Ensnared

Горло Гарри сжалось, и он не мог даже закричать, чтобы выразить боль, которая разрывала на части изнутри, не говоря уже о том, чтобы озвучить тысячи вопросов, крутившихся в голове. Он почувствовал, как что-то теплое стекает по щекам, и это немного напугало его. Он плакал? Почему, черт возьми, он плакал? Это не имело смысла. Его совершенно не беспокоила мысль о смерти. На него даже не повлиял тот факт, что это из-за Нагини он умирает. Он просто хотел знать почему. Он почувствовал, как что-то мягкое коснулось его щеки и вытерло слезы. У Гарри возникло ощущение, что это был раздвоенный язык Нагини. — Я не хотела причинять тебе боль… не сначала… мы могли стать друзьями… я подслушала твой разговор с моим хозяином и поняла, как он любит тебя. Это было то, чего я не могла вынести. Гарри попытался вдохнуть, и с каждой секундой ему становилось все труднее. Он отдаленно осознавал, как сильно его тело содрогалось и корчилось на кафельном полу ванной. Он умирал… действительно умирал… Он не думал, что умрет от змеиного яда, ну, до того как попал в замок, он всегда думал, что состарится и умрет, как и любой другой человек, но все изменилось, когда он попал сюда. Мысль о том, чтобы состариться и прожить долгую жизнь, даже не приходила ему в голову, потому что он был уверен, что одно из существ, скрывающихся вокруг, убьет его или он умрет от безумия. Первое предположение оказалось верным. Что ж, он не сомневался в том, что умрет. Он собирался освободить от проклятия и Волдеморта, и этот замок. Это лучшее, что могло с ним случиться. Он почувствовал, как гладкая голова Нагини уткнулась носом в его щеку. — Я собираюсь сообщить Темному Лорду о том, как я случайно набросилась на тебя после пробуждения. Но к тому времени, когда он прибудет сюда с противоядием, ты будешь мертв. Я уверена, что хозяин будет немного обеспокоен твоей внезапной кончиной и будет в ярости на меня, но я утешу его и попрошу прощения. В конце концов, он простит меня, и все вернется на круги своя. И все будет так, как будто тебя никогда не существовало. Были ли все змеи злыми гениями? Гарри улыбнулся про себя… он не хотел узнавать. Должно быть, на его лице мелькнула улыбка, потому что Нагини ахнула. — Ты улыбаешься? Гарри не мог ответить даже если бы захотел. Он задыхался, и внутренности казались сломанными и кровоточащими. Хорошо, что он умрет с улыбкой на лице. Смерть была загадкой, и он всегда был чересчур любопытен, чтобы не навредить себе. Нагини ускользнула от него. — Это не имеет значения. Я рада, что ты счастлив. Гарри услышал, как Нагини уползла прочь, и тишина беспокоила его больше всего на свете. Он собирался умереть в одиночестве на полу в ванной. Разве это не жалкий способ умереть? Он хотел, чтобы Белла была здесь и успокаивала его, как всегда. Это, безусловно, сделало бы его последние минуты счастливыми, но… Он был рад, что Беллы здесь нет. Она наверняка будет убита горем, увидев его таким, и это станет чрезвычайно мучительно для нее. Из-за агонии Беллы смерть показалась ему ужасной, потому что он не мог умереть спокойно, зная, что причинил ей столько боли… Нет, так будет проще. К тому времени, как Белла узнает, его уже не будет, и она переживет это. Он задавался вопросом, почему у него не было воспоминаний… обычно, когда люди умирали, они видели, как их жизнь проносится перед глазами. Почему он этого не видел? А потом понял… у него не было настоящей жизни до того, как он прибыл в этот замок. Он думал о Белле, потому что она была его единственным другом, единственным человеком за все его пятнадцать лет существования, который действительно заботился о нем. Гарри вспомнил ее улыбку, ее темные глаза, кроваво-красные полные губы, успокаивающий голос, ее привычное прикосновение и блаженство, которое он испытывал всякий раз, когда она исцеляла его. Гарри чувствовал, как его обнимают холодные щупальца, и последние судорожные, хриплые вздохи слетают с губ. Он ничего не почувствовал. Не было ни боли, ни тяжести на плечах или душе, только чувство парения, ощущение отрыва от мира и превращения в часть звезд… звезд, на которые он когда-то смотрел и задавался вопросом, кто из них его родители. Он возвращался к ним… Наконец-то он собирался встретиться с ними. Ему казалось, что он, наконец, идет домой, как будто он нашел кусочек головоломки, который, как он и не подозревал, ему был нужен. Он был всем, и ничего не могло быть лучше этого. Волдеморт полулежал в кресле и глубоко погрузился в книгу, когда почувствовал это. Резкая, мучительная боль в груди, заставившая его выронить книгу и подняться на ноги. Его рука поднялась и схватилась за грудь. Боль не была физической… Она не была эмоциональной… Это было что-то гораздо более глубокое. Это было что-то другое. Внутри него царил хаос. Беспорядок. Что-то беспокоило его. Что-то причиняло ему боль. Что-то болело внутри него. Что-то было не так. Он попытался определить причину этой необъяснимой боли, но потерпел неудачу. Он пытался найти причину этого невыносимого жжения, но не смог. Все казалось таким запутанным, как беспорядочный набор пазлов, когда вдруг Нагина проскользнула в комнату и рухнула у его ног. Он чувствовал, как ярость прожигает все его существо. Он начал догадываться, из-за чего это происходит… или, вернее сказать, из-за кого… Он наклонился рядом с ней и погладил по голове. — Что он сделал с тобой? Глаза Нагини были закрыты, и он мог сказать, что ей очень больно. Пытался ли Гарри убить ее? Нагини была крестражем… его крестражем. Он мгновенно наклонился над ней и проверил на наличие травм. Ничего не найдя, он притянул ее к себе на колени, и она тут же обняла его за плечи. Он нежно погладил ее по голове. — Что он сделал с тобой, Нагини? Какое-то время змея молчала. Волдеморт вздрогнул, когда боль усилилась, и тело Нагини тоже резко дернулось. Наконец, она прохрипела: — Он умирает.