Руководство Луны Лавгуд по Прекрасным Принцам | Luna Lovegood's Guide to Lovely Princes

По мере того как росла Гермиона, её платиновые локоны и фиолетовые глаза становились всё заметнее. Что-то в этом разочаровывало Эйгона, как заметила Алисента. Он хотел, чтобы у их ребёнка были серебряные глаза, как у её матери. Если Визерис благоволил Луне, то это было ничем по сравнению с тем, как он обожал Гермиону. Это бесконечно радовало Алисенту: хотя Рейенира была любимым ребёнком короля, Гермиона была его любимой внучкой. Хелейна родила своих близнецов на месяц раньше, и дети оказались разницей не в три, а в два месяца. Алисенту беспокоило, что Визерис не интересуется Джейхейрой и Джейхейрисом так, как Гермионой, но, по крайней мере, это обеспечивало его расположение. Луна не смогла победить Рейениру, когда соревновалась с ней. Пусть попробует ее дочь. Король просил приносить Гермиону к нему каждый день, когда чувствовал себя в силах принимать гостей. Иногда он спрашивал о ней, даже когда был слишком слаб для этого. Он тяжело дышал, проводя мягкими пальцами по голове Гермионы. На его лице на мгновение отражалась радость, перекрывающая боль. — Она волшебная? — спросил король. Алисента сидела в кресле рядом с Визерисом, наблюдая за встречей троих. Визит был скорее для пользы Визериса. Ему часто требовалась помощь, чтобы передвигаться, и Алисента любила быть рядом, чтобы заботиться о нём, когда могла. — Я не уверена. Если она совершит случайное волшебство, тогда узнаю, — Луна, казалось, не волновалась нисколько. Алисента насторожила мысль, что магия не была гарантированной вещью, но она молчала, слушая, как Луна объясняет, что такое случайное волшебство. «Десять и один год», — подумала Алисента про себя. Могло потребоваться столько времени, чтобы магия укрепилась и стала полезной. Её внучка будет почти взрослой в десять и один. У них не было десяти лет. У Визериса не было. Мейстеры тихо отозвали Алисенту в сторону, сообщив, что Визерис продержится, скорее всего, несколько лет, не больше. Слышать это было тяжело. Хотя Визерис не был тем мужчиной, о замужестве с которым она мечтала в юности, восемнадцать лет брака породили в ней какое-то чувство к нему. Возможно, это не было той самой романтической любовью, воспеваемой в балладах и монологах, но это была любовь. Её расстраивало, что у Хелейны и Эймонда тоже не было той самой любви. По мнению Алисенты, их союз был лишь долгом. Но у них была своя привязанность друг к другу. Они показывали её в тихих жестах. Небольшая улыбка, когда они думали, что на них никто не смотрит. Хелейна позволяла Эймонду держать её за руку, даже когда этикет этого не требовал. Это была братская и сестринская любовь. Их брак будет спокойным, даже если не наполнен счастьем. Это больше, чем имели многие. Больше, чем было бы у Эйгона и Хелейны, если бы они заключили союз. Алисента больше не сомневалась в любви Эйгона. Визерис был прав. Эйгон, скорее всего, будет их единственным ребёнком, чей брак будет основан на таком чувстве. Её отец уже упомянул о возможности использовать брак Дейрона, чтобы подчинить ещё одну семью, когда начнётся война. У Борроса Баратеона были его Четыре Шторма, в конце концов. И Талли можно было бы убедить, предложив им Гермиону или Джейхейру для брака. Алисента предпочитала, чтобы это была Гермиона, так как хотела, чтобы Джейхейра стала королевой. Они родились близнецами, и Алисента считала, что Джейхейра должна стать сестрой-королевой Джейхейриса, но в случае войны она не стала бы привередничать. Или чтобы избежать войны. Алисента надеялась перехитрить Рейениру так, чтобы кровь не пролилась. Луна смогла бы оставить Гермиону у себя до её взросления. Это было больше, чем удалось ей с Дейроном. Её бедного мальчика забрали в шесть лет. Алисента почти не успела насладиться его любовью. — Что значит ты не можешь научить свою дочь магии? — выдохнул Визерис. Алисента замерла, не сводя глаз с Луны после вопроса короля. Луна лишь слегка пожала плечами, качая Гермиону на руках, пока та спала. — У неё не будет своей палочки. Вряд ли она сможет заимствовать мою, чтобы творить магию. Редко когда родитель и ребёнок могут делить одну палочку. Нужен идеальный союз, иначе палочка отвергнет носителя. Алисента не подозревала, что палочки могут обладать разумом и принимать решения. Это заставило её насторожиться в отношении той палочки, которую Луна всегда носила в рукаве. — Как же тогда она будет творить магию? — спросила Алисента, чувствуя, как в груди растёт напряжение. — Я не знаю. По закону нельзя не отправлять ребёнка в школу для обучения магии. Я понятия не имею, что происходит, если ребёнка не обучают. Такого просто не бывает. В комнате воцарилась тишина, все были в шоке от того, что Луна, похоже, владела этим вопросом не больше, чем они сами. — А что насчёт валирийской магии? — настаивал король. — Ты ведь можешь научить её этому? Луна нахмурилась. — Разве валирийская магия — это не просто кровавая магия? Визерис пожал плечами. — Она известна этим, но, возможно, в ней есть что-то ещё. Я знаю, что ты не любишь кровавую магию. Но ты ведь наверняка бы обучила свою дочь, если бы больше нечему было учить? Чтобы оставить ей хоть какое-то наследство? — Я не знаю кровавой магии, — тихо сказала Луна. — И если бы знала, то не думаю, что стала бы учить её. Такой путь никогда не ведёт к добру. — Валирийцы творили её веками. — И теперь они мертвы, — сказала Луна твёрдо. — Три Сестры разразились разом в такой проклятой песне, что её больше никогда нельзя было петь. Воздух был настолько едким, настолько невыносимо горячим, что даже драконы не выжили. Разве не так писали мейстеры того времени? — Она не ждала их ответа. — Это очень похоже на цену кровавой магии. Валирийцы стали слишком высокомерными. Слишком охотно строили на костях рабов, на крови, которой не имели права распоряжаться, и насильно вживляли её в тех, кого считали ниже себя. Валирийцы — яркий пример того, что природа взыщет с них долг. И он будет взыскан, когда речь идёт о такой магии. Никто из них не думал об этом раньше. Что Рок был возмездием богов, судьбы или природы, как сказала Луна. Потому что валирийцы потребовали слишком многого, и цена за это была не только их жизни, но и вся цивилизация. Погибла и была уничтожена за один день. — Но почему это решать тебе? — отчаянно спросила Алисента. — Неужели ты оставишь свою дочь без оружия? Ты можешь защищать свою семью, но что будет после твоей смерти? Было видно, что Луна ещё не думала об этом. Она смотрела на свою дочь, явно встревоженная, не зная, что делать. — Научи их понимать необходимую жертву, а не запрещай всё подряд, — настаивала Алисента. — Говорят, у королевы Висеньи была скрытая мастерская на Драконьем Камне, хотя поколения любопытных Таргариенов так и не нашли и следа её существования. Если этот слух верен, то я уверен, что… — Визерис сделал несколько неглубоких вдохов, чтобы перевести дух. — Я уверен, ты смогла бы найти её. У Висеньи наверняка были бы рукописи, по которым ты смогла бы обучить своих детей. — Возможно, я могла бы научить её простой кровавой магии? — задумчиво произнесла Луна. — Чему-то, что не потребует слишком больших жертв? Я забыла, что один вид кровавой магии до сих пор популярен среди чистокровных: кровавые защитные чары. У некоторых старых семей они наложены на дома для защиты. Каждый наследник добавляет свою кровь, чтобы укрепить и контролировать их. Это была единственная допустимая кровавая магия там, откуда я родом. — Ты знаешь, как создать кровавые защитные чары? — с интересом спросил Визерис. — Что они делают? — Нет, я не думаю, что даже чистокровные, у которых они есть, знают это. Их установили столетия назад. Некоторые даже старше. Чистокровные лишь знают, как поддерживать их. Кровавые защитные чары связаны с главой дома и помогают защитить семью от различных атак. Большинство из них препятствуют тем, у кого нет их крови, перемещаться на их территорию или пробираться туда без разрешения. — Перемещаться? — уточнил Визерис. Луна пожала плечами. — Я не умею это делать. Этому обучают ближе к концу шестого года обучения, а я была только в конце четвёртого, когда попала сюда. Это позволяет человеку появляться из одного места в другом. — Ты не уверена, как это делать? — спросила Алисента, ведь это был весьма полезный дар. — Нет, детям нельзя этому учиться. Если сделать неправильно, можно быть расщепленным на части. Даже некоторые взрослые не способны на это, не говоря уже о детях. Никто не стал уточнять, что означает «расщепленным», но все поняли, что это не что-то хорошее. Луна обернулась к королю, едва касаясь пальцем щеки своей дочери. — Я думаю, что хотела бы отправиться на Драконий Камень и попробовать найти эту легендарную мастерскую королевы Висеньи. Король осветил её блаженной улыбкой. — Надеюсь, тебе это удастся.

***

Океан колебался взад-вперед, и с каждым движением Эйгона начинало тошнить. Он наклонился над перилами, чтобы взглянуть в бездонную, синевато-черную глубину моря. Луна дождалась, пока мейстер не подтвердил, что Гермиона сможет выдержать поездку на Драконий Камень, и затем подождала еще несколько месяцев. Гермионе уже десять месяцев. Она была очень любознательной и быстрой. Стоило Эйгону отвернуться, как она исчезала. Луна перестала оставлять его одного с ней, так как у Эйгона начинались нервные приступы каждый раз, когда это происходило. Эйгон вывернул свой желудок в водяную пучину, его нога подергивалась, пока он отчаянно боролся с морской болезнью. — Мы почти на месте, Эйгон. На обратном пути мы сможем лететь на Солнечном Огне. Уверена, что Гермиона к тому времени уже сможет это выдержать, — сказала Луна. Эйгон вытер рот, его лицо позеленело, пока он восстанавливал дыхание. — Она и сейчас справится. Принцесса Алисса взяла моего отца на дракона, когда ему было меньше недели. Луна, однако, выглядела не слишком убеждённой, подхватила Гермиону, прежде чем та успела проскользнуть между деревянными перилами и рухнуть в воду. Что, судя по всему, Луну ничуть не волновало, хотя полет на Солнечном Огне казался ей более опасным? Эйгон начинал понимать, почему некоторые считали его жену безумной. — Мы останемся здесь на несколько лун, по крайней мере, — пробормотала Луна, разглядывая тёмную архитектуру Драконьего Камня. Замок, возвышающийся на утесе, и свободно летающих над ним драконов. Солнечный Огонь следовал за ними с ленцой, но, увидев новых драконов, неподвижных в воздухе, выпустил короткие рычания, опасливо наблюдая за ними. Редко когда Солнечный Огонь контактировал с драконами Черных. Даже когда Рейенира жила в столице, драконов держали отдельно в Драконьем Яме, чтобы избежать ссор. Все бастарды Стронгов имели драконов. Да и Рейенира с Дэймоном были с взрослыми драконами, и Танцующая под Луной у Бейлы. Только у Рейены и Визериса не было своих ездовых драконов. Эйгон заметил, что Караксес защищал побережье. Охранял то, что считал своим. Два меньших дракона кружили в воздухе рядом. Один из них, вероятно, был Штормовое Облако, дракон Эйгона Младшего, учитывая его маленький размер и тёмную чешую. Другой был Арракс, судя по его перламутрово-белому цвету с золотыми акцентами. Казалось, Арракс проявил симпатию к меньшему дракону, настороженно следя за ними и пытаясь защитить Штормовое Облако. Оборачиваясь к визжащему Караксесу, как бы удостоверяясь, что тот обеспечивает их безопасность. Крик Кракса вывел в небо еще одного крупного дракона. Эйгон узнал его как Сираксу. Как только она присоединилась к Краксу, тот умолк. Эйгона охватила неприятная дрожь. Оба дракона приземлились на башни Драконьего Камня и молча наблюдали за приближающимся кораблем. Эйгону это совсем не нравилось. Он считал это дурацкой затеей. Он прекрасно понимал, что входит на территорию Порочного Принца. Его мать и дед считали, что риск оправдан, но он так не думал. Эймонд тоже был против. В последний раз, когда его младший брат имел дело с Рейенирой и её потомками, он потерял глаз. Но король был слеп к опасности, и никто не осмеливался сказать правду Луне. Эйгон долго думал, стоит ли ему наконец честно рассказать жене о разрыве в их семье, но решил этого не делать, опасаясь её реакции. Луну было сложно предугадать. Рейенира и Дэймон ждали их на берегу Драконьего Камня. В то время как Рейенира выглядела довольной визитом, её переписка с королём излучала радость от идеи обнаружить знаменитые комнаты Висеньи, лицо Дэймона было мрачным, как чешуя Штормового Облака. Джакейрис ждал с ними, вероятно, для тренировки по приёму важных гостей, но остальных детей не было видно. Джекейрис обрезал свои каштановые кудри с последней встречи с Эйгоном, оставив волосы короткими. Это заставило Эйгона задуматься, сможет ли он сделать то же самое теперь, когда выбрался из-под материнского влияния. Луна, по мнению Эйгона, была словно из воды. Ей не потребовалось времени, чтобы привыкнуть к качке на море, и когда её кожаные туфли коснулись песка, она не дрогнула. Держа на руках Гермиону, которая с любопытством оглядывалась вокруг, явно желая сбежать и исследовать новые земли. — Прекрасно снова вас видеть, леди Луна. Принц Эйгон. Вижу, ваша дочь Гермиона здорова и бодра. Настоящая удача, — произнесла Рейенира. Эйгон не пропустил мимо ушей отсутствие титула у Гермионы. Король так и не объявил официально, является ли Гермиона принцессой. Обычно первенец короля автоматически наделялся титулами, но Визерис объявил Рейениру наследницей, и именно наследник давал своим детям высокие титулы. Впервые в истории наследник был не первенцем, и никто не знал, как правильно называть Гермиону. Если Визерис принял решение, то он пока не озвучил его. Мать Эйгона говорила, что обсудит это с королём, когда они уедут. Если Гермиона не будет объявлена принцессой, Джейкейрис и Джекейера тоже никогда не получат таких почестей. Но если титул будет присвоен до начала событий, это сделает ситуацию более правильной. Гермиона обратила внимание на своё имя, обернулась к Рейенире и начала издавать обрывочные звуки. Её ножки в возбуждении дёргались, услышав, что новый человек называет её по имени. Рейенира усмехнулась на реакцию Гермионы, протянув руки, чтобы взять её. Это заставило Эйгона задержать дыхание. — Ты просто прелесть, правда ведь? — мягко сказала Рейенира, очарованная их дочерью. Подождите, пока она не устроит истерику, тогда Рейенира поймёт, что такое Гермиона. Гермиона была словно змея. Манипулировала людьми с помощью своих милых звуков, а когда это не помогало, устраивала божественные истерики. Луну это ничуть не волновало. Но Алисента и слуги сразу начинали суетиться, пытаясь дать Гермионе всё, что она хотела. Эйгон не поддавался на эти уловки. Он мог визжать так же, как и она. Однажды в порыве доброты она даже дала Эйгону свою игрушку, чтобы успокоить его. Но обычно это только заставляло её вопить так, что её лицо краснело, а крик становился таким, будто Эйгон собирался её убить. Она падала назад, иногда раня себя в процессе. В результате его мать больше не доверяла Эйгону оставаться с Гермионой наедине. С ней всегда был слуга, если Луна или Алисента не освобождали его от обязанностей. Или Хелейна, если она хотела поиграть с близнецами. Его мать чётко дала понять слугам, что Эйгон не мог их отпускать. Его жена и дракон Гермионы были единственными, кто мог успокоить её в худшие моменты истерик. Алисента ненавидела, когда Даркфайр был в замке дольше, чем это было необходимо. Она так и не привыкла к драконам, несмотря на то, что её дети и внуки имели их. У Джейхеры и Джейхериса драконы вылупились прямо в колыбели. На данный момент Даркфайр прятался под палубой, словно мерзкий таракан. Его ненависть к воде была ощутимой, как у избалованного кота. Они почти оставили его позади, когда он отказался подняться на борт, но когда дракон понял, что его всадница уходит, он начал злится. Это вызвало у Гермионы потоки слёз и крики. Эйгон затолкал Даркфайра в клетку и отпустил его в трюме, не желая терпеть эти спектакли. Оба выглядели нелепо. Даркфайр выпустил слабые полуночные языки пламени, как и подразумевало его имя. Странно, учитывая, что он был лесного зелёного цвета с нежно-розовыми акцентами. Единственное, что нравилось Алисенте в драконе, был его цвет. — Какое милое создание, — сказала Рейенира с мягким смехом, когда Гермиона почувствовала её лицо своими крошечными пальчиками. Эйгон учился у своей дочери. Были способы легче манипулировать людьми. Способы, как этот. — Спасибо, что приняли нас. Надеюсь, я смогу легко найти эту комнату, если она вообще существует, — просто сказала Луна. Эйгон шагнул вперёд, вырвав Гермиону из рук Рейениры. Ему не понравилось выражение лица Деймона, когда Рейенира держала его дочь. — Пойдём, моя маленькая курочка, — громко сказал он, направляясь к лошади, которая явно должна была помочь им добраться до замка. — Поехали! — Маленькая курочка? — спросил Деймон ровным тоном позади. Его жена ответила своим мечтательным голосом: — О, Эйгон называет её так с самого рождения. Я не знаю, откуда он это взял. Мионе не нравится курица, как и всё остальное. У меня даже не было на неё тяги, пока я была беременна. Даркфайр тихо зарычал, когда его оставили позади, почти упав с трапа в своём порыве добраться до земли. Его когти глухо стучали при каждом шаге. Он шипел и фыркал, преследуя Эйгона неуклюжими крыльями. Он всё ещё учился правильно ходить, не говоря уже о полёте. Он вылупился всего пять месяцев назад, хотя Гермиона была одержима существом ещё когда оно было яйцом, пытаясь таскать его повсюду. Она начинала плакать, если оставалась без него. Эйгон закатил глаза, ожидая, когда Даркфайр залезет на него и усядется ему на плечи. Даркфайр выпустил слабую линию огня, выражая своё недовольство. Раздался скрип, и Эйгон тихо простонал, когда маленький дракон врезался ему в талию. Используя острые когти, он забрался выше, оставляя маленькие разрывы в дорожном дублете Эйгона. Гермиона обрадовалась и захлопала в ладоши от представления, которое ей устроил Даркфайр. Хорошо, что лошади на Драконьем Камне привыкли к драконам. Его скакун сделал несколько неуверенных шагов, но позволил Эйгону оседлать себя с Даркфайром на плечах. Сверху кружил Солнечный огонь. Эйгону не хотелось оставаться рядом с Деймоном Таргариеном ни минуты дольше, чем это было необходимо. Луна могла справиться с ним сама. Он пришпорил свою лошадь в лёгкий галоп, крепко прижав к себе Гермиону. Её заразительный смех вёл их вперёд.