From different worlds

Его голова немного кружится после того, как щупальца отходят внутрь. Такое случается, когда ему приходится проявлять какуджу, его тело не так привыкло к этому, и иногда быстрое переключение из одного состояния в другое оглушает его. Это никогда не пугало Уту, он прекрасно знает, как с этим справиться. Закрыв глаза, он приходит в себя, а его тело возвращается к своему обычному виду. Он зовет тебя по имени, осознавая твое присутствие. Будет разговор - представляет он. Все правильно, говорит она, хоть он и с удовольствием пропустил бы эту часть, но он в долгу перед тобой. Он снова зовет тебя, успокаивая, но ты не отвечаешь. Ты здесь, он знает, что ты здесь, но когда он открывает глаза, то нигде тебя не видит. Он ищет тебя в этой нереальной темноте, заставляя себя не терять спокойствия. Ты не сбежала, он знает, что ты здесь. Он чувствует тебя. Он чувствует твой запах, чувствует твой вкус. Осознание этого поражает его, как молния летом. Твой вкус так ощутим, так интенсивен на его языке. Но ведь этого не может быть, верно? Он не помнит, как делал это, не помнит, как терял контроль. А когда ему нужно терять контроль? Он повторяет твое имя, но на этот раз его спокойствие нарушает страх. Он боится того, что чувствует, каждым своим чувством, и хотел бы уйти в себя, чтобы не чувствовать того, что в нем проявляется. Он действительно сожрал тебя? Не оставив от тебя и следа? - Где ты? - спрашивает он. Но прежде чем кто-то успевает ему ответить, его глаза открываются к потолку комнаты. Ута не издает ни звука, кроме тяжелого дыхания. В его ушах - тишина пустой комнаты и шум суматошного токийского утра, только чуть дальше. Сев на кровати, он ищет тебя рядом с собой, но тебя там нет. Его пальцы ощупывают пустые места на матрасе в поисках тебя, как будто ты можешь прятаться где-то в складках простыней. И только когда из магазина внизу доносится грохот и твой голос ругается, рука, бессознательно обхватившая майку на груди, расслабляется. Вздохнув, Ута снова опускается на матрас, заставляя сердце успокоиться и возобновить регулярное биение. Это был всего лишь сон, позволяет он себе признать. Ута никогда не боролся со своей природой и не подвергал ее сомнению. Все, что его всегда беспокоило - это неспособность мира принять его, по крайней мере до тех пор, пока он не встретил тебя. Когда ты увидела его в форме какуджи, он решил, что это нечто нормальное и правильное, но с того дня в его голову стали закрадываться тревожные мысли, не связанные с ним. Не слишком ли он тебя напугал? Не причинил ли он тебе боль? Боишься ли ты его теперь? Действительно ли ты всегда испытывала страх, когда он подходил к тебе сзади и не замечал? Второй тянущий звук заставляет его наконец встать. Переодеваться он не стал - магазин в это время не работает, а сейчас для него на первом месте стоит выяснение твоего местонахождения, ты ведь где-то здесь, не так ли? Спускаясь по лестнице, он не встречает твою фигуру, но твое присутствие слышно в шкафу с товарами. На его рабочем столе чашка кофе сопровождается миской человеческих глаз, приготовленных для него. С тех пор как ты здесь, он начал принимать твою человеческую манеру распоряжаться едой, это твой способ заботиться о нем. Ты даже научилась обращаться с человеческой плотью, чтобы заботиться о нем. Ты научилась склонять голову перед своим человеческим состоянием ради него. Рулон ткани выскальзывает из дверей шкафа и с легким стуком падает на пол, после чего ты раздраженно фыркаешь. Из двери выглядывает голова, и ты наклоняешься, чтобы поднять предмет. - О..., - вздыхаешь ты, едва увидев его, - Доброе утро! Ты улыбаешься ему, и он удивляется, как тебе удается сохранять улыбку. Это маска или правда? Он всегда умел читать тебя, но в последнее время все больше и больше сомневается в этом. - Доброе утро! - его голос спокоен, а руки спрятаны в карманы мешковатых брюк, - Почему так рано встала? Ты снова сосредоточилась на материале шкафа, пытаясь сбалансировать несколько рулонов различных тканей, - Прошлой ночью ты допоздна проверял запасы, я решила закончить работу за тебя... Кофе остыл, но я могу разогреть его? Ты всегда так мила с монстром. - Нет, не нужно... спасибо. Ты так заботишься о нем, но что он дает тебе взамен, кроме страха и смерти? Между его пальцами зеленый глаз смотрит и оценивает его, и даже после того, как он исчез в его пасти, он все еще оценивает его. Ута наблюдает за твоей работой, заканчивая раскладывать последние материалы по полкам. Он всегда говорил себе, что это твой долг - принять его, раз уж ты с ним, и что никогда не будет проблем, если ты увидишь и эту его сторону. Но постепенно, в эти дни, он стал приходить к другому выводу. Ты не заслуживала того, чтобы видеть эту его сторону. Он не должен был показывать ее тебе, не должен был играть с тобой. Не после того, чего тебе это стоило. - Я бы хотел... чтобы ты готовила для меня или время от времени ходила куда-нибудь поесть. Любого удивили бы эти его слова, следовало бы задуматься, все ли с ним в порядке, нет ли у него жара, не случилось ли с ним чего-нибудь, но ты не удивляешься. Ты не удивлена, ты вообще не выглядишь таковой. Когда ты подходишь к нему, ты лишь улыбаешься ему в лицо. - Да? Но нам этого не нужно, - твой голос спокоен, в нем нет волнения или беспокойства. Что ты пытаешься сказать мне уже некоторое время? Слова, которые он должен произнести, пугают его. Пугают потому, что до тебя он никогда о них не думал, никогда не сомневался. Но с твоим появлением его мир стал и твоим тоже, и внезапно подкравшаяся гипотеза начала пробивать себе дорогу, пока не превратилась в неосознанную уверенность. Возможно, не мир ошибался, а он сам. Возможно, Ута всегда был той самой диссонирующей нотой реальности. Мне жаль, что я такой. - Знаешь... только вчера вечером я думал о том, как мне повезло, что у меня есть ты. Некоторые мои друзья сомневаются в своих отношениях, они не уверены, что все еще хотят друг друга, их постоянно терзают сомнения, и они ищут что-то другое. Я же, напротив, с тобой никогда не сомневаюсь. Даже когда мы ссоримся, даже когда все идет не очень хорошо, я не хочу никого, кроме тебя. Ута понимает, что ты говоришь ему, и все же чего-то ему не хватает, потому что в который раз он чувствует себя грешником. - Это не то же самое, с чем сталкиваешься ты. Когда ты ищешь его глаза, то не можешь их найти. Красные радужные оболочки опущены вниз, к глазным яблокам рядом с тобой. Мне жаль, что я такой. - Ты ошибаешься, это одно и то же, - ты шепчешь, следя за его взглядом, - Это компромисс между нами двумя. Компромиссы есть всегда, они были бы даже если бы мы оба были людьми или гулями, просто они были бы другими. Это те, которые мы выбрали, чтобы быть вместе, и я счастлива, что выбрала тебя. Наконец ваши глаза снова встречаются, и один пытается проникнуть в глаза другого, прочитать его эмоции и мысли. Хоть раз - но, возможно, больше - Ута осознает, что ты с самого начала читала в нем больше, чем он может сделать с тобой, как он был убежден. - Как ты думаешь, того, что я делаю, достаточно? - спрашивает он мягко, с тем же спокойствием морского бриза, осознанностью взрослого и непосредственностью ребенка. - Ну, ты же меня не ешь! Мне кажется, того, что ты делаешь, более чем достаточно! Наконец-то ты снова заставила его рассмеяться, легко и тонко, как всегда. - Но ты - сильное искушение. - Вот, это отличный компромисс. Ты не ешь меня, а я взамен разложу твои запасы. - Не знаю, не уверен, - шутит он. Ты видишь, как он едва заметно вздыхает, когда его руки тянутся к твоим. Кажется, что на его плечи свалился груз, когда он прижимает твои ладони к сердцу и держит их так, пока его глаза закрываются, пытаясь наконец примириться со своим сном. Ты в безопасности, он оберегает тебя, и ты знаешь об этом. - Что ты делаешь, Ута? Он не смотрит на тебя, остается неподвижным, но его рука крепко прижимает твою к себе. - Разве я никогда не говорил тебе? Твои руки на моей груди успокаивают меня. Он слышит, как ты затаила дыхание, как ты хихикаешь и как ты приближаешься. Ему не нужно снова открывать глаза, чтобы наклониться и позволить тебе погладить кончик его носа, добиваясь его внимания. Твой шепот легок, но его достаточно, по крайней мере, чтобы прогнать кошмары, - Спасибо, что ты такой.