В глубинах Бездны

      «Поезд вези меня, вези меня

Вези меня, меня

Я уезжаю навсегда…»

— «Вези меня»

***

      Равномерные покачивания поезда медленно выводило Антона из сна. Сначала он ловил лишь привычные звуки: равномерное постукивание колёс, приглушённый гул вагонов и едва уловимый шёпот где-то вдали. Постепенно открыв глаза, он огляделся, привыкая к мягкому свету пробивающемуся сквозь окно.       Двухместное купе казалось просторным, когда он был здесь один. Его попутчик, куда-то запропастился, оставив аккуратно заправленную койку и газету с незаконченным кроссвордом на столе. Антон потянулся, разминая затёкшее тело.       Его сосед, которого он так и не успел толком узнать, выглядел как человек привыкший к разъездам. Почти всю дорогу он молчал, напряжённо разгадывая кроссворды или просто вглядывался в пейзажи за окном. Когда же очередное слово находило законное место в клетках, его лицо оживлялось, и в такие моменты он казался на удивление непосредственным и приятным в общении.       Мужчина был крепкого телосложения, с загрубевшими от работы руками и уставшим спокойным взглядом. Всё в его манере говорило о привычки к долгим поездкам, он чувствовал себя в купе спокойно и уверенно, будто провёл в поездах полжизни.       — Наверное, пошёл перекусить, — пробормотал Антон, уголки его губ чуть дрогнули в слабой усмешке. В этом поезде, кроме буфета и туалета, идти было действительно некуда.       Антон взглянул на наручные часы, до прибытия оставалось около четырёх часов. Ещё накануне он попросил проводницу разбудить его перед нужной станцией, но он не питал особых надежд по этому поводу. Пожилая женщина выглядела так, будто работала без отдыха целую вечность, а просьбы пассажиров, скорее всего, давно смешались у неё в голове.       «Лучше уж положиться на себя,» — подумал он.       Он сел на край койки, скука медленно начинала брать верх. Чтобы скоротать время, Антон решил дочитать одну из книг, что прихватил с собой в дорогу. Он наклонился, заглянул под полку и выдвинул оттуда свою спортивную сумку — постоянного спутника всех его тренировок за последние три года.        Антон вытащил из неё книгу и взглянул на обложку «Преступления и наказания». Антон устроился за столом у окна. Оставалось дочитать немного, и он погрузился в чтение, ощущая, как поезд с каждым словом словно уносил его всё дальше и дальше внутрь книжного текста.       Время за чтением летело незаметно, пока, наконец, последний абзац не подошёл к концу. Антон закрыл книгу, глядя на её твёрдый переплёт.       История Родиона Раскольникова оставила после себя странный осадок. Ощущение — смесь уважения и недоумения перед попытками искупления, к которым прибегал герой.       Антон задумался: что означало бы искупление для него самого? Долг, который навис над его семьёй, не отпускал его мыслей. Это был долг, на который пошёл отец, пытаясь спасти мать. Бесполезная, обречённая жертва, стоившая слишком дорого и ничего после себя не оставившая.       «Почему мы страдаем за ошибки, которые находятся вне нашего контроля?» — мысленно задал он себе вопрос, который, не давал ему покоя. В романе Раскольников заплатил за свои решения, понёс тяжёлую кару, но добровольно ли? Если преступление было во имя какой-то идеи, то что тогда наказание? Просто плата за несостоявшийся успех?               Он вспоминал, как отец до последнего ломал себя, стараясь вырвать у судьбы ещё немного времени для их семьи. Как мать боролась за жизнь, пока болезнь медленно разрушала её. Все их усилия казались одновременно героическими и… бесполезными.              Стоило ли это всего? Отец пытался оправдать свои действия ради близких, но была ли эта борьба искуплением? Или всего лишь попыткой обмануть себя, притвориться, что всё это имеет смысл?       Антон хотел верить, что у него всегда будет выбор — решать, что правильно, а что нет. Молодость подсказывала ему, что в жизни возможно всё, но опыт, пусть и незначительный, заставлял в этом усомниться.       Искупление. Что вообще значит это слово? Антон не был уверен, что понимает. Может ли кто-то действительно быть прощённым? Или это просто способ оправдать себя за ошибки, которые так и не удалось исправить?       Антона вырвал из раздумий звук отодвигающейся двери купе. Он обернулся и увидел своего соседа, державшего в руках два пластиковых стаканчика. Мужчина шагнул внутрь, поудобнее перехватил стаканы и протянул один Антону.       — Последние два забрал, угощайся. — сказал он просто.       Антон послушно взял стакан, почувствовав, как в лицо ударил лёгкий пар с приятным запахом чая, приправленного тонкими нотками ягод. Он поставил стакан на стол и машинально полез в карман за деньгами.       — Сколько с меня?       Мужчина бросил на него удивлённый взгляд, будто услышал что-то совсем глупое.       — Ты что, с дубу рухнул? — усмехнулся он. — Брать такие гроши, да ещё и с молодого парня — не по-нашему! Угощайся, говорю.       — Спасибо, — коротко ответил он.       Сделав небольшой глоток сладкого чая, Антон незаметно для себя пересел на соседнюю полку, оказавшись рядом с мужчиной. Они молча посидели пару минут, прежде чем взгляд соседа упал на книгу, оставленную на столе.       — «Преступление и наказание»? — с интересом произнёс он, бережно постукивая пальцем по обложке. — Давненько её читал… В твои года, если память не изменяет.       — И что думаете о ней?       Сосед помолчал, нахмурив брови, пытаясь откопать давно забытые воспоминания.       — Ох, сложный ты мне вопрос задал, — сказал он, потирая подбородок. — Знаешь, тогда она мне казалась, как это сказать… Тяжёлой, что ли. Как будто пьеса жизни такая. Всё мрачно, все мучаются, думают о своём, а в итоге что? Жизнь шла дальше, как ни крути.       Мужчина откинулся назад.       — Этот Раскольников ну… вроде умный мужик, но, видно, не научили его жить по-простому. Решил, что всё знает лучше всех, а в итоге вляпался, как многие до него. Жить надо проще, парень. Не копаться в себе, а идти дальше.       Антон, немного поразмыслив, всё-таки спросил:       — А как же искупление? Разве оно не важно?       Сосед поднял брови, словно удивившись самому вопросу, и слегка покачал головой.       — Искупление? Знаешь, парень, не во всех грехах человек обязан каяться. Есть вещи, которые ты сделал, и назад их не воротишь. Искупление, совесть — всё это красиво, но в жизни важнее понять, как жить дальше. А не топтаться на месте.       Антон внимательно слушал, раздумывая над его словами. В соседних вагонах слышались обрывки голосов, но здесь, в купе, разговор будто замыкал их в отдельном пузыре, изолированном от остального пространства поезда.       Антон кивнул, но всё же задал новый вопрос, который не давал ему покоя.       — А если ошибки так и остаются с тобой? Если тебе хочется вернуться и всё изменить?       Мужчина помолчал, обдумывая слова, и затем заговорил тихо:              — Тогда, парень, держи это при себе. Думай об этом, если хочешь, но не дай этому разрушить тебя. Что сделано, то сделано, и этого не изменить.       Он посмотрел в окно, словно сам пытался отогнать какую-то мысль.       — Помни: сожаления только уничтожают душу. Они её не лечат.       Антон открыл рот, собираясь сказать что-то ещё, но его прервало глухое оповещение из динамиков вагона. Поезд приближался к станции «Синёво».              Сосед, не теряя времени, быстро допил чай, смял стаканчик и, бросив его в урну у двери, повернулся к Антону, протягивая ему крепкую руку.       — Похоже, нам не суждено завершить эту увлекательную беседу.— сказал он. — Это моя остановка, удачи тебе, парень.       Антон пожал протянутую руку, успев только кивнуть в ответ, а мужчина уже скрылся за дверью купе.       Оставшись в одиночестве, Антон потёр виски и, похлопав себя по коленям, подумал: «Слишком много мыслей после сна».               Он взглянул в окно и увидел, как поезд скользил мимо тёмных силуэтов деревьев, устремляющихся к небу, будто лесные стражи, оберегающие покой тайги. Их покрывал тяжёлый снег, мягкими слоями укутывающий каждую их ветвь… Лес, казалось, раскинулся в своей первозданной красоте, словно не тронутый никем и ничем.       «А что если нарисовать его?» — мелькнула в его голове неожиданная мысль       Рисование… Он не держал в руках карандаш уже три года. Три долгих года. С тех самых пор, как…              Антон замер. Лёгкое тепло, разлившееся в груди от тёплого чая, тут же сменилось холодом тяжелых воспоминаний. Дыхание сбилось, ладони затряслись, а перед глазами словно проступила серая дымка.              С трудом взяв себя в руки, он ударил себя ладонью по щеке, отбрасывая нахлынувшие мысли.       — Не стоит об этом думать, — тихо пробормотал он.              Глубоко вдохнув, он снова полез в сумку. Нащупав карандаш и альбом, он достал их, разложив перед собой, проводя первую линию на чистом листе. Штрих за штрихом под его рукой начали появляться очертания заснеженного леса. Карандаш мягко скользил по бумаге, изображая сугробы, легшие ровным слоем вдоль деревьев. Густые тени, будто оберегающие лес от чужих взглядов.       Закончив, Антон поднял рисунок к свету, рассматривая его прищуренным взглядом.       — Да-а-ам, с тенями, конечно, беда, — тихо пробормотал он. — Но для такого перерыва неплохо.       Он аккуратно убрал альбом, карандаш и книгу обратно в сумку. Убирая вещи, Антон поймал себя на мысли, что давно не чувствовал такого спокойствия: поездка, красивый пейзаж за окном и эта минутная пауза будто временно вытолкнули тревоги из его мыслей.       Антон допил остатки чая. Лёгкий ягодный привкус приятно согревал, оставляя тёплую сладость на языке. Он выбросил пустой пластиковый стакан в урну, где уже лежали подобные ему пустые собратья.              Он снова бросил взгляд на наручные часы. До прибытия оставалось пятнадцать минут. Антон накинул пальто, проверил, всё ли при нём, и направился в буфет. На прилавке остались лишь несколько пирожков, но выбирать было не из чего. Он взял парочку, расплатился и поспешил обратно в купе. Сложив пирожки в сумку, он уселся на свою койку.       Когда по громкоговорителю объявили его станцию, Антон поднял сумку, накинул капюшон и подошёл к двери. Как только дверцы раскрылись, в вагон ворвался холодный воздух, принеся с собой запах хвои и снега. Он вышел на платформу, гулко скрипя снегом, и ощутил, как мороз пробирается сквозь ткань одежды.       Поезд с шипением закрыл двери за его спиной, и спустя мгновение он начал плавно двигаться вперёд, увозя тепло вагона всё дальше от него. Он проводил взглядом синий силуэт вагонов, которые постепенно растворялись в белой дымке морозного воздуха.       Антон глубоко выдохнул, собираясь с мыслями. Он засунул руку в карман пальто и вытащил сложенную карту. Линии и отметки, нарисованные отцом, выглядели тщательно продуманным планом: маршруты, повороты, даже небольшие ориентиры. Казалось, карта была не просто дорогой к дому, а полноценной инструкцией по выживанию в дикой среде. Пробежавшись глазами по линиям, Антон вообразил путь в голове. Он аккуратно сложил карту и убрал её в карман.        Зашагав по намеченному маршруту, он вспоминал инструкции отца. Проверить дом, убедиться, что с ним всё в порядке. Подать документы в школу — каникулы подходили к концу, и кто-то из администрации наверняка был на месте. И, наконец, заглянуть в магазин, чтобы купить самое необходимое.              «Магазин. И где его здесь искать?» — мелькнуло в голове, но Антон решил пока не беспокоиться об этом. Он привык решать проблемы по мере их поступления.       Его шаги звучали глухо проходя по снежной тропинке, которая вела к посёлку. Вокруг царило почти безмолвие, лишь изредка слышались слабые, приглушённые звуки: скрип старого деревянного дома, ворчание собаки где-то за забором и порывы холодного ветра. Посёлок, утопающий в тишине, казался окаменелым, застывшим в зимнем покое, но при этом живым и будто бы насторожённым, как спящий зверь. Антон невольно замедлил шаг, оглядывая окрестности.       Старые деревянные дома стояли неровными рядами, их крыши сгибались под тяжестью снега. Некоторые выглядели заброшенными: обшарпанные стены, облупившаяся краска, окна, скрытые грубыми занавесками. В Москве всё выглядело иначе: там всё казалось выверенным, чётким, как по линейке. Здесь же мир был иной — грубый и неторопливый, словно ему некуда было спешить.       Антон отметил, что в этом месте, на окраине своей страны, люди, казалось, жили по совершенно другим правилам, где не было привычной ему суеты. В Москве жизнь текла быстрее, каждое утро было рутиной, просыпаешься, учёба, тренировки, шумные улицы, заполненные спешащими людьми. Здесь же, среди этих суровых деревянных домов и тишины, он ощутил, что люди больше зависели от природы, от её сезонных капризов.       Наконец, тропинка вывела его к старому мостику, что протянулся через реку. Река мерцала под зимним светом, её замёрзшая поверхность была покрыта трещинами, сетью тончайших линий, что напоминали хрупкие узоры на стекле. Мостик был старым, с перилами, обвешанный ледяными сосульками, свисающими вдоль всей конструкции.       За мостиком начиналась лесная тропа, уходящая вглубь леса. Её начало скрывали могучие сосны и ели, оплетающие вход, будто преграждая путь.              «Ну, посмотрим, кто кого,» — мысленно сказал он, бросая вызов, и шагнул вперёд.       Его шаги эхом разносились по заснеженной пустоте, сопровождая его в странное единение с лесом. Он шёл по тропе, окружённой высокими деревьями. Тишина вокруг была почти осязаемой, и вместе с чистым воздухом она проникала в его мысли, принося с собой ощущение небывалого покоя.       — Возможно, это лучшее решение, — сказал он вслух, сам не замечая, что делится своими мыслями с лесом. — Уехать сюда… Может быть, здесь, действительно можно начать всё сначала, как бы сложно это ни было.       Лес слушал его молча, но ему этого было достаточно. Здесь не было шума, суеты и привычного давления городской жизни. Природа вокруг казалась невозмутимой и терпеливой, она была в силах принять его тяжёлые мысли, превратить их в нечто простое, что больше не тяготит. Под лёгким снежным покровом скрывалась спокойная мощь, которая ободряла, будто бы говоря: «Здесь всё иначе. Здесь можно дышать по-другому, думать по-другому».       Он так увлёкся своими мыслями, что даже не заметил, как лес поредел, и впереди показался дом. Антон остановился, разглядывая его. Он достал фотографию, что дал ему отец, и вытянул её на фоне дома. Двухэтажный, с покосившимся забором и с покрытым инеем окнами, дом был точной копией того, что изображено на фото, только немного состарившийся, с облезлыми ставнями и кое-где потемневшими от времени досками.       — Ну, хоть не развалился, — пробормотал Антон, пряча фотографию. — Надеюсь, и внутри всё будет так же… хотя… кто знает, что тут могло произойти за столько лет.       Он зашагал по тропинке к дому, оставляя за собой цепочку следов. Чем ближе он подходил, тем глубже становился снег. Возле самого крыльца он уже утопал почти по колено. С трудом преодолев последние шаги, Антон поднялся на крыльцо и отряхнул снег с ног.       Из кармана пальто он достал кольцо с ключами, обведя взглядом старый, поблёкший металл. Среди ключей он нашёл тот, который, по словам отца, подходил к замку. Присев на корточки, Антон вставил ключ в скважину и аккуратно повернул. На полпути ключ остановился.       «Ну конечно, не могло же быть всё так просто,» — с усмешкой подумал он, разглядывая упрямый замок. Без зажигалки, которую он конечно же забыл взять, остаётся только одно — согреть его дыханием.       Антон присел перед дверью, сложил ладони и поднёс их к замку, выпуская на холодный металл горячие потоки дыхания. Несколько секунд он терпеливо выдыхал на замочную скважину, надеясь, что тепло начнёт потихоньку растапливать заледеневший замок. В голове проскользнула мысль, что, наверное, со стороны он выглядел довольно комично — на коленях перед дверью, как будто молящийся путник, он надеялся, что никто не решит пройти мимо и застать его в этом положении.       Наконец, почувствовав, что уже достаточно, он встал, поднёс руку к ключу и с силой надавил на него. Замок заскрежетал, поддавшись, и раздался тихий щелчок. Антон вздохнул с облегчением, посмотрел на дверь и, поднявшись на ноги, проговорил.       — Ну, с богом.       Антон толкнул дверь и шагнул внутрь дома. Его тут же встретили запах затхлости и пронизывающий холод, который, казалось, был даже сильнее, чем снаружи. Он сбросил сумку, и та глухо ударилась о пол, поднимая лёгкое облачко пыли. Размяв плечи после дороги, Антон закрыл дверь и осмотрел прихожую, пытаясь привыкнуть к слабому освещению.       По левую руку стоял старый комод с выдвижными ящиками. На нём покоился дисковый телефон-артефакт, забытый в этой глуши. Рядом стоял шкаф, в котором всё ещё висела старая одежда. На стене чуть дальше висел обшарпанный белый электрический щиток. Антон сразу направился к нему и вскрыл крышку.       «Вот бы всё заработало,» — подумал он. Щёлкнув последним тумблером, он заметил слабый красный свет в глубине щитка. Антон попробовал включить свет в прихожей. На потолке едва загорелась старая лампочка, тусклая и дрожащая, как пламя свечи.       — Ну, пока всё идёт гладко, — пробормотал он. — Надеюсь, так будет и дальше.       Закрыв щиток, Антон прошёл на кухню и включил свет. Перед ним предстала скромная, почти спартанская обстановка. Небольшой столик у окна с выцветшей занавеской, которая едва колыхалась в слабом сквозняке. На полках у стены стояла посуда. У дальней стены стоял старый холодильник, который с тихим треском начал гудеть, когда включился свет. На подоконнике стояло радио.       «Дом стоит в глуши, вдали от посёлка… Как так? Неужели никто за всё это время не тронул ни одной вещи?» — мелькнула у него мысль.       — Нам же лучше.       Пройдя вглубь дома, он открыл дверь в гостиную осматривая её. Посреди неё стоял старый диван, на котором облупившаяся обивка едва держалась. Рядом с ним находился круглый стол, покрытый трещинами, а над ним свисала лампа с абажуром, которая давно потеряла свои яркие цвета.       Его внимание привлёк камин, вдоль дальней стены. Большой, с каменной облицовкой, он выглядел массивным и надёжным. Внутри камина лежали потрескавшиеся поленья, потемневшие от прошедшего времени.       Антон поднялся на второй этаж по лестнице которая тихо скрипела под его шагами. И оказался перед тремя дверями: две располагались слева, одна — справа, а чуть дальше виднелась ещё одна лестница, ведущая на чердак. Решив для начала войти в правую дверь, он повернул ручку и шагнул внутрь.       Комната перед ним была простой и сдержанной. Небольшая кровать стояла у стены, застеленная тёмным шерстяным покрывалом. На противоположной стене виднелся старый шкаф, немного обшарпанный, с выцветшими ручками. Над кроватью висели пара картин в рамках. По углам комнаты были разложены аккуратные мелочи, придавая комнате уют, несмотря на полумрак.       Антон подошёл ближе к прикроватной тумбочке, где стояла фотография в старой рамке. Он взял её и поднёс ближе к свету из окна. На фотографии была изображена семья: двое маленьких детей, оба мальчики, и взрослые — отец с матерью. Его взгляд притянула фигура мужчины, которая доминировала в кадре. Серьёзное, слегка жёсткое выражение лица, густые брови и коротко подстриженные тёмные волосы придавали ему вид человека, привыкшего жить в суровых условиях. В нём чувствовалась сила, уверенность — те черты, что угадывались в отце Антона.       Жена на фоне мужа выглядела скромнее и словно мельче. На её лице была лёгкая, тёплая улыбка, которая смягчала суровый вид мужчины. Она держала руку на плече одного из мальчиков, глядя в камеру с заметной робостью. По бокам рядом с ними стояли двое мальчиков, один из которых смотрел в камеру с той же серьёзностью, что и отец, а другой широко улыбался, как будто это было для него было целое событие. Антон долго всматривался в улыбающееся лицо мальчика, со шрамом на шее, пока его взгляд не замер. Его мысли внезапно прервались.       «У отца есть брат… Но он никогда не говорил о нём,» — осознал Антон, ощущая странное замешательство. Он продолжал разглядывать мальчика с улыбкой до ушей, вглядываясь в его весёлые черты, в задорный блеск в глазах.       — Почему отец ничего не говорил о тебе? — тихо спросил Антон, словно обращаясь к мальчику на фотографии.       Ответа, разумеется, не последовало. Ему оставалось лишь вернуть фотографию на место.       Покинув комнату, Антон прошёл к одной из оставшихся дверей. За ней оказалась небольшая, уютная детская, и первое, что бросилось ему в глаза — это рисунки динозавров, аккуратно развешанные по стенам. Предыдущий обитатель этой комнаты явно любил доисторических животных — на рисунках яркими красками были изображены разные виды, от небольших травоядных до огромного тираннозавра. Антон не мог сдержать лёгкую улыбку, разглядывая этих нарисованных существ, и мысленно представил, как ребёнок сидел здесь, раскрашивая их.       Он осмотрел остальную комнату: игрушки, некоторые с ободранной краской, аккуратно расставленные по полкам; деревянный столик, где сохранились следы от фломастеров и цветных карандашей, которые оставляли яркие отметины. Было что-то странное в этой комнате, что-то, что напомнило ему о его младшей сестре, Оле. Он знал, что её тоже увлекали животные, хотя она больше любила птиц, а не динозавров.       Антон обернулся и заметил у стены старый телевизор с кинескопом. Под ним стояли полки, заставленные разноцветными видеокассетами. Он взял пару кассет, читая знакомые названия мультфильмов. Поставив кассеты обратно, Антон вышел и направился к последней двери в коридоре.       Открыв её, он увидел скромную, почти аскетичную комнату. Обстановка была простой: железная кровать, стол у окна и несколько полок, на которых стояли резные деревянные фигурки. Антон подошёл ближе и разглядел эти грубые поделки: животные, люди, странные фантастические существа. Они выглядели коряво и были сделаны явно детскими руками, но при этом в них чувствовался упорный труд. На столе лежал кусок сухого дерева и несколько старых, проржавевших инструментов для резьбы, будто кто-то оставил их здесь во время работы и больше не вернулся.       Он подошёл к окну, из которого открывался вид на снежное поле, тянущееся до самой линии леса. В отдалении лес казался тёмной стеной, отделяющей это место от остального мира.       — Ну, а это, похоже, моя новая комната, — сказал он с ироничной усмешкой, оглядывая комнату. — С новосельем меня.       Хлопнув в ладоши, Антон огляделся вокруг, словно подводя итоги своего первого дня в новом доме. Дом был далеко не в идеальном состоянии, но для жизни годился.       — С домом всё в порядке, насколько это возможно, — пробормотал он, направляясь вниз к телефону.       Достав из кошелька, который дал ему отец, смятый листок с номерами, он снял трубку старого телефона и медленно набрал номер на круглом диске, поднеся трубку к уху. Но вместо ожидаемого сигнала услышал лишь тишину. Он повторил попытку, но снова безрезультатно.       — Ну конечно… Как же без этого? Всё ведь так хорошо шло, — раздражённо пробормотал он, понимая, что придётся искать другой способ связаться с отцом. Возможно, можно будет позвонить из школы.       С тяжёлым вздохом он поднял сумку и занёс её в свою комнату. Сев на кровать, он почувствовал, как усталость незаметно подкралась к нему. Расстегнув сумку, он достал один из пирожков, купленных ещё в поезде, и проглотил его в несколько укусов, утоляя голод, на мгновение позволяя себе расслабиться перед тем, как приступить к дальнейшим делам.       Антон наклонился и продолжил рыться в сумке, доставая рюкзак, папку с документами для поступления в школу и конверт, который ему дал отец. Он положил конверт в папку, ещё раз проверил, что всё нужное на месте, и убрал всё в рюкзак. Нащупав карту в кармане, он прикинул план действий: дойти до школы, подать документы на поступление, найти магазин и закупить всё необходимое. И, наконец, как-то сообщить отцу, с домом всё в порядке.       Закончив сборы, Антон закинул рюкзак на плечо, спустился по скрипучим ступеням и вышел из дома, плотно закрыв дверь за собой. Лесная тропинка снова встретила его хрустящим снегом под ногами и и знакомой тишиной. Он шагал по тропе, вспоминая об увиденном в доме, а особенно — о фотографии, которую нашёл в спальне.       «Неужели этой мой дядя?» — думал Антон, не сводя мысленного взгляда с лица на фото. Этот мальчик выглядел совсем иначе, чем его отец — больше похож на бабушку с её мягкими чертами и добродушным выражением. Но почему тогда отец никогда о нём не говорил? Что произошло между братьями, и что заставило старшего молчать об этом? Антон пытался представить, как бы выглядел этот мальчик сейчас. Возможно, они были бы близки, если бы он остался в их жизни. Но почему-то эта тема, казалось, была погребена под глухим слоем молчания.       Всё ещё погружённый в эти мысли, он не заметил, как дошёл до моста, ведущего к посёлку. Антон, не сбавляя шаг, перешёл на другую сторону, приближаясь к улочкам, где сновали местные жители. Чем дальше он заходил, тем больше замечал, что люди здесь живут словно в своём, укромном мире, почти не замечая времени.       Проходя мимо старого забора, он услышал обрывки разговора двух женщин, стоявших у забора, и машинально прислушался.       — Ага, а я говорю, что свет-то в лесу видали, это к чему-то ж, а он мне: «Дома сиди!» А как тут сидеть спокойно, а?       — Тьфу, Марья! Брось ты эти россказни! Сгинешь, и усё!       Заметив его, женщины тут же притихли, пристально посмотрев на чужака. Антон только успел встретиться с их взглядами, как, отвернувшись, услышал позади шёпот:       — Ты глянь-ка, чужак какой…       — А откуда такой? Не видала прежде…       — А может, к Аленке в гости приехал, чай брат какой или ещё кто?       Антон усмехнулся про себя, уловив этот деревенский говор, быстрые, слегка надтреснутые голоса, иные выражения. Ему казалось, что он всё больше чувствует себя чужаком в этом месте, где каждый знает каждого, и каждый взгляд словно изучает его с ног до головы, пытаясь понять, кто он и зачем сюда приехал.       Доставая карту на ходу, он внимательно сверился с отметками отца, когда вдруг врезался в кого-то. Удар был неожиданным, и Антон едва удержался на ногах.       — Ой! — послышался женский голос, и тут же раздался звук падающих на снег вещей.       Антон поднял взгляд и заметил девушку, сидящую прямо посреди снежного ковра. Её тёмные волосы выбились из-под вязаной шапки, а щёки слегка порозовели от мороза и внезапности столкновения. Вокруг лежали книги в обложках, на которых были написаны крупные чёрные номера. Девушка смотрела на них словно проверяя, всё ли на месте.       Антон убрал карту в карман и, чуть наклонившись, протянул ей руку.       — Прости, — сказал он, помогая ей встать. — Я тебя не заметил. Ничего не ушибла?       Она приняла его руку и поднялась, коротко рассмеявшись. Едва оказавшись на ногах, она тут же принялась отряхивать с пальто снег, бросив на него взгляд, полный добродушия.       — Спасибо, всё нормально, — ответила она с лёгкой улыбкой, — если и ушиблась, то разве что из-за собственной неосторожности, — добавила она, указывая на разбросанные вокруг учебники. — Честно говоря, не особо видела, куда иду. Эти учебники как будто сами решили «убежать» от меня.       Антон молча наклонился, начал собирать книги, аккуратно поднимая их и складывая в ровную стопку. Его взгляд задержался на названиях: «История музыки», «Теория искусства», «Литература».       Девушка, заметив его карту, улыбнулась чуть шире:       — Ты ведь не местный, да? Я бы запомнила. Судя по карте, что-то ищешь?       Антон, собрав последние книги в стопку, поднялся и спокойно ответил:       — Ищу школу. Мне нужно подать документы.       — Школу? Ну тогда тебе повезло, я как раз туда и направляюсь. — Она засмеялась. — Совпадение, правда?       Антон слегка кивнул, передавая ей часть книг:       — Давай, помогу. Так будет быстрее.       — Спасибо, — сказала она, принимая книги и оглядывая его с лёгким интересом. — Кстати, меня Полина зовут.              — Антон. Приятно познакомиться.              Они двинулись дальше, молча шагая по тропинке. Некоторое время тишина между ними казалась естественной, пока Полина первой не нарушила её:       — А ты, я смотрю, не особо разговорчив. Расскажи хоть немного о себе. Откуда ты?       Антон бросил на неё короткий взгляд и, словно взвесив ответ, спокойно сказал:       — Из Москвы.       — Из Москвы?! — удивление Полины было неподдельным, голос задрожал от эмоций. — Прямо из столицы? Даже не верится!       Она быстро оглядела посёлок вокруг — покосившиеся заборы, заснеженные крыши домов, — пытаясь представить, как это всё выглядит в глазах человека, привыкшего к совсем другой жизни.       — Далеко тебя занесло, — протянула она с улыбкой, но её глаза по-прежнему искрились любопытством.       Антон пожал плечами:       — Так получилось.       — Так, значит, пока поживёшь и приглядишься? Решишь, что тут вообще можно делать? — с наигранной серьёзностью спросила она, но в её голосе всё равно звучала лёгкая шутливость.       — Примерно так, — коротко ответил он.       Полина улыбнулась и, немного подумав, добавила:       — Знаешь, местные об этом будут говорить долго. Москвич в нашем захолустье — это же событие года!       — Уже заметил, — усмехнулся Антон. — Все смотрят так, будто я с луны свалился.       — Не с луны, а, скорее, из мира, где всё иначе. Тут же каждый друг друга знает.       — Это я понял, — кивнул Антон. — Не привыкли к приезжим?       — Приезжие-то бывают, но в основном те, кто возвращается сюда к родным. А вот из Москвы — редкость.       Она внезапно остановилась и указала вперёд:       — Вон школа.       Антон посмотрел на здание, возвышающееся среди заснеженных деревьев. Серые стены были покрыты тонким слоем инея, а окна блестели тусклым светом зимнего дня. Лёгкий морозный ветер трепал голые ветви деревьев вокруг. Школа выглядела сурово, словно сама природа постаралась слиться с её архитектурой.       — Добро пожаловать, — сказала Полина, открывая скрипучие двери.       Они прошли внутрь. Вестибюль встретил их скромной обстановкой в советском стиле: узкие окна, местами треснутая плитка и потёртые деревянные скамейки вдоль стен. Воздух был пропитан легким запахом старой мебели и мела. Антон, следуя за Полиной, снял верхнюю одежду и сдал её в гардероб, где пожилая гардеробщица бросила на него мимолётный взгляд, как на что-то необычное.       — Поможешь донести книги до библиотеки? — спросила Полина, чуть повернувшись к нему.       — Конечно, — коротко ответил он, продолжая держать свою часть книг.       — А где тут кабинет директора? — спросил он, не теряя времени.       Полина кивнула, указывая путь:       — Второй этаж, в самом конце коридора. Его сложно пропустить — табличка большая.       Они шли по длинным коридорам школы. Стены, украшенные пожелтевшими плакатами и досками объявлений. Скрип их шагов отдавался эхом в пустом здании. Где-то вдали слышался слабый шум — то ли голоса, то ли стук дверей.       Наконец, они добрались до двери с табличкой «Библиотека». Полина остановилась, обернулась к Антону и, улыбнувшись, протянула руку:       — Дальше я сама. Иди к директору, встретимся на выходе, когда всё уладишь.       Антон кивнул, передал ей книги и направился в сторону второго этажа, достав по пути из рюкзака папку с документами. Пока он шёл, из папки выпал запечатанный конверт — тот самый, что передал ему отец. Антон остановился, поднял его и на мгновение задумался, вспоминая слова отца «Твой пропуск».        Антон убрал конверт обратно и продолжил путь. Дойдя до двери с табличкой «Директор», он постучал и, услышав грубое «Войдите!», толкнул дверь.               За столом сидел невысокий мужчина с седыми, сальными волосами, зачёсанными назад. Его острый взгляд сразу упёрся в Антона, словно пытаясь тут же оценить его с ног до головы.       — Ну что ж, значит, ты и есть Антон, — начал он, с силой откидываясь на старый скрипучий стул.       Антон молча протянул документы вместе с конвертом. Директор, не спеша, взял их, разорвал печать на конверте и начал изучать содержимое. Его брови слегка приподнялись, но он быстро вернулся к своему суровому выражению лица.       — Интересно… — пробормотал он, бросив короткий взгляд на Антона. — Вижу хорошо тебя устроили, как надо.       Покопавшись немного в документах, спустя небольшую паузу он заговорил.             — Ты зачислен в 10 «Б». Классный руководитель — Лилия Павловна, кабинет 203. В понедельник придёшь на первый урок, — он сделал паузу и прищурился. — Постарайся не создавать проблем.       — Это всё? — спросил Антон, спокойно глядя на директора.       Директор усмехнулся, доставая ещё несколько бумаг.       — Нет, не всё. Вот список учебников. Получишь их в библиотеке, чтобы к понедельнику всё было готово. И вот твоё расписание, — он протянул листки с выражением, будто делает одолжение. — Кабинет 203, первый урок — русский язык. Опоздаешь — буду знать. И ещё, Антон. Это тебе не Москва. Здесь свои правила, и я бы посоветовал тебе им следовать. Не хочешь проблем — не нарывайся.              — Понял, — спокойно ответил он, убирая бумаги в карман.              Директор усмехнулся, словно от его слов зависела вся судьба Антона.              — Свободен.       Антон вышел из кабинета директора, громко выдохнув, словно сбрасывая с плеч неприятный груз. «Какой же неприятный тип…» — пронеслось у него в голове. Он тряхнул головой, словно отгоняя неприятные мысли, и тут же напомнил себе, что полтора года — это не такой уж и срок, чтобы заострять внимание на таких людях.       Достав из кармана листок со списком учебников, Антон бегло пробежал взглядом по строкам, отмечая предметы. Затем он направился в библиотеку, где недавно оставил Полину.       Дверь с надписью «Библиотека» заскрипела, когда он её открыл. Внутри было тихо и прохладно, пахло старыми страницами. За массивным деревянным столом сидела пожилая женщина в больших очках с цепочкой, которые время от времени сползали на кончик её носа. Она подняла на Антона внимательный взгляд, слегка прищурившись, как будто оценивала его.       — Новенький, да? — проговорила она скрипучим голосом, который напомнил Антону старую пластинку. — За учебниками пришёл?       — Да, мне дали список, — ответил он, протягивая листок.       — Хм… Посмотрим, что тут у нас, — пробормотала она себе под нос, вставая с места. Её движения были неторопливыми, но удивительно проворными для её возраста. Она начала шарить по старым деревянным полкам, на которых громоздились пыльные тома, время от времени говоря что-то вроде: «Где же эта литература? Вот она… Так, алгебра, алгебра…»       Антон терпеливо ждал, разглядывая полки и ощущая себя словно в музее. Полки выглядели так, будто стояли здесь с момента постройки школы. Через несколько минут библиотекарша вернулась с охапкой книг, которые выглядели не первой свежести.       — Вот, держи, — сказала она, укладывая стопку на стол. — Смотри аккуратнее, замену так просто не получишь, если что. А ещё не забывай сдавать в срок, а то штраф за просрочку могу впаять. Ясно?       — Ясно, — коротко кивнул Антон, укладывая книги в рюкзак.       — Ладно, ступай, — буркнула библиотекарша, возвращаясь к своим бумагам.       Антон поправил лямки рюкзака, вышел из библиотеки и направился к гардеробу. Около гардероба на старом стуле сидела Полина. Она что-то быстро записывала в маленький блокнотик. На её коленях лежало его пальто, аккуратно сложенное. Услышав его шаги, она подняла взгляд, улыбнувшись.       — Ты быстро управился, — сказала она, улыбаясь и протягивая ему пальто. — Решила сразу забрать его, чтобы не терять времени. Всё равно тебя ждала.       Антон принял пальто, слегка кивнув.       — Спасибо. Заботливая ты наша, — отметил он с лёгкой усмешкой.       Полина только отмахнулась, смущённо улыбнувшись.       — Ну что, пойдём? — предложила она, поднимаясь со стула.       Антон кивнул, накинул пальто, и они вместе вышли из школы.       Холодный воздух ударил в лицо. Вокруг было тихо, снег под ногами слегка похрустывал.       — Полин, покажи, где тут магазин. У меня в холодильнике, кажется, только мышь от голода повесилась.       Полина хихикнула, прикрывая рот рукой.       — Потеряшка ты наша. Ладно, помогу, — её взгляд вдруг скользнул куда-то в сторону, но почти сразу она вновь улыбнулась. — Пойдём?       — Пойдём, — ответил Антон, поправляя рюкзак.       Они двинулись по заснеженной улице, не спеша, пока Полина объясняла:       — Магазин у нас тут один, небольшой, но там всё необходимое найдёшь. Правда, выбор не московский…       Антон слегка хмыкнул:       — Выбор меня не пугает. Я не привередливый, — спокойно ответил он.       — Правда? Даже после Москвы? — она с любопытством посмотрела на него.       — Ну, Москва — это же просто место. Люди там те же, что и везде, — он пожал плечами.       — А ты скучаешь по ней? — осторожно спросила она.       — Не особо, — Антон избегал прямого взгляда, устремив глаза на дорогу впереди. — да и обстоятельства не оставили выбора.       Полина кивнула, словно понимая, но предпочла сменить тему:       — Слушай, а в какой класс тебя зачислили?       — 10Б, — ответил он.       Её лицо осветилось искренней радостью.       — Правда? Так это мой класс! Значит, будем сидеть на одних уроках! — Она почти подпрыгнула на месте, её голос стал чуть звонче.       Антон кивнул, но настороженно добавил:       — Расскажи лучше, что за народ у вас в классе. Стоит ожидать проблем?       Улыбка Полины угасла, и она невольно поёжилась.       — Э-э… Ну, если честно, есть у нас парочка сложных персонажей. — Она облизнула губы, подбирая слова. — Например, Семён Бабурин. Он всегда выискивает, с кем бы пободаться. Такой… любит показать, кто тут «главный».       — Любитель помахать кулаками? — уточнил Антон, слегка прищурившись.       — Скорее, да. Но это не всё. Ещё есть Рома Пятифанов и его друг. Они… по-другому неприятные. Словно тени за спиной — вроде ничего не делают напрямую, но всегда найдут, как испортить день.       Антон и Полина продолжили идти по тропинке, слегка утопая в снежной каше. Полина, после упоминания Ромы Пятифанова, ненадолго задумалась, прежде чем продолжить.       — Знаешь, есть ещё один парень… Рим. Он вроде тихий, в конфликты не лезет, но… — она слегка поёжилась. — От него у меня мороз по коже. Просто какая-то странная атмосфера вокруг него.       Антон поднял бровь, и его уголок губ изогнулся в знакомой полуулыбке:       — Рим? Он что, потерял в этой глуши свой Колизей?       Полина, неожиданно для себя, засмеялась. Сначала тихо, потом звонче, явно оценив шутку:       — А знаешь, ты прав, — она улыбнулась, но тут же добавила, чуть более серьёзно. — Хотя… вряд ли он даже с тобой будет общаться. Странный он, этот Рим. Но в остальном у нас класс нормальный! И учителя хорошие. Так что, думаю, тебе понравится.       — Понял, — Антон кивнул, возвращая разговор в привычное русло. — Теперь я точно знаю, что с вашими «гладиаторами» скучно не будет.       Полина фыркнула, и они продолжили путь. Она старалась больше говорить о хорошем, описывая любимые места посёлка, озеро и склоны холмов, где можно погулять.       — Понял. Буду иметь ввиду, — спокойно ответил он.       Они вдвоём подошли к небольшому магазинчику, светившемуся тёплым жёлтым светом в вечернем сумраке.       Как только Антон и Полина зашли в магазин, дверной колокольчик мелодично прозвенел, сообщая о новых посетителях. Внутри помещение оказалось одновременно простым и уютным, наполненным особенной, деревенской атмосферой. Полки, заставленные разными товарами, казались немного старомодными. В одном углу стояли банки с крупами и сахаром, в другом — полки с бутылками водки, а в самом дальнем углу можно было заметить пару старых валенок, будто забытых кем-то из покупателей.       За прилавком сидела полноватая женщина средних лет. Лузгая семечки и лениво бросая шелуху в коробочку, она выглядела совершенно расслабленной. Услышав звук колокольчика, женщина оживилась, обернулась и, заметив Полину, широко улыбнулась.       — О, Полиночка! Здравствуй, девочка моя! — приветливо воскликнула она, протянув руки собиралась её обнять.       Полина ответила с лёгкой улыбкой:       — И вам здравствуйте, тётя Света.       Света, одобрительно кивнув, перевела взгляд на Антона. Её глаза забегали по его фигуре, изучая с головы до ног, пока она, наконец, не расплылась в лукавой улыбке.       — Ну надо же, неужели жениха себе нашла? — спросила она с такой неподдельным весельем.       Полина покраснела так резко, что её щеки стали ярче, чем зимний закат. Она замахала руками перед собой, почти заикаясь:       — Н-нет-нет, что вы, тётя Света!       Света хлопнула себя по колену смеясь.       — Ладно, ладно, шучу я! Но парень-то интересный, — добавила она с тёплой улыбкой, снова окинув Антона взглядом. — Ты, я вижу, приезжий? Ну смотри мне, Полину не обижай, — добавила она, погрозив ему пальцем.       Антон чуть усмехнулся, уловив её шутливый тон.       — Вашу принцессу никто не обидит, — ответил он спокойно, с полуулыбкой.       Полина закрыла лицо руками, её румянец стал ещё ярче. Она тяжело вздохнула и жалобно произнесла:       — Ну хватит уже! Вы меня с ума сведёте!       Света снова засмеялась и, махнув рукой, вернула разговор в деловое русло:       — Всё-всё, не буду. Что вам нужно?       Антон сделал шаг к прилавку и начал перечислять: хлеб, молоко, крупы, несколько лампочек, зубную пасту, мыло и ещё несколько мелочей. Света внимательно слушала, кивая, и начала ловко собирать все предметы в корзину, двигаясь с удивительной для её фигуры скоростью.       — Что-нибудь ещё? — спросила она, ставя корзину на прилавок.       Антон задумался, а потом спросил:       — А фрукты есть? Хотелось бы яблок или что-то вроде того.       Света на секунду нахмурилась, оглядываясь на прилавки:       — Фрукты тут вещь редкая, особенно зимой, но посмотрим. Подожди минутку.       Она исчезла за ширмой, ведущей в подсобку. Антон повернулся к Полине, которая всё ещё краснела, но теперь сложила руки на груди, слегка надув щёки. Уловив этот жест, Антон с трудом удержал ухмылку. Не раздумывая, он наклонился и ткнул пальцем в её щёку, раздался короткий, забавный звук.       — Эй! — Полина отшатнулась, глаза широко раскрылись от удивления, а на лице смешались гнев, растерянность и смущение. Она прижала щёку рукой, сердито посмотрев на Антона. — Ты… ты что творишь?!       Антон притворно засмеялся, слегка покачивая головой:       — Прости, не удержался.       Полина сделала вид, что смертельно обиделась, но её глаза выдавали улыбку, которую она пыталась скрыть.       В этот момент вернулась Света с несколькими яблоками и апельсинами.       — Вот всё, что смогла найти, — сказала она, выкладывая фрукты на прилавок. — Держи. Больше ничего нет.       Антон кивнул и добавил фрукты в корзину. Света быстро подсчитала итог:       — С тебя 848 рублей.       Антон расплатился, забрал покупки, и они с Полиной вышли на улицу. За дверью ещё слышался смех Светы, провожавшей их своим добродушным голосом.       Как только Антон и Полина вышли на улицу, небо уже начало затягиваться серыми сумерками, а воздух стал прохладнее. Но их путь внезапно оборвался, когда под ноги Антону предательски подставили подножку. Он потерял равновесие и рухнул в ближайший сугроб, снег укутал его с головой.       Полина остановилась и тут же залилась смехом, звонким и заразительным, не в силах сдержать веселья.       — Ещё раз так сделаешь, закопаю живьём! — воскликнула она, но в её голосе звучала явная тёплая нотка, выдавая, что угроза была лишь шуткой.       Антон вздохнув разлепил глаза, стряхивая снег с лица и волос. Перед ним предстало смеющееся лицо Полины, её глаза искрились радостью, а улыбка делала даже серый день чуть теплее. Она протянула ему руку, едва сдерживая хихиканье. Антон прищурился, решив ответить на её шутку своей. Он вложил руку в её ладонь, притворно кивнул, а затем резко потянул её вниз, увлекая за собой в сугроб. Полина пискнула от неожиданности и мгновенно оказалась рядом с ним в снежных объятиях.       — Не стоит протягивать руку раненому солдату, — назидательно произнёс Антон, его голос звучал серьёзно, словно он читал житейскую мудрость.       Полина, кашляя от смеха, обратила на него полный негодования взгляд:       — Ты… ты это специально?       — Разумеется, специально, — спокойно ответил он, будто это было самым очевидным делом на свете.       Полина попыталась встать, но снег был глубоким, и каждый её жест сопровождался ещё большим количеством смеха. В конце концов, она махнула на всё рукой и уронила голову на сугроб, всё ещё смеясь:       — Ты… ты просто грубиян!       — Зато честный грубиян, — парировал Антон, протягивая ей руку и помогая подняться.       Когда они наконец встали, отряхиваясь от снега, Полина покачала головой:       — Ладно, считай, мы квиты. Но знай, я это так не оставлю.       — Посмотрим, — хмыкнул Антон, поправляя рюкзак.       Какое-то время они шли молча, наслаждаясь зимней тишиной. Снег мягко хрустел под ногами, а лёгкий ветер трогал их лица, оставляя лёгкий морозный поцелуй. Полина выглядела по-настоящему довольной: её улыбка не сходила с лица, а взгляд был устремлён куда-то вдаль.       Антон задумался о своём, пока вдруг не вспомнил о звонке. Он слегка нахмурился, осознав, что в школу возвращаться уже поздно, а позвонить отцу необходимо. Он повернулся к Полине и, нарушив тишину, произнёс.       — Полина.       Она молча повернула голову к нему, её взгляд словно спрашивал: «Что такое?»       — У тебя дома есть телефон?       Полина кивнула, но слегка пожала плечами.       — Есть, хоть работает он не очень хорошо.       Антон ненадолго задумался, затем продолжил.       — Могу я им воспользоваться? В моём доме телефон сломан, а звонок очень важный.       Полина остановилась и, сложив руки на груди, состроила хитрую моську.       — А что мне за это будет? Ты ведь грубиян забыл? — её голос звучал шутливо, но взгляд выражал явное желание поиграть. — Заставил беззащитную девушку краснеть и барахтаться в снегу!       Антон, остановившись рядом, на секунду задумался, но в голове уже созрел план. Он отвёл одну руку назад, а вторую приложил к сердцу, наклонив голову с драматическим видом, словно на сцене. Его голос стал низким, слегка растянутым, полным важности.       — Моя госпожа, примите мои глубочайшие извинения, — начал он, бросая взгляд в её хитрые глаза. — Позвольте воспользоваться вашим драгоценным телефоном!       Полина попыталась сохранить серьёзность, но её плечи подрагивали от смеха. Она выпрямилась, словно королевская особа, подошла к нему и церемонно положила руку на его плечо.       — Разрешаю, — сдержанно произнесла она, но её голос всё-таки предательски дрогнул. — Ну как же такому благородному рыцарю можно отказать?       На этих словах они оба рассмеялись, и атмосфера снова стала лёгкой. Полина махнула рукой, приглашая его следовать за ней.       — А вон и мой дом.       Антон взглянул на указанный Полиной дом. Серо-коричневое здание. Простое, старомодное, но при этом странно уютное — словно всё вокруг говорило: «Здесь живут давно и прочно». Полина, заметив его взгляд, слегка смутилась и добавила с лёгкой самоиронией.       — Ну, не московские хоромы, но чем богаты, тем и рады.       Антон приподнял бровь, усмехнувшись:       — У вас слишком карикатурные представления о москвичах. Мы не все живём на Рублёвке.       Полина замерла на мгновение, явно не поняв, о чём речь, затем с лёгким удивлением уточнила:       — Рублёвка? Это что вообще такое?       — Район для богатых с кучей дворцов и замков, — пояснил он.        Полина усмехнулась:       — А-а… это точно не про нас. У нас все проще. Заходи. — отмахнулась она.       Она открыла дверь, приглушённый свет изнутри осветил небольшую прихожую. Узкие стены были покрыты выцветшими обоями с мелким орнаментом. У стены стоял шкаф, внутри которого были крючки с верхней одеждой, среди которой торчал старый клетчатый шарф, а под лавкой стояли резиновые сапоги, изношенные до дыр. Телефон на коротком проводе висел справа от двери, его пожелтевший корпус выглядел древним, но всё ещё функциональным.       Полина обернулась:       — Звони, я пока переоденусь. И, да… — она вдруг замялась. — Я живу с дедушкой. Он… Немного странный, но сейчас, скорее всего, спит. Постарайся не шуметь. — Она быстро стянула шапку, взъерошила волосы и скрылась в глубине дома, оставив его одного.       Антон кивнул, сдержанно взяв на заметку её предупреждение. Он подошёл к телефону, снял трубку и медленно набрал номер отца. Гудки прозвучали в тишине, словно растягивая время. Наконец, на том конце ответили.       — Антон? Антон, это ты? — Голос отца прозвучал взволнованно.       — Да, это я, — спокойно ответил он.       С той стороны послышался звук облегчённого вздоха.       — Как ты? Всё в порядке? Как состояние дома? Мы с Олей так волновались…       Антон коротко пересказал: дом пригоден для жизни, крыша в порядке, только телефон сломан.       — А откуда ты тогда звонишь? — спросил отец.       — Попросил местных, — уклончиво ответил Антон, не желая упоминать Полину.       Разговор продолжался ещё несколько минут. Отец говорил, что нужно решить ещё несколько вопросов, и они приедут через два-три дня, а в конце трубку неожиданно передали Оле. Её радостный голос буквально ворвался в тишину.       — Тоша! — Оля буквально закричала в трубку. — У тебя всё хорошо? Ты в порядке? Тебе там страшно?       Антон невольно улыбнулся. Её заботливый голос был как тёплый луч солнца. Он ответил мягко, но коротко:       — Всё нормально, Оль. Не переживай. Скоро увидимся.       Она начала было говорить дальше, но трубку снова взял отец:       — Антон, — его голос стал серьёзным, — будь осторожен. Это место — не город. Люди там чужие. Смотри по сторонам, ладно?       — Не переживай, справлюсь, — заверил Антон твёрдо.       Они попрощались. Лёгкая улыбка коснулась его лица, но тут же исчезла, когда он услышал лёгкие шаги Полины из глубины дома.       Полина вышла из комнаты, одетая в мягкий, светлый свитер крупной вязки, который уютно облегал её фигуру, подчёркивая изящные линии плеч и талию. Длинная тёплая юбка глубокого серого оттенка струилась складками до самых щиколоток, а на ногах были пушистые тапочки, украшенные узором снежинок. Она выглядела просто, но красиво, и от неё веяло настоящим домашним теплом.       — Уже закончил? — Она посмотрела на Антона внимательным взглядом, скрестив руки на груди.       Антон бросил короткий взгляд на наручные часы и спокойно ответил:       — Да, закончил.       Полина, чуть приподняв брови, посмотрела на него с лёгким удивлением, затем робко улыбнулась:       — Может, хоть чай выпьешь?       Антон оглянулся на окно, за которым сгущалась зимняя тьма. Он знал, что она говорит это не просто так, но всё же покачал головой.       — Спасибо, но нет. Мне ещё идти через лес.       Полина нахмурилась, её взгляд вдруг стал настороженным.       — Постой… Ты живёшь в том доме на опушке?       Антон кивнул, накидывая капюшон на голову, готовясь к выходу.       Её лицо изменилось, в нём появилась лёгкая тревога.       — И тебе не страшно? Зимой… ночью… там, в лесу?       Антон усмехнулся, в его глазах мелькнула искорка.       — Бояться нужно не леса, — сказал он с иронией.       Полина смотрела на него несколько секунд, будто не знала, что сказать. Она наконец вздохнула, смягчила взгляд и сделала шаг назад:       — Ну ладно… Но… будь осторожен, ладно?       Антон коротко кивнул:       — Спасибо за беспокойство. До встречи.       — До встречи, — тихо произнесла она, провожая его взглядом, пока он открывал дверь и выходил в ночь.       К тому времени, как он добрался до знакомого моста, лес вокруг изменился до неузнаваемости. То, что днём казалось сказочной картиной — снег, сверкающий на ветвях, пушистые сугробы и пышные ели, — теперь превратилось в тёмное царство теней. Деревья, будто вытягивая свои длинные ветви, казались призраками, замерзшими в бесконечном танце. Сквозь шум ветра Антону показалось, что он слышит лёгкий шёпот, словно лес разговаривал на своём языке.       «Не вглядывайся в тени, это просто деревья. Ничего больше.»       Однако мысли всё равно возвращались к событиям дня. Полина… Она удивила его своей искренностью и какой-то почти детской открытостью. Но мысли о встрече с отцом и Олей согревали его больше. Оля, его солнечный лучик, — она всегда могла растопить лёд в душе.       К своему дому Антон добрался быстрее, чем ожидал. Знакомая тропинка вела прямо к крыльцу, где тёмный фасад дома выделялся на фоне белоснежных сугробов. Он вздохнул с облегчением, провернул ключ в замке и вошёл внутрь.       Сняв пальто и стряхнув снег с ботинок, Антон первым делом прошёл на кухню. Он выложил продукты из рюкзака, распределил их по полкам и холодильнику. Затем взял фонарик, который освещал ему путь, и проверил дом. Надо было заменить старые лампочки.       Работа шла планомерно, пока его мысли не наткнулись на простую, но важную проблему.       «Холод… Здесь нет отопления,» — вспомнил он, раздражённо хмурясь.       Досада накатила внезапно. Зажигалку он забыл купить, а спичек в доме могло и не быть. Злость и усталость уже накатывали волной, но он заставил себя искать. Обойдя всю кухню и проверив каждый ящик, он ничего не нашёл.       — Проклятье, — пробормотал он.       Обшарив дом в поисках спичек, он почти потерял надежду, пока не вспомнил о кладовой под лестницей. Вскрыв скрипучую дверь, Антон начал рыться в старом хламе, инструменты, коробки с неизвестным содержимым, стопки газет. Наконец, в углу он заметил старый потрёпанный коробок.       Открыв его, он обнаружил наполовину пустой, но вполне пригодный для использования запас спичек.       — Повезло… — выдохнул он с облегчением.       Быстро собрав дрова из старой поленницы возле камина, он развёл огонь. Сухие поленья потрескивали, а тепло стало медленно разливаться по комнате. Антон устало опустился на старый стул у камина и, закрыв глаза, почувствовал, как напряжение наконец уходит.       Антону хотелось уснуть прямо так, сидя у камина, наслаждаясь теплом, которое разливалось по комнате. Но внутренний голос напомнил ему о том, что его вещи до сих пор лежат неразобранными в сумке, а комната на втором этаже ждёт хоть какой-то подготовки для сна. Он с неохотой открыл глаза и, потянувшись, поднялся с кресла.       Его шаги звучали глухо в тишине дома, пока он поднимался по лестнице на второй этаж. Уже на пороге своей комнаты взгляд Антона случайно упал на другую лестницу — ту, что вела на чердак.       «Чердак…» — мелькнула мысль. В круговороте дневных забот он совсем забыл о нём. Чтобы закончить день с чувством выполненного долга, он решил всё-таки заглянуть туда и посмотреть, что там находится.       Скрипучая деревянная лестница отзывалась на каждый его шаг. Он открыл люк, откуда сразу дохнуло застоявшейся сыростью, и он забрался наверх. Здесь было темно, поэтому Антон, осмотревшись, понял, что без фонаря не обойтись. Спустившись обратно, он взял фонарь с кухни и вернулся.       Первое, что он заметил, — это огромное количество пыли. Каждое движение поднимало в воздух серые клубы, оседавшие на крышках коробок, мебели и старых ящиков. Вся комната была забита ненужными вещами: где-то валялись стопки газет, перевязанные верёвкой, где-то — сломанные инструменты. Паутиной, словно сетью, были укутаны углы.       Он уже хотел уходить, мысленно поставив галочку, что здесь ничего ценного, как в дальнем углу луч фонаря отразился от чего-то чёрного. Антон медленно направился к объекту, раздвигая мусор. То, что сначала показалось ему коробкой, оказалось шкатулкой, покрытой легким блеском.       Она выглядела старинной, и несмотря на слой пыли, сохранила свою целостность. Подняв крышку, Антон увидел внутри два предмета: старую книгу в кожаном переплёте и свёрток из ткани. Его пальцы невольно потянулись к свёртку.       Когда он развернул ткань, его взгляд застыл. Внутри лежал великолепный стилет. Рукоять из чёрного дерева была украшена искусной гравировкой, а на вид оружие казалось каким-то нереальным, словно сотканным из света и тени. Антон осторожно нажал на кнопку, и клинок выскользнул наружу, отражая луч фонаря. Его острота, изящество формы и блеск заставили сердце парня забиться чаще.       Он машинально встал в стойку и, вспомнив уроки фехтования, сделал несколько плавных движений. Стилет будто был создан специально для него — он идеально ложился в руку, не причиняя дискомфорта.       «Потрясающая вещь…» — подумал Антон, подмечая баланс и лёгкость. На мгновение он хотел положить оружие обратно, но тут в памяти всплыл разговор с отцом о бандитах.       «Если вдруг что-то случится, хотя бы будет чем защититься,» — решил он, снова спрятав клинок внутрь рукояти и убрав его в карман штанов. Теперь очередь дошла до книги. Открыв её, Антон пробежал глазами по страницам.       Текст был написан на понятном языке, но само содержание вызывало у него смешанные чувства. Описания напоминали одновременно дневник и руководство. Среди строк мелькали упоминания о «душе», «энергии» и «очищении». На отдельных страницах были подробно расписаны какие-то ритуалы, с инструкциями, которые казались одновременно сложными и пугающими.       «Приложи руку к сердцу… почувствуй тепло жизни…»       Дальше шли странные фразы о связи с природой, лесом, чем-то древним. Он перелистнул страницу, на которой был нарисован круг, украшенный символами. Под рисунком значилось:       «Ключ к соединению внутреннего с внешним. Береги дух свой, ибо он может быть украден…»       Антон нахмурился, вчитываясь в текст дальше. Всё это выглядело как смесь философских размышлений и практического руководства для чего-то… необычного.       «Что за чушь?» — подумал он, но не смог оторваться от книги. Ещё несколько страниц, и его взгляд зацепился за рисунок, изображающий лес. В его центре был человек, окружённый кругом свечей.       «Ритуал передачи жизни? Душа, как мост между сущностями?» — прочёл он заголовок одной из записей.       Книга наполняла его странным чувством. То ли страхом, то ли любопытством. Антон закрыл её и провёл рукой по обложке.       — Неужели мой дед был… сатанистом? — пробормотал он, хмыкнув от абсурдности этой мысли.       Он решил взять книгу с собой, чтобы разобраться позже. Её содержание казалось пугающим, но оторваться было сложно. «Лучше у меня, чем здесь,» — подумал он, спрятав её под мышкой.       Антон зашёл в свою комнату, которая уже начала прогреваться от жара, поднимающегося с первого этажа. В воздухе ещё чувствовался лёгкий запах пыли и древесины, но он стал менее резким. Подойдя к шкафу, он положил туда книгу, аккуратно засунув её в угол за несколько складок одежды, словно пытаясь забыть о ней до завтра. Затем принялся разбирать вещи: вытащил из сумки немного одежды, необходимые мелочи, аккуратно разложил их по полкам.       Когда с этим было покончено, Антон наконец осознал, как сильно он устал за день. Глаза будто сами просились закрыться. Поднявшись, он прошёл по дому, выключая свет в каждой комнате. Возвращаясь к себе, он чувствовал, как холод медленно отступал, но все ещё напоминал о себе лёгким сквозняком в коридорах.       Вернувшись в комнату, он сел на кровать. Решив не переодеваться, он лишь снял ботинки, откинулся на подушку и натянул на себя тёплое одеяло. В темноте, прерываемой лишь слабым светом луны, проникающим через занавески, Антон долго не мог уснуть. Он ворочался, сон был прерывистым, приходил урывками и снова отступал. Он не понимал, что его тревожило, но ощущение того, что всё не так просто, не отпускало.       В какой-то момент, лежа в полудрёме, он вдруг услышал звук. Нечто лёгкое, тонкое и протяжное. Сначала он подумал, что это ветер за окном, но мелодия была слишком упорядоченной, слишком живой. Это была флейта.       Антон лежал, не осознавая, что звук реален. Но потом он резко открыл глаза. Сердце забилось быстрее. Флейта продолжала играть, её звуки доносились со стороны поля, куда выходило окно его комнаты.       Он подорвался с кровати, шагнул к окну и раздвинул шторы.       — Что это? — Его глаза расширились от удивления.