идольские игрища

Русалка-царица,

Красная девица!

Не загуби душки,

Не дай удавиться,

А мы тебе кланяемся!

три дня потребовалось Ждану, чтобы его чресла наконец-то стали принадлежать опять ему и он смог подняться с печи. лекарь и девица из леса помогали ему все это время, чему священник был несказанно удивлён. этих людей он видел почти впервые и они оказывали ему такую большую помощь. Румяна заулыбалась, когда Ждан наконец поднялся с печи, слегка шатаясь от слабости в теле. лекарь подхватил священника под бок, аккуратно придерживая. он был даже ниже девушки, рыжая голова пряталась у Ждана под подмышкой, что почти доводило его до невоспитанного смеха. — вы неплохо справляетесь с болезнью, — улыбаясь, пихнул Ждана рыжий, когда уже усадил его на лавку. от этого священник слегка пошатнулся и чуть не завалился на бок, но был пойман самим виновником, который теперь обнимал Ждана за грудь, уже не просто улыбаясь, а хохоча. за время, которое лекарь лечил Ждана, тот не замечал в нем таких эмоций, юноша был в основном спокойным и тихим. сейчас же, будто что-то изменилось, что-то раскрылся с выздоровлением Ждана. и ему это нравилось, он любил разглядывать людей со всех сторон. — господин лекарь прав, — Румяна подошла ближе, неся в руках горячий напиток в кувшине. — у вас крепкий организм, — Ждан и вправду до этого почти не болел, что у некоторых из духовенства вызывало легкую зависть. — в этот раз он меня подвёл, — от липового мёда горло уже почти прошло, поэтому и сам голос лился уже словно мед. — а нечего босыми ногами по снегу бегать, — фыркнул лекарь, заказывая глаза и слегка притопывая ногой. — Румяна мне рассказывала, — после короткой заминки пробормотал он, выглядя уже не таким возмущенным. — нельзя же так беззаботно относиться к своей жизни. — Румяна и сама была босиком, не мог же я оставить девушку в беде, — все в душе Ждана бунтовало против мысли оставить полураздетую девицу на холоде, не мог он так поступить, не мог пойти против самого себя, хотя и знал, что может пострадать. — но, господин, я, в отличие от вас. сейчас совершенно здорова, — Румяна присела рядом и положила свою тонкую кисть поверх Ждана, глядя ему тёмными глазами прямо в душу. — спасибо вам большое за это. — вы совершили благородный поступок, — лекарь выглянул из-за спины Румяны, и теперь Ждал разрывался между их обжигающими взглядами, так похожими друг на друга. эту благодарность Ждан уже слышал от лекаря, но, приправленная словами Румяны, она казалась ещё более важной и открытой, доверяющей и по-настоящесу благодарящей. от этих почти незнакомых людей такая искренность казалась благословением, Ждан чувствовал и видел, что перед ним непростые, закрытые люди, но по какой-то причине сам он тянулся к этим двум, а они не ставили преград. весь день они провели в разговорах, солнце, как огромный масленичный блин, катилось по небу, слишком поздно поднимаясь и слишком рано опускаясь. снег вяло опустился на землю, а трое все разговаривали и разговаривали, не обращая внимание на окружение. Румяна рассказывала о том, как в детстве они с матушкой проводили такие зимние дни, склоняясь в молитвах, потому что именно в это время года Степания болела больше всего, они молились за то, чтобы она пережила эту зиму, как смерть догнала матушку ранней весной, как она восхищается (на самом деле, восхищалась) монашеством и желала бы дать обет. господин лекарь, который так и не сообщил Ждану свое имя, рассказывал о том, что вырос без родителей и почти не помнил отчего дома, рассказал, как ещё в детстве познакомился с Румяной, как любит он гулять по лесу и охотиться на мелкую живность, как нравится ему бегать по огромному полю, стремясь обогнать ветер. Ждан слушал их то с почти слезами, проникаясь горькой судьбой, то с улыбкой, которую было тяжело убрать с уст. за один разговор священник смог дотянуться до этих нежных сердец и готов был держать их как самый хрупкий цветок, неловко сорванный и почти истоптанный, но до сих пор сохраняющий свою красоту. тогда и он решил довериться этим людям. они спасли ему жизнь и открыли свои души, Ждан не мог не отплатить им. родиться Ждану повезло в барской семье. его родители ждали этого ребенка, молились, чтобы наконец-то Господь послал им счастье, что он и сделал, но не без своих условий. мать Ждана умерла в родах, на последнем дыхании дав ему имя, у отца подкосило здоровье на этой почве, они потеряли почти все, что было заработано их семьей, на лечение, на покрытие долгов. в 14 лет Ждана отец отправил в монашество, потратив последние семейные деньги на взнос в монастырь, а через месяц юноше пришло письмо с уведомлением о смерти отца и тем, что поместье переходит в государственное пользование из-за долгов, а Ждану достается совсем крохотное наследство, которое отец смог скопить, недоедая и ходя в обносках. повезло родиться в барской семье… после всего, что Ждан перенес, каждый день видя, как отец умирает, следя, чтобы тот дышал во сне, после всего этого ему хотелось только смеяться от этого выражения. лучше бы они трижды были бедняками и жили всей семьей, чем то, что они перенесли. в монашестве было тяжело, особенно, когда ты не чувствуешь к этому призвания. Ждан был верующим, но никогда не хотел нести монашеский, священный сан, просвещать других было не для него, он просто хотел верить. он не мог не принести обет, когда пришло время – его отец был мертв, а денег хватало максимум на поездку в санях (умереть, ю ноу?? есть такое выражение “сидя в санях” – умирая). он спокойно принял свою судьбу, смирился, не видя смысла в сопротивлении, если это ничего не изменит. он терпел ненависть своего наставника и его фаворитов, искал утешения лишь в молитвах и церковном пении, которое по какой-то причине хорошо ему давалось, так он, наконец, и выбрался из монастыря, его избрали для Таинства Священства, возложили на него руки и перевели в другую церковь. по сей день он в этой церкви, по сей день поет в хоре и не стремится расти в сане, по сей день никто не знает, что он никогда этого всего не желал. — никто, кроме вас, — доверительно, на выдохе произносит Ждан, заглядывая в глаза Румяны и лекаря по очереди. за хрусталиками плескалась горечь, но горечь не мирская, не просто сожаление, понимание. — все мы перенесли то, что не хотели бы, — лекарь сжал руку Ждана своей, Румяна положила свою поверх, добавляя: — но это и делает нас такими, какие мы есть, — от этих слов дышать становилось легче, даже несмотря на кашель в груди и все еще слегка заложенный нос. — спасибо, — в его словах звучало благоговение, он не знал, почему чувствует его, смотря на двух людей перед собой, слыша эти слова, видя понимание. они приняли его таким как есть, они не смеялись над его тайной. — ты бы хотел уйти из церковного служения? — рыжеволосый склонил голову, просто любопытствуя, но от одной мысли об этом у Ждана вставал ком в горле. рот вяло приоткрылся, а потом закрылся обратно, когда священник не нашел, что ответить. Румяна пихнула юношу под бок локтем, с извинением смотря на Ждана. — прости его за глупые вопросы, у него нет чувства такта, — лекарь возмущенно воскликнул, пихая ее в ответ, девушка засмеялась. — да-да, спрашиваешь так, будто ты вырос в лесу. — вообще-то!.. — начал было рыжий, но обернулся на Ждана и оборвал речь, начиная смеяться. его смех подхватила Румяна и вдвоем они звучали, как перезвон колокольчика, к которому, не осознавая этого, присоединился и Ждан