Бастард

      Ворон действительно вернул его в Лаик. За то недолгое время отсутствия Эдварда в «Загоне» многое изменилось. Во-первых: пропал Арамона. Не умер. Не отправлен в отставку. Просто пропал. Пропал также, как и отец Герман. Никто ничего не знал, да и не говорил. В последний раз его видели в компании Рокэ Алва, а такого человека лучше не злить пустыми слухами. К тому же новый капитан был куда приятнее Свина.       Во-вторых: всех унаров переселили на этаж по-выше. Здесь было чуть теплее, чем в тех злополучных кельях, да и жить делить эту комнату приходилось с соседом. Эдварду достался Арно. Савиньяк быстро рассказал о причинах столь быстрого переезда. Мол, закрыли их кельи на ремонт. Там по всему коридору ТАК полы переломало, что непонятно — как всё поместье не рухнуло? Эдвард, ради интереса, заглянул туда. Если не смотреть под ноги, то можно легко споткнуться и переломать все кости. А у порога собственной келье Морган обнаружил кое-что странное. Каменные силки? Большая дыра в полу с довольно острыми краями. Старя Нэн рассказывала, что в былые времена, когда связь Повелителей и их стихии была сильна, Повелители скал могли ловить в такие ямы целые армии. Жертва буквально проваливалась под земля, а затем раздавливалась в объятьях Скал. Вот только эти силки явно были не по «размеру» отцу Герману. Он легко мог выскочить из неё. Лэйе Лите! Кого же вы в них поймали?       Ну а в-третьих: девиз «Каждый сам за себя» наконец-то ушёл в прошлое. Новый капитан считал, что унары должны стать настоящим братством. Поэтому общение друг с другом только поощрялось, а вот придирки от менторов, слуг и других унаров стали причиной для «серьёзных разговоров». Да и кормёжка с уроками фехтования стали куда лучше. Правда, теперь на уроках не поспишь.       Ещё одной радостью стал отпуск, который унары получили через два месяца после происшествия в старой галерее. «Мыши» вывели Баловника. Эдвард был рад видеть надорского скакуна. Лошадей он любил. А Баловник был напоминанием о Надоре, Ричарде и сёстрах. Растили то они его вместе. Айри, тогда, стало жалко слабого и неказистого жеребёнка. А Дикону и Эварду пришлось его выхаживать. Благо Робер рассказал, как ухаживать за такими лошадьми. Но Эстебан, видимо, посчитал коня Моргана деревенской клячей.       Пройдя мимо них, маркиз Сабве с высокомерной улыбкой подошёл к рыжему линарцу и с показным изяществом запрыгнул в седло. Линарец затанцевал, разбрызгал весеннюю грязь. Брызги полетели в Эдварда. Показушник несчастный. Опять вы… пендривается! — Вы не можете управиться с собственной лошадью? — Берто появился неожиданно. — Я позволил Гогану порезвиться, — тут же откликнулся Колиньяр. — Он застоялся. — Гоганов нужно держать в узде. А вы это не умеете, — а потом обратился к Эдварду. — Герцог Окделл, я слышал надорские тяжеловозы обладают самым спокойным нравом? — Зависит от воспитания, возраста и характера конкретной лошади, — Морган погладил Баловника по шее. — К примеру, моего коня может напугать городской шум, а его отца не пугал даже грохот пушек. У Баловника ещё есть брат. Хитрец спокойнее вашего Гогана, но нрав его не уступает морискам, — и Эдвард в шутку обратился к тяжеловозу. — Подарим Хитреца маркизу Сабве?       Баловник недовольно фыркнул. Несмотря на природную трусоватость и осторожность, тяжеловоз многое понимал. Даже по-больше некоторых людей. — Видимо, Баловник против, — усмехнулся подошедший Паоло. — Вы говорили, что Хитрец — конь вашего брата. Думаю, Эдвард Морган будет лучшим хозяином для брата Баловника, — добавил он громким шёпотом. — Маркиз Сабве только испоганит этого тяжеловоза. — Не хотите на перегонки, унар Эстебан? — обратился к нему Берто.       Эстебан скривился и молчал дал шпоры линарцу. Слова о том, что какой-то бастард сможет управиться с лошадью лучше него сильно задели маркиза. — Спасибо, ребят, — сказал Эдвард, взбираясь в седло. — Да ничего, — улыбнулся марикьяре. — Тебе встретят?       Морган задумался. Штанцлер, возможно, захочет встретиться с «герцогом Окделлом» и пришлёт кого-нибудь. Идти не хотелось, но его отказ от встречи может вызвать подозрения в определённых кругах. Да и Генри уже получил все нужные указания. — Наверное… Лучше езжайте. Если что, то я вас догоню. — Рихард, — голос Норберта заставил Эдварда обернуться. — Как хорошо, что ты нас дождался!       Рядом с братьями стояли два здоровых коня — черный и белый. Лошади были под стать своим хозяевам. Ещё бы! Носить бергерских воинов должны настоящие боевые кони. Близнецы рассказывали, что лошади — подарок их бабушки Гретхен. Близнецы ещё многое рассказали, а Эдвард слушал. Хорошие у них отношения. Жаль, что после выпуска Катерванцы не останутся в Олларии. Будет грустно, если кто-нибудь из них умрёт.       Эдвард не любил думать о смерти своих товарищей. Он знал, что многие из них отправятся к праотцам. Во время войны, восстания или погромов в каком-нибудь городе. Многие из них не станут генералами, маршалами, даже героями. Возможно, чья-то семья ввяжется во что-то страшное, а вчерашние унары станут жертвами этих интриг. Так было с Эгмонтом Окделлом, с братьями Эпине. Да даже с теми же Савиньяками и Борнами. Это грустно и жутко. — Рихард, тебя звать толстый человек на толстый лошадь       Морган чуть не заорал от досады. У него только что появилась одна огромная проблема. Реджинальд Ларак.

***

— Что ты делаешь?! — Наль смотрел на него с таким удивление, что Эдвард подумал, что вместо него стоит капитан Арамона. — Морган, ты зачем общаешься с этими… медведями и южанами!!! — А что такого? Мою репутацию это уже не испортит. — Зато испортит репутацию Ричарду! Только представь, как это выглядит в глазах Людей Чести? — Слава Четверым, что я — не Человек Чести, — с сарказмом протянул Эдвард.       Наль его бесил. Не успели они поприветствовать друг друга, а тот уже накинулся на него с претензиями. Будто думает, что умнее Эдварда, будто только у Ларака есть своя голова на плечах, а у сыновей Эгмонта так! Мешок с идеалами Чести! — Да и чем тебе не угодили мои друзья? — продолжал Эдвард. — Альберто и Паоло — родня Ворона, а Алвы считаются Людьми Чести. И не смей возражать — свой титул они получили до Олларов. Катершванцы в родстве с фок Варзов. В определённых кругах этого достаточно, чтобы считаться Человеком Чести. Не так ли, виконт Лар? — Змеюка ты, Морган, — запыхтел Наль. — И тебе не стоит об этом забывать, — улыбнулся Эдвард. — Я — не Окделл. Я — Морган. А мы хуже всех Лучших людей вместе взятых. — Хватит строить из себя герцогиню Мирабеллу, — ответил ему Наль.       Эдвард замолчал. Ему часто говорили, что он слишком сильно походил на эту женщину. И каждый раз он хотел доказать обратное. Но сейчас ничего говорить не хотелось. Может поэтому Вдовствующая герцогиня и терпеть его не могла? А что? Неприятно видеть в чужом ребёнке собственное отражение. Вот она и злится. А Эдвард злиться на неё. — Я и не строю, — отмахнулся Морган. — Мы же к Штанцлеру едем? — Тебе бы осторожности поучиться!

***

      Кансилльер выглядел хуже некуда. Эдварду даже стало жалко его. — Вижу, ты научился прятать свои чувства, — улыбнулся Штанцлер. — Пришлось научиться, эр Август. — Это хорошо. Как тебе новый капитан? — При нём лучше, чем при Арамоне. Никто не упечёт в старую галерею. — Тебя там держали? — обеспокоенно спросил Август. — Меня и еще шестерых, — поморщился Морган. — Подрались с Эстебаном и его компашкой. — Ох! Дикон, что я тебе говорил о безопасности? — Я помню, что надо быть осторожным. — Помнишь, да не делаешь. Помниться, ты оказался в доме Ворона. Что случилось? — В правду вы не поверите. — Отчего же?       Эдвард задумался. Штанцлер ему не нравился. Однако, знал он довольно много. Если не сказать — кансилльер попробует узнать сам. А значит, может узнать и секрет Эдварда. По глупости, Морган и так позволил слишком многим узнать правду. Поэтому нужно выдать только часть правды. — Мне слишком стыдно об этом говорить, — начал Морган. — Мы были в галерее, а потом появились призраки. Среди них был мой отец, а с ним его бастард. Я испугался их. Попытался убежать, но только смог разбить голову о двери галереи. Ворон явился в Лаик по просьбе своих родственников. Увидел эту картину, и забрал меня, чтобы помочь. — Звучит странно, — Эдвард с притворно-грустным взглядом посмотрел на него. — Я верю тебе. Но я не верю в милосердие Ворона. Рокэ Алва ничего не делает просто так. Уж не знаю, что он задумал, но мой тебе совет — держись по-дальше от этого. — Я постараюсь. — Раз уж мы заговорили о Вороне, — продолжал Август. — Скажи мне, что ты собираешься делать после дня Святого Фабиана? — Попаду в первую десятку и буду служить своему монсеньору, — ответил Эдвард то, что от него ожидали. — Вот это правильный настрой! Хотя что ещё можно ожидать от потомка Святого Алана и сына Эгмонта. Ты должен помнить, что у тебя нет слова «хочу», есть слово «должен». Ты нужен мне, королеве, Раканам и Великой Талигойе…       «Ты должен мне! Должен нашей семье! Должен Великой Талигоей! Ты пойдёшь с отцом и докажешь ему, что ты — достойный наследник его титула! Не подведи меня, Эдвард Морган!» — слова дяди молнией пролетели в голове. Он перестал слушать Штанцлера. Ему нельзя верить! Его нельзя слушать! Он опасен для Ричарда. Он опасен для Окделлов! Нельзя! Нельзя! Нельзя! — Ричард, какой цвет тебе ближе? Аквамариновый или алый? — Чёрно-красный! — быстро выпалил Эдвард. — Простите, эр Август, мне нужно удалиться.       Кансилльер что-то попытался сказать, но Эдвард быстро собрал вещи и убежал. Он сам седлал Баловника. А потом гнал несчастного коня по улицам Олларии, пока не остановился у фонтана на какой-то площади. Дело было плохо! Штанцлер, наверняка, что-то понял. Но возвращаться в дом кансилльера Морган не намерен. — Эдвард, ты что тут делаешь?