Ensnared

Он потворствовал, съев больше, чем считал возможным. Гарри дал ему сливочный суп с диким чесноком и крапивой, от которого в животе стало тепло. Когда чаша стояла перед ним, в воздухе витали белые струйки пара, тянущиеся, чтобы ласкать его ноздри. Он был мшисто-зеленого цвета с оранжевыми островками, плавающими в бульоне. Затем последовало красивое рыбное блюдо. Гарри поставил перед ним серебряное блюдце, на котором лежала мясистая розовая полоска форели, украшенная щепоткой зеленых трав, вкус которой он не знал, но любил. Рыбное блюдо было дополнено гарниром из мидий. Их черные раковины были открыты, бежевые внутренности вываливались наружу… очень заманчиво. Он никогда раньше не ел мидии в основном потому, что думал, что они ужасно ощущаются на языке, скользкие и противные, но сегодня, когда Гарри уговорил его попробовать одну, он понял, что они имеют приятный океанский вкус без подавляющего запаха рыбы. После того как блюда из морепродуктов были убраны, Гарри вернулся из кухни с основной едой и подал ему куски свинины с освежающим яблочным соусом, разбавив идеально приготовленное мясо. Они сопровождались картошкой, нарезанной кубиками в миске с морковью, грибами и цукини, приправленными здоровой щепоткой перца, от которого горло щипало самым приятным образом. Затем, после свинины, пришел десерт, Гарри улыбнулся, поставив на стол перед собой кусок вишневого торта. Десерт был светлым как по текстуре, так и по цвету, с толстой темно-коричневой корочкой, и все это контрастировало с красивым вишнево-красным соусом, который из него лился. Торт был покрыт тонким слоем сахарной пудры, белой, как снег, но острой как соль. Короче говоря, еда была чистой амброзией. Он посмотрел на Гарри, все еще жевавшего десерт и практически дрожащего от волнения. Его черные, как вороново крыло, локоны были присыпаны мукой. Хотя Гарри наверняка был измотан. Он провел несколько часов на кухне, готовя этот пир, но на его лице не было ни следа усталости. Он выглядел счастливым. На протяжении всей трапезы на его лице была постоянная улыбка, и это делало все еще более божественным на вкус. Это была бесповоротно лучшая еда, которую он когда-либо пробовал, и он знал, что Гарри отчаянно ждал его вердикта. Наконец Гарри откинулся на спинку кресла и выжидающе посмотрел на него. — Так что ты думаешь? Он обнаружил, что потерял дар речи от того, насколько прекрасно выглядел Гарри. Улыбка Гарри осветила комнату, а его глаза… великолепные изумрудно-зеленые глаза красиво блестели от волнения и беспокойства. Он не был уверен, была ли это галлюцинация или нет, но он видел, что Гарри светился… излучал теплое золотое сияние, которое было квинтэссенцией всего хорошего и цельного. Гарри издал нетерпеливый звук, и его улыбка исчезла, когда сомнение закралось на лице Гарри и в его глазах. — Тебе не понравилось? Он торопливо покачал головой, и Гарри снова улыбнулся. — Не будь как мои родственники. Скажи что-нибудь. Убийственное намерение подняло голову в его груди. Он убьёт их медленно и очень мучительно. Как они могли пренебречь таким подарком? Гарри был благословением. Чувство вины туго обвилось вокруг его сердца. Он пытался убить его… хотел покончить с ним… Он был так рад, что ему это не удалось. — Все блюда были восхитительно. Ты заслуживаешь всей похвалы в этом мире за эту еду и все остальные блюда, которые ты приготовил до сих пор. Твои родственники были полными дураками, раз игнорировали тебя. Гарри наклонил голову и заметил, что его щеки залил румянец. Скромность смотрелась на нем красиво… на нем все выглядело красиво… — Извини, я немного перестарался с кладовой. У меня никогда раньше не было столько ингредиентов, и я просто должен был попробовать их все. Гарри, однако, не звучал раскаивающимся. Он звучал очень радостно. Как такое простое занятие, как приготовление пищи, могло принести ему столько радости? Он решил озвучить эту мысль, и Гарри рассмеялся и откинулся на спинку сиденья. — Мне никогда не нравилось готовить для Дурслей, потому что они никогда не ценили меня, и мне все равно никогда не удавалось попробовать блюда, конечно, если я не слизывал их с кастрюль и сковородок. … Но сегодня это не было принуждением. Я хотел готовить для себя, но после того, как ты предложил мне спор, я понял, что могу получить что-то ценное от всего этого, и я… Гарри сделал паузу, и его щеки покраснели от смущения. Он надеялся, что Гарри закончил предложение, потому что совершенно умирал от любопытства. Гарри сосредоточил взгляд на столе, когда говорил: — Я… ммм… я хотел доставить тебе удовольствие. Он был поражен этим откровением. Он хотел доставить ему удовольствие? Это было последнее, чего он ожидал от Гарри. Красные пятна на щеках Гарри только увеличились, когда он поднял глаза и снова наклонил голову. Должно быть, он заметил его волнение. Он поправил выражение лица и сказал как можно мягче: — Это была огромная честь и удовольствие, что ты готовишь для меня. Кажется, ты выиграл спор. Гарри поднял взгляд, и его глаза заблестели от радости. — Значит, ты собираешься меня учить? Он кивнул, и Гарри от волнения вскочил на ноги. — Когда мы можем начать? Энтузиазм Гарри был очарователен, и он был уверен, что мальчишка окажется способным учеником. — Мы еще не можем начать. Тень сомнения промелькнула на лице Гарри, и он спросил с оттенком страха в голосе: — Почему нет? Есть ли ритуал инициации? Мне не придется продавать свою душу дьяволу, не так ли? Он не мог не рассмеяться над наивным и невинным вопросом Гарри. Парень уперся локтями в спинку стула и угрюмо сказал: — Это не смешно. Мои сомнения вполне оправданы. Он не мог вспомнить, смеялся ли он когда-нибудь от счастья. Что-то в Гарри осветило его сердце и душу и заставило все вокруг казаться ярче… веселее. Как только он убедился, что держит смех под контролем, он сказал: — Мы не можем начать, пока у тебя не будет палочки.