Ensnared

Пурпурная дымка клубилась и танцевала перед ним. Когда Гарри провел пальцами сквозь туман, он закрутился между ними, не оставляя ни тепла, ни прохлады на его коже. При прикосновении образы будто целовали его щеку, ласкали сознание и успокаивали его потребность задуматься о различиях между реальностью и вымыслом, которые тянули его. Туман играл на задворках сознания, как если бы это был маленький ребенок, играющий, манящий. Но этот ребенок не был невинен. Страшные, ужасающие картинки мелькали перед глазами и так же быстро исчезали. Сон редко давал ему покой, как в пословице про нечестивого, и теперь настороженность покалывала в его теле. Дым окутывал его шею, талию, руки, ноги. Его одежда развевалась на ветру. Он смутно ощущал боль в ногах. Это было странно. Ветер из сна немного беспокоило его, потому что, хотя он и не чувствовал его, он проходился по волосам, прижимался к лицу, трепал одежду. Он хлынул на него, как настоящий ветер. Он стоял перед пещерой. В бодрствующем состоянии громадность и чернота пещеры никогда не беспокоили его, но здесь, во мраке сна, она казалась еще выше, чем когда-либо, окружая его со всех сторон. Наверху полуночное небо наполнилось мраком. Будто темно-синее одеяло держало несколько темных облаков. Он исчез в темноте пещеры, а затем сон резко изменился. Он снова стоял в том грязном коридоре. Его взгляд автоматически был прикован к полу, который больше не был грязным, он приобрел новый цвет. Глубокий малиново-красный. Гарри не хотел признавать, что это было, не хотел понимать, но знал… он знал, что это было. Понимание было неизбежным. Кровавый след вел из коридора в кладовку. И это не было несколько неосторожных капель из носа или порезанного пальца; должно быть, пара пинт сделала изломанную красную реку и брызги на стенах. Сердце Гарри быстро забилось в груди. Проснись... проснись...это сон…просто проснись… Но он не мог. Вместо этого ноги заставили его идти по следу в кладовку. Он подошел к двери и увидел, что она приоткрыта. На этот раз не было ни шагов, ни голосов. Эти монстры убили детей? Мысль перескочила на Тома. Он был в порядке? Ему хотелось закричать от отчаяния, поскольку его медленно и постепенно охватила паника. Он толкнул дверь, и та зловеще скрипнула. Кровавый след привел его прямо к двойным дверям, за которыми, как знал Гарри, находилась кухня и детские кровати. Взгляд Гарри был прикован к кровавому следу, который становился все гуще, пока он не достиг кухни и не остановился. Он задохнулся от своего крика, когда увидел, что весь пол в кухне покрыт толстым слоем крови и запахом, который напал на него… Он искал чистый путь через кухню, но не нашел. Он не хотел, но ноги заставили его шагнуть на кухню. Кровь издавала хлюпающие звуки под босыми ногами, и Гарри чувствовал себя готовым к тому, чтобы его вырвало. Именно тогда он увидел тела и, несмотря на ужас, вздохнул с облегчением. Это были не дети. Это были те монстры. Их тела лежали, как омерзительные манекены, сердца были выколоты из их тел. Артерии, лишенные всякой жидкости, торчали из тел, как резиновые трубки. Их кожа была содрана и сколота железными гвоздями, случайно забитыми бытовым молотком. Ребра были треснуты и вскрыты, белизна костей сияла в море плоти. Их лица были едва видны под всей кровью, покрывшей их, и этим запахом… Этот запах мог исходить только от недавно убитых животных. В этом случае животными были люди, и их трупы все еще выглядели свежими, кровь загустела, но еще не засохла на восковой коже. Он все еще мог разобрать, кто есть кто. Труп Альбуса был самым изуродованным, за ним следуют Минерва, Амбридж и Северус. Четыре трупа. Гарри почувствовал, как что-то похожее на садистское ликование наполняет его сердце, но вместе с этим пришло и беспокойство. Где были дети? Его внимание привлек сопящий звук, и он двинулся в этом направлении. Там, в углу кухни, сидел маленький темноволосый мальчик, подтянув ноги к груди и уткнувшись в них лицом. Это был Том. Он был пропитан кровью с головы до ног. Гарри запаниковал. Он был ранен? Какая часть этой крови принадлежала Тому? Он увидел нож мясника, молоток и несколько запасных гвоздей на боку, и Гарри сразу понял.  — Том. Том, конечно, не слышал. Его тело дрожало, и Гарри хотел утешить его и сказать, что он поступил правильно. Эти монстры заслуживали того, чтобы их убили. Он только сделал шаг к нему, чтобы рассмотреть поближе, когда мальчик перестал дрожать и замер до невозможности. На мгновение не было ни звука, ни движения, и глаза Гарри расширились. Он умер? Неужели Том только что умер? Дыхание возвращалось к нему только тогда, когда Том начал двигаться. Он поднялся на ноги, и Гарри увидел его лицо, но он не просто увидел лицо, он увидел гораздо больше. Том выглядел таким разбитым. Его большие карие глаза блестели от слез, губы дрожали, словно сдерживая крик, а окружавшая его аура была из чистого золота. Затем оно исчезло. Все исчезло. Слезы исчезли из его глаз, губы перестали дрожать, и злобная улыбка изогнула эти тонкие окровавленные губы. Гарри был вынужден сделать шаг назад, наблюдая, как чистая, жидкая тьма плавно скользит к Тому и обволакивает его хрупкое тело. Гарри хотелось закричать, когда тьма заглушила золото, но он не мог. Он мог просто наблюдать за всем этим с нездоровым интересом. Что-то изменилось в глазах Тома. Невинность ушла вместе со всем золотом, окружавшим его всего несколько секунд назад. Единственное, что его окружало, это тьма, но это была не просто тьма. Это было чистое зло, и Гарри задохнулся от него. Взгляд Тома холодно окинул кухню, а затем он откинул голову назад и маниакально расхохотался… звук, был таким неестественным, таким злобным, что волосы на теле Гарри встали дыбом, и он отступил назад, не в силах больше выносить эту сцену. Он умрет, если останется в этой темноте. Кухня тонула в лиловом тумане, и Гарри закрыл глаза. Когда он снова открыл их, то понял, что темная вода была ему по щиколотку, и она поднималась. Пурпурная дымка стала гуще тумана. Когда Гарри потянулся к ней, ему показалось, что он может обернуть её вокруг своих запястий, как шелковую ленту. Ее гладкость мягко скользила по коже, как прикосновение любовника. Все было тихо, кроме тяжелого дыхания и глухого сердцебиения. Нити тумана сомкнулись вокруг его запястий. Пока он смотрел, как формируются полупрозрачные кандалы, по его спине пробежал неземной страх. Медленно они сжимались, пока кожа под их хваткой не стала красной и покалывала. И когда густая мгла начала тянуть, пытаясь утащить его в пучину воды, он ахнул. Звук не вышел. Что-то нехорошее потянуло его в темноту — какой-то ужас, от которого в животе появилось мерзкое чувство, что угрожало вылиться изо рта. Вода вокруг него превратилась в смолу, густую и тяжелую как патока. Любая полупрозрачность, которую он когда-то видел, стала полностью черной. Смола продолжала подниматься. Голос вдалеке крикнул ему. Его веки начали трепетать. И он начал понимать, что просыпается ото сна.