Тени божественности / Shadows of divinity

      Холодный ночной ветер казался сейчас тёплым бризом, потому что у меня либо поднялась температура, либо подскочило давление – я полностью погрузилась в изучение своего досье, о существовании которого никогда не подозревала: тут написано моё полное имя, Амброзия-Вибк Нойманн, и описание внешности, что у меня густые каштановые волосы, карие глаза с золотым отливом, которые, судя по указанному комментарию, соответствуют оттенку «Божественных»… Что это за чертовщина?       Моя кровь указана не A или В, а как «нектар», и также рядом с моим фото, которое взяли из досье университета, была моя детская фотография. Совершенно не помню, как она была сделана, да и футболка на мне была с еле различимым номером, напоминающая тюремную, такую явно взяли не из детского отдела магазина одежды.       Пролистав страницу дрожащими пальцами, я увидела много текста, описывающего странные формулы и незнакомые названия препаратов, в каких дозах и в какое время они вводились. Из результатов часто было отмечено «удовлетворительно» и «жизнеспособна». Прочитав чуть дальше, начала описываться мутация моей крови, но следующая страница была заполнена именами учёных, участвовавших в этом эксперименте под очевидным названием «Амброзия», и я рыкнула от досады, вспомнив, как пару листков выпало из досье, когда я впопыхах забирала его со стола.       В глазах застыли слёзы, вдруг вся сказка и помпезность испарились, я разрывалась внутри от желания держать себя в руках и возможности словить паническую атаку, не понимая что всё это значит.       Неужели меня действительно выращивали на корм «вампирам»? А может, что они все тоже ходячие эксперименты? Всё слишком перевернулось с ног на голову, поэтому я была опустошена и нагружена одновременно, мысли стремительно проносились в моей голове, пока я заламывала свои заледеневшие пальцы, стараясь удерживать материальную связь с реальностью.       Было невыносимо слышать звук живой музыки и богатого смеха из бального зала, поэтому я крепко сжала досье в руке, больше не прятав его, нервно и уверенно шагая прямо в лес, и не важно заметят моё отсутствие или нет. Когда я начала отдаляться, то мою голову пронзило той самой болью, которую я чувствовала, когда выходила за ворота особняка, и это разозлило меня ещё больше, потому что они всё ещё продолжают иметь надо мной контроль даже на расстоянии.       Я гневно тряхнула головой, не желая вообще сейчас думать об этих обманщиках. Пока продолжала идти, наплевав на чистоту подола платья, я услышала, как кто-то окликнул меня пару раз, но всё это казалось лишь белым шумом.       – Роза, подожди! – это был Асур, и, судя по топоту его шагов, я предположила, что он бежит за мной, но ведь он мог просто телепортироваться, как делал это обычно, поэтому весь этот цирк был мне отвратителен, и я не собиралась откликаться.       В мою голову начали закрадываться сомнения, что я тоже человек, но моя выносливость всё же заканчивалась, что отчасти вызвало у меня облегчение, поэтому, увидев неподалёку пень, я села на него, подперев голову руками и пытаясь отдышаться, одновременно справляясь с шумом в ушах, пока краем глаза видела приближающегося Асура.       – Роза, что случилось? Почему ты ушла? – юноша встал рядом со мной, его дыхание вообще не сбилось, словно он прогулочным шагом догонял меня, поэтому я с откровенным раздражением искоса впилась в него злющим взглядом.       – Что это за чёрт, Асур? – я рьяно кинула ему под ноги папку с моим досье, с неким удовлетворением наблюдая, как его лицо стремительно бледнеет, – теперь я заслуживаю знать правду, да?       – Послушай… – голос Асура дрогнул, и он явно собирался с силами, чтобы что-то мне сказать, но из тени деревьев вышел Эвелин, медленной походкой подойдя к нам и встав напротив, безразличным взглядом окинув досье, лежащее в траве, и моё наполненное эмоциями лицо.       – Я видел, как Звериный отвёл тебя туда, – Асур в ту же секунду, как услышал это, стиснул зубы, из-за чего напряглись жевалки на его щеках, и сделал пару яростных шагов в сторону юноши, но тот спокойно продолжил, – я не препятствовал, потому что ты заслуживаешь знать о той грязи, что с тобой происходила.       Я тяжело вздохнула, опустив голову вниз, потому что слёзы решили найти свой выход прямо сейчас, пока парни начали спорить о правильности всего происходящего: Асур очень возмущался, на повышенных тонах говоря, что я не была готова к такому, и они уже планировали когда расскажут обо всём, но Эвелин ледяным тоном отвечал, что это чушь собачья и я никогда бы не была достаточно собрана, чтобы всё узнать.       Пока перепалка продолжалась, я погрузилась внутрь себя, неожиданно заметив, что голова перестала болеть, поэтому бросила быстрый взгляд на Эвелина, но не увидела ничего примечательного и похожего на противоядие от кулона, поэтому мысленно поставила в голове галочку о том, чтобы попытаться расспросить его.       Возгласы юношей стали для меня фоновыми, пока я пыталась осмыслить всю свою жизнь. Даже если я старалась подумать о том, что странного и подозрительного могло бы быть, я не нашла ничего, потому что не особо задумывалась, как живут другие, чтобы сравнить, да и часть воспоминаний о детстве стёрта… Хотя, судя по моей детской фотографии в досье, точно есть что вспомнить.       Да, моя жизнь была более тяжёлой и не такой беззаботной, как у некоторых, но я предпочитала не жаловаться, а действовать, и сейчас же была абсолютно потеряна, не зная куда двигаться – это состояние затянуло меня настолько, что я не могла больше вдохнуть полной грудью, тревожность сжала мои мышцы так туго, что становилось больно, когда я пыталась противостоять этому, а комок в горле лишь добавлял ощущения удушья и потери контроля над дыханием.       Вдруг чувствую, как что-то потянуло подол моего платья в сторону, и когда я медленно подняла голову, чтобы посмотреть что происходит, увидела, что Малис вальяжно расселся на земле, использовав подол моего платья как седушку, и пока он поправлял свои кожаные перчатки, ругающиеся парни тоже обратили на него своё внимание, пыхтя от злости и уже чуть ли не настраиваясь на драку.       – Господа, бесполезно спорить, когда мы имеем новую глобальную проблему, – когда Малис изящно указал рукой на меня, намекая, я горько усмехнулась, стирая слёзы с щёк и размазывая тушь.       – Всё это так внепланово… – Асур серьёзно разнервничался, зарываясь руками в свои кудрявые волосы и расхаживая туда-сюда, как маятник, в то время как Эвелин вернулся к своему напускному безразличному виду, но в его глазах можно было заметить много невысказанного, хоть он всеми силами пытался это скрыть.       – Может, ты мне всё и расскажешь? – я тихо и устало пробормотала, снова посмотрев на Малиса, потому что казалось, что сейчас нормальный диалог можем построить только мы друг с другом.       – Тогда я поведаю тебе легенду, – глаза юноши заговорщически засверкали, когда он выпрямился и откашлялся, делая свой голос более похожим на дикторский, – всё это началось много-много лет назад, когда наши изысканные одеяния были писком моды, а человечество создавало государства и отстаивало новые границы, повсеместно борясь со вспышками эпидемий.       Все внимательно стали слушать Малиса, даже Асур остановился на месте, нервно покусывая ноготь указательного пальца, но с каждой минутой рассказа он расслаблялся всё больше, добавляя от себя некоторые уточняющие детали, а Эвелин слушал с таким же интересом, как я, очевидно также не зная истории.

***

      Мелкие ребятишки сновали туда-сюда по коридорам поместья, совсем не думая о статном и высоком поведении в стенах дома, как девочки, что тренировали грациозную походку в тугих корсетах и тяжёлых париках. Смотря на всё это, мужчина средних лет благоговейно вздыхал и благодарил Бога в тысячный раз за то, что он подарил ему такое счастье, и что все дети живы и здоровы, никто не умер от антисанитарии, что было огромной удачей для него и его супруги, в покои которой он неспешно направлялся.       Он никогда и ни от кого не скрывал того, что живёт хорошо, «как бог во Франции», и это было его любимой поговоркой, которую он особенно любил употреблять в опьянении и в окружении хорошей компании.       В комнате царил полумрак, шторы завешаны, и тьму разгоняли лишь дёргающиеся огоньки свечей. В тишине раздавались звуки чего-то капающего в жестяной тазик, и мужчина тяжело вздохнул, понимая, что это очередной сеанс кровопускания, который наверняка не сделает лучше.       – Господин Леруа, мы уже закончили! – служанки засуетились, перевязывая наспех руку женщины и вынося тазик с «болезненной» кровью. Было тяжело видеть такое зрелище уже который месяц, ибо ситуация оставалась прежней.       – Ma puce, – мужчина перестал хмуриться на служанок и смягчился в лице, садясь на край кровати, – ты не устала уже болеть?       – Устала, смертельно устала – её пересохшие губы растянулись в слабой улыбке, и хоть она не могла быть активной, словно блошка, как раньше, но юмор её не укротился дурным самочувствием.       – Побойся Бога и не говори таких глупостей! – в сердцах воскликнув, господин Леруа с трепетом и нежностью сжал руку своей супруги, вглядываясь в её бледное лицо, на впалых щеках которого уже давно не появлялось здорового румянца, и он чувствовал, что не может позволить всему этому продолжаться дальше. – На сегодня запланирована встреча с влиятельными персонами из разных учёных направлений, я всё решил.       На это госпожа лишь слегка вздохнула, прикрыв глаза и не имея сил сказать что-либо ещё. Её муж уже месяц бредил о том, что он обязан придумать лекарство самостоятельно, раз во всём мире люди протирают штаны в своих кабинетах и не могут добиться стоящих результатов. Она не хотела умирать и мечтала ещё пожить на этом свете, наблюдая за своими подрастающими детьми, но уже потеряла всякую надежду, довольствуясь кровопусканием и лечебными кашками из золота и жемчуга, которые лишь имели богатый флёр и застревали поперёк горла.       Оставив свою супругу в покое, мужчина покинул её комнату, последний раз взглянув на неё со слепой решимостью и уверенностью, что у него всё получится, он просто не мог вернуться к ней без результатов, как многочисленные врачи, посещающие их поместье.       Встреча с влиятельными людьми Франции прошла воодушевлённо, но всё базировалось лишь на громких словах о том, что у них всё получится, нужно лишь не отступать и двигаться в одном направлении общими усилиями. Они хотели создать самую настоящую панацею от всех болезней мира, эта идея горела красным пламенем в сердцах всех присутствующих на собрании, ибо это могло не только вылечить их близких, но и стать настоящим достоянием всего французского народа, продвинув страну выше и сделав её более уважаемой и почитаемой.       – Нарекаю наш консилиум «Рука Бога»! Пусть Всевышний услышит и самолично поучаствует в нашем стремлении! – воодушевлённо прогремев речами на весь праздничный зал, господин Леруа торжественно поднял свой бокал вина, и к нему присоединились остальные, восторженно улюлюкая. Те, кто был не согласен и посчитал эту идею безумной, покинули зал под разочарованный взгляд мужчины, который считал свою идею весьма осуществимой, поэтому он решил наплевать на слабаков и продолжить свой путь с теми, кто решил поддержать его, несмотря на призрачность возможных достижений.       Серьёзно взявшись за свою работу, мужчина купил целый особняк для проведения исследований, куда заселились все учёные, и те, кто не остался равнодушным и решил внести свою лепту, даже не имея познаний – господин Леруа был рад видеть интерес в глазах тех, кто не боялся сделать шаг в пропасть.       Перекинув всю свою работу по торговле на старших сыновей и приближённых слуг, он с головой погрузился в то, чем теперь дышал каждый день – даже во сне он работал, после чего просыпался и обязательно записывал свои идеи, после опробывая их в экспериментах. У него не было должного и углублённого образования, но он быстро учился у своих соратников учёных, а они в свою очередь слали письма во все страны, спрашивая мнения у тех, кто не решился приехать, но охотно согласился делиться знаниями.       В такое время, когда людей исцеляли белой магией и выписывали пиявок в качестве лечения, было мало что известно о бессмертии, но едва ли такие обстоятельства могли остановить мужчину, ибо он обращался ко всем источникам, доступ к которым мог получить, прочитав бесчисленное множество книг и рассказывая о знаниях других народов своим приспешникам – вместе они будто стояли на несколько уровней выше всех остальных жителей Франции по образованности и осведомлённости в медицине.       Вся слаженная работа «рукобогих», как их прозвали те, до кого дошли слухи о консилиуме, вдохновляла и воодушевляла настолько, что сам Король Солнце посетил особняк, с искренним интересом слушая об уже имеющихся достижениях и о том, какие способы и технологии применяются, ведь некоторые были доставлены из зарубежных стран инвесторами, которые верили в идею и ждали крупной прибыли от предполагаемых результатов.       – Видит Бог, раз вы нарекли своё общество Его именем, то ждёт вас успех, и громкий, – Людовик XIV благосклонно пророкотал, пожав руку господину Леруа, на что тот просиял, ещё больше и бесповоротно убеждённый в том, что все усилия стоят того, поэтому все причастные налегли на создание панацеи ещё усерднее, ибо покровительство самого короля было наивысшей похвалой и мотивацией.       Церковь сначала относилась к этому действу скептически, но не могла показать своего равнодушия господину Леруа, который часто исповедуется со всей своей семьёй и делает значительные вклады, поэтому их поддержкой консилиум тоже заручился, от чего теперь никто не мог засомневаться в правильности происходящего.       Но не все были готовы продолжать с прежним энтузиазмом, особенно после многолетних провальных попыток: большинство уходили, потеряв несколько лет жизни и своё здоровье, не спав ночами и проводя исследования, сменяясь другими, что поначалу тоже вспыхивали идеей, как спичка, после чего могли быстро разочароваться, но на своём месте всегда оставался господин Леруа, который старался не осуждать тех, кто покинул стены особняка «Рука Бога», потому что для него главным было то, что процесс не застаивается и постоянно развивается, сколько бы людей не оставалось, ведь он не мог остановиться, пока его жена проживала свои лучшие годы, врастая телом в постель.       Он был строгим руководителем, и иногда, когда фатальные ошибки случались друг за другом, он мог сорваться на лаборантов и заставить их выполнять далеко не свою работу, унизительно вытирая полы грязной тряпкой после того, как господин Леруа перевернёт их стол с несовершенными формулами, но благодаря этому никто не оспаривал его авторитет, стараясь показать только лучшие результаты.       – Господин, испытуемый под номером 134 был в шаге от успеха, но подвело высокое содержание яда змеи, – слуга, обычно доносящий до мужчины вести вместо учёных, которые боялись самолично объявить ему о провалах, стоял и трясся в ожидании того, что в него может прилететь что-то тяжелое, как уже бывало однажды.       – Сколько раз могу повторять, это не испытуемые! Мы «обожествляем» их, и даже если они умирают, а не исцеляются, то Бог принимает их жертву, подготавливая им лучшее место в Раю! – господин Леруа возмущённо поправил юношу, что вжал голову в плечи и испуганно закивал в ответ, а мужчина лишь вздохнул, усмирив свой пыл. – Прочь с глаз моих, и передай Люсьену, чтобы уменьшил дозу яда и провёл следующее «обожествление».       Вот так, с холодным расчётом, эксперименты по выведению формулы панацеи проводились на людях, больных и отчаянных, что сами соглашались участвовать, надеясь, что «рукобогие» помогут им, либо же сопроводят их душу в небесные покои. Всё это держалось в строгом секрете, и народ не очень удивлялся, если распускались слухи об очередной смерти какого-нибудь ремесленника, ибо времена были тяжёлые, люди гибли как мухи от простых морозов, что уж говорить о других обстоятельствах смертей.       – Старик Леруа! Свершилось! – ворвавшись в покои спавшего мужчины, учёный не собирался думать о приличиях, когда появились первые положительные результаты. – «Обожествлённый» под номером 377 очнулся и отвечает на наши вопросы!       Ни секунды больше не медля, господин Леруа буквально выпрыгнул из кровати, оставляя ночной чепчик где-то на полу коридора, по которому бежал вместе с учёным в покои к первому удавшемуся эксперименту.       Практически выбив дверь ногой и влетев в комнату, мужчина ошалелыми глазами смотрел на молодого юношу, что сидел у изголовья кровати и выглядел вполне здоровым, в его действиях лишь сквозила усталость от пребывания в краткой коме.       – Дорогой Вивьен, я знал, что тебе не просто так дали такое имя! – господин Леруа торопливо присел на табуретку перед кроватью, взяв в руки обрывок бумаги и полупустое перо, сразу переходя к рабочему настрою. – Как ты себя чувствуешь? Хворь всё ещё досаждает тебе хотя-бы в меньшей степени?       Немного откашлявшись, юноша пытался собраться с мыслями и прислушаться к своим ощущениям, потому что его разум всё ещё был затуманен, но, проведя дрожащей ладонью по своим волосам, он открыл свои глаза чуть шире – к удивлению всех присутствующих, его радужная оболочка стала насыщенного красного оттенка, хотя до этого была серой.       – Чувствую себя прекрасно, даже лучше, чем когда-либо… – его голос сквозил хрипотцой, но с каждой секундой он оживал всё больше, его движения становились увереннее, а взгляд яснее. – Мне казалось, что я видел Бога своими глазами, и он дал мне ещё один шанс жить!       После такого ошеломительного успеха слава консилиума «Рука Бога» стала невероятной – очередь из желающих принять волшебный элексир бессмертия выстраивалась перед особняком каждый день, люди приезжали со всего света, чтобы избавиться от хронических недугов, но не с каждым панацея могла справиться, поэтому эксперименты продолжались.       Многие действа доходили до абсолютной аморальности, ибо у некоторых учёных, более десятилетия бившихся в закрытую дверь, которая теперь наконец-таки едва приоткрылась, срывало крышу, и они насильно могли проводить опыты на людях, которые не давали согласия и содержались в подвальных помещениях особняка без ведома господина Леруа.       Скрытое не может оставаться таковым бесконечно, потому, когда мужчина узнал обо всех этих бесчинствах, он выгнал всех поголовно с позором, рассказав об их дьявольских умыслах, и едва ли он сожалел о своём решении, ибо не было места истязаниям там, где люди боролись за жизнь и народ видел их ангелами во плоти.       И всё же, знания из их чудовищных экспериментов не пропали даром и были применены для усовершенствования формулы – теперь она могла победить любую существующую на тот момент болезнь, что было тем самым желанным достижением для господина Леруа, потому что он не смел давать панацею своей супруге, не удостоверившись полностью в её идеальности и завершённости.       Изгнанные маргиналы тоже не стояли на месте, скопировав все имеющиеся результаты и решив основать свою подпольную лабораторию. Они не останавливались ни перед чем, для них отсутствовала мораль в вопросе человечности, поэтому их эксперименты шли медленно и туго, желающих было мало, а обычные граждане, которых они первое время просто воровали с улиц, за километры сторонились их резиденции от греха подальше, ибо пошла молва о том, что те, кто погибает в их руках, попадает прямо в ад, и их негласно прозвали «Рукой Дьявола», создавая противостояние двух коалиций.       Господин Леруа гордился собой, гордился теми, кто остался с ним и помог достигнуть задуманного, и теперь его имя чуть ли не стало нарицательным, потому что Король Солнце как-то сказал: «Слово «упорство» должно ассоциироваться только с нашим дорогим Джереми Леруа, потому теперь, кто захочет похвалить ближнего своего, должен сказать – Леруа твой вдохновитель!».       Очереди продолжали выстраиваться перед особняком, который пришлось расширить и превратить в целый госпиталь, ибо элексир действовал не сразу, «обожествлённых» приходилось размещать в палатах и следить за их самочувствием и симптомами, да и не все были удачными по причине редких несостыковок в особенностях больного и формуле элексира, поэтому их старались не показывать людскому взору.       Молва шла среди народа, что всяк заходящий в святилище «Руки Бога» выходил оттуда совершенно иным, потому их всех и стали так называть: Иные обладали характерным кроваво-красным оттенком глаз, их физическая форма значительно улучшалась, и с каждой новой усовершенствованной формулой им становились присущи более сверхъестественные способности, такие как вечная молодость и долголетие, но в какой-то момент всё дошло до того, что за немыслимой силой последовала необъяснимая жажда людской крови, и после первых совершённых нападений доверие к клинике господина Леруа начинало таять, поэтому он засуетился и начал исследовать «обожествлённых», а не только больных и едва выздоровевших.       Со смертью Короля Солнца, «Рука Бога» потеряла прежнюю активную поддержку, что ещё более осложняло всю работу, ибо маленький преемник вовсе ничего не мыслил в свои пять лет, а его опекун всецело был настроен на политическую сторону правления, и только лишь церковь продолжала привлекать верующих к поклонению Богу и приближению к нему с помощью элексира бессмертия господина Леруа, стараясь закрывать глаза на убийства.       Тяга к крови появлялась из-за того, что постоянное применение панацеи делало кровь Иных всё бледнее и бледнее, из-за чего был сделан вывод, что они восполняют свои ресурсы за счёт обычных людей, что было крайне фатально. Господин Леруа начал серьёзно переживать, ведь он уже начал давать элексир своей супруге, и он не мог остановить процесс, потому что те, кто не принимал панацею на постоянной основе, погибал в страшных муках, и кровь отдавших Богу душу была словно вода, бесцветная и текучая.       Из-за таких нападений появились легенды о вампирах, бледных кровососах с красными глазами, что поджидают своих жертв под покровом ночи, вытягивая из них жизнь своими острыми клыками, и рассыпаясь, словно камень, когда их сражала коса смерти, ибо плоть их становилась серой. Учёные пытались поскорее усовершенствовать формулу так, чтобы она перестала превращать больных в чудовищ, но происходило это медленно, а желающие исцелиться от болезней настаивали на покупке элексира, им не могли отказать, и даже расписка о том, что они предупреждены о возможных последствиях, не помогала надвигающейся тени на госпиталь «Рука Бога».       Боясь восстания народа из-за простоев в процессе изготовления панацеи, господин Леруа был вынужден переехать со своей семьёй в город, далёкий от эпицентра разгоревшейся истерии. Он искренне пытался всё это остановить и исправить, но элексир буквально вырывали из их рук, после превращаясь в «вампиров» и сея хаус на улицах, их было трудно убить одной пулей или отрезая им конечности, но королевская армия начала потихоньку справляться с безумцами, четвертуя их, всаживая в сердце осиновый кол и хороня части тел в отдалённых друг от друга местах, чтобы они не имели возможность воссоединиться.       Этот тёмный период в жизни Франции после прозвали «Божественной карой» за стремление к запретному бессмертию, что хоть и унесло не так много жизней, как Тридцатилетняя война, но оставило более ощутимый отпечаток в исторических летописях, обросших легендами.       Господин Леруа узнавал из писем тех, кто остался поддерживать в клинике жизнь, что ситуация начала налаживаться благодаря усилиям королевской армии, но с формулой всё ещё были проблемы, им удалось лишь ненадолго отстрочить жажду крови, поэтому он стал более внимательно следить за супругой, брусничные глаза которой вселяли в него необъяснимый ужас каждый раз, словно она стала совершенно другим человеком. Он специально добывал для неё кровь, когда она находилась на грани истерии, но с каждым разом ей требовалось всё больше и больше, и он просто не знал как с этим справляться.       Однажды, вернувшись из срочной поездки в клинику, он с более лёгким сердцем думал о своём деле, ибо начинали появляться некоторые проблески новой удачи и лучших достижений, но, зайдя в дом, он не ожидал увидеть то, что предстало перед его взором. Прямо с порога его встретил труп дворецкого, горло которого было разорвано, словно ткань, и кровавый след тянулся во всех направлениях, захватывая расписные стены, и даже на потолке были следы брызгов, что ярко выделялись за счёт молочной штукатурки. Господин Леруа, стремительно бледнея с каждым шагом, проходил дальше, находя всё больше трупов, и он готов был кричать, разрываясь внутри от вида его убитых детей и внуков.       Когда он прошёл на веранду, перед ним предстала ужасающая картина, окружённая пышными цветами: его любимейшая супруга держала в руках новорождённую правнучку, без жалости вытягивая из неё жизнь, и мужчина ничего не мог вымолвить, а как встретился с её обезумевшим взглядом, то начал отступать назад, дрожа всем телом.       – Дорогой… Милый мой, я не хотела! – словно очнувшись от транса, госпожа выронила из рук бездыханное тельце, осмотрев своё окровавленное платье и с ужасом осознавая, что она натворила, но было уже поздно.       Поддавшись панике, господин Леруа выбежал из особняка, чудом успев нагнать ещё не уехавшую повозку, запрыгивая в неё и говоря гнать лошадь изо всех сил. Обернувшись, он тяжело дышал и увидел в окне грустный лик своей супруги, что остекленевшим взглядом следила за тем, как он бросает её и уезжает. Она одними губами прошептала, что любит его, после чего сама засадила себе в грудь осиновый кол, выпадая из открытого окна – мужчина не смог досмотреть до конца и отвернулся, плача как дитя и вырывая свои седые волосы, хаотично убеждая себя в том, что всё это лишь сон и такого кошмара не могло произойти.       Он стал жить в клинике, ни с кем и никогда не говоря о том, что случилось с его семьёй, для всех это осталось тайной, что после была раскрыта в найденных мемуарах, которые господин Леруа назвал «День, который я проклинаю», и не было понятно о каком именно дне он жалеет: о том, когда впервые подумал об элексире, или же о том, когда увидел свою обезумевшую супругу.       Совершенствование панацеи продолжались, и она достигла своего апогея, когда учёные выявили людей с кровью, что насыщала Иных одной своей каплей на долгое время, и её стали добавлять в элексир, что позже стал обычными и невзрачными белыми таблетками.       Подпольники, проводящие свои эксперименты, получили дозволение работать в сотрудничестве с «Рукой Бога», поэтому на свет вместе с Иными появились Звериные, которые управлялись собственными инстинктами и имели больше животных черт, нежели «вампиры». Они не нуждались в крови так, как Иные, но их животная агрессия усмирялась подобными таблетками, не содержащими «нектар», ибо он наоборот мог свести их с ума.       Вместе этот альянс продолжал жить и расширяться, и со временем это стало крупной корпорацией, держащей свои исследования в тайне от остального человечества, производя на свет улучшенные разумные формы жизни, стремясь достигнуть воплощения самого Бога.

***

      Выслушав историю, я погрузилась в новые размышления, но в этот раз благоговейные, потому что всё это более масштабно, чем я могла себе представить, и являться частичкой этого невероятно. Неосознанно натягиваю ткань на плечах ближе к груди, чтобы согреться, но после этого оглядываю себя и осознаю, что это пиджак Эвелина. Он стоит рядом, засунув руки в карманы и смотря на меня сверху вниз, как бы изучая моё состояние и реакцию на историю.       – Вроде не дрожишь как испуганный заяц, скорее как замёрзший пёс, – я усмехнулась в ответ на такое забавное сравнение, и то ли оно действительно меня рассмешило, то ли это было нервное. – Смеёшься?       Я лишь мотнула головой, не решаясь снова посмотреть на юношу, ибо была уверена, что он сейчас нахмурился и продолжал бы доставать меня с расспросами, поэтому тяжело вздохнула, немного подумав, прежде чем что-то сказать.       – Получается, что вы не вампиры, а… Искусственные создания? – пробормотав хриплым голосом, я встречаюсь с встревоженным взглядом Асура, и мне казалось, что он готов до небес подпрыгнуть от переполняющего его адреналина, но я говорила без тени страха, поэтому он потихоньку начал успокаиваться.       – Что, расстроилась, что это всё же придумки человечества? – Малис бархатисто рассмеялся, фамильярно похлопав меня по плечу, словно я сказала несусветную глупость. – И всё же, можешь называть нас вампирами, потому что именно о нас и слагались все легенды и страшилки.       – Да и кровь нам нужна, – Эвелин тоже присел рядом со мной на траву, за ним это действие повторил Асур, и у меня создалось мимолётное ощущение, что они сели вокруг меня, чтобы я рассказала им что-то вроде сказки на ночь.       – В большей степени она нужна Эвелину, чем нам с Малисом, – голос Асура перестал дрожать, поэтому он взял слово, протянув руку к хмурому юноше. – Дай мне, я покажу. Эвелин медленно и нехотя достал их кармана белую таблетку, кинув её в смуглую ладонь, и когда он протянул её мне поближе, чтобы рассмотреть, я взяла это в руки и достала из декольте свою таблетку, поймав красноватый лунный свет и рассмотрев одинаковые буквы на них: «НТ».       – Воу, а ты времени зря не теряла… – Малис с уважением посмотрел на меня, театрально хлопнув в ладоши, но звук получился не таким громким из-за перчаток. – «НТ» означает нек-тар.       И правда, по текстуре, цвету, размеру и шрифту букв таблетки были абсолютно одинаковые, а расшифровка аббревиатуры заставила меня вздрогнуть, потому что именно это слово написано в строке моей группы крови. Опустив руки, я с неким облегчением взглянула на Эвелина, на что тот непонимающе выгнул бровь и протянул свою ладонь с изящными пальцами, чтобы забрать таблетки обратно.       – Я рада, что ты не торчок, – слова слетели с моих губ тихим вздохом, на что в ответ я получила ещё более непонимающий взгляд и смешки со всех сторон, которые заставили и угрюмыша подключиться.       – Это единственное, за что ты беспокоилась? – Эвелин, усмешка с губ которого пропала в следующую секунду, демонстративно поместил таблетку между его клыкастых зубов, и раскусил, отчего белые крошки немного разлетелись в стороны. – Если бы не они, то я бы постоянно нападал на тебя.       По спине пробежался холодок от его слов, вспоминая легенду, и то, как люди впадали в безумие и просто набрасывались на всех подряд без разбора, поэтому я рада, что от этого придумали антидот.       – Нам же, например, эти таблетки нужны довольно редко, достаточно принимать раз в две недели, – перевожу взгляд на Малиса, который открыл свою записную книжку и задумчиво протянул. – Ох, дружище, уже скоро снова придётся, время подходит.       – Я и сам чувствую… – Асур нервно усмехнулся, проведя рукой по шее, и я точно не поняла что он имеет в виду, но возможно, что он становится более нервным, когда действие предыдущей таблетки спадает.       Мы ещё немного посидели в лесу, болтая о том, как у кого прошёл Карнавал, и сошлись на том, что устали от такого социального взаимодействия и переживаний, поэтому решили поехать домой. Наставник вовсе не был против, и я не понимала в курсе ли он о том, что я всё узнала, ибо вёл он себя как обычно сдержанно и статно.       Но он не разговаривал со мной обо всём этом и последующие дни, и я была уверена, что он осведомлён, потому что парни не стали бы скрывать от него такую новость, и это раздражало меня, потому что по выражению моего лица можно было сказать, что я хочу узнать о своей ситуации больше.       Я не стала ждать, когда мужчине заблагорассудится побеседовать за мной за чашкой чая, поэтому решила заглянуть в домашнюю библиотеку, которая имела внушительную коллекцию. Наравне с литературными произведениями стояли книжки о разных науках, и я изучала всё, в чём могла увидеть хоть намёк об экспериментах, но было глупо предполагать, что ответ будет на поверхности.       Сидя на полу и пробегаясь по содержанию каждой книги взглядом, я потихоньку разбирала образовавшиеся стопки вокруг себя, в процессе узнавая хоть и ненужную, но любопытную информацию, ибо всё же старинные брошюры об альянсе «Руки Бога» сохранились, хоть и были датированы пыльными годами, от чего я задалась вопросом сколько на этом свете живёт Наставник.       Было занимательно читать о жизни некоторых Иных и Звериных, что давали краткие интервью в газеты ещё до того, как всё решили начать хранить в строгой секретности, создавая ощущение, что в старые времена люди просто помутились рассудком и приписывали людям несуществующие способности.       Но всё это было не то, и моя голова стала свинцовой, в ушах гудело от пронизывающей тишины, что разбавлялась шелестом страниц, и я решила отвлечься, прихрамывая выходя из библиотеки на затёкших ногах.       Пока прогуливалась по коридорам, мою голову пронзила гениальная мысль о том, что я могу спросить у своих родителей о том, что происходило со мной в детстве, поэтому я буквально понеслась в общий зал, надеясь перехватить кого-то из парней. На самом деле, я уже пару месяцев не виделась с родными, а было такое ощущение, что уже как год существую в этих красивых четырёх стенах.       Когда я вбежала в гостиную, с которой началось моё первое знакомство со всеми, я застала в интересной позе Малиса, что распластался на полу и пытался что-то достать из-под дивана. Между нами повисла тишина, когда он поднял на меня взгляд, а-ля «конечно же именно ты должна была увидеть меня сейчас», после чего он драматично вздохнул и перекатился на спину, положив руки на грудь так, будто собирался ложиться в гроб.       – Вот бы спустился ко мне с небес ангел, что помог бы мне своей тонкой ручкой достать проклятое перо из-под дивана, – мечтательно проговорив это, Малис приоткрыл один глаз, с интересом глядя на меня, видимо рассчитывая, что я клюну на эту удочку.       – К сожалению, к тебе поднялся дьявол, и ты будет должен услугу, – я прыснула от смеха и решила воспользоваться этой возможностью, быстро юркнув рукой под диван и достав железное перо, что было покрыто пылью, от чего я закашлялась.       – Чего же хочет прекрасная Лилит? – Малис тут же оживился, когда я протянула ему его инструмент, после чего он торопливо записал в свою книжечку что-то, пока не ускользнула мысль.       – Помоги мне увидеться с родителями, – я продолжала сидеть рядом с ним на мраморном полу, с надеждой рассматривая профиль его лица, но после моих слов он захлопнул книжечку и быстро поднялся на ноги, молча идя к двери гостиной, и я запаниковала. – Всего лишь на полчаса, а не навсегда!       И всё же он медленно остановился, ну очень уж тяжело вздохнув, после чего убрал книжечку с пером во внутренний карман пиджака, и, скрестив руки на груди, смотрит на меня с немым вопросом, от чего я приободрилась и поспешно встала с пола, отряхиваясь от пыли.       – Я достала тебе перо, а ты меня телепортируешь домой, – немного осмелев, я смотрела на него с решимостью, хоть она и могла сорваться в любую секунду, – мне лишь нужно задать им пару вопросов.       Смерив меня дерзким взглядом, юноша снова тяжело вздохнул, явно не ожидая, что я попрошу его о чём-то таком, но он уже согласился оказать мне услугу до того, как я её озвучила, так что это уже его проблемы.       – Потрясающе, в следующий раз тебя о помощи просить не буду, – побубнев как дед, он ненадолго уходит куда-то, после чего возвращается, но в нём ничего не изменилось, поэтому я догадалась, что он взял штуку, сдерживающую действие кулона.       Предугадывая мой вопрос, Малис кладёт свой палец, спрятанный в кожаной перчатке, на мой губы, отрицательно мотая головой. – Эту информацию ты сможешь вытащить из меня более хитрым обманом, либо же только пытками.       – Чёрт с ним, я готова, – я решительно откинула его руку в сторону, зажмуривая глаза и ожидая, что меня начнёт жёстко колбасить в процессе телепортации, но когда я почувствовала лёгкий ветерок, треплющий мои волосы, то открыла глаза и к удивлению заметила, что мы стоим на том самом повороте, который раньше я проходила каждый день.       – Тебе повезло, ведь из всех это мог сделать только я, – юноша сохранял высокомерную ухмылку на лице, но постарался незаметно стряхнуть каплю пота с виска, и это было признаком того, что ему не так просто далась эта манипуляция пространством.       Я была слишком взволнованна и ошарашена, что даже и не обратила на это внимания, нерешительно заглядывая за поворот и видя свой дом, вид которого заставлял мои внутренности скручиваться. Подойдя чуть ближе под настороженное шипение Малиса, я заглянула в окно, что сияло тёплым светом, и увидела, как гостиная и кухня заметно опустели: повсюду стояли заклеенные коробки, некоторая мебель вовсе пропала с прежнего места, и я увидела родителей, что собирали последние вещи, видимо собираясь переезжать отсюда.       Моё сердце сжалось от непонимания и сожаления, мне хотелось узнать причину всего этого, и только я осторожными шагами подошла к входной двери, чтобы постучать, из тени навеса ко мне шагнул человек, заставив меня почти отпрыгнуть.       – Вечер добрый, беглянка, – противный скрежетащий голос заставил меня нахмуриться, вглядываясь в темноту, и как только я осознала кто это, всё внутри меня будто воспламенилось, заставив вспомнить то, что моё подсознательное скрывало от меня долгое время.