Мечтам нельзя доверять

      Я с недоверием смотрела на возвышавшегося спасителя. Когда он протянул руку, я автоматически приняла помощь. – Кажется, твой приятель ещё нескоро придёт в себя, – задумчиво произнёс мужчина в маске, повернув голову к Джеремайе. – Интересно, найдётся ли тут что-нибудь, из чего можно соорудить носилки?       Я промолчала. Это было невежливо, походило на игнорирование, правда? Правда. Но, чёрт возьми, разве я обязана быть вежливой? Идиотизм… кто это вообще придумал? – …Овечка? Ты меня слышишь?       Простой оклик, сопровождённый мимолётным прикосновением к плечу, вызвал в моём сознании чёрную бурю. И даже не думала сдерживаться. – Не заговаривай со мной! – я тихо прорычала, уставившись на жёлтые доски под ногами. – Не тебе меня учить вежливости, Мистер Лоуренс! – в последние два слова я вложила особенно издевательскую интонацию. К сожалению, он не разозлился. Даже кричать не стал. – Овеченька, я лишь хочу помочь вам обоим, неужели ты не видишь? – глухо спросил он, не сводя с моего лица картонных глаз маски. – Думаешь, я достал бы вас, если бы был врагом? – Нет, – прошипела я и досадливо прикусила нижнюю губу, сбитая с толку неожиданной лаской. – Не стал бы… – Правильно, – композитор продолжил говорить мягким голосом, продолжая давить на мою психику пристальным взглядом. Неприятно было признавать, но я так и застыла, не в силах отвести от него глаз. – Поэтому я хочу, чтобы ты была умной овечкой и не мешала мне нести твоего друга.       Тут я встрепенулась, отступила на пару шагов, загородила Джеремайю. – Откуда мне знать, что это правда? – хрипло спросила я, мелко дрожа. – Сам знаешь, здесь нельзя верить кому попало.       Помолчав, Сэмми пожал плечами. – Благословение моего Лорда снизошло на тебя. Я не имею права пройти мимо.       Я промолчала, не зная, что могу ответить. Кто вообще такой Лорд? А Сэмми, кажется, не нуждался в ответной реакции. Обойдя меня, существо схватило Джеремайю прямо своими липкими и блестящими от чернил лапами, перекинуло через плечо.       Мы медленно миновали несколько коридоров, шаги глухо стучали по скрипучему полу. Некоторое время спустя в конце показалась одинокая дверь. Я открыла и пропустила композитора внутрь. Первой заходить испугалась: внутри было так темно, словно всю комнату разукрасили чернилами. Благо, Сэмми додумался зажечь свет после того, как положил Джеремайю к стене. Я тут же начала осматриваться, в то время, как сам Лоуренс просто сел на табурет в углу, сгорбившись. – Что теперь? – Ждать, пока вторая овечка проснётся, ему сейчас очень плохо. – Но он говорил, что нам нужно как можно скорее сбежать! Тебе не кажется, что не стоит тратить время? Если ты просто устал его тащить, то я и сама могу взять его на закорки. – Не стоит его трогать, – Сэмми помотал головой, отчего маска на его лице слегка качнулась. – Это может быть опасно, особенно для тебя. Поэтому, – интонации его голоса слегка понизились, отчего стали звучать сурово, когда он погрозил мне пальцем. – Даже не пытайся прикоснуться к нему!       Не споря больше, я отошла в угол, решив воспользоваться этой возможностью для отдыха. Прижавшись спиной к стене, я поморщилась из-за возникшей перед глазами мрачной дымки. Комната на миг стала расплывчатой и оранжевой, я увидела на столах нотные тетради, а в углу Уолли делал уборку. Значит, я бывала тут однажды. Скорее всего, это одна из комнат Музыкального отдела, в который Сэмми нас привёл окольными путями.       Если так оно и есть, а я уверена, что так оно и есть, то нам будет довольно легко добраться до Чернильной Машины! Думаю, пока что можно обыскать это место, на случай, если здесь будет что-то полезное для Джеремайи.       Возле стены, прямо под плакатом с Бенди, находился письменный стол. Примостившаяся рядом с дьяволёнком Алиса Ангел была перечёркнута накрест в области лица, нимб над её головой был пересечён, словно бы расколот напополам, а рожки и вовсе перерисованы так, словно кто-то отпилил их кончики, а из обрубков течёт кровь. Больше всего вопросов вызывали ещё два крестика в области глаз ангела. Такое ощущение, будто кто-то ненавидит и хочет убить ангела. Ты ли это, Сэмми…?       В ящиках стола я обнаружила нотные тетради. Прямо на обложке одной была намалёвана знакомая рогатая голова. Часть рогатой головы. Рисунок словно сползал с бумаги по её углу. Раньше я бы подумала, что это часть цельного рисунка и нужно просто найти другой кусочек пазла для полной картины. Теперь не было места наивности. Теперь я могу поверить во всё.       Я пролистала альбом. Неровный почерк Сэмми распластался по страницам, словно пытался сбежать. Сползающим, однако, он не выглядел. Это работает только с рисунками? Похоже на то. Что же, рисункам тогда, нельзя доверять? Нет, Лойд, рисункам нельзя доверять. Поэтому рисовать я тебе не разрешаю…       Без сомнения, я слишком громко закрыла ящик. Вряд ли Джеремайя проснулся бы сам, находясь в таком тяжёлом состоянии. Ну и ладно, не вечно же ему спать! Мы с Сэмми дружно подбежали к рабочему, как только тот начал подавать признаки жизни. – Лис, Лис! – кричал он, дёргаясь, переворачиваясь со спины на живот и обратно, будто в агонии. – Я тут, посмотри!       Я хотела схватить друга за плечи, но Сэмми схватил меня за ворот и потащил назад. – Что ты творишь, стой! – С овечкой что-то не то, овечка может быть опасен. – Глупости! – прошипела я, вырвавшись. – Так ты ему не поможешь, – настаивал композитор, слегка размахивая руками и буравя меня взглядом маски. – А как я могу помочь? Давай, скажи как, раз такой умный! – Неплохо бы принести ему еду. Ты как раз можешь пройтись до ближайшего автомата с беконовым супом, пока я его осматриваю.       Я собиралась отказать, но в голову пришла мимолётная мысль о том, что перекус и впрямь не помешает, особенно мне. Сэмми, даже при всей его подозрительности, вряд ли сделает что-то Джеремайе. Если бы хотел чего-то, давно бы уже сделал. К тому же, я быстро вернусь. – Только не думай, что я не заставлю тебя поплатиться, если что-то с ним сделаешь, пока я буду в отлучке! – мрачно предупредила я и ушла, не ожидая какой-то ответной реакции, будто мне вообще было всё равно, слышали меня, или нет.       Музыкальный отдел почти не изменился и это радовало. Пробираясь через пустые захламлённые комнаты, уворачиваясь от капавших сверху чернил, я старалась не думать и сосредоточиться на окружающей обстановке, чтобы не упустить цель, что довольно быстро показалась на горизонте.       Эх, разочарование, такое милое сердцу чувство! Оно постигло почти моментально. Автомат не работал. Не хочу прослыть нытиком, но осознавать, что ты плелась куда-то лишь чтобы ничего не получить, очень обидно. Да и просто жаль потраченного времени. – И кто там говорил, что это место отвечает моим желаниям? – проворчала я, оглядываясь в поисках другого продовольственного ящика. Как назло, в округе не наблюдалось ничего похожего.       Я вздрогнула от испуга, когда позади раздались хлюпающие шаги. Отскакивая назад, я буквально в воздухе развернулась, пребывая в полной боевой готовности. Но это оказался не тот, о ком я подумала. Коэн подох, растворившись. И фигура у него была прямая, угловатая, как по линейке начертили. А это существо со светящимися глазами, постоянно горбилось, а бесформенное тело его, едва походившее на человеческое, казалось, вот-вот растечётся в чернильную лужу.       Атаковать пришелец не собирался, наоборот, прикрылся от меня руками, испуганно вжав вязкую голову в чернильные плечи. Я расслабилась, но хмурое выражение вернулось на моё лицо, когда существо под скрип половиц подошло ближе, оставляя на досках чернильные следы. Нечто подошло довольно близко, но всё равно держалось на довольно почтительном расстоянии. – Тебе что-то нужно? – процедила я, даже не пытаясь быть дружелюбной.       Пришелец съёжился и опустил голову. Словно боится, что ударю. В ушах зазвучал робкий, срывающийся голос: «Вы хотите найти автомат с пропитанием?». Поморщившись, я кивнула: – Да. И кончай мне свои мысли трактовать, голова болит! Если хочешь, чтобы выслушала, говори нормально. – П-прошу прощения, – с запинкой произнёс он. – Я… хочу лишь сказать, что могу помочь, если Вы сделаете кое-что для меня. – Вот как. И что же тебе нужно? – Я… а я, я просто выронил, – затараторил он, передёргиваясь, будто давился словами. – Свой блокнот для рисунков и не могу его достать… – А я, значит, могу?       Неприметный кивок послужил мне ответом. Как я могу ему доверять? Но и как я могу вернуться к Джеремайе без супа? Он столько сделал для меня, а я ведь даже из пропасти его достать не сумела, мы бы погибли без Сэмми… – Чёрт, – я раздражённо скрипнула зубами, чем вызвала явный испуг собеседника. – Ну и где там твой альбом завалялся? – Пойдёмте, я покажу… – Ну нет, – негромко произнесла я, рывком схватив его за шею. – Прежде, чем мы пойдём, учти одну вещь: тебе конец, если задумаешь обмануть! Понял меня? – Конечно, конечно! – от каждого судорожного кивка, его тело дрожало, как осиновый лист. Или как желе… – Я и не думал…!       Разжав пальцы, я выпустила несчастного на свободу. Тот мигом оправился и потрусил вперёд, боязливо оглядываясь. Пришли мы быстро и пришли прямо… в канализацию? – Как всё изменилось… – пробормотала я себе под нос.       Действительно, чернила преображают наше окружение и делают это далеко не лучшим образом. Жёлоб для сточных вод был забит едкой жижей, которая мало того, что капала с потолка, так ещё и просто текла куда-то, как по реке. Стены выцвели и испачкались. Прямо напротив меня красовалась надпись. Здесь внизу мы все грешники. – Хорошая шутка, – хмыкнула я, повернувшись к своему спутнику. – Кто пишет эти надписи?       Чернильный человечек пожал плечами, ёжась и боязливо сверкая желтизной глаз. Чего он всё время боится? – Вообще, кто угодно мог быть автором… Хотя, есть у меня одна догадка. Я не видел этого существа, и рад этому. Судя по содержанию некоторых надписей, похожих на эту, оно совершенно безумно и очень опасно. – Прекрасно! – я вздохнула. Только безумцев нам сейчас не хватало. – Так где же ты посеял свой драгоценный альбом? – Его забрал один из искателей, тех слизне подобных монстров и уплыл куда-то туда. – он неопределённым взмахом указал куда-то вглубь, за поворотом желоба. – Не думайте, я и сам бы пошел, если бы мог, но я уже был в тёмных лужах… я помню, как непросто было выбраться обратно. А Вас… Я сомневаюсь, что им удастся Вас утащить. – Ну, уж спасибо за веру!       Закатив глаза, я медленно зашагала по краю жёлоба в указанном ранее направлении. Новый знакомый молча дожидался, неотрывно глядя мне вслед. К сожалению, я потеряла его из виду, когда свернула за угол. Теперь я не замечу, если он уйдёт доложить кому-то, где я, или там ловушку устроить.       Долго искать так называемых Искателей не пришлось. Искать искателей даже звучит забавно. А теперь подумайте о том, что я суть не упала со смеху, когда увидела этих уродцев, что так неосмотрительно сгрудились прямо посреди дороги. Вязкие и хлипкие, они лишились практически всех сходств с людьми. Ползая туда-сюда огромными слизнями, они негромко заунывно стонали, точно ожившие мертвецы. И это те жалкие черви, за которыми тот потерянный так боялся последовать? Ну и дурак!       Я легко и просто спрыгнула вниз, в чернила. Ноги по колено обожгло холодом, брызги полетели во все стороны, когда я пробежала сквозь толпу. Набросившись прямо на вора, я грубо вытянула блокнот из его склизких рук. Искатели вокруг истошно взвыли, окружили меня всей громадой и, схватив, начали тянуть вниз. Моя нога взметнулась и со всей силы врезалась в монстра, свободной рукой я ударила другого, схватила третьего и поглотила его… – Да, да, так вам и надо, грязные твари! – радовалась я, сокрушая их, топча ногами, уничтожая. Число врагов не уменьшалось, но это ничуть не пугало. Я продолжала поглощать их одного за другим, подпитываемая их энергией и собственной чёрной радостью. – Знайте своё место, уродцы!       Я не прекращала топтать чернила даже после того, как последний монстр испарился, поглощённый. Неописуемое удовольствие кипело где-то в мозгу, вызывая на щеках краску. Такое было чувство, что оно вот-вот разорвёт меня на части, расперев вены. Я с таким восторгом втоптала в грязь существ, мало в чём повинных. Ими двигала не та беспричинная злоба, что время от времени заставляет меня причинять другим вред. Они не были плохими. Они как я несчастные и брошенные. Такие же потерянные души, погрязшие в этом воплощении чистейшего человеческого безумия. Моего безумия.       По чернилам пошла медленная рябь. Я вздрогнула, приходя в себя. На стены вокруг набежала тень, послышался даже стук сердца. По счастью, видения мимолётны. Я не испугалась, ощутила только недоумение. Но необходимый толчок под одно место я получила. Повернула прочь и уже через пару считанных минут вернулась к месту, где всё начала.       Потерянный смирно ждал, сверкая глазами. Когда я возникла на горизонте с находкой в руках, он в буквальном смысле просиял. Чернила на его теле блеснули, жёлтые глаза заискрились, словно чёртовы машинные фары. – Большое Вам спасибо, Мисс! Я так и знал, что Вы справитесь. – Ну, это было несложно! – усмехнулась я, возвращая вещь её хозяину. – Даже и не знаю, чего ты так боялся! Я этих слизняков в грязь втоптала просто так, буквально никаких усилий не приложила!       Он вздрогнул и отпрянул, едва не выронив альбом. Неужели испугался? – Эй, ну я же не монстр какой-то, чтобы от меня отступать! – я натянула искреннюю улыбку и шагнула к потерянному. – В конце концов, ты-то не собираешься на меня нападать, мне не зачем поглощать и тебя тоже! – Дело не в Вас… пролепетал он, ёжась и беспокойно вертя головой. – Просто, если Вы их уничтожили… Это могло привлечь чьё-то внимание, а это очень…       Плеск сзади перебил его. Обернувшись, я увидела руку. Да. Огромная лапища в белой мультяшной перчатке. Прямо как у Бенди. Загребущая ладонь потянулась к нам. Я прыгнула на потерянного и толкнула его на пол, секунду спустя упав рядом.       Мультяшная рука поскребла кончиками пальцев по доскам. Досадливо перебирая перстами по доскам, монстр вцепился в какой-то обломок, плывший по стоку, и с громким плеском утянула его прямо на дно. – Кажется, теперь я понимаю, – прошептала я, пялясь на круги, расходящиеся по жиже, где пропала ладонь, что явно хотела нас убить. – Давайте поспешим, вы мне беконовый суп обещали! – добавила я, не замечая, что вдруг начала разговаривать со своим спутником так же уважительно, как если бы он был таким же человеком, как я. – Ага, я не собираюсь Вас обманывать! – поддакнул он, принимая мою ладонь и поднимаясь с пола.       До автомата пришлось долго топать. Я даже забеспокоилась о том, что не смогу вернуться обратно. Надеяться можно было только на свою память. – Вот мы и на месте!       Бросившись к автомату, который внезапно возник прямо напротив, я начала доставать из него банки с супом. Наконец-то, я радостно ухмыльнулась, чувствуя, как глаза начинают сверкать от счастья. Я смогу покушать! Охваченная инстинктом, я одним движением открыла жестянку и просто начала пить из неё. Я не знаю, был ли суп вкусным, ибо язык почему-то потерял чувствительность. Впрочем, это не помешало мне насытиться.       Да, я всё ещё была голодной. Казалось бы, куда ещё, после стольких-то поглощённых чернил? Вот в чём вся штука. Чернила только разрушают, в этом их суть, природа. Поэтому они ненасытны. Ты можешь думать, что это никак на тебя не влияет, но чернила – не отдельный организм. Они просто не могут существовать сами по себе, стали бы они так стремиться к чему-то живому и настоящему в противном случае? Вопрос риторический. Все пустые объекты жаждут заполнения. Чернилам нужна твоя оболочка, поэтому пресытившись чернилами, ты познаешь ту же муку вечного голода, от которой они страдают с начала и до конца, и снова сначала, и снова до конца…       Опустошив, таким образом, несколько банок, я взяла оставшиеся пару штук и уже собиралась попросить потерянного проводить меня обратно. Повернув голову, я встретилась глазами с рисунком. Да, со взглядом девушки. Она дерзко улыбалась мне с портрета, на её носу была видна родинка, а в тёмных глазах горели звёзды. Два светящихся огонька робко выглянули на меня из-за альбома. – Похоже, или не очень?       Это что, я…?       Задать сей вопрос вслух я не могла, это означало бы, что я не поняла, кто изображён, а это означало бы, что рисунок плохой. Художника, да и вообще творческого человека легко ранить и лишить будущего вдохновения даже одним единственным замечанием. Не хотелось бы мне вот так «убить» творческую личность, как «убивала» меня любая возможная критика в адрес моих рассказов. Права на ошибку не было. – Ну, – протянула я, прочистив горло. – Кудряшек только не хватает… – Ой, благодарю, сейчас всё исправлю!       Пара минут, и вот передом мною красуется тот же рисунок, но волосам, пусть и не слишком умело, была придана форма завитков. – О… а ведь теперь по-настоящему похоже!       Восклицание, что так неожиданно вырвалось, до того обрадовало горе-художника, что он едва не выронил блокнот. Удивительно, что он не оскорбился. Я ведь сказала «теперь по-настоящему похоже». Хотя, радоваться действительно было чему. Так или иначе, но я признала, что его рисунок неплох. – Ты, что ли, художник? – Да, я начинал рисовать… и сейчас продолжаю! – Это замечательно… Кстати, ты же проводишь меня обратно? – А, разумеется, пойдёмте, пойдёмте!       Мы простились на входе в Музыкальный отдел. Потерянный подарил мне свой рисунок, что теперь покоился в нагрудном кармане комбинезона. Так странно, но я улыбаюсь. А ещё это существо казалось более живым, чем другие…       Вздрогнув, я замерла. Перед глазами пролетели недавние события. То, как я себя вела, то, как я думала, как обращалась с окружающими. Совсем на себя не похожа стала… Да, это началось ещё давно, но сейчас стало совсем плохо. Убитых искателей мне было совсем не жаль, но вот Майкл и Лиам… я ведь убила двух людей. Я угрожала Сэмми. И Потерянного за шкирку схватила, сказала, что прибью его. Я не хотела больше быть вежливой. Но как давно угрозы в чужую сторону успели стать для меня нормой?       Бум, бум, бум…       Я сорвалась с места, за считанные секунды очутившись в только что покинутой комнате. Джеремайя стоял на коленях и постоянно замахивался на Сэмми топором, но не попадал в цель, лишь крушил доски, оставляя на полу глубокие борозды. Композитор осторожно пытался подступить к нему с разных сторон, уговаривая: – Ну же, овечка, прекрати глупые игры с оружием! Я ведь уже говорил, что не желаю зла… – Я тебе не верю, отродье чернильное! Куда ты дел Лис? – крикнул рабочий, с остервенением делая очередной взмах топором. Он был на себя не похож. И я не только о поведении. Во взгляде его расширенных зрачков горели странные тёмные искры. – Ты заплатишь за каждый волосок на её голове, за, за каждый мельчайший пострадавший кусок кожи...!       Я раздражённо прикусила язык. Страх Джеремайи можно было понять, но это уже переходило все границы! Со всеми этими словами о пострадавших кусочка кожи он походил на героя плохой романтической комедии. Я решила, что немедленно всё это прекращу. – А ну перестань! Я, вообще-то, здесь!       Они синхронно обернулись. Глуповатое получилось зрелище. Но хотя бы драться перестали, что уже хорошо. – Вот, – произнесла я, опустившись на корточки рядом с Джеремайей. – Я принесла тебе поесть. – я поставила банки супа на пол и попыталась вырвать топор из рук рабочего, но тот отпрянул, не даваясь. Убрав оружие за спину, рабочий потянулся за едой, но я вовремя подхватила жестянки. – Нет-нет-нет, – насмешливо произнесла я, грозя пальцем, будто Лойд только что совершил маленькую шалость. – Ты ещё не сказал волшебное слово! – П-пожалуйста? – обескураженно спросил рабочий, мелко дрожа. Я кивнула, свысока глядя на него. – Верно, но знаешь, никакие слова уже не помогут! Ты пытался убить Сэмми, в курсе? Да-да, главу Музыкального отдела, который, между прочим, спас нам с тобой жизни! Это ты хотел его так отблагодарить ударом топора по голове? Не думаю, что после этого ты заслуживаешь право на еду!       Он замямлил, пытаясь возразить и оправдаться, но это продлилось недолго. Почему? А всё просто, я открыла банку и прижала её ко рту друга, схватив его за голову. Пусть подавится, раз так хочет есть! – Хватит брыкаться, дорогуша, – проворковала я, наблюдая за тем, как рабочий сопровождает судорожные глотки недовольным мычанием. – Пей, неужели ты думал, что я настолько жадная? Я, всё-таки, для тебя старалась! Между прочим, просто чтоб ты знал, я прошла канализацию, чернильную реку и кучу чернильных монстров, и всё ради того, чтобы ты мог покушать. Так что, дружок, будь так добр, съешь это всё, – я отпустила его с мрачной улыбкой. Джеремайя не пошевелился, его испуганный взгляд не сходил с моих глаз. – Знаешь ли, продолжила я, отступив. – Очень неприятно, когда моих усилий не ценят! Особенно если это сделано ради близких людей. Когда это происходит, я… по-настоящему расстраиваюсь. – Не стоит так наседать, овечка, – прошелестел Сэмми из-за моей спины. – Вторая овечка с самого начала не в себе. – Какая разница, Мистер Лоуренс? – перебила я. – Ничто не даёт ему права на такое отвратное поведение!       Композитор шумно и тоскливо вздохнул, отвернувшись. – Ты просто не понимаешь, – его глухой голос мягко разнёсся до самых стен. – И не поймёшь, если не соприкоснёшься с чернилами, попав в эту кричащую утробу… а я надеюсь, что этого не произойдёт. Что же касается второй овечки, смею заверить, он не понимал, что делает. Да и сейчас, наверное, не понимает! Я думаю, дело в…       Я уловила движение лишь краем глаза. Джеремайя уже летел на Сэмми с топором. На удивление, я тоже оказалась не лыком шита и успела змеёй протиснуться между ними. Боль разлилась по рассечённому плечу мягко и с запозданием. Топор дошёл до низа моей грудной клетки, ломая хрустящие кости, будто они были просто спичками. Я вздохнула, сглатывая едкую жидкость, заполнившую мой рот. Ничего, боль можно перетерпеть, я не должна погибнуть.       Топор с неприятным звуком отделился от моей туши. Джеремайя с испуганным видом отшатнулся назад. Его расширенные глаза блестели то ли от яркого света, то ли от слёз. Сэмми потянулся ко мне, чтобы поддержать, но я шагнула вперёд, приблизившись к рабочему. Вырвав топор из его рук, я отшвырнула оружие в сторону. – Лис… – прошептал он, в шоке глядя на мою рану. – Знаю, – я кивнула и, несмотря на то, что собиралась поругать этого дурачка, сказала: – Ты не специально. – Эй, овечка, присядь лучше! – И то верно, – пробормотала я, устало опустив голову.       Я, качаясь, направилась к стене, игнорируя протянутые ко мне руки помощи. Почему-то я чувствовала себя так, словно могу им навредить. Я ранена, вдруг из-за недостатка сил я невольно поглощу кого-то из них при прикосновении?       Уже подступая к стене, я вдруг услышала треск внизу. Я опустила голову. – Овечка! – Лис!       Поздно. Я уже упала из-за того, что нечаянно наступила на доски, которые Джеремайя повредил, атакуя Сэмми. А ведь пол всегда казался таким прочным…       Я пролетела несколько этажей. Несколько раз моё тело с хрустом врезалось в твёрдые поверхности, делая в каждой из них дыру. Болевой шок, перекрывший все чувства, пришёлся весьма кстати и даже показался приятным.       Небывалое расслабление, даже эйфория переполнили органы и пробрались под кожу, когда я с хрустом приземлилась на что-то острое и перестала, наконец, падать. Так приятно было спокойно полежать после всех происшествий. Это ведь единственное, что мне сейчас действительно нужно. Главное, никто больше не потревожит.       Сначала казалось, что вокруг темно, потому что глаза долго привыкали к темноте. Завидев наверху жёлтый потолок, я решила, что пришло время встать. И тут появилось какое-то препятствие. Что-то продолговатое и твёрдое торчало прямо из моего живота. Встать я не имела возможности, слишком длинным был этот штырь. Или не штырь…? Что это?       Я вцепилась в жердь руками. Он заскрипел, разламываясь напополам под моим напором, становясь короче и тем самым облегчая мне задачу. Я прогнулась и вцепилась в ту часть, что торчала со спины. Помаленьку, но я начала проталкивать своё тело вверх. Вскоре моя грудина уже поравнялась с краем палки, а дальше…       Я сглотнула, заставляя руки не расслабляться. Если упаду, придётся заново подниматься. Я закусила губу, чувствуя, как слёзы плавают по разгорячённому и бледному лицу. Я вдруг поняла, что на самом деле чувствую всю боль от травм и ранений, чувствую в настолько всеобъемлющем объёме, что тело не воспринимает её.       Что сделать? Я не могу ничего. Здесь всё решает фантазия, а у меня нет идей. Я измучена, мозги пухнут… и края раны так неприятно пульсируют… такое чувство, будто сейчас меня вырвет всей этой болью. Я так хочу просто забыться и не думать, не лучше ли просто закрыть глаза и…?       Нет. Не сдавайся.       Сердце воспрянуло и забилось. Мне не показалось!       Внутренняя Я? Ты же поможешь мне? Да. Я сейчас приду. Продержись немного, и мы скоро вновь увидим друг друга. Я всхлипнула, не пытаясь спрятать счастливую улыбку. Меня спасут! А потом я смогу, наконец, по-настоящему вернуться домой…!       Наверху заскрежетало. Я краем глаза уловила падение оторванной вентиляционной решётки. Кто-то мягко приземлился на пол вслед за ней. Жердь растворился, и я упала, с облегчением вдыхая полной грудью. На периферии помутнённого сознания застучали чьи-то приближающиеся каблуки. Уже секунду спустя надо мной склонились. Сморгнув слёзы, я уставилась на пришельца.       Она была в длинном платье. Возможно, некогда одеяние было по-снежному белым, а сейчас пожелтело от времени. Или всегда было таким блёклым. Или у меня просто помутилось зрение, поэтому я могла видеть лишь цвет чернильных пятен на её руках. Кисти были заляпаны по самое запястье, чернила так же присутствовали на её рукавах. Ещё больше поражали глаз её ногти, жёлтые. Нет, золотистые, как глаза потерянных!       Я медленно подняла взгляд. Скользнула им по фигуре, несомненно, женской, по острым, чрезмерно выступающим ключицам, шее, бледной, словно бумага, остановилась на волосах. Чёрные, или просто пропитанные чернилами, они слиплись и неряшливо вились, торча в разные стороны. Меня передёрнуло от непонятной тревоги, когда на глаза попался до подозрения знакомый виток волос, падавший прямо на лицо моей спасительницы.       Я собиралась уже что-то сказать, но потеряла дар речи, когда наши глаза встретились. Теперь, когда я увидела её лицо, сомнениям не было места. Этот прямой нос с родинкой на самом кончике, слегка выдающийся лоб, худое лицо с острым подбородком, бледные красивые губы и чёрные глаза. В их радужке плавал едва уловимый оттенок былой синевы, а вместо тёмных зрачков горели маленькие, золотистые искры.       Этой девушкой была… я?