вильма отличалась презрительным отношением к людям не знатным, и ужасно завидовала молодым девушкам. Адель же была не знатна, но при том молода и красива. — Разумеется, она приедет не одна, — продолжила фрау Августа. — С ней будет Альберт. И я хочу объявить о твоей помолвке с этим молодым человеком. Адель чуть не упала от неожиданности. Она плохо знала Альберта, но у него имелся один непростительный недостаток — он был пасынком Вильгельмины. Адель прекрасно помнила с каким пренебрежением и высокомерием Вильма общалась с ней в редкие встречи. Каждый раз девушку изрядно коробило от холодного, высокомерного тона этой заносчивой женщины, которая считала себя настоящей аристократкой и всегда подчеркивала это. Заполучить такую свекровь представлялось сущим наказанием. Адель перевела дух и заговорила как можно уверенней. — Как я могу выйти замуж за человека, которого видела три раза? — Видела или нет — не важно. Все решено, — бескомпромиссно отрезала фрау Августа. — А как же чувства? — Какие чувства? Тебе выпал шанс стать женой знатного человека, а ты недовольна, дурочка! Ты же понимаешь, что я хочу тебе только добра. — У вас своеобразные понятия о добре. Да и вообще… Теперь в моде совсем другие отношения… Многие супруги ценят искренность и даже наш кайзер подает пример подданным своим счастливым браком… Глаза фрау Августы опасно засверкали. — Ты выйдешь замуж за Альберта. Это лучше, чем после моей смерти тебя охмурит какой-нибудь проходимец, в надежде на мое наследство. — Наследство? Ах, вот в чем дело. Не могу представить знатного человека, который хочет просто так, без материального интереса, жениться на девушке без титулов. Похоже, ваши аристократы в затруднительном финансовом положении. — Ты слишком много размышляешь, — сухо произнесла фрау Августа, все так же злобно сверкая глазами. Адель нашла в себе силы воздержаться от комментариев, хоть это и было нелегкой задачей. У фрау Августы был пунктик на знатности фамилии и чистоте крови. Однако, она, как и Адель принадлежала к самому захудалому дворянскому роду, в котором, благородная кровь была разбавлена, словно рейнвейн в дешевом трактире. В стремлении компенсировать сей прискорбный факт, фрау Августа трижды выходила замуж, разумеется по расчету и за все более знатных и обеспеченных людей, благодаря чему ей удалось приобрести немалое состояние. — Я вложила в тебя столько сил и денег, неблагодарная, — продолжала Августа. — Нанимала лучших гувернанток, воспитывала, заминала позорные скандалы, связанные с твоим именем. Нет, я не могу позволить, чтобы ты вышла замуж за кого попало, тогда мои вложения пропадут. Фрау Августа сурово взглянула на Адель с таким видом, будто бы гадала, чем прогневила Бога. За что он послал ей такую неразумную воспитанницу? В этот момент в комнату вплыла служанка Зельда и тут же бросилась помогать переодеваться Адель. Фрау Августа тем временем бесцеремонно распахнула двери шкафа и стала копаться в груде шёлка, кружев и лент, подбирая наряд на свой вкус. — Очень туго, — сказала Адель, когда Зельда рывком затянула корсет. — Дыши неглубоко, — ответила фрау Августа. — Может, хоть немного ослабить? — У девушки должна быть тонкая талия! И вот что. Добропорядочной девушке принято увлекаться рукоделием и пением. Вот об этом и говори за ужином. А еще скажи пару слов о погоде, моде, о шляпках. Что-нибудь девичье, очаровательное. Поговори о цветах. Но ни в коем случае не смей говорить о литературе! Ни под каким предлогом. Я строго запрещаю тебе рассуждать о какой-либо книге, если то не сборник стихов о природе! Впрочем, и о стихах лучше не надо. Наконец, после долгих минут поиска, фрау Августа бережно положила на кровать роскошное платье, из каждого камня, из каждого кружева, из каждой самой ничтожной ленточки которого так и выглядывали убитые на них тысячи. Вполне удовлетворенная выбором, она остановилась у двери и направила тяжелый, непроницаемый, словно каменная стена, взгляд на Адель. — Ты все поняла? А лучше вообще говори как можно меньше, изображай из себя невинную скромницу. Постоянно улыбайся, но не сильно, чтобы твою улыбку не сочли глупой. Первой не начинай разговор. И не вздумай спорить. Юная девушка не должна возражать старшим и особенно мужчинам… Адель отвернулась и закатила глаза, пропуская мимо ушей дурацкие наставления. Шел 1910 год, а фрау Августа до сих пор обитала в каком-то средневековье. — …И если ты, скажешь или сделаешь что-то не то, я лишу тебя наследства. Угроза повисла в воздухе. Довольная произведенным впечатлением, фрау Августа покинула комнату. Отчаяние захлестнуло Адель. Жизнь, такой какой она ее знала, подходила к концу. Брак с пасынком Вильгельмины представлялся ей катастрофой. Адель понимала, что в лучшем случае ей суждено стать украшением балов и светских салонов, вещью, которой хвастаются при дворе; ей суждено стать немой и покорной, ни в чем не отказывать мужу, в то время как он будет проматывать ее наследство за карточным столом или в борделях. В голове девушки пронеслись, словно испуганные лани, мысли о спасении: тайное бегство, публичный скандал, притворное сумасшествие… Но вряд ли хоть что-то из этого возымеет действие. Взгляд Адель упал в зеркало, на лицо служанки, с которой у нее складывались весьма непростые отношения. Бдительная Зельда, цепная псица фрау Августы, была специально приставлена, чтобы следить за всеми передвижениями Адель. Но со временем девушке удалось найти общий язык со служанкой. — Они уже прибыли? — спросила Адель. — Да. — И как из себя графиня? Зельда снова поджала губы, на ее лице промелькнула тень недовольства, и она сообщила как бы нехотя: — Хороша собой, — она открыла рот будто хотела что-то сказать, но передумала. Адель вопросительно уставилась на нее, приподняв бровь. Служанка воровато огляделась, глаза ее мстительно вспыхнули. — Странная особа. Ходит по всему дому, будто хозяйка, везде сует свой нос, что-то постоянно высматривает, распоряжается. Хотя это не удивительно, поместье графини заложили за долги и она собралась тут жить. Зельда снова как бы хотела что-то сказать, но умолкла, спохватившись, и Адель не стала расспрашивать дальше. Успеется. Похоже, графиня Вильгельмина, чем-то крепко насолила слугам, если даже верная фрау Августе Зельда рассказывает нечто порочащее ее. — Похоже, наш дом потихоньку превращается в обитель милосердия для бедных родственников, — пропела Адель, чувствуя раздражение от присутствия графини. — Сначала тетушка Маргарета поселилась у нас, а теперь еще и эти благородные господа оказали нам честь… Маргарета — вдова старшего сына фрау Августы, тоже испытывала огромные финансовые затруднения, и уже который год прозябала здесь в поместье вместе с детьми. Это была нервная женщина с тусклым лицом, но она имела на удивление бурную молодость. Деньги в ее руках были подобны воде, налитой в дырявое ведро. Промотав до последнего пфеннига состояние своего покойного супруга, Маргарета осталась без крыши над головой и потому поселилась в доме фрау Августы. Здесь с Маргаретой произошли странные метаморфозы — она неожиданно ударилась в религию. Впрочем, ей больше ничего и не оставалось делать, кроме как молиться. Ее вопиющая бедность усугублялась тем, что фрау Августа не собиралась тратить ничего лишнего на содержание нерадивой невестки. Дети Маргареты, Катарина и Юлиан, таким образом, имели довольно мрачное детство и невеселую юность. Фрау Августа относилась к ним холодно, постоянно попрекала лишним куском хлеба, и они были подвергнуты самому суровому и жесткому религиозному воспитанию, которое, вопреки ожиданиям не пошло им на пользу. Катарина — жуткая старая дева, моралистка, истовая католичка — обладала невыносимым характером, непривлекательной внешностью, и носила лишь строгие серые платья, больше напоминающие монашеские хламиды. Юлиан же представлял из себя забитого, болезненного юношу, совершенно подавленного своими сестрой и матерью. За нерешительный, мягкий характер он удостоился особого презрения фрау Августы. Адель, единственная в этом безумном семействе хорошо относилась к Юлиану, за что он искренне считал ее другом. Разумеется, в мыслях Адель мелькнула идея о тайном венчании с Юлианом. Да, она могла бы уговорить его на брак. Не настоящий, конечно, а ради спасения. Но что будет дальше? Совершенно ясно, что фрау Августа нашлет на головы молодоженов все небесные кары и точно лишит наследства. Адель с содроганием представила будущую жизнь в компании тетушки Маргареты, ужасной кузины Катарины и практически без денег… «Может она смирится?» — с надеждой спросил внутренний голос. Адель прекрасно знала, что не смирится. Не смирится и наследства не оставит.

***

Когда Адель спустилась к ужину, ее тут же встретила Вильгельмина. Графиня Вильгельмина фон Розен, действительно считалась красавицей, хоть с возрастом ее красота несколько поблекла. Выразительные черты ее лица дышали благородством, на губах застыла улыбка — фальшивая и острая, словно осколок стекла; зеленый шелк ее платья превосходно оттенял темные, почти черные локоны. И каждая деталь ее наряда была подобрана со вкусом: веницианские кружева, жемчужные серьги, сверкающая камнями брошь в виде цветка шиповника. Что касается Альберта, то он, пожалуй, производил положительное впечатление. Он явился при параде, убийственно-спокойный, молчаливо-вежливый — воплощённые этикет и порядочность. Он обладал тем особым лоском, какой приобретается в результате долгого шатания по гостиным, театрам и светским салонам. Но Адель не обольщалась — очень может быть, что этот молодой человек просто скрывает свой дурной характер. Добрую половину ужина Адель молчала, но не потому, что ей было велено поменьше говорить. Разговаривать совсем не хотелось. — … Адель действительно прекрасная девушка, — расхваливала ее фрау Августа. — Вы уж простите, что говорю так прямо. Она умеет слушать, умеет молчать. Драгоценное качество. Я дала ей наилучшее воспитание, какое только можно представить, научила ее верности и пониманию долга. Но меня беспокоит ее судьба. Она ведь сирота… — Ах, уважаемая Августа, вы дороги нам, и судьба вашей прелестной воспитанницы нас тоже беспокоит, — вторила ей графиня, сверкая своей фальшивой улыбкой. «Как же, — зло думала Адель. — Тебе, змея, только и нужны деньги». — Уверяю, мы с ней найдем общий язык, — продолжала Вильгельмина. — Давно мечтала привезти в столицу чистую, юную девушку, воспитать из нее настоящего друга, собеседницу… Адель ощутила приступ брезгливости. Она украдкой взглянула на Альберта, который сегодня тоже предпочитал молчать. Он, очевидно, слышал дурацкий разговор, и давил рвущийся наружу смех. И не удивительно: происходящее напоминало первый акт скверной мелодрамы или какого-нибудь дешевенького водевиля. — …Она совершенная домоседка, — продолжала фрау Августа. — Для нее самое главное чтоб рядом были любимое рукоделие, цветы и книги. Правда, Адельхен? — Да, — деревянным голосом произнесла Адель, хотя внутри нее все клокотало и переворачивалось. — Кхм… И что же вы любите читать, фройляйн Адель? — спросил вдруг Альберт, наверное, для приличия. Во всяком случае, никакого интереса в его взгляде не было. Девушка злорадно улыбнулась, представляя лицо фрау Августы, если упомянуть хоть один непристойный роман. О, Адель прочитала множество непристойных книг: и Декамерон, и стихи Катулла и даже скандальную "Мадемуазель де Мопен". — Что я люблю читать? Пожалуй, античную поэзию. — Она у нас весьма образованная особа, — заговорила фрау Августа елейным голосом, очень противоречащим зверскому выражению лица. — Образованная девушка, это замечательно, — неискренне восхитился Альберт. — Не поверите, но я тоже люблю античную поэзию. Это сейчас в моде, и обсуждается в любом обществе. Вы, Адель, каких авторов предпочитаете? Фрау Августа уставилась на Адель, словно коршун на мышь. В ее взгляде явственно читалось: «Не вздумай цитировать этих чертовых греков! Особенно Сапфо свою неприличную. Не смей!» — Люблю читать о природе... — пропела Адель, нарочито глупым тоном. — К слову, у нас в поместье знатная библиотека, — оживилась графиня. — Я непременно и вас приглашу. Хотите ее увидеть? — Мы, уважаемая Вильгельмина, уже ждем поездки к вам… — заявила фрау Августа. Больше во время ужина не произошло ничего хоть сколько-нибудь примечательного и требующего хоть малейшего внимания. В конце-концов, сославшись на усталость, Адель сказала, что желает отдохнуть, но сразу в свою комнату не пошла. Какое-то время девушка блуждала по поместью, не зная, чем себя занять. Когда она уже поднималась к себе, за поворотом коридора вдруг послышались шаги — уверенные, но неторопливые, явно принадлежащие фрау Августе. Раздался ее голос. — …я послала письмо господину нотариусу еще неделю назад. Когда он приедет? Я хочу изменить завещание… Что ответил собеседник Августы не было слышно. Шаги неумолимо приближались и Адель заторопилась к себе, чтоб не быть пойманной. Вернувшись в комнату, Адель попыталась читать, но сама не заметила как задремала, и сон ее — неспокойный, прерывистый — в полной мере гармонировал с ее внутренним состоянием. Она проснулась среди ночи, исполненная безликого вязкого страха, но содержание сна она вспомнить не могла. Она лишь помнила, что во сне были какие-то люди, чьи странные голоса до сих пор эхом отдавались в ее ушах. И тут Адель поняла, что действительно слышала голоса — неуловимо, на грани восприятия. С бешено колотящимся сердцем она вскочила с кресла и не стала включать лампу, вместо этого зажгла свечу. Из зеркала на Адель широко раскрытыми глазами уставилось её собственное, освещённое дрожащим светом отражение. Она прислушалась — странные голоса исчезли, но теперь она явственно слышала другие звуки — мерные хлопки, будто кто-то ударял книгой об стол. Монотонные звуки неимоверно раздражали. Прислушавшись ещё раз, Адель наконец поняла, что это открылась и ударяется о стену створка балконной двери. Такое уже случалось, когда сильный порыв ветра распахивал эту проклятую дверь. Поколебавшись минуту, Адель все-таки вышла в коридор. Звук ее шагов приглушённым эхом отражался от каменных сводов. Тени бродили по стенам и подпрыгивали в тусклом свете единственной свечи, колыхались словно водоросли в мутной воде — они будто воспользовались уязвимостью девушки и обрели собственное независимое бытие. Адель затравленно огляделась. Воображение щедро подливало масла в пожар ее страхов. Наконец, она почти на ощупь добралась балконной двери и придержала ее. Тишина стояла бездонная, и ночь ударила в лицо порывами ветра. Свеча погасла. Несмотря на кромешную темноту, Адель заметила на полу балкона какой-то небольшой, блестящий предмет. Проглотив ком в горле, она сделала несколько шагов и подняла его… И вдруг увидела нечто, отчего глаза у нее полезли на лоб. На балконе кто-то лежал и огромная темная лужа виднелась на полу. Представшая перед ней картина выглядела крайне скверно. Когда свет вышедшей из-за облаков луны озарил округу, Адель узнала в лежащем человеке фрау Августу. Вокруг была кровь. В висках у Адель зашумело, стало трудно дышать. Она отступила на пару шагов запуталась в подоле и едва не упала. Ее затошнило перед глазами поплыли кровавые пятна. Она не понимала, что видела и как с этим быть. Ее подташнивало все сильнее и сильнее, сердце гулко ударялось о ребра. Горло словно сдали ледяными пальцами вместо крика вырвалось тоненькие сипение В коридоре зажегся свет. Но Адель онемела, язык словно прилип к небу. Она не могла говорить, не могла сдвинуться с места. Остатками ускользающего разума, она понимала, что ее сейчас застанут при очень неприятных обстоятельствах. Она бросилась прочь, и тут же столкнулась с кузиной Катариной. Оттолкнув Катарину в сторону, Адель ворвалась в первую попавшуюся комнату и захлопнула за собой дверь. В груди вибрировала мелкая и холодная дрожь. Катарина визжала и ругалась. Ее топот казался невероятно громким. — Помогите! На помощь! — орала она. — Это все Адель! Ужасный смысл происходящего далеко не сразу дошёл до сознания Адель. Все, напоминало какой-то сон — слишком ужасный сон, чтобы он мог быть явью. Голова ее горела, сердце билось с глухим стуком, кровь бушевала в венах. Она вдруг утратила все силы, ноги у нее подкосились и она медленно сползла по стене. Прижала колени к груди и села так. Из кармана ее со звяканьем выпал предмет, вероятно тот, что она нашла недавно. Адель подняла его. И точно кружка холодной воды плеснулась ей в лицо. Это была брошь в форме цветка шиповника.