From different worlds

Запаха твоей крови было достаточно. Этого было достаточно, и мир вокруг Уты потемнел, а для него появился тот опасный красный след, который привел его к тебе. И хотя его лицо кажется спокойным и сосредоточенным, его охватывает ужас от того, что он больше никогда не увидит тебя. Зачем ты вообще здесь? Тебе не нужно там находиться, он предупреждал тебя. Он всегда предупреждает, чтобы уберечь тебя - чтобы не увидела лишнего. Ему трудно сдерживаться, когда его психика находится в таком состоянии. Когда ему нужны кровь, веселье и убийства, и как бы сильно он этого ни хотел, даже твое присутствие не может удовлетворить эту потребность. Поистине, ты - стимул. Твои глаза, которые молча наблюдают за ним из твоего укрытия - это заряд, побуждающий его действовать лучше. Сделать больше. Он никогда не хотел показывать тебе монстра. Нет, речь идет не только о чем-то метафорическом и моральном, как чудовищность гулей. Его чудовищное тело, которое он никогда не хотел показывать тебе. Но теперь оно массивное и ужасное на жертве, на нападавшем на тебя. И именно из-за тебя. Ута из четвертого района - не тот гуль, которого остальные не воспринимают всерьез. Ему не нужно было бы использовать свою силу с таким ничтожным существом, как этот, но она ему нужна. Он все еще чувствует твой запах. Он точно знает, где ты и что чувствуешь, он чует твой страх, и ему это нравится. Боишься ли ты его? Боишься ли ты того, что видишь, хотя он тебя спасает? - Куда ты бежишь, цыпочка? Смех Уты леденящий, непередаваемый, когда гуль с твоей кровью на руках проносится рядом с ним. Ты прижимаешься к импровизированному барьеру, чтобы убраться подальше от новой жертвы, пока он не навалился на тебя. Ты настолько растеряна и напугана, что происходящее просто проносится перед глазами, не имея смысла. И когда что-то с яростью бросается вперед, чтобы схватить несчастного гуля, у тебя нет ни возможности, ни сил убежать от него. Первое, что ты ощущаешь - это жар, который тебя окружает, и свет, который тускнеет. Кто-то хихикает, кто-то кричит. Ты забываешь дышать. - Ой. Этот голос тебе хорошо знаком, этот голос ты слышишь каждый день, он заполняет твою жизнь, как краски заполняют чистый холст. Но сейчас ты готова поклясться, что никогда его не слышала. - Как ты оказалась здесь, моя дорогая? Неужели твой восхитительный запах заставил меня тоже уловить тебя? Дорогая - это не то слово, которое часто звучит между вами, оно присутствует в ваших жестах и взглядах, но то, что ваши губы произносят его - это нечто исключительное. Может быть, именно поэтому сейчас оно звучит так нереально из уст, которые ты давно должна была знать. Губ, которые угрожающе шевелятся под тобой и твоим мучителем, в глубине этой плоти, такой горячей и такой нечеловеческой, которая окружает тебя. - Скажи мне, любимая, какие адские муки ты хочешь причинить этой игрушке? Это слово продолжает звучать в мышцах вместе с гневными стонами плененного гуля. Любимая, любимая, любимая. Такое редкое слово, такое непривычное. Но, похоже, ему нравится произносить его, готовясь к расправе. Оно звенит, как разбитый колокол, бьется о слух, как зубы в ужасе. Но нет, нельзя сказать, что он не искренен. Красные щупальца сжимают тебя, и ты не знаешь, садизм ли это или какие-то другие темные эмоции, которые он испытывает, удерживая тебя здесь. Ты не отвечаешь на его маленький вопрос, а скорее отворачиваешься, отчаянно цепляясь за этот безжалостный кокон и ища выход. Может быть, это все же садизм, эти звуки, которые слышатся так отчетливо и близко, в то время как в нескольких дюймах от твоего тела идет неравный бой. Если даже гуль не может спастись от монстра, то что уж говорить о хрупком человеке? Тебе не хочется видеть, что происходит, что он делает. Ты даже представить себе не можешь, что он может сделать, чтобы вызвать эти крики ужаса и шум кровавой бойни. Этот звук уже достаточно неблагороден, чтобы заставить тебя сжаться в плотную оболочку, закрыть глаза и прижаться к тем стенкам, о которых ты даже не знаешь, к какой области его тела они относятся. Даже когда на тебя опускается тревожная тишина, ты не двигаешься. Осознание того, что ты здесь одна, странным образом еще больше усложняет ситуацию. - Разве ты не хочешь посмотреть? - голос Уты все еще искажен нездоровым весельем, - Такой слабый... не было нужды даже бороться с ним. Твои пальцы цепляются за щупальца, как будто они могут тебя защитить. - Ута, - его имя звучит неуверенно в этой слишком узкой пещере. - Хм? - легкий смех, на этот раз направленный только на тебя, - Ты боишься? Он знает, что ты боишься, боишься до ужаса. Он чувствует это в своих легких, запах твоих страданий смешивается с запахом твоей крови, той раны, о которой ты, кажется, забыла. И он держит тебя здесь, потому что знает: если бы он отпустил тебя, ты бы сбежала. Запах, который на тебе, - это запах жертв, когда они тщетно пытаются убежать от хищника. На мгновение, мимолетное безумное мгновение, он действительно думает, что единственное решение - это сожрать тебя, что это единственный способ удержать тебя рядом с собой. Но в этот момент его охватывает ужас, когда его ласкает твой вопрос, - Ты можешь вернуться, пожалуйста? Вернуться. Его сердце на мгновение замирает. Вернуться. Этот запах добычи снова становится твоим парфюмом, который вливается в него, как бушующая река. - Но я... Я всегда был здесь. Теперь его голос больше не пугает, и хотя ты по-прежнему не осмеливаешься заглянуть за веки, ты наконец-то можешь почувствовать безопасность этого нежного и мягкого тона. - Ута? - ты зовешь его снова, словно хочешь убедиться, что это действительно он. А он недоумевает, что, черт возьми, он делает. Потому что ты там, в его ловушке. Наконец его оболочка открывается, освобождая тебя в вечернем свете, и все, что тебя захватывает - это его руки, чтобы вернуть тебя на землю в целости и сохранности. Когда же ты открываешь глаза, от этого скопления щупалец и рук ничего не остается, перед тобой лишь то самое родное лицо, которое ты так хорошо знаешь. Кровавая маска закрывает его от подбородка до носа, но, по крайней мере, можно увидеть его глаза. - Это я, - сладкая нотка его голоса звучит в тишине после бури, - Это просто я. Только он. Нет героя, готового спасти тебя, только Ута в своем естественном безумии. Его инстинкт схватить тебя, прежде чем ты убежишь, противоречит твоему внезапному жесту, толкающему тебя к нему. - Ута! - твои руки обхватывают его шею в отчаянной попытке удержать его, а твоя голова прижимается к его шее, как будто это твое единственное убежище. - Ты так и не вернулся... Я пошла искать тебя. Твои слова настолько естественны и искренни, что Ута почти не сомневается, что услышал их. Он спрашивал тебя, спрашивал, что ты будешь делать, если он не вернется. Он не верил, что ты настолько восприняла его слова близко к сердцу. Воображение о тебе, наконец-то свободном человеке без него, растворяется в его сознании с каждой частицей тебя, которую передает ему твое тело. Кажется, что во всем этом нет ничего плохого: ни опасности, которой ты подвергалась, ни раны на плече, ни его бесчеловечной жестокости. Ты, кажется, совершенно не обращаешь внимания на его кровь, которая теперь пачкает и тебя, и тебя не беспокоят окружающие тебя исхудалые останки. Ты искала его. Ты боялась, что он никогда не вернется к тебе, и искала его, как ты сказала. Ты не молчала и не ждала, не надеялась, что на какое-то время избавишься от него, и не планировала остаться без него. Вместо этого его слова остались внутри тебя и подвергли тебя опасности. - Прости меня, - его голос - не более чем шепот, а ладонь мягко ложится на твою голову в защитном жесте, - Тебе очень больно? Ты качаешь головой в знак несогласия, когда он наклоняется к твоей ране, чтобы слизать кровь. Это не угрожающий жест, а лекарство, желание сделать тебя как можно ближе к нему. Ты, которая искала его, ты, которая не убежала, ты, которая остается такой спокойной в его руках. - Ты ведь не уйдешь, правда? Твой вопрос звучит невинно, когда ты сворачиваешься калачиком в его объятиях, точно так же стремясь к его присутствию. Его нос прижимается к твоему виску, продолжая воспринимать тебя всеми возможными чувствами. - Нет, пока я тебе нужен.