Чужой близкий

      Держа брата на руках, Тор переместился в Новый Асгард, охваченный сиянием вечернего солнца. Неподалёку, практически напротив, был его дом. Руки Локи безвольно свисали вниз, а голова покоилась на груди Одинсона. Через пару мгновений он завозился, придя в себя.       — Пусти, — на выдохе проговорил Локи еле слышно и, положив дрожащие ладони на плечи Тора, попытался спрыгнуть с чужих рук.       Напряжённый Тор с беспокойством заглянул в измученное лицо брата. Оно блестело от холодного пота, а остановившийся взгляд запавших глаз был направлен вниз и в сторону. Громовержец сдвинул брови к переносице и медленно повёл подбородком, осторожно выражая сомнение:       — У тебя ранена нога. Разве ты сможешь…       — Пусти, — повторил Локи уже приказным тоном, качнув головой.       К горлу подступила тошнота. Локи сглотнул, и, собравшись с силами, самостоятельно встал на ноги. Руки Одинсона сами собой разомкнулись, но не опустились. Скривившись, Локи по привычке перенёс вес на больную ногу и зашипел, сдерживая рвущийся наружу вопль. Рана снова закровоточила. Локи совладал с собой и сделал ещё пару шагов, но вскоре споткнулся.       — Вернёмся в дом, — Тор моментально помог брату выровняться, взяв его за плечи и поперёк живота.       По-прежнему не глядя на Одинсона, Локи отрицательно качнул головой. Его заметно трясло. Тор невесомо прикоснулся к запястью мага и слегка наклонился к нему, спрашивая разрешения одним только взглядом. На небе плескалось в розовом закате солнце, обещая тёплую погоду на завтра. Золотистые лучи осветили лицо Локи, неосязаемо легли на раны, заставляя заострить на них внимание Одинсона. Локи пару раз моргнул, и Тор закинул его руку себе на плечо, а после, придерживая того со спины, медленно повёл вперёд.       Первые пару шагов отстранённый Локи послушно шёл рядом, болезненно нахмурившись, и немигая смотрел в пустоту. Затем резко остановился, рывком убрал свою руку.       Тор тихо произнёс:       — Ну же, — мягко, но убедительно, — идём.       — Я, — прерывисто проговорил Локи, — никуда с тобой не пойду.       Тор приоткрыл рот, но тут же заставил себя молчать и только тяжело выдохнул. Он ужасно устал.       — Прекрати. Ты истощен и тебе нужна помощь.       — Я не… — воспротивившись, начал Локи.       — Всё потом, — негромко оборвал его Тор. — Сначала подлечим тебя, а потом всё остальное.       «Я вижу, как сильно ты устал и напуган», — мысленно продолжил он, испытывая свербящую боль за брата.       Посмотрев вперёд и оценив путь до дома, Тор снова взял брата на руки. На этот раз Локи никак не сопротивлялся. Физическое и моральное истощение, а также другие последствия пережитого превратили его в безвольный мешок, и лишь негативные чувства подпитывали его изнутри, из-за чего он действовал и мыслил машинально. Дойдя до двери, Одинсон попросил брата открыть её. Локи сделал движение в сторону, будто собрался слезть с рук и сбежать, но в итоге не сделал этого.       Тор внёс Локи в спальню и усадил его на кровать. Тот слабо наклонился в сторону, опираясь на локти, чтобы позорно не упасть.       — Я скоро вернусь, — сказал Тор, собираясь направиться к выходу.       Внезапный приступ паники пронзил сознание. Локи порывисто заглянул громовержцу в глаза, в которых читалось твёрдое намерение. Схватил кончиками пальцев за край его плаща — робко, неверяще, просяще.       Тор накрыл ладонь брата своей, огладил её, успокаивая:       — Будь здесь, когда я приду, — доверительным тоном попросил он. — Хорошо?       Ему не требовался ответ. По взгляду мага Тор сразу понял, что брат никуда не уйдёт. Да и куда он денется в таком состоянии?       Он вернулся через несколько минут. Увидев его, успокоившийся Локи незаметно выдохнул и уставился на полупрозрачный ящик с медикаментами и бутылку воды, что держал в руках Тор. Взгляд того был устремлен на раненую ногу.       — В этом нет необходимости, — сдержанно заметил Локи. — Это не проблема, я же не смертный. Я сам могу себя излечить.       «Почему ты всегда так рьяно отказываешься от всего, что я для тебя делаю?» — вздохнул Тор. Вслух он сказал:       — Давай хотя бы прочистим рану и наложим повязку. Но сначала вот, держи, — и, открутив крышку бутылки, подал её брату вместе с таблеткой обезболивающего.       Стоило лишь одной капле воды коснуться губ Локи, как чувство жажды накрыло его. Он прильнул к горлышку, поглощая воду ненасытными глотками, и только сейчас осознавая, как сильно хотел пить. Бутылка начала выскальзывать из его дрожащих рук, но Тор успел её удержать, помогая магу.       — Вот так… Не торопись, потихоньку… Теперь ложись.       Локи нехотя опустился на кровать. Спорить с громовержцем у него было сил. Тор, присев рядом, открыл аптечку первой помощи, ножницами аккуратно разрезал штанину на месте раны. Стиснул зубы. Он видел не рану, а дыру с рваными краями, ,частичками грязи внутри и постоянно сочащейся оттуда кровью… Любой обычный мидгардец уже умер бы от кровопотери или заражения, а этот ещё кочевряжится! Благо врач, за которым Одинсон послал, должен скоро прийти. Но ждать его прихода, бездействуя, он не мог себе позволить.       Достав из аптечки всё необходимое, Тор наложил жгут выше раны, отрегулировал степень сжатия. Немного подождал, а затем принялся промывать рану раствором антибиотика. Локи зашипел, закидывая голову, и непроизвольно задёргался, уворачиваясь от прикосновений. Тор, шепча утешающие слова, схватил его и с силой удержал на месте, стараясь быть бережным. Он не хотел грубо обращаться с братом, но в этом случае жёсткость и твёрдость была оправдана. Одинсон наложил сверху повязку, а потом поместил под ногу большую подушку.       — Больше нигде ничего не болит? — он оглядел слабо закачавшего головой Локи и принялся обрабатывать раны на лице.       Когда Тор закончил, Локи, сглотнув, зашептал:       — Почему ты мне сразу не сказал правду? Почему ты не сказал, что они мне не родные?       — Разве это что-то меняет? — невозмутимо сказал Тор, собирая аптечку обратно. — Ты же любишь их. И они тебя, уверен, тоже. А я…       — А ты?       Этот вопрос застал Тора врасплох. Он растеряно моргнул, нахмурившись, и отвёл взгляд.       — Просто не нашёл смелости, — признался он спустя некоторое время тишины.       Локи посмотрел на Тора так, будто тот сказал что-то совершенно невразумительное, но не удивился. Прислушался к своим ощущениям и понял, что тот не врёт и искренне раскаивается. Тем не менее, глядя на Тора он чувствовал себя странно; стыдясь и боясь того, что его могут уличить в этом, Локи сдавленным голосом пробормотал:       — Я всего лишь хотел вернуться домой.       «Хотел», — эхом пронеслось у него в голове.       Локи вздохнул, и его трагический выдох выстрелил Тору в самое сердце. Он мелко вздрогнул, поднял взгляд и положил руку на предплечье мага:       — Брат…       Зелёные глаза расширились от обуревающих чувств, ноздри шумно втянули воздух, и всё вокруг заплясало и затрещало, взрываясь тысячами огней. Мир скручивался, кривился в водовороте эмоций и терзаний. Магия забурлила в теле трикстера. Локи приподнялся на постели, а затем, опустив ноги на пол, встал.       — Нет, ляг! Тебе нельзя!..       — Я не твой брат, — отступив в сторону и смотря на Тора сверху вниз, не своим голосом резанул трикстер: — Твой брат мёртв.       Громовержцу врезали под дых. Так это ощущалось. Его грудь полоснуло жаром, и тёмное чувство, вылезшее из самых глубин бездны, вихрем налетело на него, схватило за ноги и швырнуло об плоскость жестокой реальности.       Он рывком поднялся вслед за магом. В голову ударил резкий скачок эмоций, настолько сильный, что рука Тора дрогнула, как если бы он намеревался залепить пощёчину Локи. Проморгавшись, Одинсон взглянул на него и почувствовал, что пришёл в себя, стряхнув грёзы и злость, будто очнулся от долгого сна. В какой момент он решил, что с Локи ему будет лучше? Что его счастье зависит от присутствия брата рядом? С какой стати? Может, Локи прав, и он, Тор, воин без царства, в самом деле дурак и самодур. С чего вдруг он взвалил на себя эту неподъемную ношу? Ношу, что ему не по плечам. Исправлять чужие ошибки и перевоспитывать не близкого, а того, кто мог быть им, но так и не стал — да кто в здравом и зрелом уме возьмётся за такое гиблое дело?       Он взвалил на себя чужую ответственность. Да, так и есть. Тор вспомнил видение Лафейсона и то признание в чувствах, своё обещание. Прикусил губу, прикрыл глаза и горько усмехнулся.       Локи понял, что наделал. Но было поздно — лавина уже сошла с гор. Тор вмиг стал холоден. Бесстрастное выражение неестественной маской легло на его лицо. Тора выжали, словно тряпку. Он неосознанно двинулся в сторону, повернувшись к Локи спиной.       Внешне оставаясь спокойным, Локи хотел думать, что он прав. Но бешено колотившееся сердце говорило об ином.       — Подожди, — окликнул он громовержца.       Тор не обернулся, но замедлил шаг, а затем остановился напротив окна, блёклым взглядом уставившись на солнце, уплывающее за горизонт. Подождал, когда уляжется то, что всколыхнулось в душе. Помолчал. Говорить совсем не хотелось. Да и что тут скажешь? Любое его действие или слово будет вновь расценено как умышленный вред и переведено на язык конфликта. И тогда новая ссора неизбежна. Но всё же он чувствовал, что нужно что-то сказать, и через силу разлепил пересохшие губы:       — Ты волен идти куда хочешь. Я больше не держу тебя.       Тор замер, задержал дыхание, отсчитывая секунды. Прислушался, ожидая услышать, как трикстер разворачивается к двери и уходит прочь из жизни Тора. Но вместо этого в тишине дома еле слышно прозвучало совсем другое:       — Пожалуйста…       Глядя на сурово молчащую спину Тора, так похожую на отцовскую немым укором, потерянный Локи неожиданно ощутил, как зарождающаяся в груди тревога, обдав холодом внутренности, вдруг подобралась к самому сердцу, нашептав:       «… Не оставляй меня. Не ненавидь меня. Посмотри на меня!»       — Ты для меня очень дорог, был и остаёшься таковым. Я делал все возможное, чтобы тебя уберечь, — заговорил снова Тор, произнося слова твёрдо и чётко.       Локи сглотнул подкатившую к языку желчь. Приложил ладонь ко рту, стараясь сдержать всё то, что накопилось. Зависть, — смердящий гной, — отравляла его каждый день.       Тор продолжил:       — Но теперь я понимаю, что для тебя все эти слова пустой звук.       — Я… — непривычно слабый голос трикстера нервным ознобом пробрался под кожу громовержца.       Да к чёрту всё! К черту!       Тор не выдержал. Он хотел бы смолчать, но горячая голова и задетая гордость покоя не давали. Он хлопнул ладонью себя по лбу и развернулся к Локи, все ещё держа дистанцию.       — Проклятье, Локи, да о чем ты только думал? Ты ведь сейчас совершенно в чужом мире! Я места себе не нахо… — Тор запнулся, обжёгшись собственными словами и видом Локи.       Лицо его стало бледным, губы затряслись, а глаза заблестели от непрошеных слёз. Он смотрел в пол, взяв себя за запястье другой рукой, чтобы успокоиться. Голова его была вжата в приподнятые плечи.       — Это не так. Всё не так… Я…       Локи не находил слов, что стали бы в тот миг для него непробиваемой бронёй. Горло сдавили слёзы. Он молча глотал их и сжимал крепко челюсти, страшась своей чрезмерной эмоциональности. Протянул руку к Тору. И опустил. Сердце куснула совесть. Ему было очень совестно из-за своего отношения к громовержцу. Но признавать свою ошибку и то, что затуманило его голову было куда более стыдно. Внутри Локи разыгралась нешуточная борьба между его сущностью и щемяще тоскливым чувством вины.       Трикстер криво улыбнулся, понимая, что сейчас произойдёт его полное падение, и наконец осмелился обнажить свою правду:       — …Я знаю, что это всё не для меня.       — Что именно, Локи? — смягчившись, устало произнёс Тор.       Коротко взглянув на громовержца, маг заметил наконец, как тот изменился за эти сутки. Он словно успел постареть, не на один год или десять, а на несколько столетий. Лоб его расчертили глубокие складки, кожа потускнела, а под глазами выступили синеватые мешки.       — Всё, что ты делаешь. Всё это, — Локи развёл руками в неопределённом жесте, усмехнулся. — Ведь на самом деле не для меня ты так стараешься.       Страх перед своей ничтожностью схватил его за шею. Локи на мгновение застыл с чуть приоткрытым ртом, затем опустил брови, глубоко задышал и продолжил, часто сбиваясь, делая паузы и прилагая много усилий, чтобы голос не дрожал и звучал невозмутимо:       — Ты испытываешь вину за его смерть, но я не он. Хватит переживать за меня так, будто я вот-вот сорвусь в пропасть. Ведь это ты стоишь на ее краю, а не я.       Лёгкий трепет пробежал по коже от движения воздуха совсем рядом. Локи нерешительно поднял голову и посмотрел на Тора. Раскинутые руки громовержца и мягкая улыбка звали его в объятья. Тор придвинулся на шаг, и Локи сам, метнувшись вперёд, обхватил крепкое тело руками, прильнул к нему.       — Я не он! — коротко всхлипнув, повторил Локи, а затем, ища защиты от своих эмоций и чувств, уткнулся лицом в грудь громовержца и наконец позволил себе тихо заплакать.       — Тише-тише. Я знаю, — тёплый полушёпот Тора одновременно исцелял и уязвлял своей нежностью душу трикстера. — Знаю…       Тор покачивал Локи в объятьях, прижавшись щекой к черноволосой макушке. Локи был таким невозможно уязвимым, таким болезненно и непривычно открытым. Голову заполнил туман, но тот не был предвестником появления фантома прошлого.       — Теперь, надеюсь, ты позволишь мне уложить тебя в постель и больше не будешь мучить свою ногу? — добродушно усмехнулся Тор и потянул Локи на кровать, а затем лёг рядом с ним, обнимая. Зашептал снова: — Знаю, ты думаешь, что не заслуживаешь быть любимым, но это не так. Просто позволь мне быть рядом, пока ты здесь.       Воспалённые глаза Локи сами собой начали слипаться, а тело, привыкшее быть в напряжении, постепенно расслаблялось. Боль притупилась, но никуда не ушла, однако то, что изводило мага долгое время, стало растворяться в тепле и заботе Одинсона. Солнце зашло; комнату окутал сумеречный свет, и Локи уснул.