В глубинах Бездны

«Шагни во тьму, там где свет не горит,

Тени ждут, как ты будешь идти..»

***

      Антон не поверил своим глазам. Посреди поля стояло нечто, фигура, напоминающая дерево, но при этом гораздо более странная. Высотой она была примерно в половину свои деревянных друзей, но её силуэт в ночной темноте было трудно разглядеть. Он прислушался и понял, что звуки флейты, исходили именно от этой фигуры. Лёгкие, завораживающие они будто звали его, притягивали.       Чем больше он смотрел, тем страннее становилось зрелище. Из глубины леса, который окружал поле, вышли другие фигуры. Четыре силуэта, маленькие как точки, выходили из темноты и двигались в сторону высокой фигуры. Их движения были слаженными, почти ритуальными. Когда они приблизились, они начали кружиться вокруг высокой фигуры.       Антон замер, наблюдая за этим, не понимая что происходит, но ощущая странное беспокойство, которое медленно заполняло его грудь. «Неужели снова? — пронеслось в голове. — Но всё выглядит слишком реально… Сложно поверить верить в это, но оно выглядит именно так…»       Фигуры продолжали свой хоровод, и тут он заметил, как снежинки вокруг поля начали подниматься в воздух, танцуя вместе с ними, смешиваясь с туманными звездами, освещавшими эту сцену. Всё вокруг казалось окутано магией, как будто сама природа подчинялась этой странной гармонии. Антон почувствовал, как воздух вокруг становился легче, как если бы он сам стал частью этого танца. Но затем случилось нечто ещё более странное: четыре силуэта взялись за руки и начали медленно подниматься в воздух, продолжая кружиться, словно невидимая сила влекла их ввысь.       Музыка становилась громче, быстрее, а скорость их вращения увеличивалась. И тогда из того места, где стояло высокое существо, вырвался чёрный столб, который пронзил небеса. Столб был не похож на всё, что Антон видел до этого чёрный, как сама ночь, с аурой, которая казалась затягивала всё вокруг.              И тогда Антон увидел, как из этого чёрного столба вырвался маленький кусочек черноты, похожий на стрелу, и устремился в его сторону. Он не успел среагировать, как этот сгусток энергии прошёл сквозь окно и пронзил его грудь. Боль была такой резкой, что он не сразу понял, что произошло. Казалось, что его пробило арматурой. Он сжался, почти не в силах выдохнуть, его руки сжались в кулаки, вжимая подоконник до боли в пальцах, но он молчал, сдерживая боль.       Когда его взгляд вернулся к происходящему, фигуры продолжали свой танец, не обращая на него никакого внимания. Музыка играла ещё минуту, а потом резкая тишина, все звуки исчезли за одну секунду, как будто их выключили по команде. Антон не сразу понял, что произошло, заметил, что все фигуры смотрят в его сторону. Они стояли неподвижно, а их пустые лики встречались с его взглядом.        И вот в этот момент что-то изменилось. Он почувствовал, словно ледяные когти гуляли по его спине и шее. Это ощущение было неполным и вскоре исчезло так же быстро, как и появилось.       Три из четырёх силуэтов бросились в разные стороны, с такой невероятной скоростью, что Антон едва успел следить за ними. Антон только успел заметить, как они исчезали в лесу. Он даже не заметил, как исчезла самая большая фигура, она просто растворилась в воздухе, и, оглядев поле, он понял, что на нём осталась только одна.        Он не успел понять этого, как фигура уже рвалась к его дому.              — Чёрт! — сдавленно выругался Антон. Он быстро схватил фонарик и лихорадочно натянул куртку. Всё происходящее казалось нереальным, словно сцена из дурного сна. И самое ужасное — это чувство безвыходности: к его дому мчалось что-то, а он даже не мог позвонить в полицию из-за сломанного телефона.              Антон, стараясь не шуметь, спустился на первый этаж, оставив свет выключенным. Он выглядывал из окон в разных комнатах, но снаружи была лишь беспросветная ночь. Луч фонаря вырывал из темноты только снежные хлопья, кружившиеся в воздухе.              Он всё же решил проверить телефон слабая надежда на чудо. Но, как и ожидалось, в трубке была лишь мёртвая тишина.              И тут он услышал это. Лёгкий, знакомый, до боли детский женский голос, зовущий его по имени. Антона как будто ударило током его дыхание сбилось, а волосы на затылке встали дыбом.              — Антон… — раздалось из тьмы за окном.              — Нет… невозможно… — пробормотал он, чувствуя, как тело холодеет.              Не осознавая, что делает, Антон открыл входную дверь и шагнул на крыльцо на зов этого голоса. Холодный воздух обжёг лицо, но даже это не смогло его отрезвить. Даже ветер стих, оставив только зловещий вакуум.              Он обвёл взглядом поле, где ещё недавно видел силуэты. Пусто, никого. Щёлкнув фонариком, он направил луч в сторону забора. Свет выхватил только его покосившиеся доски.       — Это… Это просто галлюцинация… — прошептал он, но сам не верил своим словам.              Он начал осторожно подходить к забору, всё ещё слыша этот голос, зовущий его из темноты. Однако через несколько шагов его слух уловил другой звук. Тихий. Осторожный. Будто кто-то крадётся по другую сторону.              Антон замер, мышцы напряглись до предела.              Тень бросилась на него из-за забора с такой скоростью, что он едва успел среагировать. Вытащив стилет, Антон развернулся и нанёс круговой удар, ощутив, как лезвие встретило плоть. Но в тот же момент он почувствовал резкую боль: что-то задело его руку.              Фонарь выпал из его рук и утонул в сугробе, погрузив всё в полумрак. Но Антон уже принял стойку, сжимая стилет в правой руке. Перед ним вырисовывался силуэт, выше его самого, с урчащим, рычащим звуком, исходившим из его глубин.              — Кто ты такой, чёрт возьми?! — его голос сорвался на крик.              Ответа не последовало. Вместо этого он начал двигаться, медленно переходя на четвереньки. Грудь Антона пронзил инстинктивный ужас. Фигура напряглась, а затем внезапно бросилась на него, как хищник.       Антон успел отскочить в сторону и нанёс точный укол в бок нападавшему. Из тьмы вырвался странный звук, напоминающий одновременно скулёж и вой.       Он был готов к следующей атаке, но фигура вдруг замерла. Затем, будто приняв решение, развернулась и стремительно скрылась в лесу.       Антон долго стоял на месте, тяжело дыша. Его рука сжимала стилет так сильно, что побелели пальцы. Сердце стучало где-то в горле, а в ушах всё ещё звенел тот жуткий вой.              Он поднял фонарь из снега, осветив место, где стоял нападавший. На снегу остались заметные, глубокие следы, уходящие в лес. Всё это было слишком реальным, чтобы быть лишь игрой разума. Проведя рукой по лицу, стараясь успокоиться, и только сейчас ощутил, как болит правая рука. Он поднял фонарь осмотрев её, одна длинная царапина пересекала кожу, из неё сочилась тонкая струйка крови.              — Чёрт… — выдохнул он, заходя обратно в дом.              Антон захлопнул дверь, проверяя каждый замок, и соскользнул вниз по двери, тяжело опираясь на неё спиной.              — Какого дьявола сейчас произошло… — пробормотал он, чувствуя, как страх и адреналин смешиваются в голове в беспорядочный клубок.              Но не успел он договорить, как резкая боль пронзила виски. Голова будто раскалывалась надвое, а в ушах раздался странный, противный звук — словно помехи старого радио. Антон сжал голову руками, пытаясь приглушить этот гул, но он только усиливался. Мир вокруг плыл, его зрение начало терять чёткость.       — Нет, держись… — выдохнул он, цепляясь за ближайшую стену.              Он, пошатываясь, поднялся на ноги и, опираясь на перила, медленно поплёлся наверх, к своей комнате. Фонарь выскользнул из ослабевших пальцев и скатился вниз по лестнице с глухим стуком, но у Антона уже не было сил поднять его. Ноги казались ватными, а каждый шаг давался с трудом.              Когда он, наконец, добрался до двери своей комнаты, слабость накатила на него с новой силой. Он вошёл внутрь, но вместо того чтобы дойти до кровати, рухнул прямо на пол. Пульс бешено стучал в висках, дыхание стало частым и поверхностным. В глазах всё расплывалось, словно он смотрел через мутное стекло.       Через эту пелену его взгляд зацепился за окно. Там что-то было. Маленькая маслянистая тень, размером с ребёнка, неясный силуэт в лунном свете. Антон напряг зрение, пытаясь разглядеть её лучше, но картинка ускользала, а слабость нарастала с каждой секундой.              Он слышал голос. Детский, мягкий и жуткий, шепчущий его имя. Тот самый голос, что привёл его в ловушку.              «Антон… иди сюда… Антон…»              Глаза медленно закрывались, сопротивляться этому было невозможно. В последний миг, прежде чем сознание угасло, голос в его голове прозвучал особенно отчётливо, зовя его снова и снова…              Пустота.              Антону видился лес. Нереальный, словно написанный акварелью, растекающийся красками на холсте. Деревья то исчезали в клубах тумана, то вновь проступали, их стволы гнулись, как будто танцевали под мелодию, которую он не слышал, но чувствовал каждой клеткой. Вокруг него плыли тени, неясные и беспокойные. Они двигались быстро, неуловимо, кружились, сбивались в хороводы, и их смех раздавался то рядом, то вдали.       — Анто-о-он… — раздался протяжный, детский голос. Он то приближался, то отдалялся, обволакивая сознание.       Тени продолжали плясать. Их движения гипнотизировали, убаюкивали, и он уже не мог сказать, сколько времени стоит на месте. Ему казалось, что он теряет себя в этом ритме, растворяясь в танце, который не прекращался.              Вдруг всё изменилось. Смех стал громче, резче. Он больше не звучал задорно, а словно раздирал уши. Тени приблизились, их пляска стала агрессивной, хаотичной, а лес вокруг начал сужаться. Туман сгущался, окутывая его плотной завесой, и вот уже он ничего не видел, кроме этих жутких теней, танцующих вокруг него.              — Ты здесь… — прошелестел голос, теперь слишком близко, почти внутри головы.       

***

             Тёплый огонь потрескивал в камине, мягко отбрасывая пляшущие отблески на стены. Звуки перелистывания страниц создавали ритмичный фон, нарушаемый лишь моим недовольным бурчанием.              — Ну что за идиот? — я пробежала глазами очередную строчку и театрально хлопнула ладонью по книге. — Кто берёт на преступление топор? Это же… Глупо!              Книга упала на стол, словно подчёркивая моё негодование. Я потянулась за долькой апельсина и с наслаждением отправила её в рот. Кисло-сладкий вкус разлился на языке, успокаивая меня лучше любой музыки.              Громкий, резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Настойчивый, как удар молота о наковальню.              — Ну кого там принесло? — проворчала я, закатывая глаза и вставая с кресла.              Я подошла к двери, открыла её с лёгким раздражением. На пороге показался знакомый силуэт в куртке с шерстяным капюшоном.              — Серый? — протянула я, приподняв бровь. В моём голосе звучала насмешка. — Чего это ты пожаловал? Случилось что? Или опять в лесу «развлекался»?              Он прошёл в дом, не удосужившись ответить, но его состояние говорило само за себя. Рука крепко прижимала левый бок, из которого сочилась кровь. Капли падали на пол, оставляя на деревянных досках тёмные пятна.              — Вау, — выдохнула я, захлопывая дверь. — Где это тебя так угораздило?              — Ты облажалась! — рявкнул он, зарычав от боли. Его взгляд метнул в мою сторону почти настоящие молнии.              Я склонила голову, разглядывая его так, будто он был цирковым зверьком в клетке.              — Облажалась? — переспросила я, смакуя это слово. — Это ты мне говоришь? Ты у нас сегодня грозный, я смотрю. Садись, расскажешь, что случилось.              Он неохотно опустился на ближайший стул, стиснув зубы и бормоча что-то себе под нос. Я осталась стоять, сложив руки на груди.              — Ну-у-у? — протянула я с легкой улыбкой, почти пропевая. — Я жду подробностей.              Он бросил на меня сердитый взгляд, словно я была причиной всех бед этого мира.              — Он был в сознании. Всё видел. Всё понимал, — наконец выдавил он сквозь зубы.              Моё любопытство вспыхнуло, как искра. Я изобразила удивление, хотя внутри почувствовала нарастающий интерес.              — В сознании, говоришь? — я прищурилась, окидывая его взглядом с головы до ног. — Это же невозможно, ты знал? — добавила я со смешком. — И вообще, кто тут у нас большой и страшный серый волк, который в людишках знает толк?              Моя улыбка стала шире, но его терпение — короче.              — Мне не до твоих шуточек! — огрызнулся он, повысив голос. — Дело в тебе, и тебе же это исправлять!              Он резко поднял руку и ткнул в мою сторону пальцем. Улыбка тут же сошла с моего лица. Я сделала шаг вперёд, встав ближе, и наклонилась так, чтобы мои глаза оказались с его глазами на одном уровне. В комнате стало гораздо тише.       — Серый, — произнесла я, сменив тон на холодный и чёткий. — Выбирай выражения.              Он осёкся, но все равно продолжил.              — В любом случае, — произнёс он уже тише, поднимаясь со стула, — хозяин поручил тебе разобраться с этим. Ты знаешь, он проблем на дух не переносит.              Я глубоко вдохнула, постаравшись скрыть раздражение, и скрестила руки на груди.              — Ну и что от меня требуется? — спросила я с лёгкой усталостью.              — Исправляй свои косяки, — рявкнул он, не скрывая своей злобы. — Нужно, чтобы он исчез. При первой возможности избавься от него.              Я не ответила сразу, наблюдая за ним прищуренными глазами. Моё молчание, казалось, его нервировало, но это было частью моей шалости.              — Знаешь, Серый, — наконец произнесла я, тон слегка смягчился, но взгляд остался холодным. — Ты много просишь. А взамен что?              Он снова скрипнул зубами, но больше ничего не сказал. Я улыбнулась, не отрывая взгляда от его напряжённой фигуры.              — Ладно, — добавила я, махнув рукой. — Будет тебе «исчез». Но в следующий раз… — мой голос стал чуть ниже, — лучше выполняй свою работу.              Он лишь кивнул, развернулся и направился к двери, оставляя за собой кровавые следы.              Я выдохнула, отгоняя нарастающее раздражение, и с показным равнодушием бросила ему:              — Ты мне весь пол испачкал.              Подойдя к старому, потёртому комоду, я открыла скрипучий ящик и вытащила аккуратно сложенный бинт.              — На, лови, — я швырнула свёрток ему в руки.              Он ловко поймал его в полёте. Его взгляд был наполнен негодованием, но он промолчал.              — Давай, иди уже. Мне ещё за тобой свинкой убирать, — усмехнулась я, указывая на дверь.              Он явно хотел что-то сказать, но лишь недовольно зарычал и скрылся за дверью, хлопнув ей напоследок.       Закрыв дверь, я задержалась на мгновение, прислонившись к косяку, и тихо пробормотала:              — Он был в сознании… Но это же невозможно.              Я почувствовала, как на губах появляется улыбка.              — Это обещает быть интересным.              Повернувшись, я направилась к старому шкафу, который уже начинал поскрипывать от возраста. Открыла его и начала рыться в нижних ящиках, отодвигая вещи и мелкий хлам. Наконец, мои пальцы нащупали то, что искали — холодную гладкую рукоять кинжала. Я вытащила его, разглядывая поблёскивающую сталь, на которой отражались отблески каминного огня.              — Ох… Придётся пачкать руки, — пробормотала я себе под нос, проводя пальцем по идеально отточенному лезвию. — Ну почему мне этим заниматься?              На мгновение я замерла, затем со злобной усмешкой добавила:              — Ух, Серый, я тебе это припомню.              Я аккуратно убрала кинжал в ножны, после чего открыла другой ящик. В нём висела моя рыжая шуба с белыми шерстяными вставками. Рядом стояли мои чёрные старые пимы.              — Если я её замараю… — протянула я, доставая шубу и осматривая её. — Я сделаю новую из него, — закончила я с ехидной усмешкой, отряхивая шубу и кладя её на кресло.

***

      Антон лежал на холодном полу своей комнаты. Голова гудела, будто целая эскадрилья вертолётов кружила вокруг. Каждая мышца ныли, словно он пробежал бесконечный марафон. Медленно открыв глаза, он тут же зажмурился от яркого света, что пробивался сквозь окно. Он поднял руку, прикрывая лицо, и с трудом поднялся, опустившись на ближайший стул.              Несколько минут он сидел, растирая виски, пытаясь собрать в кучку разрозненные мысли. Но постепенно образы ночи начали возвращаться, всплывать из памяти. Его глаза невольно скользнули вниз, на ладонь. На коже красовался аккуратный порез — тонкая, но резкая линия. Он достал из кармана стилет, нажал на кнопку, и клинок мягко скользнул наружу. На его поверхности, несмотря на высохшую корку, была видна кровь.              — Значит… это был не сон… или… — пробормотал он, разглядывая клинок.              Ему нужно было понять это. Убедиться, что ночные события не просто плод его воспалённого сознания. Положив стилет в карман, он поднялся и направился к лестнице. Каждый шаг давался с усилием, как будто ноги налились свинцом. На первом этаже его взгляд упал на фонарь, который валялся у подножия лестницы. Он машинально поднял его, стряхнув снег и положил на комод.              У двери он замер, рука повисла над замком. Глубокий вдох, и замок повернулся с тихим щелчком. Солнце ярко сияло, снежная гладь сверкала ослепительно, будто на ней разбросали миллионы алмазов.              Он шагнул на улицу, делая глубокие следы в мягком снегу, и направился к тому самому месту, где на него напали. По мере приближения его сердце билось всё быстрее. Но чем ближе он подходил, тем сильнее расширялись его глаза. На снегу были только его собственные следы, глубокие и чёткие, а места, где находился нападавший, выглядели нетронутыми. Ровный слой снега, словно никто и не ступал там.              — Нет… — прошептал он.              Он резко повернулся и направился к полю, где видел ночную процессию. Пробираясь сквозь сугробы, он едва дышал от волнения, но, добравшись до места, его ожидало то же самое — ровная, идеальная гладь. Ни следа, ни малейшего нарушения снежного покрова. Он огляделся, поднял голову и сфокусировал взгляд на окне своей комнаты. Это было точно то самое место. Он не мог ошибиться. Именно здесь стояли загадочные фигуры.              Утопая в снегу, он обошёл поле кругом, надеясь найти хоть какой-нибудь след, хоть что-то, что подтвердило бы реальность произошедшего. Но ничего. Абсолютно ничего.              Он посмотрел на свои руки, порез на одной и на стилет в другой. Мысли становились всё более мрачными, словно кто-то затягивал на них тяжёлую пелену.              — Неужели… это я сам? — прошептал он, голос дрожал от смеси страха и сомнения.              Антон сорвался с места и, почти бегом, вернулся домой. Захлопнув дверь, он поднялся на второй этаж. Дрожащими руками он рылся в своей сумке, пока не достал старую прозрачную баночку с зелёными вытянутыми таблетками. Её поверхность была поцарапанной, но через неё всё ещё можно было разглядеть содержимое. На крышке была наклеена старая бумажка с кривыми словами «Таблетки от разума». Странная смесь самоиронии и реальности, которая когда-то казалась ему спасением.              Он покрутил банку в руках, прочитал надпись ещё раз и тихо пробормотал:              — Если симптомы вернулись… значит, нужно снова их принимать.              Антон открыл крышку и, не раздумывая, вытащил одну таблетку. Она была грубая, с еле различимыми линиями на поверхности. Не запивая, он проглотил её. Горький вкус остался на языке, словно горькое напоминание о том, что он пытался подавить.              Через несколько минут он почувствовал, как препарат начал действовать. Сначала лёгкая заторможенность, затем ощущения в теле начали затихать. Мышцы больше не ныли, а мысли начали рассеиваться, словно кто-то обрезал их концы. Мир вокруг чуть исказился, линии и очертания слегка поплыли. Всё стало… мягче. Безликая пустота заполнила голову, освобождая её от тяжёлых размышлений, но одновременно вытесняя любые эмоции.              Он сидел на полу, рядом с сумкой, глядя в никуда. Когда лёгкое головокружение прошло, Антон выдохнул и тихо сказал:              — Ненавижу их…              Засунув руку в сумку, он вытащил прямоугольный большой пластырь. Сняв защитную плёнку, он аккуратно залепил порез на руке. Антон посмотрел на заклеенное место, его лицо было абсолютно спокойным, словно лишённым всякого выражения. Нужно было что-то съесть. Он направился на кухню, сварил себе чай и наспех приготовил пару бутербродов. Жуя хлеб, он машинально смотрел в окно, не замечая пейзажа за ним. Мысли будто растворились в сером мареве.              «Ну раз уж я псих-рецидивист, можно кого-нибудь убить… начну со снега на крыльце,» — с горькой иронией подумал Антон.              Ещё с момента приезда его раздражал снежный завал перед домом. Заглянув под лестницу, он отыскал старую, обшарпанную лопату, покрытую тонким слоем ржавчины. Антон открыл скрипящую дверь и вышел на крыльцо. Холодный воздух обжёг лицо, но он, не обращая внимания, начал разгребать снег плавными, однообразными движениями.              Работа неожиданно увлекла, успокаивающий ритм погрузил его в состояние, почти напоминающее медитацию. Антон не заметил, как его окликнули.              — Эй, парень! — раздался голос.              Он обернулся. У забора стоял мужчина в форме милиционера. Среднего роста, с крепкой фигурой, старше лет на двадцать. Выражение лица было строгим, но без тени агрессии.              — Ты кем будешь? — спросил он, пристально разглядывая Антона. — Сколько тут езжу, а жильцов что-то не припомню.              Антон коротко выдохнул, воткнул лопату в снег, отряхнул руки, слегка запоздав, протянул руку.              — Антон. Антон Петров.              Милиционер ответил на рукопожатие, нахмурившись, словно что-то прикидывал в уме.              — Лейтенант Тихонов, — представился он. — Ты ведь недавно здесь, так?              Антон кивнул.              — Слушай… Раз уж так получилось, и ты здесь, может поможешь. У нас тут в посёлке беда.              — Что случилось? — Антон насторожился.              Тихонов достал из нагрудного кармана потёртую фотографию и протянул её Антону. Снимок был чёрно-белым, слегка замятым по углам. На фотографии был мальчик лет двенадцати с короткими каштановыми волосами и большими глазами. Он улыбался, крепко прижимая к груди пушистого котёнка.              — Вчера пропал, — мрачно произнёс Тихонов. — Вышел из дома и не вернулся. Как сквозь землю провалился. Не видел его?              Антон ничего не почувствовал, но воспоминания о ночном кошмаре вспыхнули перед глазами: силуэты, ритуал… И самое важное — стилет, лежащий сейчас в его кармане, запачканный в крови.              «Ситуация просто супер,» — мрачно подумал он, сохраняя невозмутимое выражение лица.              — Нет, не видел, — спокойно ответил Антон. — Я только вчера приехал, ещё никого толком не знаю.              Тихонов смотрел на него с прищуром.              — Точно ничего странного не видел, может около дома? На тропе в лесу?              Антон отрицательно покачал головой.              — Нет. Если бы видел — сказал бы товарищ лейтенант. Если что-то увижу, сразу сообщу.       Милиционер кивнул, вырвал из блокнота листок, нацарапал на нём номер и протянул парню.              — Это номер моего кабинета. Увидишь что-то необычное — сразу звони.              Антон забрал листок, машинально сунув его в карман, и подумал: «Обязательно… только телефон починю.»              Милиционер уже собирался уходить, но вдруг замер, снова внимательно посмотрев на Антона. Его взгляд опустился на правую руку парня, где под светом утреннего солнца едва заметно блеснул пластырь.              — Что с рукой? — нахмурился он.              Антон на секунду задумался, но тут же поднял руку.              — Порезался, когда чердак разбирал. Стекло там битое нашёл, — соврал он.              Милиционер на мгновение задумался, затем серьёзно добавил:              — Будь аккуратнее. Времена нынче неспокойные.              С этими словами он направился к машине, где его уже ждал напарник. Через стекло Антон видел, как Тихонов ещё раз оглянулся на него, прежде чем уехать.              Антон проводил машину взглядом, медленно выдохнул.              — Пронесло, — пробормотал он, доставая стилет из кармана.              Лезвие было покрыто следами запёкшейся крови. Оглянувшись вокруг, Антон опустил его в снег и тщательно вытер, пока металл не стал блестеть на солнце.              Антон положил стилет в карман, захватил лопату и вернулся в дом. Он чувствовал, как холод зимнего воздуха постепенно уступает место теплу дома, но тепло это не приносило облегчения. Ноги сами вели его наверх, в свою комнату, будто тело знало, чего хочет, а разум ещё не успел осознать.              Оказавшись в комнате, он на мгновение остановился у окна, глядя на поля, где всего несколько часов назад происходило нечто необъяснимое. Его взгляд был пустым, но внутри разгоралось странное желание. Он порылся в вещах, нашёл старый карандаш и альбом.              Антон сел за стол, приглушённый свет лампы окутал его небольшим полукругом, отсекая остальное пространство комнаты. Он не отдавал себе отчёта, зачем это делает, но ощущал, что должен. Рука, почти самостоятельно, начала выводить первые линии на белом листе.              Ночные образы всплывали в памяти яркими вспышками, будто их только что пережили заново. Чёрный столб, словно водопад из мрака, пронизывающий звёздное небо. Силуэты — их было четверо — закрученные в безумном хороводе, танцующие вокруг этой жуткой оси. Линия за линией, карандаш всё быстрее скользил по бумаге, заполняя её таинственной и тревожной симметрией.              Каждая деталь вызывала у него странное чувство, не столько страх, сколько восхищение перед нечто неизведанным. Он заметил, что работает не ради того, чтобы просто запечатлеть увиденное, а чтобы подчинить это своему контролю.              Последний штрих. Антон откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на рисунок.              На бумаге застыла сцена ночного кошмара: огромный чёрный столб, вздымающийся из центра поля, как рана на белоснежной глади. Его текстура напоминала дым, а в самом основании тень становилась настолько плотной, что казалось, будто туда можно провалиться. Вокруг столба витали четыре фигуры. Их очертания были почти призрачными, но у каждой угадывались изломанные позы, как будто их тела подчинились безумному танцу. У некоторых силуэтов черты напоминали людей, но что-то в них было глубоко неправильным — то ли углы сгибов, то ли слишком длинные конечности.              Снежинки, нарисованные мелкими штрихами, поднимались вверх, превращаясь в звёзды, слившиеся с ночным небом. Всё изображение будто вибрировало странной энергией. Даже Антону, смотревшему на рисунок, казалось, что от него веет холодом.              — Готово, — прошептал он, не столько с чувством завершения, сколько с какой-то тяжестью в голосе.              Его взгляд задержался на одной из фигур, стоявших ближе всего к столбу. Её поза была искажённая.       «Зачем я это нарисовал?» — промелькнула мысль, но ответа не было. Он чувствовал лишь, как холод вновь проникает в его сознание, не давая расслабиться.              За занятием, которое захватило его полностью, Антон потерял счёт времени. Когда он оторвался от рисунка и бросил взгляд на окно, то заметил, что начало смеркаться. Небо за стеклом приобретало оттенки серого, постепенно переходящего в густую тьму. Его тело сковала усталость — недосып, напряжение и череда событий последних дней начали брать своё.              Он поднялся со стула, чувствуя, как веки становятся тяжёлыми. Решив, что сегодня ему больше ничего не угрожает, Антон быстро обошёл дом. Закрыв занавесками все окна, он дважды проверил замки на входной двери, чтобы убедиться, что всё заперто.       Вернувшись в комнату, он достал из кармана баночку таблеток. Таблетки, которые он привык считать своим спасением от кошмаров. Антон выкрутил крышку, вытащил одну и отправил её в рот, проглотив без запивания. Горечь разлилась во рту, но он уже давно перестал обращать на это внимание.              — Завтра в школу, — вспомнил он, пробегая глазами по листу с расписанием и списком предметов, который ему дал директор.              Антон быстро собрал всё необходимое, аккуратно уложив тетради, учебники и ручки в рюкзак. Заведя будильник, он вздохнул, бросив короткий взгляд на всё ещё лежащий на столе рисунок.              — Всё, хватит с меня, — пробормотал он, направляясь в ванную.              Ещё несколько минут он выполнял привычные процедуры: умылся, почистил зубы, привёл себя в порядок. Холодная вода, которой он ополоснул лицо, ненадолго придала ясности его мыслям, но усталость тут же вернулась, как только он вернулся в свою комнату.              Антон разделся, уложив одежду на спинку стула, и забрался под свежее бельё, которое заправил ещё вчера. Подушка была прохладной, одеяло обволакивало теплом, и он почувствовал, как тяжесть этого дня наконец отступает.              Как только он закрыл глаза, сон накрыл его мгновенно, унося прочь все тревоги и мрачные мысли.