Justice of digital

      Сарада Учиха подняла голову и посмотрела на светлое пятно окон, закрытых по-современному, жалюзями, а потом со вздохом посмотрела на старинные часы, хранившиеся в клане, наверное, со времен его основателей, будто бы напоминавшие ей о том, что любая власть и любая слава не вечны.       Она не знала, кто был их создателем и как они попали к Учиха.       Маленькая Сарада и Канкуро-но-доно нашли их в старом квартале клана, среди разорения, запустения и расплодившихся крыс, ставших полноправными хозяевами жилищ, обезлюдевших с той самой роковой ночи, когда гений клана Итачи расправился со всеми Учиха, пощадив лишь ее отца. Сарада никогда не называла его «дядей Итачи», хотя и с детства знала его историю по сбивчивому рассказу матери, а потом уточнила подробности, посетив могилу и узнав больше об истории клана уже от отца.       Сарада снова глубоко вздохнула и посмотрела на часы. Они забрали их из дома главной ветви клана: Канкуро сопровождал уже давно мечтавшую побывать здесь Сараду, которую с детства привлекало все, что связано с Учиха. Темные пятна забуревшей крови, въевшейся в старые доски пола, тогда испугали девочку, и она не решилась войти внутрь. Но Канкуро-но-доно, прошептав «спите спокойно», легко перешагнул через место убийства и вошел в темноту, чтобы через некоторое время вернуться с этим длинным механизмом.       Позже, уже в детской комнатке нового дома, где обитали Сакура и Сарада, кукловод аккуратно стер пыль со старинных часов и, достав из своей походной сумы небольшой универсальный ключ-завод, провернул его до отказа в небольшом отверстии. Внутри часов сначала послышался тихий скрежет, а потом слабый сипло скрипящий звук. Сарада почувствовала, как невольно улыбается, глядя на то, как стучащий молоточками механизм измерения времени часов начинает медленно опускаться вниз по отсчетной рейке, сработанной, как и весь корпус, из бронзы и дерева. Глядя на Сараду, с удивлением и восхищением смотрящую на часы, Канкуро-но-доно тоже невольно улыбался. Сарада уже привыкла к его пугающе раскрашенному лицу, чем-то напоминающему ей ёкаев, и тоже улыбнулась в ответ.       Канкуро тогда подошел к окну и, сощурившись, поглядел на солнце.        — Полдень, — заключил он.        — Час Лошади, — поправила его Сарада.        — Мы в Стране Ветра отмечаем время пополудни, за несколько мгновений до того, как это делают все остальные в мире шиноби, — объяснил ей тогда Канкуро. — Это удобно и при передаче точного времени с помощью радиовещания — можно передавать время на одной частоте с другой скрытой деревней, если потеряешь своих на чужой территории…       Сарада с уважением кивнула, хотя и Канкуро поспешил поскорее уйти с этой спорной темы, возвращающей ее во времена вражды скрытых деревень друг с другом. Она знала, как правильно поддерживать связь с помощью гарнитуры наушников — их Седьмую команду уже тогда укомплектовали усовершенствованными рациями Каминаримона-сама. Однако настолько глубоко в механизмах, как Канкуро-но-доно назначенный для нее в качестве сессё самим Нанадайме Хокаге, Сарада не разбиралась. Как и в тонкостях управления имущественными делами или создания новых техник. До поры до времени…       Вот и сейчас, смотря на то, как часы стучат все медленнее из-за окончания завода на отметке «Тигр» или почти три часа утра, Сарада тяжело вздохнула и, задув стоявшую перед ней уже порядком оплывшую восковую свечу, тихо свернула в рулон и положила в позолоченную тубу старый свиток с описанием особенностей додзюцу Мангекё Шарингана из Тайной библиотеки клана Учиха. Сарада любила читать при свечах. Она делала это еще в детстве, когда только начинала тренировать владение Стихией Огня — зажечь свечу, увеличить или уменьшить пламя в соответствии с требованиями к техникам клана.       Она изучила их все. Ну или почти все. Со времен основания Конохи клан бережно собирал и накапливал знания, касающиеся своих додзюцу. И это были не только Шаринган и Стихия Огня. Но и близкая к Огню Стихия Молнии, способности к которой тоже часто проявлялись у представителей клана в самых разных вариациях, а также Стихия Инь, управление которой, как оказалось, было неотъемлемой частью подготовке к овладению стихии Инферно — основной составляющей техники Аматерасу.       Оказавшись в почти полной темноте, Сарада медленно сняла очки и аккуратно помассировала глаза. С момента пробуждения Мангекё прошло уже более пяти лет, а она до сих пор не овладела всеми его возможностями в совершенстве. Да, конечно, она уже использовала Аматерасу на уровне своего отца в молодости, но у нее никак не получалось не только улучшить технику, увеличив ее дальность, но и удерживать ее дольше восьми минут. Вот если бы она могла накапливать чакру, как матушка! Но просить научить ее этому дзюцу Сараде очень не хотелось — уж как-нибудь сама справится, как и всегда. В последнее время отношения с матерью становились все более и более напряженными. Но тут было немудрено, потому что действия Сарады и их возможные последствия для Конохи не обсуждал только ленивый. Матушка тоже пыталась отговорить свою дочь от многих затей, казавшихся даже ей безумными, но тщетно. Сарада уперлась, и в итоге сейчас они с Сакурой почти не виделись. Особенно, когда Сарада, наконец, отстроилась и в свои двадцать два переехала жить на территорию клана. Одна.       В отличие от многих людей Сарада любила сидеть в темноте. Внутри темноты ей легче думалось, да и, в конце концов, просто можно было снять очки и, никого этим не смущая, спокойно закрыть часто болевшие от напряжения глаза. Все же она не чистокровная Учиха и не способна переносить перегрузки использования Шарингана. За силу приходилось платить слабеющим зрением, и матушка, конечно же, переживала. Но еще больше Сакура переживала за то, что Сарада может когда-то пойти по пути своего отца. Особенно после исчезновения Боруто и его нынешнего непонятного статуса для Конохи.       Сарада потерла виски. В голове всегда начинало больно стучать, когда она думала о нем.       Боруто. Она всегда невольно выделяла его среди прочих. Как, впрочем, и все в Конохе, и не только в Конохе. Она и Мицуки были привязаны к нему с образования их Седьмой команды вплоть до сегодняшнего времени. Но если Мицуки смог в итоге пробиться сквозь казавшуюся непересекаемой стену времени и пространства, и теперь снова видится с Боруто чаще, потому что они сейчас вместе работают над каким-то из проектов Ооцуцуки, на который подписался Орочимару, то она…       И вообще вспоминает ли он ее? Или Сарада для него — это лишь случайные встречи мимоходом. Украдкой, среди миссий обоих и между мирами. Горячие, порывистые, необузданные. Среди шелковых покрывал или на грубом полу дешевой гостиницы.       Сарада вновь тяжело вздохнула и закусила губу.       Мама бы точно не одобрила. Знает ли отец про то, что они встречаются? Непонятно. И можно ли назвать короткие час-два, пусть и обжигающе до фейерверка в глазах, проведенные вместе, встречами в прямом смысле этого слова?       И даже сейчас, занятая делами нового, возрожденного клана Учиха, Сарада все равно не переставала думать о Боруто. И если Шикадай правда говорил с ним… Правда говорил…       — Возможно, мы скоро встретимся снова.       Сарада выдохнула. Потом вновь глубоко вдохнула, пытаясь побороть искушение. Ее рука, звякнув браслетами для накопления чакры, которые помогали ей более тонко контролировать стихию Молнии, резким жестом распахнула темный плащ и прошлась по своей фарфорово-бледной при свете дня, аристократически прекрасной шее, плавно перешла на грудь, в конце концов грубо сжав ее, пальцами перебрала чуть выпирающие ребра, далее опустилась на плоский подтянутый живот, слегка зацепившись длинным ногтем за ямочку пупка… Стоп! Она не Боруто и сумеет сделать все так же быстро, остро-сладко и яростно. Стоит подождать его объятий и его порыва. Свои собственные ласки даже близко не стоят рядом с ласками любимого мужчины, но Сарада так истосковалась, что даже едва не рассмеялась, вспомнив, как в детстве недоумевала, когда мать в свои выходные дни вдруг, взглянув на висевшую дома фотографию молодого отца, начинала ходить из угла в угол и чему-то тихо улыбаться, а потом терла себе уверенными движениями ладоней, привыкших к управлению чакрой, раскрасневшиеся шеки и шею.       Да. Сакура ждала. Любила. И с ума сходила одинокими ночами, пытаясь забыться в чтении книг о медицинских техниках. Но никогда не говорила, как она скучает. Раньше Сарада не понимала ее, потом — даже невольно осуждала. Ведь рядом, как она поняла позже, находился еще один мужчина, который любил ее. А она даже не оставила себе права выбора. Как и теперь Сарада. В ее истории приличных альтернатив не наблюдалось. И, как бы, наверное, кое-кто выразился, согревавших ноги ее души теплом остывших углей своего сердца, тоже.       Сарада снова усмехнулась, вспоминая о прошлом. Детство, в котором все было просто и понятно, давно уже кончилось, и их Седьмую команду, в конечном итоге, разбросало. Боруто пошел по стопам отца, и теперь занимается какими-то исследованиями свойств параллельных миров, только в интересах Ооцуцуки (а на самом деле медленно, но верно, собирает информацию для окончательного устранения их господства), Мицуки стал ирьенином экстра-класса и сейчас изучает возможность продления жизни до почти что бессмертия вместе со своим то ли родителем, то ли создателем. Сараде очень хотелось верить, что Мицуки тоже вместе с ними. Что его работа — это только прикрытие, а на самом деле он всецело предан делу Сопротивления. Пока этого понятия еще нет, но Сарада как глава новой Конохи обязательно введет его. И положит конец господству Ооцуцуки хотя бы в их маленьком мире.       Она — сильная. Даже, наверное, когда-нибудь станет сильнее матери. Она чувствует это. Особенно сильно чувствует, когда Боруто вжимается в нее со всей своей дурью, а потом противно скрипит старая гостиничная кровать и падают куда-то на неокрашенный деревянный пол со звоном резко отшвырнутые ее же рукой очки… Или на полянке в лесу, когда он наваливается сверху на нее, в шутку притворившуюся спящей, внезапно превращая детскую игру в жадные взрослые игры со страстью и болью и мешая ее иссиня-черные волосы с душистой зеленой травой… Или прижимается сзади в одиночной купальне на каком-нибудь горячем источнике, случайно подвернувшемся им обоим между миссиями, и так же жарко, как поднимающийся вокруг пар, шепчет ей какие-то совсем некнижные, непечатные, глупые слова о том, как он соскучился, как любит, как хочет здесь и сейчас…       Интересно, у матери с отцом бывали подобные приключения? Сарада хмыкнула и нахмурила брови. Ну нет, наверное. Мама всегда была слишком правильной. Слишком старалась во всем блюсти порядок, и дочь свою к этому приучала с детства. Так же, как и бережно хранила все, что связано с кланом Учиха. И именно она, как позже узнала Сарада, обратилась к господину Седьмому с просьбой восстановить в имущественных правах свою дочь, считавшуюся по старинному обычаю, химе клана Учиха.       Как оказалось, имущества у клана за время его почти тысячелетнего существования, накопилось предостаточно. И это был не только особый квартал Учиха, на восстановление которого у Сарады ушло два полных года кропотливого труда. И не только библиотека, на восстановление в которой свитков, книг и манускриптов, истлевших от времени, ушла другая часть средств, заботливо отложенных матерью и ей самой. А также огромные тренировочные угодья клана, перешедшие после его падения в собственность Корня АНБУ с легкой руки Данзо и теперь медленно, по частям, выкупаемые Сарадой у новых хозяев на деньги, полученные с экспорта целлюлозы и валового сухостоя в Страны Железа и Ветра. С огромным трудом она и с десяток нанятых ей людей восстановили знаменитый лес Учиха — молодые хвойные и лиственные деревья разных пород тронулись в медленный, но верный рост под лучами теплого солнца Конохи.       Вновь заработала Учиха Сенбей — знаменитая булочная клана. Первую партию сенбея Сарада испекла самолично. Мама Чо-Чо, Каруи, превосходно разбиралась в тесте, и Сарада почему-то училась у нее готовке с большей охотой, чем у матушки.        « — Ничего не знаю, но сегодня мы готовим кукурузные лепешки! — начинала возмущаться тетя Каруи каждый вечер субботы. — Это, конечно, не твои любимые чипсы, Чо-Чо, но гораздо лучше. Знаешь, во времена моей юности не было этих ваших чипсов, но зато кукурузная лепешка завсегда была в походной сумке у меня и у твоего дяди Омои!»       Сарада улыбнулась, вспоминая о громовой тетушке Каруи, как ее часто называл Боруто, вынужденной после начала проблем с Ооцуцуки вернуться в Скрытое Облако для экстренной помощи Райкаге. Чо-Чо, наверное, скучала по ней. Но тоже не подавала виду. По правде говоря, Сараде было немного стыдно перед подругой, которая внезапно загорелась идеей изучать медицинские техники, когда узнала о новомодной специализации диетолога. Надо ли говорить, что мама приняла ее подругу детства с распростертыми объятиями к себе в ученицы! И, наверное, все же окончательно огорчилась, видя, что родная дочь не пошла по ее стопам. Сейчас Сарада с Чо-Чо почти не виделись — у той было много забот в лаборатории исследовательского центра Конохи, куда она, в конце концов попала под начало Шизуне-сан. И мало кто бы узнал сейчас в довольно серьезной и стройной молодой темнокожей рыжеволосой девушке толстушку и хохотушку Чо-Чо. Да-да, из-за постоянного использования огромного количества чакры для ирьениндзюцу Чо-Чо теперь была стройняшкой!       Сарада едва не хихикнула, вспоминая, как Иноджин вечно подшучивал над весом Чо-Чо, но потом покачала головой. Все же Чо-Чо сейчас ответственный человек. Изучает Грибницу и ищет способы борьбы с ней. Говорят, сотрудничает с Орочимару и Мицуки. Бывший сокомандник, видно, и рад этому. Он давно уже заприметил Чо-Чо, возможно, наконец, и она обратит на него внимание. Непонятно, конечно, как к этому отнесётся её мама, втихаря вечно пытающаяся отвадить Чо-Чо от влипания во всякие любовные приключения, но вот дядя Чоджи точно поддержит любое начинание дочери, тут Сарада не сомневалась. За подругу она была относительно спокойна. А за себя?       Сказать по-честному, Сарада не то, чтобы не понимала или никогда не хотела отношений. Но она не стремилась ни к взаимной любви как в кино, о которой мечтала ее ближайшая подруга Чо-Чо. Или удачно выйти замуж, как Йодо. Или найти хотя бы какую-то опору и поддержку, о которой вечно плакалась Намида (на что Васаби так же вечно тыкала ее в бок и раскрывала свои кошачьи объятия — мол, у тебя же есть я!). А Химавари однажды вообще ляпнула, что любовь или не любовь — оно как-то не важно. Главное личная и внутренняя свобода. И важно, чтобы человек разделял с тобой твои увлечения и взгляды на мир. Тетя Хината тогда чуть тарелку из рук не выронила, а сидевшая у них в ожидании сборов Боруто на очередную совместную миссию Сарада еще удивилась, мол, откуда у десятилетней девочки, выросшей в довольно консервативной и благополучной семье такие совсем недетские взгляды на жизнь?!       У самой же Сарады сейчас мировоззрение, наверное, больше напоминало мировоззрение ее отца Саске в годы его молодости. Та же бескомпромиссность, то же желание идти до конца и во что бы то ни стало достигнуть своей (пусть и не очень-то благородной) цели. Возможно, где-то та же беспринципность в использовании средств для достижения этой цели и принципиальность в выборе задач к ней. Отец Сарады был, есть и оставался человеком контрастов. Возможно, она и сама такая же. Но в одном Сарада и Саске точно различались. В отношении к личному и общественному. В понимании чувства долга и справедливости. И даже в отношении к любимому человеку.       Любимому человеку…все же она, как и мама, если любит, то очень-очень сильно. Всем сердцем. Хотя и так же, как ее отец, никогда не подаст вида. Наверное, Боруто думает, что Сараде просто не с кем строить отношения. Вот и водится она с ним по дружбе. На самом деле она даже никогда не хотела прояснить свой статус в сердце Боруто. О каких прояснениях вообще речь, когда у них есть всего час времени, а ее парень настолько истосковался…       Внезапно Сарада почувствовала чью-то сильную чакру. Он напряглась, но не сильно. Учиху вообще сложно было застать врасплох. Однако источник чакры двигался, методично вырубая ее телохранителей — лучших ниндзя, искусственный шаринган которых был наиболее совершенен и близок к оригиналу. Ничего, пусть подойдет поближе. Сарада прекрасно знала кто это и зачем она пришла.        — Сучка, — губы Сарады дрогнули в полуулыбке, превратившейся в хищный оскал, а свой тихий шепот во тьме показался ей криком. — Я знала, что ты придешь, как только перехватишь с моего закрытого канала связи хотя бы какую-то информацию о Боруто.        Громким хлопком в ладоши Сарада зажгла электрический свет в своем рабочем кабинете.       Интерьер комнаты был почти точной копией обстановки в рабочем кабинете Фугаку Учиха, и поражал своей логической законченностью и минимализмом, присущим архитектуре всех старых кланов ниндзя. Никаких новомодных аляповатых картинок, никаких семейных портретов в пол. Никаких гребаных статуй из Страны Воды, на которые бы, наверное, плевался дед Фугаку, мир его праху. Рабочий кабинет Сарады Учиха, как и весь ее дом был выполнен полностью из дерева. Пропитанного новейшими составами, увеличивающими долговечность и препятствующими разрушению от времени, конечно же. Но это все-таки были дерево и бамбук: даже длинное котацу было выполнено из цельных деревянных досок, а не из этого «прессованного дерьма», как бы справедливо отметил Канкуро-но-доно, а деревянные места для рассаживания посетителей Сарада не позволила обить ни кожей, ни шелком. «Я же не для задницы Даймё стараюсь, а задница настоящего шиноби не приучена к пуховым подушкам. Оставьте непристойную роскошь для Страны Ветра, вычурность форм — для Страны Воды, инкрустацию камнями — для Страны Земли и, наконец, всю эту вашу офисную мебель кабинетам боссов Страны Молнии! Шиноби Страны Огня признает только хорошие, добротно скроенные деревянные лавки!» Но кое-что из современного Сарада все-таки сохранила: электрическое освещение, управляемое с помощью ее чакры и хлопков в ладоши, и, конечно, компьютер, куда без него! Она еще не совсем поехала на традициях клана, чтобы вести всю документацию в свитках!        — Давно не виделись, Сумирэ Какей! — Сарада громко и четко поприветствовала ночную посетительницу, потревожившую ее покой и сильно потрепавшую ее лучших бойцов — Учиха Изаму, Учиха Кэтцу и Учиха Такаши, о чем она так же не преминула упомянуть.       При вступлении в клан и вживлении искусственного шарингана Сарада разрешала оставлять новым членам собственные имена, однако за три года совместных миссий и каждодневных тренировок с шаринганом все они становились для Сарады по-настоящему родными, поэтому сейчас она чувствовала их боль от заблокированных и разорванных атаками Сумирэ точек тенкецу, как свою собственную. Сэкки из Камня научил ее этому. В тот момент, когда она спасла его жизнь во время нелепого инцидента с лошадью, он рассказал ей об умершей в младенчестве сестренке и о том, что она, тогда еще четырнадцатилетняя Сарада, напоминает ему ее, только взрослую. Он подарил ей медальон из ограненного вулканического обсидиана, вделанного в древесину орехового дерева — его оберег и то единственное, что осталось ему в память о семье и доме, которые были уничтожены селевым потоком, хлынувшим с гор на их деревушку. И назвал ее сестрой. А на ее вопрос о том, как он может называть родственником человека, не родного ему по крови, Сэкки ответил лишь то, что…        — Для меня членом моего клана является каждый, кто делает дела моего клана, — отчеканила Сарада в ответ на невнятные извинения и взяв поданную ей с поклоном пластинку с голограммой Ооцуцуки, где официальным языком содержалось обычное бла-бла-бла из разряда да как она смеет самовольно возрождать официально исчезнувший клан и что они, божественные Ооцуцуки, уже оповестили об этом истинного главу, Саске Учиха, чтобы он побыстрее прекратил такое самовольство, иначе кары небожителей не избежать!..       Сумирэ Какей, одетая в стандартную форму члена АНБУ, хотя и была лучшей ученицей господина Сая Яманака, но из-за некогда вскрывшейся неблагонадежности ее родителей, преемницей и кандидаткой на пост главы так и не стала. Господин Сай, ожидаемо, готовил под это дело своего сына, Иноджина. Но умная и честолюбивая девушка и здесь не растерялась, проявив недюжинный талант к проведению расследований и расшифровке перехваченных переговоров. Да, скромница Сумирэ была лучшая в этом деле, и она об этом прекрасно знала. А еще у нее были шикарные волосы, нежный персиковый цвет кожи и большая упругая грудь с учетом тонкой талии и довольно широких бедер. На фоне Сумирэ Сарада казалась куда более угловатой, будто бы нарисованной тушью художника резкими линиями, хотя приятными выпуклостями природа и ее не обделила.        — Центральный аппарат АНБУ получил это донесение от контролирующих наш сектор Вселенной Ооцуцуки еще неделю назад. Почему сообщаете только сейчас? — спокойно спросила Сарада, чуть глубже сдвинув очки к переносице. Тот самый жест, когда она была целиком и полностью уверена в полученной информации. Еще бы: по совету старого песчаного интригана Канкуро Сарада научилась держать своих шпионов буквально в каждой дырке Конохи! Сейчас Сумирэ должна понять, что Сарада в курсе и перехвата информации с ее личного канала связи тоже. Поэтому она уверенно продолжила:       — А вот к сохранности секретности личной связи у меня есть вопросы.       Сарада села в более свободную позу и скрестила руки на груди. Она ждала. Чистосердечных признаний, кончено же. Сумирэ вообще никогда не умела играть вдолгую. Это явно не ее. Как и карьера в высших эшелонах АНБУ Конохи. И как бы она ни была сильна, характер Сумирэ, слишком мягкий и легко проседающий даже под вежливым, но сильным давлением, портил ей все перспективы.        — Как он? — то, что она расколется так быстро, Сарада явно не ожидала. И это настораживало еще больше. — В каком он сейчас измерении, с какими координатами?!       Ее голос заметно подрагивал, как и кончики пальцев. Активированный всего на несколько мгновений Шаринган Сарады заметил, как увеличилось биение на венах запястий Сумирэ.        — С ним все в порядке? Он не ранен? — тихо, по-девичьи скромно спросила еще раз Сумирэ Какей, как будто бы это не она пару минут назад вырубила трех самых обученных членов клана Учиха.       Боль пронзила сердце Сарады. Точно такую же она чувствовала, когда Сумирэ некогда призналась ей, что любит Боруто. Тогда Сараде захотелось отвесить ей пощечину, но она благоразумно сдержалась, памятуя о матушкиных силах, способных раскрошить не то, что чужие зубы, но и чужую голову.        «Сумирэ выглядит так, как будто у них с Боруто что-то было. Шаннаро! А если и правда было?!»        — Понятия не имею, о чем ты, — спокойно глядя на маску злобного нэко, за которым, наверное, скрывалось миленькое личико всегда стремящейся казаться идеальной и правильной Сумирэ, отчеканила Сарада. — Если это все, то прошу покинуть территорию клана Учиха и впредь не вламываться на нее при помощи грубой силы.        — Сарада… — тут голос Сумирэ стал каким-то совсем неуверенным и глухим, — Прошу тебя… скажи, как Боруто? Шикадай связывался с ним, мы это точно знаем, но даже методы АНБУ не в состоянии вскрыть, как работают все артефакты, тем более связанные с чужой чакрой. Ты ведь знаешь, что он… мне тоже не безразличен.       «Тоже? Ах, вот оно как! Значит, ты знаешь и о наших маленьких приключениях?! Что ж! Завидуй молча. Или, как любил говаривать Канкуро-но-доно, пусть черная зависть сжимает твое сердце, словно ядовитая полуночная змея!»        — Я в курсе, — немного снизив голос и заметно охладив его, ответила Сарада. — Но… увы! Я сама знаю не больше, чем уже могла получить информации ты как член АНБУ.       Сарада лгала. Шикадай сообщил ей довольно много о том, где находится Боруто и над чем он сейчас работает. Этот словесный шифр был известен лишь им троим, да еще, наверное, Мицуки. Но Сумирэ вовсе не обязательно было об этом знать. Тем более, что она могла сливать все Ооцуцуки.        — Это дело личного характера, — Сараде показалось, или Сумирэ даже немного всхлипнула. — Это… касается наших отношений. Нас двоих. Ты — подруга и бывшая сокомандница Боруто, поэтому я и пришла к тебе…        После этих слов Сарада едва не вскочила с места.       «Они точно переспали! Проклятье!.. Или она просто играет в дурочку и пытается вывести меня из себя?! Спокойно, Сарада, это же АНБУ! Они могут обвести даже очень опытного шиноби в два счета! Не делай резких движений…»        — Личные дела ВАС ДВОИХ меня точно не касаются, — подчеркнула Сарада, сохраняя все тот же невозмутимый вид. — Если это так необходимо, то у будущего Хокаге наверняка есть способ поддерживать связь с Боруто. Так что ничем не могу помочь, извини. Обратись лучше к Конохомару-сама.       Вместо ответа Сумирэ Какей просто испарилась в воздухе в куче блестящих капель.       Сарада усмехнулась и вновь хлопком погасила свет. Всего лишь клон, конечно же! Что и следовало ожидать от АНБУ.       Сама Сумирэ и ее бессменная напарница Хако Курои в это время стояли уже перед разнесенными в щепки применением техники призванного Нуэ воротами клана Учиха.        — Счет за ремонт придет нешуточный, и нам могут его переслать, — строго заметила Хако в маске усаги. — Стоило ли оно того?        — Спокойствие деревни требует жертв, — рассудительно заметила Сумирэ Какей, проверяя свой подсумок с амуницией. — А с усилением влияния возрожденного клана Учиха деревня может легко навлечь на себя реальный гнев Ооцуцуки. В случае неподчинения Учих, конечно же. Тебе уже пора научиться разбираться в тонкостях отношений между кланами в Конохе, ты ведь живешь здесь всю жизнь, Хако. А ведь мне рекомендовали тебя как первоклассного аналитика.        В ответ на это Хако Курои довольно хмыкнула и вдруг вспомнила:        — Кстати говоря, тебе на рабочую почту пришли результаты анализов. Все хорошие, отрицательные, как же ж иначе-то. Наверное, ежегодный медосмотр, да?       Сумирэ едва слышно и почти незаметно выдохнула, а Хако продолжила:        — Представляешь, я такая тупая, что чуть было случайно не отправила их Сараде Учиха вместо копии официального уведомления от старейшин Конохи с просьбой прекратить эту свистопляску с возрождением клана.        — Кто тебе позволил рыться в моей личной почте? — строго спросила у нее Сумирэ, а потом уверенно ответила:        — Хотя это и был всего лишь очередной медосмотр, тут ты права.       — И поэтому копия пришла нам всем, так что я тут ни причем, — пожала плечами Хако. — Это все требования господина Сая о прозрачности в рядах АНБУ. Чтобы никаких проколов, как некогда было с Корнем.

***

      Сарада еще некоторое время думала посидеть в темноте, чтобы успокоить бег своих мыслей. Она тщетно пыталась погрузиться в медитацию, но мозг, как назло, выдал ей ярчайшую картинку стоящей на четвереньках Сумирэ, заходящуюся на пике страсти в каком-то хриплом птичьем крике и неестественно прогибающуюся в спине, а Боруто, Боруто…       Сарада едва не саданула кулаком, напитанным чакрой, по дорогущему котацу. Ее остановил лишь до боли знакомый голос, который она ну никак не ожидала услышать именно сейчас.        — Так и собираешься сидеть в этой тьме?!       Сарада хлопнула в ладоши, зажигая свет.        — Отец?       Прямо перед ней стоял Саске Учиха собственной персоной. И в его руке, облаченной в дорожную перчатку, Сарада увидела тот же самый документ. Послание от Ооцуцуки о деятельность клана Учиха с просьбой немедленно ликвидировать его.        — Наверное, мне не стоит повторять дважды, — Саске кивнул на пластину, брошенную прямо перед Сарадой. — Никакого клана Учиха не существует. Он был вырезан Итачи еще до твоего рождения. А то, что ты делаешь, не более чем фарс и глупая игра!       Отец был серьезен как никогда.        — И что мне теперь делать? — спокойно спросила у него Сарада, хотя и не смела поднять глаз на человека, все еще считавшегося одним из сильнейших ниндзя Конохи и гениев клана Учиха. С одной стороны, она прекрасно понимала его, но с другой…       — Кто надоумил тебя на это? — в голосе Саске Учиха его дочь слышала непреклонную сталь его убеждений. — Ты знаешь, мне всегда претило это. Методы Орочимару и ему подобных. Но тут… тут даже не его влияние. Господин Ооцуцуки пишет даже не о каких-то тайных техниках из коллекции клана.       И тут Саске шагнул куда-то вбок, к стене, где висело небольшое зеркало, у которого обычно Сарада поправляла укладку своих коротко стриженых по последней моде волос — ну не любила она длинные волосы, как и матушка Сакура. Просто потому, что поначалу они здорово мешались ей на миссиях, а потом она просто привыкла к короткой стрижке.       — Подойди.       Нечего делать. Пришлось подчиниться и подойти.        — Посмотри сюда, Сарада. Что ты видишь?        — Что?        — Смотри внимательно. Этот черный плащ, эти короткие волосы, эти цацки в ушах и шее, пусть даже и с моном Учиха…       Сарада недоумевающе взглянула на отца в зеркале, слегка кивая головой и все еще не понимая.        — И, наконец, этот макияж.       Сарада еще раз удивленно взглянула на своего отца.        — Что не так? Я его, вообще-то, каждый день наношу. Знаешь, отец, я веду дела, и тут ведь все зависит от того впечатления, которое ты производишь на людей. Поэтому макияж — это как твое второе, официальное лицо…        — Ага, — вдруг по-настоящему зло пробормотал Саске. — Тот случай, когда дочь твоя, но лицо у нее почему-то чужое.       И тут только до Сарады дошло. Она еще раз взглянула на себя, на свое отражение в зеркале, и не произнесла ни звука от осознания только в силу своего самообладания.        — Возродить клан Учиха, внедряя в зенки простым людям цифровой, мать его, шаринган, — глухо произнес Саске, кивая на документы на котацу. — Воистину, я ожидал от тебя всякого, Сарада. Но только не этого. Хотя в связи с некоторыми обстоятельствами все и выглядит вполне логично.       Саске умолк лишь на несколько мгновений, но и этих мгновений хватило, чтобы Сарада повернулась к нему. Ее вспыхнувший алым Мангекё встретился с таким же пылающим шаринганом ее отца. Сарада не собиралась шутить. Она будет отстаивать право на существование новых Учиха до конца, даже если для этого ей придется сразиться с собственным отцом!        — Как бы то ни было, ты сам выбрал свой путь, отец. А я выбрала свой. Я не обвиняю тебя, и ты меня тоже не обвиняй. Ты покинул меня, когда мне было около двух и объявился на короткое время, когда мне было почти тринадцать. Все это время мы как-то крутились с матерью одни. Любая помощь была кстати.        — Что у нее с ним было?! — Саске буквально схватил Сараду за рукав плаща, но она быстро вывернулась.        — Канкуро-но-доно приезжал не к матери, а ко мне. Наруто-сама был слишком занят, у него не было времени даже на собственных детей. Седьмой попросил Канкуро помочь нам утрясти мои имущественные дела, только и всего. Сейчас я и сама прекрасно с ними справляюсь и даже больше… Возрожденный клан Учиха тому подтверждение. Кроме того, господин Наруто должен был оповестить тебя об этом, даже просто из соображений вашей дружбы. Я не думаю, что ты не знал, отец.       Саске тяжело вздохнул и сел перед котацу.        — Прости, Сарада, — тихо сказал он. — Но все же прошу тебя ради блага деревни прекратить эти дикие эксперименты. Ты уже должна была понять, что я оставил вас с матерью и ушел не просто так. Я защищал интересы Конохи и делал все, чтобы никакие враги и никакие ужасы этого мира не омрачили твоего детства, Сарада.        — И вот поэтому я не отступлю от своего намерения, отец, — перебила его сама Сарада Учиха. — Я уже говорила тебе, что хочу стать Хокаге. Но за время изучения историй жизни многих Каге я поняла, что для того, чтобы быть хорошим Каге, нужно не просто иметь уникальные способности и быть сильнейшим ниндзя деревни. Нужно обладать еще и навыкам управления, иметь за плечами сильный клан или верных друзей и, как ни странно, уметь совершать взаимовыгодные сделки и договариваться. Поэтому я, как Принцесса Шарингана и де-факто глава клана, со всей ответственностью заявляю, что я не сверну с пути возрождения клана Учиха. И ни Ооцуцуки, ни кто бы то ни было, ни даже ты, отец, не сможешь помешать мне в этом!