Руководство Луны Лавгуд по Прекрасным Принцам | Luna Lovegood's Guide to Lovely Princes

Луна выдохнула сдавленный стон, схватившись за живот и склонившись вперёд от боли. День её родов наступил быстрее, чем она ожидала, хотя она уже свыклась с мыслью о материнстве. По правде говоря, для Эйгона подготовка к появлению ребёнка была куда более трудной, чем для Луны. Он с большим трудом пытался прекратить пить. В основном ему это удавалось, но стоило ему начать нервничать или злиться, как он снова тянулся к бутылке. Из коридора раздался крик Эйгона, и он ворвался в комнату. Мейстер начал было заикаться при виде его появления, как и повитуха, которую вызвала Луна. — Мой принц, родильная палата — не место для мужа, — забормотал мейстер. Луна опёрлась о стену, делая глубокие успокаивающие вдохи, пока двое спорили между собой. Она отталкивала любую попытку заставить её лечь на кровать. — Миледи, ваш ребёнок родится стоя, если вы не ляжете! Луна всхлипнула, едва сосредотачиваясь на разговоре, происходящем в комнате. — Я принц! Ты не можешь мною командовать! Эйгон решительно направился к Луне и положил руку ей на плечо. — Садись, Луни, — мягко сказал он. Но Луна не хотела сидеть. — К реке, — выдохнула она. — Я хочу пойти к реке. — Луна, — с напряжением произнёс Эйгон, — не знаю, заметила ли ты, но ты в разгаре родов. Сейчас не самое подходящее время для прогулок на природе. Но именно это она и хотела. Луна сжала Эйгона так сильно, что тот поморщился от боли. — Я хочу родить там, а не в этой душной комнате с раскалённым камином и дюжиной людей. Почему здесь столько народу, Эйгон? — Я не знаю! — Он недоумённо посмотрел на остальных. — Вы слышали её, половина из вас — вон! — Держите её крепче, — прошептала повитуха, заставляя Луну раздвинуть ноги, чтобы осмотреть её. Комнату пересекала алая полоса крови от того, как Луна ходила туда-сюда, создавая жуткую картину. Женщины выглядели обеспокоенными, но не паниковали. Луна опёрлась на Эйгона, перенеся на него часть своего веса. Одной рукой она обняла его за шею, а другой прикоснулась к его лицу, полностью привлекая внимание Эйгона. — Эйгон, — прошептала она, с трудом стоя на ногах, — я не должна рожать здесь. Моя мать родила меня в реке. Я хотела сделать то же самое со своими детьми. Позволь мне это. Пожалуйста? Серебристые глаза Луны встретились с его взглядом, и Эйгон не устоял. — Вы слышали мою жену! Позвольте ей родить на улице! — Королева уже запретила это, когда Луна попросила раньше. Луна тихо всхлипнула, теряя силы. С помощью Эйгона и повитухи её, наконец, повели к кровати. — Это мой ребёнок, — всхлипнула Луна. — Да, да, — согласился Эйгон, теперь явно напуганный тем, что его мать переборола его авторитет. — Почему она говорит нам, как родить нашего ребёнка, Эйгон? Она хочет забрать его? Эйгон напрягся, откидывая пряди волос с её лба, покрытого потом, пока мейстер, наконец, смог осмотреть Луну. — Нет, моя мать не сделает этого. Она желает только добра, Луна. — Она хочет забрать ребёнка, потому что я жаловалась, что у нас больше нет времени на наши увлечения, — всхлипнула Луна. — Я не это имела в виду. Конечно, ребёнок важнее. — Вам нужно тужиться, миледи, — сказала одна из женщин. Луна осталась напряжённой, не желая слушаться. — Но если она заберёт моего ребёнка… — Никто не заберёт нашего ребёнка, Луна, — пообещал Эйгон, неровно дыша. — Мы его родители. Если нужно, я поговорю с отцом. — Ты ненавидишь разговаривать с отцом. — Да, но ради тебя я сделаю это. Луна сжала глаза и, наконец, начала тужиться. Эйгон решил проверить, как идут дела, и посмотрел между её ног, мгновенно побледнев. — Что это…? Не успев закончить мысль, он потерял сознание. Женщины в комнате обменялись забавными взглядами. — Вот почему мужчин не пускают в родильную палату, — фыркнула одна из них. Эйгона вытащили из комнаты, оставив Луну одну. Прошёл час, когда в комнату вошла королева Алисента, и Луна окончательно отказалась от мысли уйти. — Говорят, ты не хочешь тужиться, дорогая. Ты подвергаешь опасности себя и ребёнка, если отказываешься, — Алисента положила руки на лицо Луны, нахмурившись от её лихорадочного состояния. — Ты заберёшь моего ребёнка, — всхлипнула Луна. Алисента села рядом. — Луна, почему я должна забрать твоего ребёнка? — Я не знаю, — плакала она. — Это гормоны беременности, ваше величество, — сказала повитуха. — Она запуталась. До того, как ей отказали рожать на улице, она была спокойна. С тех пор она расстроена. Алисента вздохнула. — Почему ты хочешь родить на улице, Луна? Там грязно. — Здесь слишком жарко, и слишком много людей, — всхлипнула Луна. — Я просто хочу быть на улице и родить моего ребёнка. Что в этом плохого? Алисента обменялась взглядами с мейстером, который становился всё более обеспокоенным с каждым часом. Вздохнув, она отпустила всех, кроме одной женщины, и открыла окна, чтобы впустить свежий воздух. Проблема была не в том, что Луна не могла родить, а в том, что она отказывалась тужиться. Мейстер здесь не был нужен, а если бы и был, он оставался поблизости. — Помогите мне, — попросила королева, помогая Луне подойти к окну и усесться. Она немного успокоилась, увидев улицу. — Теперь ты будешь тужиться? Вместо ответа Луна лишь тихо застонала, пока повитуха вытирала пот с её лба. Каждый раз, когда Луна делала передышку, её взгляд снова находил закат. Она сосредотачивалась на розовых и фиолетовых оттенках неба и облаках, медленно плывущих впереди. Её ухо улавливало стрекот сверчков и щебетание птиц. Лёгкий ветерок едва касался её влажного лба. Алисента снова вспомнила, как сильно Луна скучала по дому. Беременность лишь усилила это чувство. Насколько Алисента могла судить, Луна была очень близка с отцом. Алисента надеялась, что ребёнок немного заглушит эту тоску. Ребёнок может стать бальзамом для души, и Луна не будет относиться к своим детям так, как относилась Алисента. Их единственной обязанностью будет заключение брака. Возможно, с сыном Эймонда и Хелейны, если обстоятельства сложатся удачно. В любом случае, Алисента надеялась, что Луна никогда не будет вынуждена отправлять своих детей вдаль, как это сделала она. Спустя час Луна прижала к груди новорожденную девочку. Пухлый ребёнок с белокурыми волосами и здоровым весом. Её глаза были голубыми, хотя мейстер заметил, что они, скорее всего, со временем станут фиолетовыми или серебряными. — Я хочу назвать её Гермионой, — устало сказала Луна, закрывая глаза. На лице королевы мелькнуло выражение отвращения, но она быстро его скрыла. Алисента осталась, несмотря на свои обязанности, понимая, что у Луны никого нет рядом — Хелейна была слишком беременна, чтобы ходить. Обнаружилось, что Хелейна носит близнецов, и мейстеры настоятельно рекомендовали ей постельный режим. Она должна была родить через месяц или около того. — Да, — более твёрдо подтвердила Луна. — Гермиона, в честь дорогой подруги. Имя «Гермиона» звучало так странно и неуклюже, но у Алисенты не было сил настаивать на традиционном таргариенском имени. Не тогда, когда девушка, наконец, нашла свой дом.

***

Эйгон смотрел на свою пухлую, морщинистую дочь в колыбели. Лично он думал, что она выглядела как бледный червяк или сырая курица. Его мать уже предупредила его, чтобы он держал свои комментарии при себе, заметив выражение на его лице. У его дочери определённо были сильные лёгкие. И это не помогало, что Луна настаивала на грудном вскармливании, хотя он убедил её использовать кормилицу на ночь после того, как они не спали целую неделю, и Эйгон сорвался. Всё, что она делала — ела, гадила и спала. Честно говоря, это всё, что делал и он сам, только с добавлением секса. Но не после рождения ребёнка. Эйгон был слишком напуган, чтобы смотреть на то, что теперь находилось между ног его жены. Эта пещера кровавого ужаса. Его любимая часть её тела, отданная в жертву ради долга. Его мать лучше бы больше ничего не просила от него до конца жизни. Мейстер уже сказал ему, что никакой близости не будет в течение месяца. Обычно это его бы расстроило, но за прошедшую неделю Эйгон не чувствовал влечения ни к чему. Впервые с момента, как он достиг половой зрелости. Шок от комнаты для родов в сочетании с бессонными ночами повлияли на его либидо. Одна мысль о сексе с Луной сейчас вызывала у него тошноту. Ребёнок выглядел недозрелым. Он был убеждён, что она родилась слишком рано, несмотря на то, что говорили мейстер и его мать. Рядом с ней лежало яйцо дракона, которое охраняла Пламенная Мечта, но оно ещё не вылупилось. Хотя были обнадёживающие признаки. Оно часто дрожало, и у его основания была небольшая трещина. Яйцо было тёмно-зелёного цвета. Эйгону казалось это уместным выбором. — Ты можешь её потрогать, — тихо сказала Луна, закрыв глаза от усталости. Луч света осветил часть её лица. Её щёки округлились за время беременности, но, по его мнению, это понемногу уходило, как и её живот постепенно возвращался в прежнюю форму. Эйгон не понимал, почему он думал, что её живот исчезнет, как по волшебству, сразу после родов. Он даже подумал, что она всё ещё беременна, когда впервые её увидел, несмотря на ребёнка, лежащего у неё на груди. Эйгон покачал головой, отступив назад. — Я её сломаю, — твёрдо сказал он. Гермиона. Откуда Луна вообще взяла это имя? Он хотел назвать её традиционным именем Таргариенов, но его мать велела оставить это. Назвать следующего ребёнка по традиции Таргариенов и пока держать язык за зубами. Было очевидно, что Луна влюбилась в их дочь в тот момент, когда увидела её, совсем не так, как когда была беременна. Она свыклась с мыслью о ребёнке, но он не был для неё реальным до того дня, когда начались роды. Когда у неё отошли воды во время обеда, она была в ужасе, как будто осознание медленно проползло по её венам, за которым последовал явный страх, который Эйгон не мог развеять, что бы он ни делал. Эйгон, блядь, потерял сознание. Полная бесполезность. По крайней мере, никто не винил его за это. Вид её растянутого лона будет преследовать его в кошмарах всю оставшуюся жизнь. Луна любила произносить имя их дочери вслух, разговаривая с этим сморщенным мешком дышащей кожи. Эйгон думал, что Гермиона была уродливым существом, в этом он был уверен. Луна обычно называла её Миона. Это звучало ещё хуже для Эйгона. Что он должен был говорить людям? Что его дочь зовут «Моё колено»? «Её моё колено»? Это нелепо. — Ты её не сломаешь, — Луна была так уверена, несмотря на беспокойство Эйгона. Его маленькая Сырая Курочка была слишком маленькой. Слишком хрупкой. Эйгон всегда всё ломал. Он не хотел добавлять свою дочь в этот список. Луна подняла её, жестом предложив Эйгону сесть, чтобы передать ему Гермиону. Он в панике покачал головой. — Мои руки всё ломают. Большие, серебристые глаза Луны моргнули, глядя на него. — Ты не сломал меня. Что-то в нём надломилось после этих слов, за чем последовала волна неконтролируемых слёз. Он отвернулся, глубоко дыша, чтобы справиться с собой. — Я не знаю, почему делаю то, что делаю, — тихо сказал он. Но это было не совсем правдой. — Я трахался по всему Блошиному Концу, а ты продолжала убирать за мной… заботиться о моих бастардах. Охраняла их. Ты не отец, но ты была бы лучшим отцом, чем я. Луна тихо мурлыкала, укачивая Гермиону в своих руках. Её глаза были прикованы к спящему лицу их дочери. — Тебе было больно. Иногда люди делают злые вещи, чтобы забыться. Эйгон издал удивлённый звук. Ведь он знал это, но одновременно и не знал. Он знал, что каждый раз, когда его мать говорила ему, что Рейенира хочет его смерти, он тянулся к выпивке. Когда его мать напоминала ему о долге, который он не хотел и даже не должен был нести, он направлялся прямо в Блошиный Конец. Но он никогда не связывал эти вещи. Никогда не задумывался глубже, чтобы связать свои действия. Он знал, что всё это началось как отчаянная попытка доказать всем, насколько он недостоин. Если это не убеждало его мать, возможно, убедит Рейениру, что он не угроза. В конце концов, он понял, что практически ничего не сможет сделать, чтобы его не возвели в ранг наследника. Это ещё больше его угнетало. На тот момент его отчаянные попытки стали привычкой. Ставкой, которая наконец сломит убеждения его матери. В худшем случае, способом забыться, пусть и ненадолго. — Это иронично в каком-то смысле, — прошептал он, прочистив горло и подойдя ближе, чтобы посмотреть на свою дочь. Свою маленькую Сырую Курочку. Имя лучше, чем Моё Колено, по его скромному мнению. — Единственное, что я сделал не в отчаянии, освободило меня. Луна улыбнулась этому, подняв свои серебристые глаза на него. Лёгкая усмешка скользнула по её губам. — Жизнь иногда забавно складывается, не так ли?