Hassliebe

Боязно и тревожно. Помимо того, что нужно полностью сконцентрироваться на охране, приходится успокаивать собственное чувство беспокойства. Вряд ли произойдет нечто опасное с этими омегами в одном доме, но от чего-то Тэхену не спокойно. И он ни за что не признается самому себе, что не спокойно ему конкретно за Чонгука. Может не стоило просто ставить перед фактом, а нужно было обсудить, будет ли ему комфортно, если в доме переночуют Юнги с дочкой? Вроде хотел, как лучше, но сейчас, стоя на посту, навострив все свои инстинкты, никак не может отделаться от мысли, что переборщил. Не скажется ли это плохо на моральном состоянии Чона? Вокруг подозрительно тихо, но альфу это совершенно не беспокоит. Сейчас все на своих местах, с недавних пор почти никто не уходит по домам после обхода. Тэхен нашел применение каждому, а потому вряд ли кто-то сможет проскользнуть незамеченным. Как минимум сам Ким учует малейшее постороннее движение на своей территории. Отсутствие попыток вернуть омегу, вот что настораживает его. Разве вожак стаи не должен поторопиться, чтобы сынок не рассказал всё, что только знает? Какова вероятность того, что сам Чонгук никакой и не бегун? Может ли всё это быть притворством? Нет. Нет. И еще раз нет. Невозможно сыграть такое. Тэхен ни за что не поверит, что люди могут быть настолько бесчеловечными. Нельзя даже углубляться в эти мысли, иначе невозможно будет остановиться, а последствия могут быть опасными для омеги. Альфа отбрасывает эти мысли также быстро, как и пришел к ним. Как и успокаивает себя, что ничего не случится с этими омегами в одном доме. Оба взрослые люди, вряд ли кто-то из них захочет прочувствовать на себе хоть каплю гнева альфы. Тэхен полностью отдает себя работе, лишние мысли ему сейчас совершенно не нужны. Чужой резкий запах бьет в нос слишком остро, словно прямо перед ним стоит этот ненасытный до чужой боли альфа. Запах, который впитался в подкорку сознания, вынуждающий кровь в венах закипать от ненависти. Во рту непроизвольно скапливается слюна от желания впиться пастью в чужую глотку, переламывая кости, наслаждаясь затухающим блеском жизни в глазах, что больше никогда не откроются. Его он узнает из тысячи, ведь все еще чувствует его в своих снах. Чужие глаза смотрят на него с расстояния, ничуть не приближаясь к чужой территории. Верно. Это будет ошибкой. Тэхен моложе, сил больше, даже чужой опыт зверства ему теперь не будет помехой. Этому ублюдку Тэхен самостоятельно перекроет кислород, если попробует приблизиться к стае. Эта тишина вовсе не подозрительна, как кажется со стороны. Просто кто-то настолько сильно расслабился, погрузившись в собственную вседозволенность, что совершенно не беспокоился о рядом находящихся стаях. Они совершенно ничего не знают, а теперь приходится вынюхивать, высматривать, подготавливаться. У Тэхена глаза красным горят, точно кровью умытые, а запах усиливается в разы, стоит зеленым глазам предпринять попытку приблизиться. Все еще думает, что он мелкий ничего не стоящий щенок? Ошибается. С удовольствием продемонстрирует разовой акцией, как быстро тот может издать последний вздох. Волк делает шаг назад, оставляя попытки подойти ближе, полностью скрываясь за деревьями. Фантомно словно слышит чужую усмешку. Щенок-то вырос, совсем не по зубам стал, теперь его стоит остерегаться, в одиночку совсем не справится. Только обезумевший от ненависти рискнет пойти на Кима один на один. И Тэхен знает, что этот альфа именно такой. Сумасшедший обезумевший оборотень, все еще верящий, что так же силен, как и двадцать лет назад. Тогда и надо было добивать, сейчас уже поздно. Не справится. Теперь Тэхен убежден, что гости к ним нагрянут совсем скоро, а значит охрана будет усилена и днем. На какое-то время омеги будут редко видеть своих мужчин дома. Как и Чонгук альфу, с которым чувствует себя в полной безопасности.

* * *

В доме царит полумрак, освещение полностью выключено за исключением лампы в зале. Подобная атмосфера здесь в новинку, никогда ранее не было столь спокойно и одновременно оживленно. Этот дом не привык к ночным тихим беседам, а особенно к омегам в нем. Как и его владелец. — То есть… это действительно его нормальное поведение? — полушепотом и широко распахнув глаза. — Не только ко мне, но и ко всем остальным? Невозможно. Чонгук был уверен, что этот вечно грубый альфа выплескивает на него всё свое недовольство, всю скапливающуюся в нем злость и раздражительность. Но… нет? Как его терпят? Тэхена же иногда хочется загрызть к чертовой бабушке, а они столько лет с ним живут… Уверен, что его собственная головушка попрощалась бы со здравым смыслом после нескольких недель частого взаимодействия с альфой. Они бы перегрызли друг другу глотки, никак иначе… — К нему просто нужно привыкнуть, — усмехается Юнги, поглаживая спящую Ёнсу по волосам. — Он заботится о тебе, это уже удивительно, учитывая, что ты совершенно чужой ему человек. — Когда это он заботился обо мне? — усмешка слетает с чужих губ, а в глазах искреннее недоумение. Омега не знает его, а потому не придает значения тем вещам, которые для остальных людей являются обыденностью. Юнги лишь вскидывает одну бровь, не понимая, как этот парень может не замечать чужого беспокойства о нем. Выманить Чонгука из комнаты оказалось очень просто, даже слишком… Юнги думал, что тот вообще не захочет покидать свою безопасную зону. Но человек, которого пока ограничивают в питании, оказался донельзя слабым перед сладким десертом. Конечно же старший сначала спросил разрешения у лекарей, прежде чем использовать метод «выманивая», который на нем самом каждый раз использует Хосок. Не знал, что сработает и на Чонгуке. Тот появился на кухне уже через пять минут после слов, что они с Ёнсу идут пить чай с вкусными пирожными и самому Чону тоже можно чуть-чуть. И, конечно, было невозможно не разболтаться, если тема разговора – нахальный и эгоистичный Ким Тэхён. Старший омега точно знал, с чего начинать, ведь незнающий человек не поймет поведения альфы, будет чувствовать себя под давлением. — Тэхен может и кажется весьма грубым и резким человеком, но он делает это не со зла. Он такой с детства, и мой муж единственный его близкий друг, несмотря на то, что он живет здесь уже двадцать лет, — задумывается на мгновение. — Боже, как быстро летит время… — сам себе бормочет под нос, прежде чем продолжить. — Я никогда не мог найти с ним общего языка и как раз по этой же причине. Думал, что он грубиян, не умеющий нормально общаться с людьми. Но… он действительно не умеет общаться, — усмехается. — Вот такой он с момента, как появился в стае… Юнги немного неловко от того, что Чонгук тоже из той стаи. Он никогда не забудет даже спустя столько лет, как будучи четырехлетним ребенком увидел у вожака на руках что-то окровавленное, остро бьющее металическим запахом в нос. Это одно из тех воспоминаний, которые помнишь всю жизнь и удивляешься, как можно помнить что-то, когда тебе было всего лишь четыре. В его голове все еще живут обрывки того дня, хоть папа и закрывал глаза маленькому ребенку, чтобы не видел этой ужасной картины. Юнги знает, что Чонгук ни в чем не виноват, и сам он пострадал от них, но все же они все ненавидят эту чертову стаю, в которой измываются над ее членами. Тэхен мог не выжить… Несмотря на то, что они никогда не были ранее близки, благодаря своей паре Юнги смог узнать другого Тэхена. Того, кто поддерживает даже с равнодушным лицом, кто говорит действительно нужные слова, кто невозможно сильно любит их Ёнсу, как собственную дочь. Будучи ребенком он сторонился его, как и большинство в стае, будучи подростками они стали иногда пересекаться, потому что их связывает Хосок, а сейчас, будучи уже совсем взрослыми, они могут спокойно разговаривать, могут просить о помощи друг друга, могут доверять и ладить. Юнги никогда не мог себе даже представить, что альфа, которого все избегали будучи детьми, потому что внешность отталкивала, да и сам он не тянулся к людям, будет близким человеком их семьи. Они всегда позаботятся о нем, каким бы грубым он ни был, как бы ни отталкивал в тяжелые для него дни. Они те, кто любят его таким, какой он есть. — Тэхен не тот человек, которого можно осуждать за то, какой он, — совсем негромко добавляет спустя некоторое время тишины. А кого можно? Никого на самом деле… Но в случае с альфой всё всем понятно без слов, ведь у него совсем не было выбора, чтобы остаться открытым и веселым человеком для всех. Его отец не дал ему такого шанса, сотворив из ребенка лишь оболочку, которая с трудом заполнила себя душой. — Его отчима нельзя назвать человеком, это самый настоящий монстр в его обличии, а когда он в волчьей ипостаси… — Чонгук больше не смотрит на омегу, не может. Было смешно и приятно от легкой беседы, но он знал, что невозможно не коснуться этой темы. Знал еще тогда, когда вышел из комнаты, решившись провести очередную бессонную ночь в компании кого-то еще, помимо собственного беспокойства и страха. Всем интересно, все хотят услышать, но никто не решается задавать прямые вопросы. А у Чонгука вся жизнь, всё увиденное и услышанное перед глазами проносится только от упоминания того, что Тэхен так и не смог стать по-настоящему счастливым. Чонгук теперь знает, что альфа ежедневно варится в собственном котле из воспоминаний. Очень надеялся, что вся эта грубость предназначалась лишь ему, потому что срывался из-за стаи, в которой они родились. Ведь он напоминает обо всем одним своим существованием. Но все, что делал альфа действительно из-за стаи, так это полностью игнорировал его на посту охраны… — Он самое настоящее чудовище… Пока я взрослел, и чем старше становился, узнавая разные подробности, то все больше приходил в ужас от его поступков. И то, что Тэхен выжил… — поднимает взгляд на парня, который напрягается, видя что-то темное в чужих глазах. — Это никак иначе, как чудо… Чонгук замолкает, отводя взгляд в сторону, о чем-то задумываясь. Юнги замечает мурашки на чужих руках, а в глазах неописуемый ужас. Он его не отвлекает, позволяет погрузиться в себя, но сам настораживается. Когда Тэхен бывает в подобном состоянии, то может выкинуть нечто резкое, поэтому омега чуть отклоняется назад, прикрывая собой и дочь, чтобы та в случае чего не испугалась. Но Чонгук лишь молча встает, уходя на кухню, прося дать ему немного времени. Нет смысла умалчивать о чем-то, как и копить всё это в себе. Чонгук всю свою осознанную жизнь ощущает на себе груз от того, что не может ничего сделать, не может поделиться с кем-то, что его мучает и снится во снах. А сейчас, когда, наконец, появилась возможность поведать кому-то обо всем, что на душе и в памяти, приходится набраться сил, чтобы достать из себя все, что старательно пытался забыть. Пытался спрятать в самых укромных уголках себя. Чонгук живет здесь по режиму альфы, потому что просто не может уснуть, пока не почувствует, что хозяин дома, наконец, вернулся. Целый и невредимый. Ему страшно не только за собственную безопасность, но и за чужую. Он пришел в чужую стаю, зная, что его появление в ней принесет всем проблем. Но больше он не мог выносить всего, что происходило в месте, которое он должен был считать своим домом, но считал ничем иным, как Адом на земле. Сейчас он может рассказать абсолютно всё. За спиной слышатся негромкие шаги, включается ночная подсветка, совсем немного освещая кухню. Чонгук бросает взгляд на часы и понимает, что прошло добрых двадцать минут, как он ушел. Слышит, как парень тихо садится за стол, но ничего не говорит. Терпеливо ждет. Юнги хочет знать все, хочет облегчить чужую ношу, хотя бы на чуть-чуть. Он не врач, но очень хороший слушатель, а сейчас именно в таком человеке и нуждаются. — В стае на самом деле очень много тех, кто остался от предыдущих вожаков… — начинает негромко, стоя спиной к омеге, касаясь руками кружки с водой, за которой и выходил. — И Тэхен, как я понял, даже не знает, что мой дядя не его родной отец, — нет сил даже на печальную усмешку. Чонгук разворачивается и поднимает взгляд на парня, наконец, замечая чужое удивление. — Он не его отец?.. — в замешательстве. — Об этом что совсем никто не знает?! — еле сдерживает собственный голос, шокировано шипя. — Мы же передавали кому-то тайно информацию о нем, это был кто-то из вашей стаи! На Юнги нет лица, у него медленно складывается пазл в голове, который долгое время никак не удавалось собрать. Вот, что искал Хосок, и именно это стало причиной ссоры альф. Тэхен не выносит разговоров о родителях и собственном детстве, он в принципе не любит говорить о себе. И только эта тема могла вывести его из себя настолько, чтобы почти месяц не общаться с единственным лучшим другом… Юнги становится стыдно, ведь он вел себя очень грубо по отношению к альфе, который никак не шел мириться с Хосоком, и никак не мог понять, почему сам муж не спешит идти на разговор. Только сейчас пазл сложился окончательно. Но почему ему ничего не рассказали? Омега бы обязательно нашел способ, как аккуратно и по кусочкам донести до Кима эту информацию. — Никто в этой стае не осмеливается говорить с Тэхеном о родителях, Чонгук… — объясняет практически сразу. — Одно лишь слово становится триггером для вспышек гнева, для панических атак и агрессии, — вздыхает, пряча лицо в руках, не веря в услышанное. Тот жестокий человек не отец Тэхена… — А что насчет омеги? Чонгук сам садится за стол, понимая, что ему нужно рассказать вещи важнее, чем он сам. Тэхен просто обязан знать правду, потому что… — Мой отец заполучил ту стаю обманом… Это было празднование заключения какого-то договора о взаимовыгодной помощи друг другу, сейчас в стае даже уже не помнят, что именно за помощь… Всё произошло глубокой ночью, когда многие уже спали или были очень пьяны, но не отец… Они были в полной боевой готовности, — собственные слова пропитаны горечью и жалостью, потому что вина ощущается на себе так остро, словно это все сделал он сам. — Они убили большую часть альф, тех, кто не желал подчиняться ему. Вместе с ними убивали и всю семью, вынуждая других склонять головы, чтобы сохранять жизни пар и детей… Исключением стала лишь омега вожака, беременность которой дядя принял на свой счет… — Подожди… На старшем лица нет, на него словно ведро воды вылили или ударили чем-то по голове. Он в полном недоумении. — Тэхен сын убитого вожака?.. — в ответ лишь кивок и время на раздумья, но лишь немного. — Стая знала, что его мама была уже беременна, но никто не говорил об этом, надеясь сохранить жизнь обоих. Но когда маленький альфа стал расти… сходства с отцом настолько сильные, что этого нельзя было не заметить… — глоток холодной воды, потому что от собственных слов в горле пересыхает, от их тяжести и горечи. — Этот человек… Он измывался над ней как только мог, унижал перед всей стаей, избивал, насиловал, доводил почти до смерти, затем лечил, и так по кругу. В конечном итоге в порыве ярости, когда она в очередной раз защищала двухгодовалого сына, он разорвал ее на кусочки на глазах всей стаи… — всхлип. Не его. Юнги зажимает рот рукой, даже не желая представлять, что чувствовала омега, до последнего защищая своего ребенка, зная, что после собственной смерти ему никто не сможет помочь. Она сделала все, что смогла, боролась до последнего, а Тэхен ненавидит родителей всей своей душой, совсем не зная правды. Его это приведет в ярость, которая обрушится на кровную стаю, Юнги это прекрасно осознает. — Поначалу его действительно пытались защищать… но, когда каждого такого защитника убивают, вряд ли останутся те, кто захочет лишаться собственной жизни, оставляя и свою семью… Их можно понять, я понимаю, и Тэхен сможет понять, если узнает всю правду. Чонгук не говорит больше ни слова, потому что старшего не хватит на что-то еще. Сомневается, что сможет закрыть глаза этой ночью. В этом доме сегодня не будут спать двое омег вместо одного. Тэхен хотел как лучше, но получилось совсем наоборот, и в этом совершенно нет его вины… Юнги хотел выслушать, решив, что готов ко всему, а Чонгук хотел говорить. Никто не обещал, что разговор будет легким.

* * *

На часах начало одиннадцатого утра, и двое альф только сейчас появляются на пороге дома Кима. Теперь пост охраны длится по двенадцать часов, это личное решение Тэхена, которое никто даже не осмелился бы оспаривать, если бы такие были. Все прекрасно знают, что нет никого лучше, кто подошел бы на роль главы, ведь у этого альфы шикарная чуйка, и еще ни одно его решение не было неверным. Все устают, да. Но сейчас совсем нельзя расслабляться. В доме относительно тихо, спокойно, но слышится негромкий голос из зала. Один единственный. И Тэхен делает несколько шагов вперед первым, открывая себе вид на удивительную картину: перед двумя омегами детская книга, которая в основном с картинками и малым количеством текста, её маленькой Ёнсу читает Чонгук, пока самого Юнги нигде не видно, но он точно в доме. Любопытство берет верх и вынуждает альфу затаиться и полностью скрыть свое присутствие, останавливая и Хосока, который в непонимании тычет ему в плечо, выглядывая из-за него же. От картины перед глазами внутри разливается непонятное Тэхену тепло, как и непонятное желание стоять и смотреть. Долго и внимательно. Отчего-то хорошо, но он совсем не понимает, что это за странное чувство. Тэхену это чувство совершенно незнакомо, потому вводит в тупик. Это он рад тому, что Юнги удалось заставить Чонгука читать? Какая-то странная эта радость… впервые такую ощущает. Впервые он так торопился домой с поста. — Залип, да? — негромко спрашивает Хо, усмехаясь. Сдавая их с поличным. Маленькая Ёнсу слышит отца моментально, вскидывает головушку вверх и расплывается в ослепительной улыбке для альф. Чонгук поворачивает голову и сталкивается с чужим изучающим взглядом. Тэхен смотрит только на него, словно увидел впервые и никак не поймет, что чужак делает в его доме. Этот взгляд заставляет мурашки пробежаться вдоль позвоночника. Слишком пронзительный, внимательный. — Папочка! — девочка бежит к альфе, что уже встречает ее раскрытыми руками, чтобы поймать в объятия и поднять на руки. — Чем это вы занимались? — с интересом задает вопрос дочке, который не осмелится задать Тэхен Чонгуку. Выходит вперед, прерывая чужой зрительный контакт, спасая тем самым омегу, который будто побледнел от чужого внимания. Тэхен не сможет объяснить себе это любопытство, которое заметил Хосок. Ведь альфа думает, что Чонгук ему родственник, и сейчас он единственный в этом доме, кто не знает правды. — Юнги попросил почитать ей её любимую книгу, пока он в душе, — Чонгук встает с уже заправленного дивана, неловко комкая рукава кофты, что ему большая, пальцами. Кофта эта не его, принадлежит альфе и пахнет им так, словно только что сняли с себя и натянули на парня. — Вы голодны? Я приготовлю завтрак, — медленно передвигается в сторону кухни, стараясь смотреть куда угодно, но не на Тэхена, ощущая неловкость от его взгляда, что продолжает возвращаться к нему с неясным любопытством. — Я поем дома, спасибо, — улыбается Хосок, проходя с дочкой к дивану, начиная собирать вещи, чтобы уйти при первой же возможности. — Только дождусь своего муженька, — повышает голос, чтобы дать паре знать, что им пора сваливать, чтобы оставить этих двоих наедине. Чонгук кивает и скрывается, наконец, на кухне, прячась ото всех, принимая решение за Тэхена. Он старается отвлечься от тяжести, что осела в его груди после ночного разговора, поэтому альфе придется съесть то, что он приготовит, иначе затолкает ему в глотку собственными руками, а в придачу расскажет ему его же историю. За делом он не замечает, как оказывается не один, не слышал и чужих разговоров перед уходом семьи Чон. А ему следовало бы… Чонгук рассказал омеге, что не спит ночью не из-за того, что дома один, а потому, что чувствует, что самого альфы нет. Если заснуть и удается, то он постоянно просыпается, бродит по собственной комнате, что теплее всех остальных, ждет проклятых шести часов утра, ждет звука чужих шагов и запаха. Ждет подтверждения того, что Тэхен вернулся домой, что он жив и не пострадал. Только в этот момент он может спокойно заснуть, потому что собственный разум успокаивается. И теперь в его спину пристально смотрят, узнав эту информацию, но Чонгук совсем не ощущает за собой альфу. Он приходит в себя только в тот момент, когда рука, которой он опирался о стол, оказывается в кипятке. Задумался настолько, что даже не заметил, как кружка заполнилась до краев и вода стала вытекать за их пределы. Реакция альфы оказывается мгновенной, рука уже под холодной водой из крана, а сам омега зажат между кухонным гарнитуром и мужчиной, что смотрит на пострадавшую конечность так сурово, словно она его враг. Это смешит. — Что смешного в том, что ты обжегся кипятком из-за собственной невнимательности? — альфа переводит взгляд к чужим глазам, в которых смешинки пляшут. Слишком близко. Тэхен успевает увидеть, как чужие щеки розовеют, до того, как голову опускают. Омега мелкий, худой, а от того очень компактный, альфа буквально полностью закрывает его собой. Это странно. Это чертовски странно и заставляет Кима отпрянуть от парня, оставляя его со своей рукой один на один. — Прости, я не хотел заливать тебе тут все водой, — прочистив горло, произносит Чонгук, когда видит, как мужчина начинает собирать тряпкой воду. — Какая к черту вода, ты руку обжег, — недоумевает, не смотря на младшего. Почему-то не может посмотреть на него сейчас. — Не страшно, ты слишком быстро среагировал, — осторожно вытирает руку полотенцем, которая и не пострадала практически. — Я уберу, садись есть, — делает шаг в сторону мужчины, но его останавливают строгим взглядом. Больше не лезет, позволяя Киму закончить начатое. После информации о том, что необоснованно грубоватое поведение альфы – норма, Чонгуку стало гораздо легче воспринимать его слова, в ином случае он бы огрызнулся еще на словах о невнимательности. Он не невнимателен, он обеспокоен и не знает, как лучше подступиться к Тэхену, чтобы рассказать всю правду, которая ни в коем случае не должна быть похоронена с его родителями. Он должен знать, что его ждали, любили и пытались сделать все возможное, чтобы сохранить жизнь. Завтракает Тэхен уже один, потому что Чонгук мастерски сбегает в свою комнату, не позволяя расспросить о бессонных ночах, о проведенном времени в компании Юнги и Ёнсу, об осведомленности стаи о тех, кто живет рядом с ними. Прячется за дверью и под теплым одеялом, погружаясь в глубокий сон, ведь этой ночью он не спал больше, чем обычно. Пока собственный мозг воспроизводит произошедшее на кухне, вынуждая волноваться от чужой близости. Чонгук надеялся, что не влюбится, но глубоко ошибался, ведь влюбился он совсем не сегодня.

* * *

В последние несколько дней в доме тихо. Слишком тихо. Чонгук старается не попадаться на глаза, потому что боится помешать, боится отвлечь. Ведет себя настолько тихо, словно его и вовсе в доме нет. Дает о себе знать только его постепенно проявляющийся запах. Лекарства помогают, это радует, особенно омегу, который как дитя малое радуется тому, что, наконец, чувствует совсем слабо, но зато свой собственный запах. Тэхен умалчивает о том, что сам чувствовать начал его гораздо раньше, лишь молча наблюдает, когда появляется такая возможность. Чонгук старается не беспокоить чужой сон, не трепать нервы своим существованием, хотя ему, с недавних пор, очень хочется делиться всем с альфой. Но собственная стая начала действовать увереннее, отправляя совсем слабых альф для обманного нападения, чтобы проверить наличие дыр в охране. Только вот незадача… их нет. Чонгук и этому радуется, но ничего не говорит. Каждый раз, слыша от Юнги о происходящем, сердце в бешенном ритме заходится от волнения и гордости за стаю, в которую попал, в которой живет Тэхен. Чонгук никому не говорит, но почему-то гордится им, почему-то хочет заботиться. Каждый день перед чужим возвращением оставляет завтрак на столе, а сам после того, как слышит, что пришли, засыпает крепким сном. Не подозревая, что каждый раз его проверяют, заглядывая в комнату, чтобы застать еще не спящим, но увы… Чонгук буквально отключается за считанные минуты, не давая альфе, что днем отсыпается, возможности нормально поговорить. Когда Чонгук, после того как обжег руку, спрятался в комнате, то у Тэхена осталось множество вопросов, касающихся стаи. Ему нужны были ответы, нужно было знать о чужой территории все, что только могли рассказать, о подготовленности охраны, об альфах. Потому вечером, когда все дружно отоспались после бессонной ночи, Тэхен усадил Чонгука за стол, заваливая серьезными вопросами. Лишь Хосок разбавлял атмосферу, которая царила в тот вечер. Ким хотел чуть ли ни в голову к омеге залезть, чтобы выяснить все подробнее и самостоятельно, чтобы не упустить ни одной детали, которая может быть важна. Без утайки было выложено все, что только Чонгук знал, все что помнил и видел. Тогда Тэхен убедился, что в случае чего, вряд ли у них вообще будут потери. А Чонгук впервые от усталости смог проспать полночи крепким сном, оставшуюся часть блуждая по дому. — Как обстоят дела? — негромко интересуется, отпивая из кружки горячий чай, пока альфа ужинает перед выходом из дома. Вечер – единственное время суток, когда оба видят друг друга, когда есть время поговорить и что-то обсудить. Сегодня Чонгук не смог удержать рот на замке, выдавая свое любопытство. С альфой в доме комфортно, даже если тот просто отсыпается в своей комнате, но без него беспокойно. Чонгук скоро на лавочке у дома встречать его начнет, чтобы скорее убедиться, что с ним всё в порядке. — Что именно тебя интересует? — поднимает уставший взгляд. Честно сказать, его интересует всё, но в особенности, когда это все закончится. Вид Тэхена с каждым днем становится всё хуже, а омега совсем ничем не может помочь, кроме как не беспокоить и давать высыпаться. Возможно этого никто не замечает, возможно кто-то, но совсем немного. Чонгук же привык наблюдать, подмечать детали, потому видит изменения слишком отчетливо. Этот альфа выкладывается по полной, отдавая всего себя. Но чужой голос все еще остается монотонным, успокаивающим, приятным. Смотрит на него и понять не может, почему его из-за внешности обходили стороной? Альфа совсем не выглядит пугающим и отталкивающим, или это с омегой что-то не так? Первое время чужой взгляд действительно настораживал и пугал, но понадобилось не так много времени, чтобы привыкнуть и перестать реагировать на холод в глазах. У Чонгука мурашки не от холода, они от проникновенности. Ощущение каждый раз такое, словно под кожу одним лишь взглядом проникают. А после того, как узнал, что для Тэхена норма разговаривать в грубом тоне, то вообще перестал испытывать даже малейший страх к нему. — В стае стало совсем тихо, на границах что-то происходит? — хочет услышать это от Тэхена, а не от Юнги. Старается говорить в скучающей форме, лишь бы не показать столь сильного интереса. Хочет слышать его голос. — Все выглядят обеспокоенными, — но Чонгук не скажет, что больше всего беспокоится именно он по ночам. Знает, что дядя захочет лично добить ребенка, который никогда его и не был. Этот монстр в гневе опасен, в нем словно еще одна сущность сидит, которая готова уничтожать и крушить, пока силы не иссякнут. И времени прошло достаточно, чтобы тот пришел в ярость, распаляя себя с каждым днем все сильнее. Чонгуку не спится по ночам еще больше, невозможно сомкнуть глаза даже на десять минут. — Ничего серьезного, не о чем беспокоиться, не забивай себе голову, — смотрит пристально, взгляда не отводит. — Мне вот уже давно интересно, — наклоняет голову к плечу, открывая себе обзор на чужую шею со шрамом от неудачной метки. — Как это произошло? Не хочет и дома говорить о работе, лучше послушать этого омегу, которому совсем не идет молчать целыми днями. Тэхену хочется разнообразия, хочется получше узнать собственного двоюродного брата, что разум посещает все чаще, мешая на посту ночью. Они говорили о стае, о происходящем в ней, но о самом парне нет. Еще ни разу не удалось выслушать его собственную историю. Раз он проявил любопытство, то почему и альфа не может сделать того же? Чонгук хотел послушать альфу, а в итоге говорить заставляют его самого. — А, это… — нервный смешок. Неожиданно. — Не очень приятная история, так еще и совсем неинтересная. — Если тебе не хочется об этом говорить, то хорошо, но я хотел бы услышать, — старается не давить, но одновременно с этим показать, что ему все же интересно. Чонгук опускает взгляд, проводя рукой по шраму, пряча и его и себя от альфы. Чужой взгляд слишком внимательный, его иногда тяжело выносить. Но омега набирает в легкие воздуха и открывает рот, чтобы заговорить. Раз хочет услышать эту историю, то пусть. — В восемнадцать отец попытался выдать меня за одного альфу из стаи… — Тэхен по застывшему взгляду в стол понимает сразу, что парень погрузился в те события с головой, и успевает пожалеть о собственном вопросе. Лучше бы спросил о чем-то другом. — Я его единственный ребенок, больше не получалось у родителей… Но есть один альфа, который для него как собственный сын, к которому особенное отношение, о нем заботились и его любили. Но не меня. Месяц мы жили в одном доме, я избегал его как мог, запирался в другой комнате, гулял по лесу. Он напоминал дядю, одержимый своими идеями, идеями моего отца. Тот в свою очередь хотел мальчишку альфу на свое место. В какой-то момент он… — его перебивают, заставляя поднять взгляд и встретиться с раздражением. — Он изнасиловал тебя? — если на лице раздражение читается, то голос пропитан очевидной яростью. Больше нравится размеренный спокойный тон, а не этот с хрипотцой и жестокостью в голосе. Чонгук не этого хотел, совсем не этого… — Он мертв, — жмет плечами, останавливая чужую фантазию. — Я все мог стерпеть, но не это. Попытка принудить меня стоила ему жизни, а мне лишения покоя. С того самого дня, когда Чонгук защитил себя, убив единственную надежду отца на кровного наследника, начался его личный Ад. Он перестал быть сыном вожака окончательно, с ним обращались еще хуже, чем с другими членами стаи. Чонгук стал тем самым изгоем, на которого сваливали самую тяжелую работу, которая в действительности не была ему по силам. Но именно это открыло ему все тайны стаи. Стали семьей те, кто много лет терпел вожака, именно они помогли ему найти среди всех альф Тэхена. Они на него надеятся, они его ждут. Чонгук уверен, что они каждый день молятся в надежде, что совсем скоро их спасут и облегчат жизнь. — Это осталось на память, подарочек с того света, — усмехается, пытаясь разрядить обстановку неудачной шуткой. Кажется, словно Тэхен не дышит вовсе, сидит совсем неподвижно, как статуя, выдают лишь скулы, которые сводит от напряжения. Альфа разозлен, взгляд намертво зацепился за шрам на шее. Чонгук на всякий случай тоже не шевелится, внимательно смотрит, ожидая чего-то. Сам не знает чего, просто ждет. — Твоя мать совсем не защищала тебя? — негромко, с пересохшим горлом. И хочется сказать, что она не такая, как его, не отдаст жизнь ради защиты, ради спасения ребенка. Но нельзя начинать этот разговор сейчас, когда на границе непонятно что. Этот разговор требует много времени, но часы показывают, что Тэхену скоро выходить. Хочется, чтобы узнал правду, чтобы облегчил собственный груз на плечах. Но Чонгук изо всех сил поднимает уголки губ, напоминая, что альфе еще нужно переодеться и пора выходить. Этим вечером оба позволяют себе больше, чем обычно. Чонгук провожает альфу, стоя в прихожей, пока тот обувается. Тэхен же не говорит ни слова, но когда выпрямляется, то смотрит в зеленые глаза уверенно и с каким-то облегчением. Ему понадобилось время, чтобы успокоить собственный гнев, чтобы осмыслить услышанное. Прохладные пальцы касаются шрама на шее, бережно проводя по ним, вынуждая омегу затаить дыхание. — Тому альфе повезло умереть от твоих рук, иначе ему было бы очень больно от моих, — признание, скрытое за другими словами, заводящее чужое сердце с новой силой. Вот-вот выпрыгнет из груди. Чонгук не надеялся услышать нечто подобное. Он вообще не уверен, что правильно воспринимает слова, но ему очень нравится думать, что в него тоже влюбляются, как и он сам. Тэхен не знает правды, не знает, что они никак не связаны кровно, но говорит такие вещи… Могут ли они быть адресованы ему не как брату, а как омеге? Чонгук надеется, что да. — Будь осторожен, я жду тебя дома. Три. Два. Руки обвивают чужое тело, а голова прижимается к груди, пока глаза крепко зажмурены. Чонгук сделал это инстинктивно, не знает, какая реакция последует, потому и жмурится. Но его неуверенно обнимают в ответ, позволяя расслабиться. Тэхену тепло чужого тела непривычно, как и подобного рода слова. Его никто ранее не ждал дома, не к кому было спешить, даже если сам в последнее время старался как можно быстрее прийти. Услышанное разливается огнем по венам, согревая заледеневшую душу. Стены, выстроенные в голове рушатся, больше не сможет напоминать себе о том, что у этого омеги отвратительный характер, что он иногда раздражает до скрежета зубов. Потому что этот самый омега ждет его дома и просит быть осторожным. Тэхен обязательно позаботится о себе, чтобы утром вернуться в нагретый дом, в котором все четче проявляется запах омеги, поселившемся в нем.