Сыновья-близнецы дьявола герцогского рода

      Слухи о Главнокомандующей Западными войсками, Розалин Блэк, убегающей от своры свирепых собак по всему Северному Герцогству и проклинающей хозяина земель, не стихали несколько дней. Кто-то считал, что Герцог подобным образом наказывает девушку за все прошлые обиды. Кто-то, что он выгнал её, просто потому что она пришла в гости, не предупредив. Кто-то даже додумался, что Блэк домогалась до Эзтли. И другие самые разные теории строились касательно данной ситуации. Было ли дело до этих слухов Эзтли? Абсолютно никакого. Опровергать, оправдываться или предпринимать что-либо другое он был не намерен. Во-первых, ему было лень. Во-вторых, у него уйма дел и без этого. В-третьих, ещё на его 15-летии аристократы распустили особо нелицеприятные слухи про него, часть из которых, к сожалению, была правдивой. Так что да, на слухи ему было плевать с самого Ледяного Хребта.       Единственное, возможно, он немного переборщил, выпустив на Розалин стаю собак. Ладно, не немного, а действительно сильно переборщил. Это было очень жестоко с его стороны, особенно учитывая, что он в курсе, как сильно его коллега боится собак. Но и ей стоило знать меру и вовремя остановиться. Возможно, он ещё не принял этих детей, как своих. Возможно, он не до конца смирился с мыслью, что он теперь отец. Да, возможно, его всё-таки немного задевает то, что они были зачаты без его дозволения, что его бессознательным состоянием просто воспользовались. Ему не оставили выбора. Его даже не спрашивали. Однако это не значило, что он позволит кому-то издеваться над этими детьми и неправильно с ними обращаться.       С того дня, как дети родились, Анна только и делает, что упрашивает его зайти к малышам, посмотреть на них, побыть с ними немного. Позволить детям увидеть своего отца. И вот он в очередной раз сбегает, сославшись на то, что нужно проверить границы территории. Что на самом деле было недалеко от истины.       С приходом последнего месяца весны, на Севере наступил период оттепели. В это время было крайне важно следить за Хребтом и реками возле Герцогства. Конечно, были специальные отряды рыцарей из его войска, которые занимались патрулированием особо важных точек в этот период и не только. Но Эзтли предпочитал время от времени проверять всё лично. Тем более сейчас ему нужно было проветриться и подумать о многом в одиночестве.       Отказавшись от сопровождения и распорядившись, чтобы у входа в детскую поставили рыцарей, Дантес отправился на проверку. Правда, если бы не Эдвард, он в очередной раз бы забыл надеть теплую одежду и обувь, что напомнило ему о том, что пользоваться своей магией он теперь не способен. Желание кого-нибудь хорошенько избить чем-нибудь тяжёлым вспыхнуло с новой силой. И желательно, чтобы это был нынешний Император Альберт Сансет. И желательно до смерти, на его собственном же троне. Цареубийство никто не запрещал, верно? Пусть это и считается государственной изменой, Эзтли плевать. Плевать, что он когда-то давал этому человеку клятву поддерживать его. Потому что своё слово он сдержал и оказывал поддержку, пока тот не занял трон, и даже дольше. Хотя он мог бы спокойно встать на сторону какого-нибудь другого принца в то время. «Но сделанного уже не воротишь», — подумал Эзтли верхом на лошади, козырьком прикладывая руку ко лбу. Солнце светило ярко и слепило глаза. То тут, то там, он слышал, как жители Герцогства с ним здороваются. Ответить всем он был не в состоянии, но махал рукой, давая понять, что те были услышаны и он принял их приветствия. Такое было в порядке вещей на данной территории последние два года. Жители уже привыкли, что их нынешний Герцог в любое время может выйти и пройтись по городу Реликта и не только.       Сквозь толпу Дантес умело маневрировал, ни с кем не сталкиваясь. Вскоре он вышел через ворота города, у которых его приветствовали рыцари-охранники. Перекинувшись с ними парой слов, он поехал дальше. Ещё не полностью растаявшие сугробы и лужи грязи устилали всё вокруг. Эзтли беспомощно вздохнул, пришпоривая вороного коня для увеличения скорости.       Мысли снова невольно вернулись к детям. Он всё ещё не мог до конца поверить, что стал отцом, при этом сразу двух детей. У него было достаточно времени смириться с этой мыслью. Но это оказалось не так легко на первый взгляд. Ему всего лишь 17, и пусть он многое уже пережил, он не считал себя готовым стать родителем. Тем более с его страхом к прикосновениям. Возможно, лет через 10 или 15, но не раньше. Хочет он или нет, дети у него теперь есть.       Когда он увидел их в первый раз в коридоре на руках служанок, глубоко в душе он почувствовал отвращение. Потому что в этих маленьких телах течет не только его кровь, но и кровь той женщины. Женщины, которой был нужен титул Герцогини. Женщины, которая жаждала власти и денег и наверняка рано или поздно вонзила бы в него нож. Услышав, что она не пережила роды, Эзтли почувствовал радость. Как бы сильно это было неправильно, но он действительно был рад такому исходу. Ибо иначе он бы сам избавился от этой женщины. А дети… «Попытайся найти для себя хоть какой-то смысл в этой жизни», — слова Герцогини Дарк звонко раздались в голове, как и в последние дни. Эзтли не мог забыть взгляд младшего сына. Взгляд этих мутно-серых глаз на побледневшем лице и маленькие ладошки, прикрывающие уста, когда он был в руках Розалин. В нём плескалась растерянность с долей страха, непонимание и осознание одновременно. Это не давало молодому Герцогу покоя. В тот момент он не особо обратил на это внимание из-за собственного волнения. Однако, размышляя об этом сейчас, для недавно рождённого младенца это был слишком осознанный взгляд. Кто-то, возможно, сказал бы, что ребёнок просто почувствовал опасность, страх и напряжение. Только разве в таком случае младенцы не плачут? Разве свой страх и беспокойство они не выражают через плач? Даже если обычно они ведут себя спокойно, то в такой ситуации любой младенец, каким бы спокойным он не был в повседневности, обязательно бы заплакал.       От всех этих мыслей Эзтли чувствовал, как всё его нутро начинает пожирать тревога, сильная тревога.

***

— Не стоит беспокоиться, Ваша Светлость! Всё очень хорошо, уровень воды почти не поднимается. С тех пор, как по вашему приказу вырыли траншею, перенаправив русло реки прямо к океану, проблем в сезон оттепели абсолютно не бывает. Вы слишком сильно беспокоитесь из-за пустяков, — отвечал один из рыцарей, ответственных за присмотр самой крупной реки на территории Герцогства Дантес — Колдеспра, что имела начало где-то на Ледяном Хребте и протекала через лес у его подножья. — По-твоему, когда река выходит за берега и затапливает всё на своём пути, это пустяк? — нахмурившись, надломленным голосом спросил Эзтли Дантес, сидя на корточках у самого края реки. Его голубые глаза, видные сквозь прорези чёрной полумаски источали явное недовольство. Рыцарь сразу же занервничал, неловко улыбаясь: — Н… Нет… Я-я… н-не это имел… — Я тебя сейчас и убить могу, за невосприятия всерьёз своих обязанностей, — вставая с колен, отметил Герцог. Рыцарь от нервозности одной рукой схватился за ножны и глазами бегал по траве, припорошенному снегом в некоторых местах, а в других мокрой. — В-вы же… верно… ш-шути… — Стой, — рыцарь замолчал и перевел взгляд в том направлении, в котором смотрел его Господин. С другой стороны берега реки к ним летела чёрно-красная бабочка. Это могло означать только одно. В замке проблемы. — Ваша Светлость, вы… — рыцарь даже не успел спросить, как Эзтли уже достал из внутреннего кармана своей накидки свиток. — Позаботься о Блэйк, — бросил юноша и, разорвав свиток телепортации, исчез в свете магического круга. У реки остался только рыцарь и воровый конь Герцога.       Дантес появился в зале телепортаций своего замка. Он моментально направился к дверям, попутно сбрасывая с себя теплую накидку. Бабочка летела впереди, указывая направление. В чём он не особо нуждался на самом деле, потому что он прекрасно знал, кто в этот раз пришёл к нему устраивать проблемы. Он даже с нетерпением этого ждал в какой-то степени.       Эзтли стремительным шагом, слегка прихрамывая на левую ногу из-за непривычной скорости, направился к южному крылу третьего этажа, где находилась детская. По пути ему встречались встревоженные слуги, которые не смели его останавливать. Уже на подходе к нужной комнате он услышал громкий женский голос, говорящий в приказном тоне, и в противовес ему спокойный четкий голос Эдварда, как всегда отвечающий довольно скупо. — Как ты смеешь? Я всё ещё остаюсь частью рода Дантес, а соответственно и вашей хозяйкой! Ты не имеешь право преграждать мне дорогу! — женщина чуть за 40, с высоко собранными светло-красными волосами, в дорогом дорожном платье стояла в коридоре напротив дверей в детскую. Вокруг неё стояли несколько слуг, что явно не относились к замку Дантес, ибо их форма была совершенно другой. Дворецкий и два рыцаря охранника, одним из которых был Сэр Кэйа, не позволяли им пройти в желаемое место. — Вы уже более 20 лет, как не являетесь частью рода Дантес. С того самого момента, как вышли замуж и вошли в род мужа, Графиня, — холодно произнёс Эзтли, от неожиданности нежеланные гости вздрогнули и обернулись в его сторону. Его рыцари и дворецкий поклонились, приветствуя, а бабочка исчезла в дверях. — Эзтли, ну нако… — начала женщина невозмутимо, держа в руках складной веер. Но её перебили: — Для Вас Его Светлость Дантес. — Эзтли, с чего вдруг такие формальности? Я ведь твоя тётя, — с напускной нежностью проворковала женщина, с лёгкой улыбкой на устах. — Независимо от родственных связей, этикет должен всегда соблюдаться, Ваше Сиятельство Пауэл, — от такого обращения гостья нахмурилась и сильнее сжала веер в руках, — Или же Графство Пауэл в принципе игнорирует этикет? Вероятно оно считает себя выше Герцогов, раз даже слуги не соблюдают самые простые правила приличия.       От последней части Герцога Дантеса вздрогнули слуги, прибывшие вместе с Графиней. Они проигнорировали его и не поприветствовали согласно должным правилам приличия, за что могли получить вполне жестокое наказание. Женщине, что являлась тётей Эзтли по отцовской линии, такое замечание не понравилось, что легко можно было заметить по выражению её лица. Она уже собиралась, что-то сказать, но Дантес ей этого не позволил, взяв слово первым: — Но не может быть, чтобы они не знали этикет, ведь именно Вы, Ваше Сиятельство, занимались моим обучением. Неужели эти слуги Вас не слушаются и всегда и со всеми ведут себя подобным образом? Не могу представить сколько проблем Вам это доставляет. Но не волнуйтесь, Герцогство Дантес возьмёт их воспитание на себя. Я не могу позволить, чтобы у Северной фракции возникли проблемы из-за каких-то там слуг. Ведь кто знает, может в будущем они проявят подобное неуважение к самому Его Императорскому Величеству, — во время всего монолога Эзтли краем взгляда посматривал на слуг своей тёти, что трудно было заметить из-за маски. Прислуга, что помоложе начала едва заметно дрожать, а на висках проступил пот. Старшие считали его зазнавшимся юнцом, который просто хочет казаться взрослым, но они тоже чувствовали лёгкое опасение. В Империи АуЛикта Герцог Дантес — второй человек по влиянию, после самого Императора, и ни одно его слово нельзя расценивать, как пустой звук. Они прекрасно понимали, что одно его слово и их могут казнить.       К концу одна девушка не выдержала и кинулась на колени перед Герцогом. Её руки почти коснулись его ног, обтянутых сапогами, но он привычным движением отступил на пару шагов. Она была довольно миловидной и в голове Эзтли всё встало на свои места. «Да вы издеваетесь?!» — гневно подумал юноша, как только девушка начала молить о прощении и нести чепуху про то, что она готова служить ему и так далее и тому подобное, только бы он оставил её в живых. Дантес перестал её слушать ещё в самом начале и наблюдал за Графиней Мирабель Пауэл, что прикрыла половину лица веером и с притворным недовольством причитала на служанку. Остальные слуги кинулись оттаскивать юную деву, что ползала у него в коленях. Однако взгляд женщины был довольным. Где-то на фоне послышался притворный кашель Сэра Кэйи, который наверняка пытался подобным образом скрыть смех. — Ох, извини, видимо я слишком мягко к ним относилась в последнее время. Но тебе не стоит утруждать себя, я сама разберусь с ними, — с неловким извиняющимся выражением лица проговорила Графиня, наблюдая за своими слугами, а краем глаза следя за реакцией племянника. — К чему этот спектакль, Ваше Сиятельство? — более не выдержал молодой человек. — Не понимаю о чём ты, Эзтли, — снова прикрывая лицо веером, ответила Пауэл. — Сэр Кэйа, — хриплым голосом позвал Эзтли. Рыцарь тут же подобрался и сделал несколько шагов вперёд, давая понять, что готов выслушать приказ, — вышвырните этих слуг!       Казалось, что рыцарь-охранник и другие только этих слов и ждали. Не прошло и полминуты, как несколько рыцарей в черно-алых мундирах появились в коридоре и схватили слуг Графини, выводя их к выходу. Сама Мирабель резко сложила веер и упёрлась хмурым недовольным взглядом в племянника. — Я знала, что твои друзья ничему хорошему тебя не научат, — раздражённо высказалась она, чуть ли не плюясь в отвращении в конце, — особенно Герцогиня Дарк, это падаль, которую неизвестно за что восхваляют. — Вы только что проявили неуважение к Первой Советнице и Главнокомандующей Восточного региона, — с каменным лицом отчеканил Эзтли и закашлялся из-за очередных сухости и першения в горле. Рядом моментально появился Эдвард со стаканом воды, успевший заметить хрипоту в голосе своего Господина. Дантес поблагодарил его кивком головы и, взяв стакан, сделал несколько глотков, сразу возвращая обратно. — Хорошо, прекрасно! Отбросим формальности в сторону! — перестав сдерживать себя, воскликнула Пауэл. Она не была намерена ещё больше играть с этим мальчишкой, наблюдая, насколько своевольно он себя ведёт перед ней, — Ты в курсе в каком невыгодном свете выставил меня своей выходкой? Почему ты не похоронил Агнессу согласно с традициями? Зачем ты отправил её тело в Графство? — Я всего лишь вернул её туда, откуда она пришла, — уже более легче ответил юноша. — Она Герцогиня — твоя жена! Почему ты… — гневно вопрошала женщина, но ей не дали докончить. — Согласно уставу рода Дантес она не считается Герцогиней, — от такого непоколебимого ответа Мирабель впала в ступор. Она прокручивала в голове содержание устава, пытаясь вспомнить что-либо способное стать препятствием для Агнессы Шотворд оставаться Герцогиней после смерти. Но ничего такого не было. — Быть того не может! Пытаешься задурить мне голову? Я прекрасно помню устав рода по сей день. — Вошедшая в род в качестве супруги Главы Дантес женщина должна три года выполнять обязанности Герцогини. А она пробыла моей женой всего лишь 8 месяцев. — Она ведь умерла во время родов! — Никаких исключений. — Такого не было в уставе! — Появилось в день рождения нынешних наследников! Правда, датировано годом раньше! — Эзтли доброжелательно улыбнулся. Его терпение было на исходе. Этот допрос его крайне раздражал и лишь понимание, что эта женщина не отстанет, пока не получит ответы, заставляло его сдерживаться. — Ты… — Мирабель чуть не задохнулась от возмущения. Такого она никак не ожидала от Эзтли, который был прекрасным послушным, не смевшим сказать и слово поперёк взрослому, мальчиком в её воспоминаниях. А улыбка, демонстратируемая им сейчас, была для неё естественной, — Это не приемлемо! — Для меня это не имеет значение. — Хорошо! Ладно! Этот вопрос уже и так улажен, — гневно смирилась женщина, раскрывая веер и начиная им слегка размахивать, — Как вижу, брать себе новую жену ты не намерен. В таком случае, я заберу детей к себе и займусь их воспитанием. Если ты дашь мне на это разрешение, не устраивая проблем, то я забуду про твой поступок по отношению к моим слугам. Тем более женщины лучше всего разбираются в воспитании, поручать это дело каким-то служанкам непозволительно. — Воспитание, значит, — повторил Эзтли, не убирая улыбку, которая хоть и казалась со стороны доброжелательной, но отнюдь таковой не была. — Да, я воспитаю и обучу их всему должным образом. Они станут примером для подражания в своём поколении. Идеальными наследниками. Воспитанием нужно заниматься с самого рождения ребёнка, — горделивым голосом начала ворковать Графиня Пауэл, не переставая обмахиваться веером. Её глаза прикрылись в довольном прищуре. Она не обратила внимание, как Герцог Дантес прошел мимо неё и подошёл к рыцарю-охраннику, до сих пор сторожившему дверь в детскую. Сэр Кэйа вместе с другими рыцарями уже пару минут, как исчезли в глубине коридора вместе со слугами Графини. Эдвард наблюдал за Эзтли с чуть нахмуренным взглядом. Он видел его настрой, замечал приближение очередной вспышки агрессии. Воспитание и детство довольно больная тема для юного Герцога. — Ааа, Эзтли, ты что творишь? — испуганно вскрикнула Мирабель, от неожиданности и резко нахлынувшего страха, споткнувшаяся о собственную ногу. Она полулежала на полу, а в нескольких сантиметрах от её ног было вонзено копьё рыцаря, кинутое Дантесом. — Что обо мне скажут люди, если я позволю заняться воспитанием своих сыновей женщине, которая не удержала собственных ни сына, ни дочь? — нежно спросил Эзтли, беря в руки одну из изысканных ваз, украшающих коридор. Пауэл побледнела, казалось, что все краски схлынули с её лица. Она с большим трудом поднялась с пола, пока юноша, будто специально растягивая и выжидая, медленными шагами подходил к ней. Стоило ей подняться, она тут же прыгнула в сторону, ибо в место, где она недавно лежала, прилетела ваза и разбилась на мелкие кусочки с громким звоном. — Стой! Остановись, Эзтли! — вскричала женщина, пытаясь остановить племянника и аккуратными шажками отступая назад по коридору. — Или Вы собираетесь продолжить дело моих родителей? — молодой человек не намерен был останавливаться. Он взял в руки следующую вазу, приближаясь к своей тёте, не обращая внимание ни на что вокруг. Для него всё сузилось лишь до раздражающего его объекта, — Как и меня, одного из них будете растить в качестве сосуда, а второго — марионетки и оружия?       Мирабель подобрала подол платья и, крепко сжимая его вместе с веером в руках, побежала, громко стуча каблуками. Вслед ей летело всё, что только можно, пока она спускалась по длинным лестницам и пробегала по коридорам: вазы, магические канделябры, картины, доспехи и другое. Она не отвечала ни на один из вопросов Эзтли, в голове её лишь билась мысль о том, чтобы поскорее выбежать из замка, скрыться от ужасающего племянника, который вытворял всё это с доброжелательной улыбкой и нежным голосом. В голове не укладывалось, как подобное вообще возможно. Дыхания не хватало из-за непривычного бега и стягивающего грудь корсета, но она не могла позволить себе остановиться. Пару-тройку раз Дантес задел её, но зная его способности, Пауэл готова была поручиться, что он с ней играется, что намеренно промахивается. Впрочем осознание этого её ничуть не успокаивало. Эзтли всё знал! И то, что он подросток ничего не смягчало, а делало всё хуже. Ведь этот возраст самый буйный и импульсивный. Она корила себя за то, что не прислушалась к слухам, за то, что не обратила на поведение Эзтли должного внимания. Она слишком сильно оплошалась.       Спустя неизвестно сколько времени, Мирабель добралась до главного входного зала с парадной лестницей. Был уже вечер, слуги ещё не занялись светом, скрывшись в разных закоулках замка, наблюдая за представшей картиной. Вследствие чего в зале было темно. Женщина согнулась, задыхаясь от нехватки воздуха, пытаясь отдышаться. Глядя на неё сейчас, никто бы не назвал её аристократкой. Весь вид Графини был потрёпанным, дорожное платье оставляло желать лучшего, весь макияж потёк, а прическа взъерошена. Юноша же стоял на самой вершине лестницы, наблюдая за ней сквозь прорези чёрной полумаски. На её фоне он выглядел эталоном истинного аристократа.       Пауэл не хотелось уходить просто так, ей не хотелось уходить с таким позором, отбросив всю гордость. Это была бы уже не она. Видя, что племянник больше не двигается, а просто наблюдает за ней с вершины лестницы, она попыталась привести себя в порядок. Но быстро поняла, что это безуспешно. — Ты жестокий безжалостный ублюдок, Эзтли Дантес! Не ведающий чувства совести и сожаления! Ты, сволочь, убил своих родителей и младшего брата! Как у тебя вообще хватает совести смотреть мне в глаза после такого?! Твоя мать вложила в тебя столько сил и времени, столько труда, и вот чем ты ей отплатил!!! Я закрыла глаза на это и все слухи и пыталась тебе помочь! Но что ты сделал? Бессердечная дрянь, погубивший теперь ещё и свою жену! Тебя нужно было убить, когда ты ещё родился! Ты сумасшедший, Эзтли!!! Ты дьявол в человеческом обличии! Не зря аристократы тебя так прозвали! — истошно закричала женщина на Герцога Дантеса. Страх отступил, а на его место пришла ярость. Она надеялась надавить на него, пробудить чувство вины или чего-либо ещё. Последний ни разу не моргнул и даже не шевельнулся в течение всего монолога своей тётушки. Он всё также стоял на верху широкой лестницы, положив левую руку в черной укороченной перчатке на мраморные перила.       Женщина крепко сжимала в руках веер, пока кричала на молодого человека. От сильной хватки на них четко проступили и вздулись вены, а веер, казалось, вот-вот превратится в щепки. Закончив свой монолог, Мирабель тяжело задышала. Зрачки тускло-голубых глаз сузились до минимума, а крылья носа раздувались от гнева и ярости. Кроме её тяжёлого дыхания, более другого шума в большом зале не было. Но вскоре в нём раздался смешок, который женщине показался оглушительным. Следом раздался хладнокровный, пробирающий до мурашек, голос: — А разве я обязан быть таким, каким вы хотите меня видеть? Следовать всем вашим желаниям? Разве я обещал хоть кому-то когда-то быть идеальным и прилежным? Я не кукла, графиня Пауэл. В ваших глазах с этого дня я всегда буду дьяволом и… Я только буду рад этому, — с губ Эзтли не сползала усмешка, отдающаяся каким-то сумасшествием. Его голос звучал завораживающе, несмотря на надломленность, а глаза искрились кристально-голубым цветом даже сквозь прорези маски. Он медленно спускался по ступеням, с каждым словом сокращая расстояние между собой и нежеланной гостьей в данном поместье. Он ненавидел этих людей, именующих себя его родственниками. От одного взгляда на них в нём вскипала злость. Они разрушили его жизнь и поступить подобным же образом со своими детьми, как бы он сам к ним не относился, что бы к ним не чувствовал, он не позволит.       Дантес остановился на последней ступеньке, в паре метров от Графини. Он прожигал её взглядом, от которого она сама того не ведая мелко дрожала. Между ними наступила тишина, казалось, что упади сейчас булавка и звук бы от неё вышел оглушающим. — Исчезните, тётя, — почти шёпотом сказал Эзтли, но из-за тишины его отчётливо было слышно. — Т-ты… ещё пожалеешь о своём решении! — прошипела Графиня Пауэл в ответ, не обращая внимание на вновь поднимающийся в душе страх. Она вскинула голову, выпрямила спину, покрытую липким потом, и гордо зашагала к выходу, у которого стояли Сэр Кэйа и ещё парочка рыцарей. Они проводили её силуэт насмешливым взглядом и закрыли за ней, до сих пор остававшуюся открытой, двустворчатую большую дверь. — Вы были неподражаемы, Ваша Светлость Господин Эзтли! Этот ничтожный слуга в очередной раз был впечатлён Вашим очарованием и харизмой, — с восхищением и явной лестью проговорил Сэр Кэйа. Эзтли почувствовал усиливающееся раздражение, которое совсем недавно отступило, наблюдая за благоговейной улыбкой рыцаря. — Убери со своего лица это выражение или удавись, — послышалось раздражённое со стороны Герцога и в лоб рыцаря Кэйи тут же прилетела только что снятая маска, от которой тот благополучно увернулся в самый последний момент. Но выражение его лица так и не изменилось. Эзтли обречённо вздохнул и повернулся к подошедшему дворецкому: — Дети в порядке? — В полном, Ваша Светлость, — с поклоном безмятежно ответил Эдвард. — Распорядись, чтобы мне подготовили ванну и ужин. И передай всем, что завтра они могут приступить к своим обязанностям позднее. Сегодня для всех был нелегкий день, пусть отдохнут, — бросил Дантес и снова повернулся к Кэйе, — Сообщи Микаэлю, чтобы он распространил слухи о Графине Пауэл, связанные с сегодняшним событием. Пусть сделает так, чтобы эта женщина в ближайшие месяцы не смела даже выйти из своего поместья. Она крайне щепетильно относится к своей репутации. — Этот скромный слуга сию же минуту отправится исполнять Ваш приказ, Ваша Светлость Господин Эзтли, — с почтением ответил Сэр Кэйа, кланяясь. — А также, — продолжил юноша громко, замечая, как показываются слуги, склоняясь в поклоне перед ним, — с этого дня в обществе официально будет известно о рождении Юных Господ и наследников Герцогства Дантес, Лукаса и Кэйла Дантес. Вы все знаете, что надо делать. — Будет исполнено, Ваша Светлость! — раздалось слаженное со всех сторон. Все прекрасно поняли, что им нужно опередить Графиню Пауэл и использовать сегодняшний инцидент в свою пользу. Более скрывать рождение детей было невыгодно, ибо Мирабель Пауэл наверняка не упустит возможность воспользоваться данной информацией и не только, чтобы добиться пользы для себя.       Эзтли был доволен и ушёл к себе, бросив напоследок, чтобы все не забывали о себе заботиться.       За всем этим со второго этажа наблюдали две няни, держа в руках по младенцу. Услышав приказ о официальном извещении о рождении детей, Анна с довольной и радостной улыбкой повернула голову к Луизе. — Я же говорила, — многозначительно подвигала она бровями, мерно укачивая одной рукой спящего Кэйла, который предпочёл игнорировать шум и наслаждаться сном. Она повернула свободную руку в сторону подруги и потерла указательный и большой пальцы между собой. Луиза цыкнула и закатила глаза, доставая из кармана платья одной рукой небольшой мешочек с деньгами. В другой у неё лежал завёрнутый в тонкий плед Лукас, который будто смотрел сквозь неё с недовольным лицом. «Ваша Светлость, из-за Вас я лишилась половины своей зарплаты», — сокрушалась Луиза, передавая мешочек победно улыбающейся Анне, которую она в очередной раз недооценила. «Что здесь, блять, творится?» — задавался вопросами бывший Барроу, у которого теперь была возможность понимать разговоры людей вокруг него. Где-то на задворках души поднималось осознание, что в этот раз в этой жизни всё будет не так просто.