Полгалактики за даму сердца

Высокое небо с небольшими кучевыми облаками, что, словно медное кружево, кокетливо на горизонте прикрывали восходящее алым яблоком светило. Он прибыл на главную планету змеев стандартную неделю спустя благодаря скорости военного лайнера, находящегося под личным командованием адмирала Стефана. Все здесь напоминало его родной мир, разве что оттенок небес отдавал легкой зеленью, создавая неповторимые сине-бирюзовые переливы. Впрочем, сейчас из-за рассвета все купалось в ярких красно-золотых тонах, на фоне которых посреди космодрома замерли две встречающие его фигуры. Венделя Тико опознал сразу, а вот при виде второго немного опешил. Сначала он подумал, что Густав все же решил вернуть его всеми правдами и неправдами и, оседлав более скоростной космический корабль, опередив, теперь поджидает здесь. А что? Вполне реально часть расстояния покрыть через дальнобойные телепорты, а после перехватить у тех же змеев необходимый резвый челнок. Действующему главе дружественного клана точно не откажут. Однако при приближении Тико все же осознал, что молодой мужчина, так похожий издалека на Густава, все же отличается, и весьма. Наверное, так глава фениксов выглядел в далекой юности, когда еще не набрал необходимую мышечную массу. Да и в росте незнакомый юноша все же уступал Венделю и был, по мнению Тико, примерно с него. Вторая мысль, посетившая черного дракона, оказалась совсем унылой. Вендель решил дать ему отставку и завел себе другого перспективного любовника. Что там он вычитывал из истории кланов? Кажется, у змей есть второстепенные линии, где внешность светловолосых под стать Густаву совершенно не редкость. Ну вот и приехали, можно было возвращаться назад, ладно он не потащил мелкого дракона за собой, решив его переправить с оказией как-нибудь попозже. А то бы и животину измучил, и сам… А что сам? Похоже, он опоздал и теперь совсем не у дел: ни здесь, ни там. Но как бы ни метались в голове мысли Тико, он чеканил уверенно шаг к встречающей его паре. Все же военная выправка и привычки брали свое, когда голова отказывалась думать, а сердце — верить. А что он вообще теряет? Пусть уж Вендель выскажет все ему в лицо и он с позором вернется к себе домой. Ведь он сам отказался от своего блистательного будущего и собственными руками поставил на нем увесистый крест. Вот же дурень, прав был Густав Непревзойденный: он недальновидный, прямой и открытый болван, каких еще поискать по всей галактике. С каждым шагом Тико его думы становились все хуже и хуже… Он уже представил, как над ним будут потешаться старшие братья, как отец размажет по стенке за подобный позор, а мать… Наверное, только она будет, как и прежде, мягка с ним. Эх… мама. Но как бы он ни тянул, перекинутая по воздуху аркой дорога от севшего челнока до приподнятого над землей антигравитационного пирса в кружеве металлических конструкций для встречающих и отбывающих персон закончилась. — Ну что, представить вас друг другу? — усмехнулся Вендель на бледный лик Тико, по которому и так было понятно, что черный дракон уже похоронил себя окончательно и бесповоротно и теперь неотступно выбирает увесистый надгробный камень. — Думаю, я справлюсь сам, — ответила молодая копия Густава Непревзойденного, а после, выйдя вперед, так знакомо и лукаво склонила к плечу коротко остриженную голову. — Помнишь вот эту мелодию?.. Напевая столь до боли знакомую песню… Именно под нее Алрика и Тико заключали помолвку и именно ее там, на крыше, напевала ему дама сердца белоснежных фениксов. Да, голос изменился, однако не перестал быть прекрасным. Конечно, в нем появились мужские нотки, и узнавался он с большой натяжкой, однако добавилось больше глубины и сексуальности. А потом этот «незнакомец» заговорил: — Я выбрал эту мелодию для нас. Вспомни крышу, ночь, ветер с океана… Представь, что мы одни, чуть прикрой глаза и… Осознание ударило по голове практически сразу. И на этих словах до сих пор не верящий в реальность происходящего Тико просто опустился перед ним на колени… и дрожащими руками обнял стройные ноги. Он уткнулся в бедро Алрику лицом, замирая так, чтобы заново обретенный не узрел молчаливых слез, ведь воинам не пристало ходить с сырыми глазами… Коленопреклоненный черный дракон пока еще не видел, как на выходе с пирса воссоединявшихся господ терпеливо ожидают еще двое. Первый, тот, что на турнире дал ему столь необходимый шанс, прикрыв спину от вероломных грифонов из чистого альтруизма; и второй, который, потерял возможность говорить еще в далекой юности из-за несчастного случая, но при этом приобрел безупречную верность. А где-то над ними пели о вечной любви счастливые фениксы, и только сейчас потрясенный Тико через кровь, шумящую в ушах, смог расслышать их переливчатые трели. *** — Еще один путь в никуда… — Густав, изможденно вздохнув, уселся на деревянную лавку в их излюбленной со Стефаном секретной беседке. — А ты чего хотел? Думаешь, грифоны идиоты? Да у них штат шпионов и разведки работает не хуже, чем у нас. Так что было дело времени, как пойманный нами связной просто внезапно окажется мертвым. И потом, ты не прав: вещества в ампулах, что мы нашли при нем, говорят о том самом следе, который мы вычислили при смерти нашей матери. — Стефан уселся следом. Они потратили впустую целую стандартную неделю, оставаясь при закрытом исследовательском центре и лабораториях, пока специалисты ковырялись в трупе связного, который уже был мертв к их приезду, и изучали найденные у него странные капсулы. Вернее, связной успел перепрятать отравляющие вещества, когда понял, что прокололся. Однако военные, прочесывая задний двор отеля, нашли их закопанными у стены. И вновь попробуй докажи — одни косвенные улики и ни одного прямого подтверждения. Камеры оказались свернутыми, а на некоторых и вовсе запись не велась. — Ну да, но хотелось бы большего, а так опять приходится довольствоваться малым. — Мы перехватили то, что, по-видимому, хотели применить на наших драгоценных девочках. Разве это не успех? Подключим судей, уж они нароют в этом направлении куда больше нас, да и полномочия у них куда шире. Тем более после военной стычки они сейчас собираются проводить широкомасштабные проверки по всем трем провинившимся кланам, которые устроили у них под брюхом знатную войнушку. А ты же знаешь, когда имеешь представление, что искать, считай, половина дела сделана, да и вообще куда все проще. Конечно, доводы Стефана Густав и так все знал наизусть. И то, что судьи в бешенстве, ему заверять не нужно. Но он желал схватить собственными руками тех уродов, что сначала уничтожили женщин черных драконов, а после решили переметнуться на белоснежных фениксов. Поймать, скрутить и размазать. Но, увы, приходилось вновь уступать пальму первенства судьям. Хотя, конечно, независимое расследование Густав не собирался прекращать, и Стефан это прекрасно понимал. Но его беспокоило кое-что иное. Из-за всей той канители они так и не успели договорить о другом моменте, что терзал личного адмирала Густава до сих пор. — Лучше расскажи, как ты защитил Алрика от лазерного кинжала. Судя по всему, он прошил его насквозь в районе сердца, да что там, наверное, проткнул и заднюю стенку гроба. — А… это… — зевнул без интереса Густав, но, видя прошивающий взгляд уставших глаз Стефана, что говорил «ты мне обещал все поведать», смирился, начиная объяснять: — Когда бывший любовник Софии исчез с наших радаров, я понял: существует высокая вероятность того, что он лично попытается во второй раз убить мою дочь. Густав говорил медленно — воспоминания даже ему давались с трудом, бередили раны на сердце и иссушали душу. С его слов, когда появилась информация, что Алрика вдруг умерла, любовник Софии, похоже, этому не поверил. Более того, как предполагал Густав, он вообще не верил, что Алрика могла выжить и в первый раз. София в личной беседе с ним нехотя подтвердила, что ее мужчина тайно приезжал к ней незадолго до болезни близнецов, которая как раз унесла жизнь дочери Густава. А проникнуть к детям в открытое крыло и что-нибудь подбросить, возможно те же конфеты или другие сладости, нет ничего проще. На близнецов тогда мало кто обращал внимание, Адельгейда была сильна и сидела прочно на троне дамы сердца. А у детишек вечно стояли вазы с лакомством, и до этого происшествия близнецы очень любили молочный белый шоколад с миндалем. — После Алрика только от вида этих конфет начинало тошнить. Я думаю, им повезло в том плане, что близнецы всегда делили поровну все на двоих. Так что доза оказалась не полной, однако ее все же хватило… — Пальцы Густава дрогнули и расслабились только тогда, когда рука Стефана накрыла их, чуть сжимая. — И этот гад, видно, подозревал, что я произведу подмену. Но вот выяснил ли он правду, какого рода она была — вряд ли. Куда проще озвучить, что вместо девы мы под ее обликом выставляем юношу, и все — фениксам не жить. Даже судьи не защитят от подобного скандала. Однако он этого не сделал, и я даже позже нашел предположительный ответ почему. — Ну… и не поделишься? — Пальцы переплели, даря таким простым жестом любимому поддержку и тепло. — София вдруг вспомнила, что он как-то уже позже выспрашивал у нее, дома ли я или нет. И если нет — то где? Прикрываясь тем, что не хочется со мной сталкиваться нос к носу. Ну да, такая трагедия, официальный муж и любовник, — рассмеялся нервно Густав, а после все же продолжил: — И та по наивности как раз подтвердила о моих частых перелетах к змеям, правда без особых подробностей. София просто это поначалу утаила от меня. Все же тогда весь клан носил траур, и встречаться с любовником, человеком, что не вписан в семейный реестр, — откровенный позор. Я действительно тогда часто бывал у Хельги и подчас не афишировал свои полеты. Все же бывшая жена и настоящая — не самый приятный вариант столкновения. Хельга на тот момент уже являлась невыездной для клана, однако хотела знать о здоровье Алрики после смерти «брата-близнеца». И я ей чистосердечно врал ради всех нас, в том числе и ее самой. Наверное, любовник Софии решил, что я подобрал девушку, похожую на Алрику, из второстепенных линий змей и тайно притащил ее к фениксам. — Густав, тяжело вздохнув, немного промолчал, а после все же подвел некий итог: — Надо отдать должное Софии. Несмотря ни на что, она высокородная дама и не приучена распускать язык о совершенной мной подмене, хотя была в курсе, как и часть домашних. Напрямую он у нее спрашивать не стал — видно, побоялся вызвать подозрения, и правильно сделал. Оградил нас от лишних проблем. — Ну и? Ты не рассказал про самое главное, мы же сняли тогда покров невесты, разве нет? — не выдержал Стефан длинного отступления от интересующей его темы. — А это вы освободили Алрика только от функции «завершенного покрова», что была замкнута на четверых. Это было необходимо сделать, чтобы он позже, выйдя из состояния искусственной комы, смог от него избавиться. Полностью же покров невесты я не отменил, оставив базовую функцию для защиты тела, а после передал свой ключ Венделю. Я предвидел возможность нападения и ожидал возвращения пса Софии. Да, да, — предвидя очередное возмущение Стефана насчет его сына. — Подтверждаю, из Алрика вышла в который раз успешная приманка. Так что покров рассеял и поглотил полностью лазерный клинок, поэтому я и не подпустил никого ко гробу, так как не хотел, чтобы в прорехах разрезанной одежды кто увидел его кружевное плетение. Вот и все. — Ясно… — Однако Стефан из этого рассказа подчеркнул еще один факт. — Значит, искусственная кома… — Ну не мог же я дать фениксу Алрика выдать его. Поэтому пришлось пойти на подобный риск, но все же я сделал ставку на то, что его пара — птица Венделя — удержит его в этой жизни. И как видишь, не прогадал. — Греющую ладонь перехватили и потянули любимого на себя… То, что его пара больше беспокоится о фениксе, нежели о сыне, естественно, возмутило Стефана, но Густав всегда был таким. В первую очередь клан, традиции и прочее, прочее, крепко связанное с ним, а все остальное, в том числе и он сам, — как придется. Густав не жалел ни себя, ни кого-либо из родственников, даже собственных сыновей, от которых зависело благополучие всего клана. Только так фениксы могли выжить, давая жить другим под своими щедрыми крыльями, и никак иначе. Поцелуй вышел легким, но затяжным, очень интимным, и суровая линия губ Стефана немного смягчилась. Он не мог долго сердиться на Густава, да и откровенно не желал. А после, когда любовники нехотя отодвинулись от манящих губ друг друга, Стефан все же, не успокоившись, продолжил копать: — И все же я не пойму… Почему любовник Софии не связал оставшуюся жить личную птицу Алрика с якобы подставной куклой из дружественного клана? Ведь до правды оставался один шаг, и, по сути, ты с сыном ходил по краю пропасти… — Теперь мы этого не узнаем, — вяло отозвался Густав, уловив, что тон любимого вошел в нужное русло. — Связь феникса с хозяином, а главное, знание о ее глубокой сути в отношениях передается только в тесном кругу основных линий. Человеку со стороны это непонятно и неважно, да он просто даже не сделает на этом акцент. Основные же линии мы убедили в том, что птица осталась с сестрой, так как она близнец умершего брата. Не все, конечно, поверили в подобное, но и копать дальше не стали. Поняли, что лучше не стоит. Стефан, выслушивая объяснения, чуть кивал, когда его мнение совпадало с Густавом, или, наоборот, отрицательно качал головой, когда нет. А тут, дождавшись наконец-то открытия всех тайн, он решил подкопнуть любимого с другой стороны проблемы. — Кстати, а ты не боишься, что Пал опознает Алрику в мужской ипостаси? — А при чем тут кузен Тико? — с откровенным неудовольствием увеличили расстояние между ними. — Дело в том, что он несколько дней назад отправился выяснять отношения с выигравшим турнир героем — и прямиком в главную резиденцию змей, — развел широко руки Стефан, показывая масштаб очередной проблемы. — Извини, пришлось ему выделить отдельный корабль. А то он хотел в случае отказа угнать у меня один из военных лайнеров вместе с экипажем. — Резвый малый, вот таких я всегда не любил, — проворчал Густав, умело сохраняя маску спокойствия на лице. — Они совершенно непредсказуемы и полны сюрпризов. К примеру, возьмем тебя или Тико. Как же я обожаю чистосердечных, прямых и верных воинов! — Скажи еще тупоголовых и недальновидных, — возмутился Стефан, теперь уже ответно ковыряли его. Но эту игру между ними он прекрасно знал и, более того, предвидел ход, еще немного надо было подождать, чтобы повернуть удачу в свою сторону. — Я этого не говорил. И потом, Пал мало интересовался дамским образом Алрики, я же видел, он все ухлестывал за аппетитными формами Алвы, — продолжал пространно рассуждать Густав. — Допустим, а что насчет Фредерика? — заметили с долей ехидства. — Только не говори, что он помчался вместе с ним? — со стоном печали прикрыли театрально лик согнутым локтем и, выдержав паузу трагедии всей жизни, как ни в чем не бывало продолжили: — Ха, если уж родная мать не заметила подмены, то Фредерик и подавно. Он вообще никогда не интересовался близнецами. — А что ты скажешь по поводу Алвы? — углубили и так выкопанную яму. Вот тут Густав насторожился: — А при чем тут она? У нее вообще траур, впрочем, как и у меня, у тебя и… вообще у всех в нашей семье. Но даже она не сильно ладила со своей разлюбезной «теткой», да и близка с ней никогда не была. — Как скажешь, но учти, Алва помчалась следом в компании собственного отца Фредерика, которым, как щитом, прикрывался Пал, шантажируя мою же команду, — выдали весь фееричный замес, отслеживая реакцию любимого. — Кстати, при определенных экстренных случаях во время траура полеты в дружественные кланы на короткие сроки с рядом ограничений допускаются. Тем более она уже дама сердца, а не преемница со статусом невыездной, — словно прочитали нудные правила поведения высокородных девиц. И тут Густав, не выдержав, окончательно заржал: — Ну да, от невесты сбежал жених — экая невидаль, позор галактического масштаба! — Ошибаешься, — ответно рассмеялся Стефан, — твоя внучка лично решила отвести сбежавшему Тико его мелкого дракона. И даже нашла весомую причину. — Какую? — вытерли непрошеные слезы от веселья. Густаву действительно стало интересно, что же эта неугомонная девица придумала на сей раз. Он с любовью взглянул на Стефана и получил не менее откровенный взгляд. Личный адмирал главы белоснежных фениксов, выдержав нужную паузу, а после, еле удерживая себя, чтобы совсем не рассмеяться, торжественно заключил: — Несчастный замухрышка-дракон до сих пор не имеет собственного имени, что ему обязан дать исключительно только хозяин. Поэтому не способен в силу наших традиций и верований вырасти в могучего крылатого ящера, а это однозначно не совместимо с политикой великого клана. И этим было все сказано. Конец