From different worlds

Любовь - это абстрактное понятие, никто не может сказать, что такое любовь на самом деле. Есть те, кто считает, что любовь всегда права, есть те, кто говорит, что нездоровая любовь - это не любовь. Возможно, так и есть, возможно, некоторые виды любви не должны существовать. Есть те, кто говорит, что любовь - это не что иное, как ложь, есть те, кто говорит, что это обман мозга. Возможно, это тоже правда. Ты не знаешь. Любовь может быть правильной или неправильной, и ты не знаешь, на чьей стороне твоя любовь, но тебе все равно. Неважно, называешь ли ты это любовью или безумием, неважно, какое название дает мир твоему чувству. Оно такое настоящее, теплое, временами пронзительное. Оно в твоей груди, в твоих внутренностях, в твоих глазах каждый раз, когда ты встречаешься с его глазами. Он опасен. Ты любишь его. Твое имя звучит негромко, едва перебивая гул вентилятора в глубине комнаты. Ута спокойно смотрит на тебя, на его кровавых радужках застыла пелена веселья. - Прости, - тихонько хмыкаешь ты, улыбаясь, - Я наблюдала за тобой. - Я заметил, - в его мягком голосе не скрывается ни капли самодовольства, что заставляет тебя фыркнуть, но ты слишком сосредоточена, чтобы шутить с ним. Ты сидишь у него на коленях, его руки лениво лежат на твоих бедрах, а твои осторожно поглаживают его лицо. Твой большой палец касается уголка его рта. - На что ты смотришь с таким интересом? - спрашивает он. Ты знаешь, что он наблюдает за тобой, пытается понять, что ты изучаешь с таким интересом. Вы - открытие друг для друга. - Твои зубы, - отвечаешь ты рассеянным бормотанием. Его лицо слегка наклоняется к тебе, и ты понимаешь, что если бы ты не была так сосредоточена на его губах, то увидела бы недоумение, скрытое в его взгляде, недоумение, которое ты не смогла бы расшифровать. - Не думаю, что это моя лучшая сторона, - он шутит. Ты позволяешь ему признательно рассмеяться, но все равно не можешь оторваться от его рта, от его движений, от того, как кончики твоих пальцев касаются его клыков. Они выглядят как у любого человека, но на ощупь можно почувствовать, какие они твердые и острые. Чуть надавишь - и кожа, как бумага, лопается. Игра, в которую Ута давал тебе поиграть, прекращается, когда он отдергивает голову. Он отходит, но ничего не говорит. Он молча смотрит на тебя с выражением, которое ты не можешь расшифровать: он может быть напуган, неуверен, любопытен... даже не стоит тратить время на размышления. На кончике твоего пальца образуется пунцовая капелька - она прекрасна, думаешь ты. Ты уверена, что и он придерживается того же мнения, особенно он. Чернильные глаза смотрят на тебя, спрашивают о твоих намерениях, и ты не можешь удержаться. Он опасен, думаешь ты, потираясь щекой о его щеку. Ты так сильно любишь его, думаешь ты, прижимаясь голым плечом к его губам. Ты не знаешь, здорова ли его любовь к тебе, любит ли он тебя правильно, но тебе все равно. Тебе нравится, что он потакает тебе, но ты не знаешь, твое это желание или его. Может быть, ты заставила его, может быть, он голоден и соблазнился запахом твоей крови. Возможно, ты жестока к нему. А может, он любит тебя всем своим существом. Его челюсти медленно раскрываются, зубы упираются в твою беспомощную кожу. А потом разрыв, углубление и кровь. Тебе больно, ты не можешь сдержать стон боли, но в то же время твои руки сжимают его плечи. Он стонет от удовольствия, завороженный, словно пробует что-то вкусное. Нет, он пробует что-то восхитительное. Его губы целуют тебя, язык лижет, сосет. Ты чувствуешь, как из раны течет кровь, она горячая, почти обжигающая. И все же ты не можешь отделаться от мысли, что происходящее прекрасно: ваше слияние, полное и окончательное. То, что Ута делает это - единственная причина, по которой такое может произойти. Ты не можешь не любить его прямо сейчас, пока полностью ощущаешь это в его природных инстинктах, в том, что он такой, какой есть. Его зубы, зубы гуля, впивающиеся в твою плоть. Затем хватка ослабевает, и, даже если он пытается это скрыть, ты чувствуешь, как он наполняет легкие воздухом: сдаться - это жертва для него. - Ты вкусная, - признает он, и ты видишь, как он проводит языком по своим проколотым губам, - Но это может быть опасно - играть так снова, понимаешь? Твои руки теперь в его волосах, пальцы нежно играют, легкая улыбка рисуется на твоих губах, - Ты боишься? - тихо спрашиваешь ты, и в твоем вопросе звучит легкий вызывающий тон. Его почти несуществующие брови дергаются, всего на долю секунды, но ты их видишь. Его губы слегка растягиваются в забавном выражении, - А ты нет? Ты медленно поглаживаешь его нижнюю губу, на этот раз ничем не рискуя, - Не говори, что тебе это не понравится. Не говори, что ты не любишь меня таким образом. - А ты бы согласилась? - Да. Возможно, он удивлен твоим быстрым ответом, а может, и нет. Ута молчит, и это молчание со временем расширяется настолько, что ты убеждаешься, что сказать больше нечего, но в конце концов он говорит. - И ты не думаешь обо мне? - спрашивает он, словно в шутку умоляя тебя, - О твоем бедном Уте, который останется совсем один в этом жалком мире? Ты касаешься кончика его носа, - Я уверена, что мой бедный Ута сможет выжить. - Ммх... да. Но съесть тебя может стать моей последней радостью и началом моего безумия. Ты смеешься, потому что отличить сумасшедшего Уту от здорового у тебя в голове не укладывается, но ты понимаешь, что он хочет тебе сказать, понимаешь его намерения. - Это была бы наша трагедия, - говоришь ты, касаясь кончиком носа его носа. Его рука деликатно скользит под ткань рубашки, касаясь обнаженной прохладной кожи. - Да... жаль, что об этом никогда нельзя рассказать.