Полгалактики за даму сердца

— Зачем ты носишь траур? Три месяца уже закончились, поэтому я и прибыл сюда. Напомню, если ты забыл, только родственники и близкие соблюдают его в течение долгих трех лет. Слова Оддмунда, холодные и расчетливые, быстро вымыли из Тико всю романтическую дурь, еще раз подчеркивая, что политиком ему точно не быть. Но также напомнили последние слова Венделя, произнесенные на панихиде в храме. Так вот о какой защите и поддержке тогда он ему говорил во время траура и почему дал право свободного выбора. — Я… — Тико рвано сглотнул, перед тем как продолжить, взвешивая каждое из собственных слов. С хитрым Оддмундом не забалуешь, если ляпнешь что невпопад, старик потом с живого не слезет. — …До сих пор состою в официальной паре с пятым сыном Густава Непревзойденного Венделем, а значит, вписан в семейный реестр и являюсь его близким человеком. Хотя должного эффекта, естественно, не получил, старик только ехидно прищурился, а после обрушился вновь, продолжая прессовать: — Он же бросил тебя и улетел к змеям? Или я чего-то не знаю из последних новостей? Потребуй расторжения, ты же знаешь, что перед следующей женитьбой тебе нужна действующая мужская пара, а не на бумажке. А то как дважды вдовец при живом супруге. — Оддмунд, находясь в его комнате, очень внимательно изучал осунувшийся лик Тико. — Ладно ты потерял невесту, но Густав уже подтвердил, что все соглашения между нашими кланами остались в силе и официальная помолвка будет переоформлена с Алвой. Это произойдет уже сегодня в закрытом кругу без особой помпезности и церемоний. Только жених с невестой, представители их родов и свидетели. И надо сказать, все к лучшему, девица она крепкая, с широкой кормой, принесет в мир много здоровых и сильных детей на радость всем нам: и фениксам, и драконам. Единственное, она не имеет права из-за траура надеть покров невесты, а значит, не сможет подарить тебе бонусы в виде анального секса до женитьбы. Однако… Оддмунд, поднявшись из кресла и подойдя к бару, налил себе в высокий бокал темно-бордового вина. Поиграл им, чуть креня, оценивая нотки запаха, напоследок вновь прожигая на месте замершего Тико. Старик знал толк не только в напитках, но и в душах собственных потомков, пользуясь ими на полную. — ...Сразу после того, как траур пройдет, состоится ваша свадьба. Так что сможешь за раз окропить все ее прелести своим семенем, кои только пожелаешь. За это стоит выпить. Густав наконец пошел нам навстречу и не будет тянуть с вашей официальной женитьбой. Так что смерть Алрики для нас, драконов, как бы это паршиво ни звучало, не была напрасной. Правда, вино выпили залпом, не растягивая удовольствие, словно крепкий алкогольный напиток, наливая себе еще. — Поэтому расторгни обременительную связь с Венделем, теперь она тебе ни к чему. Пора появиться в обществе сильным мужчиной в полном смысле этого слова и из ведомого стать ведущим, выбирая с этого момента только активную и, даже я сказал бы, агрессивную роль. Вот оно! Но ведь он же к этому и стремился. Разве не так? И сколько сопротивлялся давящему на него в постели Венделю, пытался по-глупому выиграть безуспешно у него в открытой схватке день ото дня… И что? А сейчас чего же проще, признаться Оддмунду, что он может сам расторгнуть былую связь, найти себе юношу, что и слова не выскажет поперек или против. Причем выбор открыт на все вкусы и извращения, только заяви о своих предпочтениях, и вуаля. Перевернут всю доступную часть галактики и принесут к его ногам необходимое искомое. А после траура сыграй веселую свадебку с молодой и невинной девой, блистающей алыми волосами, и осемени ее, да так, чтобы она тут же понесла и непременно столь желанную для всех драконов дочь. Шикарное будущее сияющего героя, который возродит свой павший клан из небытия и поднимет его до сверкающего былой славой великолепия. Да любой дракон за такое продаст свои тело, разум и душу… А если не хватит — заложит все это и перепродаст еще на раз! Но что там сейчас ему вещает Оддмунд, пока он витает в облаках своего столь радужного будущего? — Найдешь себе мальчика по вкусу из второстепенных линий чуть моложе себя и будешь его, как старший, трахать во все дыры сколько пожелаешь, пока прекрасная Алва соблюдает строгий траур по своей умершей тетке. Ну и как тебе мой план, а, потомок? Век живи — век учись. — Опьяневшего Оддмунда, что раскупорил уже третью бутылку крепкого вина под свой монолог, развезло на очередные пошлости. — Чего же ты молчишь, а? Хорошо, я сам отправлю запрос Венделю, коль ты не можешь на это решиться! Да, не спорю, шикарный мужчина, однако слишком умен и хитер, как будущий политик. Тебе же это вот точно ни к чему. Да и не потянуть со столь прямолинейными мозгами отставного вояки, у которого по большей части еще молоко на губах не обсохло. А вот это отрезвило получше холодного душа. Тико, сжав челюсти, лишь коротко кивнул, стараясь сдержаться и не наделать предсказуемых глупостей. Можно подумать, он по своей воле покинул армию, ага, где там! Так что пусть отправляет запрос Венделю, и, как правильно сказал Оддмунд, он умный и сообразит, что к чему. Во всяком случае прекрасно поймет, что его официальную пару по полной взяли в оборот. А вечером Тико, как и было ему предписано, вынужденно надел на Алву тот самый браслет с кольцами, снятый с тонкой руки бездыханной Алрики. Тайная помолвка происходила в закрытом кругу, что не насчитывал и десяти человек. Они даже не поцеловались, да и подобная близость по случаю траура находилась под запретом. Что ж, начиналась новая эпоха жизни, а через пару недель пришло по-официальному скупое уведомление от Венделя. Как и предполагалось, он отклонил предложение Оддмунда, подтверждая, что до сих пор является официальной парой Тико. *** Дракончик семенил впереди Тико на прогулке по главной аллее. Крылья у него только начали формироваться, поэтому это потешное создание летать еще никак не умело. Зато задорно ими хлопало, смело подрыкивало, рыскало по сторонам, иногда путаясь в пахучих розах не хуже собаки-ищейки. — Как ты его назвал? — со стороны боковых аллей появилась растерянная Алва. Судя по влажному подолу белоснежного траурного платья, она, забив на все предписания высокородной дамы, гуляла по нескошенному цветущему лугу ранним утром, и теперь в ее руках красовался умело сплетенный венок из простых цветов. — Пока никак, на ум ничего не приходит, — серьезно ответил Тико, а после кивнул на пышный большой венок, что явно не подходил ни для одной из человеческих голов, а больше смахивал на огромный спасательный круг. — Хочу попрощаться с Алрикой, и хотя она теперь слилась на другой планете с иным океаном, но… здесь он тоже есть. — Она нежно огладила выпирающие из венка колосья каких-то диких зерновых, убрав пару, что сильно торчали и портили целостность композиции. — Наверное, смешно звучит, да? Ей, поди, уже все равно, но я это делаю больше для себя самой… — Да нет, не смешно… — Тико пристроился рядом, дракончик чуть поскулил от негодования, так как люди пошли не в нужную для него сторону, но, видя, что на него не обращают внимания, безутешно поплелся за ними. — Ты дай ему имя, говорят, оно должно в скором времени прийти тебе на ум, сам дракон его подскажет. Ведь они, как и фениксы, телепаты, просто не упусти этот момент. — Не упущу… — поддакнул Тико, коротко бросая взгляд на свой помолвочный браслет, даже он на руке Алвы выглядел совершенно не так. Драгоценность сидела как влитая, словно и создавалась для нее, когда как на худых пальцах Алрики кольца вечно болтались, и только цепочки не давали окончательно их потерять своей владелице. Ну вот, все напрасно… Он снова вспомнил о ней, да еще этот прощальный венок… В голове всплыло вообще давно забытое и совершенно ненужное, он так и не уточнил у Алрики, сводить ему шрам с брови или нет. Впрочем, о чем это он? Теперь, наверное, надо об этом спросить Алву. Однако вот с ней говорить о подобных мелочах совершенно не хотелось. Да и вообще, это его шрам: захочет — сведет, захочет — нет. Когда-то его спрашивали, несет ли он особую память о ком-то. И, похоже, теперь эта не имевшая смысла для Тико мелочь ее наконец-то обрела. — У меня на второй родине алых львов есть древняя традиция — плести венки для рано ушедших в мир иной юных дев, а после пускать их по бегущей воде, чтобы полноводные реки уносили их далеко-далеко в море, забирая с собой все печали. Тут же рядом больших русел нет, зато есть океан. Почему бы не попытаться спустить его сразу на соленую от слез морских чудовищ воду. Слова Алвы лились печально, но уже без истерик. — Твоя сестра, она?.. — Аса? Еще пока спит. Я и так благодарна ей, что она осталась подле меня, хотя дядя Лаурис вместе с Анникой отбыли в свою резиденцию еще неделю назад. Но… — вновь провели любовно по широкому венку ласково рукой, теперь уже поправляя в нем пышные соцветия, похожие на розовые ромашки, прежде чем продолжить. — Этот обряд я должна провести сама и без нее. — А я не помешаю? Алва даже застыла, не понимая вопроса, у плавного поворота, что выводил к центральной самой длинной пристани. — В чем? — Ну раз ты это должна выполнить сама… — замялся, путаясь в словах, Тико. — Ты нет, не помешаешь. Я же не очерняла тетю словами в присутствии тебя. Перед тобой мне нечего стыдиться. Да и вообще… — сейчас уже замялась в мыслях и сама Алва, однако быстро выправилась, чтобы утвердительно продолжить: — Теперь уже все не так и все по-другому. Они снова пошли молча, плечом друг к другу, за ними семенил мелкий дракон, периодически подвывая и жалуясь на несправедливость жизни. Однако Тико на него вновь не обращал должного внимания. — Знаешь… я ей завидовала во всем, как последняя космическая дура. Совершенно не понимая, что со стороны все выглядит совершенное иначе, чем есть на самом деле. Даже вашим с ней доверительным отношениям. Да, я каюсь в том, что подслушала вас там… на балу… — Алва смахнула непрошеные слезы из прекрасных глаз и более уверенно пошла на шум океана. — Ты не подумай, я не подглядывала за вами, нет, сразу отпрянула и ушла. — Это все в прошлом… — Он было хотел поймать ее за руку, но вовремя опомнился: нельзя касаться той, что носит траур. — Для меня то, что для Алрики теперь в прошлом, насущное настоящее: пугающее, противоречивое, порой заводящее в полный тупик. Меня не учили столь рьяно быть дамой сердца! — выкрикнула она в ошеломленный лик Тико. И его тихое «Научишься…» в ответ ее словно отрезвило. — Прости, но я сама не своя и вся на нервах… Я столько сквернословила по поводу Алрики и теперь, получив ее положение, статус и все привилегии, вдруг поняла и запоздало осознала: мне этого всего не нужно. Я не хочу быть дамой сердца, я не люблю тебя! Я… да, да, вновь завидую ей даже мертвой. Ведь она по-настоящему теперь свободна. — Слезы лились из-под опухших век Алвы, делая ее совершенно непривлекательной, этакой дурнушкой с раскрасневшимся ликом. Однако именно сейчас для Тико его будущая жена вдруг показалась ему неимоверно красивой, настоящей, живой, теплой… — Не смотри на меня так, слезы высохнут, печали исчезнут. И я выдержу все, обязана. Все же я одна из дочерей фениксов, всегда была ею и буду. — Алва, развернувшись спиной к замершему Тико, нещадно вытерла рукавами лицо, а после снова упорно пошла вперед. Теперь ее походка была куда плавнее, плечи выпрямились, словно с них сбросили необъятный груз. Еще немного, еще чуть-чуть, и она прогнет под себя свое будущее, чего бы ей это ни стоило. И только так, никак иначе. Они ушли на самый длинный пирс, и там Алва свистом позвала морское чудовище. — Папке моему только не говори, меня этому Алрика научила. Вот и пригодилось… Водный дракон вынырнул у их ног внезапно, поднимая высоко в воздух водяной фонтан, и, поведя лениво ластами, замер, ожидая приказа. Алва, вначале отскочившая от ливня из брызг, подошла к самому краю, а после, присев, умело сбросила на ластящуюся широкую спину морского чудовища сплетенный венок. С высоты пирса на огромном звере тот показался маленьким, неприметным цветным пятном. — Прощай, Алрика, и прости меня за все. Даю тебе слово, что не посрамлю твои начинания и никогда не подведу клан белоснежных фениксов. Сделаю все зависящееся от меня… — Она замолчала, а после длинной паузы продолжила: — Прощай и не поминай лихом. И снова переливистый свист из нежных дамских губ, дракон, услышав его, поплыл вдаль, ориентируясь на горизонт. — Он вернется? — Да, отнесет то, что на спине, в воды северного течения, что пролегает не так далеко от наших мест, и приплывет обратно, — заверили Тико совершенно ясным голосом, да и сама дева после такого обряда словно приободрилась. — Что смотришь? Учти, теперь моя цель — найти себе достойного любимого человека. И, к слову, ты — это не он. Я просто выполню свой долг перед черными драконами и тут же аннулирую наш временный брак. А после добьюсь того, чтобы во всех семьях в любом клане дамы сердца выбирали сами себе мужей и рожали детей только от своих любимых. Как думаешь, достойная цель, м-м-м? Тико даже невольно рассмеялся, эта яркая девица умела удивлять. — Думаю, Алрике это бы понравилось. — И без тебя знаю, женишок! — оскалилась Алва, а после, одернув помятую, испачканную песком и травой юбку, отправилась прямиком в замок. — Не провожай, у меня все же траур. И дай, наконец-то, имя этому замухрышке, — важно показали перстом в сторону хныкающего дракона. Указания от нее сыпались как из рога изобилия, Алва, словно феникс, стряхнув ненужный сизый пепел со сверкающих перьев, возродилась вновь во все своей алой красоте. И это продолжалось, пока она наконец не оставила его в покое одного… Тико еще долго находился на высоком пирсе… Спешить ему было некуда. Он уселся у края и, болтая ногами в пустоте, неосознанно смотрел в сторону пропавшего за горизонтом морского ящера. Донесет ли тот прощальный венок или нет? А может, потеряет… Ящер все же большой, а венок по сравнению с ним такой мелкий. Меж тем его личный дракон улегся ему на ноги замысловатым клубком, впитывая необходимое тепло. И, оглаживая его нежную чешую руками, Тико невольно задумался о грядущем: а что же желает он сам от собственной новой жизни? Женитьба сбудется, дочь рано или поздно появится на свет, рожденная Алвой или другой девой фениксов, неважно, сколько пройдет десятилетий или столетий. Но что же он вынесет своего личного, когда все свершится? И с чем останется сам? Снова налегке, не обремененный ничем, только личным ящером, которому еще расти и расти. Впрочем, к тому времени личный дракон уж точно будет подставлять ему спину сам и неустанно катать на себе в небесах. Словно белоснежный феникс… Память, опять сделав лихой кульбит, вновь вынесла его на опустошенный берег к стопам Венделя и Алрики. Тико даже показалось, что вот они стоят перед ним зыбкими фигурами, только протяни руку. Однако одного ждала совершенно иная жизнь, не связанная с ним, а другая уже ушла из этого мира. Тико с тяжестью в сердце поднялся на ноги. Пора было возвращаться в резиденцию под гнет надоедливого Оддмунда. В этот раз дракончик выражал вселенское довольство, усиленно мотыля хвостом и даже тихо тарахтя. Еще бы, покачиваться на руках хозяина — это не ковылять за ним самому на уставших от длительной прогулки пока еще кривых лапах. Тико же тосковал до выматывающей душу пустоты. Практически его сейчас удерживал на плаву только договор и личный долг перед собственным кланом. Больше ничего. Даже Алву он не хотел обременять своим присутствием, ведь, по сути дела, она не интересовалась им, не хотела, не звала, не манила за собой и не любила. *** Месяц за месяцем слились в тихий, удушливый бесконечной тоской тянувшийся для Тико пустой год. Кентавры схлестнулись с тиграми на просторах вселенной, и когда уже изрядно успели потрепать друг друга, то оказались под прессом третьей выжидающей стороны. Сверху на поле битвы с выведенными из строя лайнерами, потерявшими движение, однако сохранившими пока живыми личные экипажи, спикировали нескончаемой лавиной неизвестно откуда появившиеся грифоны. И быть кровавой бойне со множеством несчастных жертв, как на вышедшего из тени хитроумного хищника упал более зубастый, неподъемным прессом отшлифовавший без разбору всех. Тот, кто убил дракона, сам становится им, не давая при этом народиться новому. Огромный флот судей волной прошил все три флотилии, смешавшиеся в кучу на многомерном поле брани, выводя каждый двигатель корабля, попавший под луч воздействия, из строя. Что ж, теперь судьям оставалось крюками прицепить поверженных и, наложив на всех неподъемные санкции из-за неповиновения, позорно растащить в разные стороны. Недовольных, помятых, местами получивших ранения, однако при этом по большей части живых. Тигры с кентаврами захлопнулись от негодования — а что тут еще сказать? Сами хороши. Грифоны же по-умному снова залегли на неопределенное время до новой удобной оказии, продолжая опять строить теневые планы насчет провозглашения личной империи. Да, история, сделав лихой виток, вновь вырулила на накатанную колею. А в родовом поместье фениксов время тянулось по-старому, никуда не спеша. Единственное, Стефан в последнее время крайне настойчиво дергал затихшего Тико. Оддмунд же, обозвав своего дальнего потомка недальновидным увальнем, не понимающим собственного счастья, на время покинул систему фениксов, решая накопившуюся за свое отсутствие кучу дел. Поэтому Тико отбытие Оддмунда чистосердечно связал с беспокойством Стефана. Тем более в его глазах часто читался гнев, однако, в чем причина столь странного поведения, фаворит Густава толком никому не объяснял. Да и, к слову, сам Густав, почему-то закрывшись ото всех, не появлялся неделю на людях, прикрываясь умело поминками дочери, со смерти которой прошел ровно год. — Ты! Я все еще зол и не простил тебя! — Как-то краем уха Тико только услышал перепалку между давними любовниками. И если Стефан стоял на виду на балконе и размахивал усиленно руками, как допотопная мельница, то Густав по-прежнему оставался в плотной тени. — Хорошо, а как бы ты сам поступил на моем месте… а? — Голос был глухим и пропитым, словно глава фениксов не слезал с бутылки всю неделю, которую пропадал. Стефан при этом захлебнулся словами, вновь взмахнул руками, как крыльями, от бессилия и… обмяк, еле выдавая вслух: — Так же, как и… ты… — Тогда успокойся. Хватит выступать в роли моей возмущенной по жизни суровой совести. И не еби мне воспаленный мозг. Поверь, я сам себе вытрахал его за все это непростое время, и не на раз, причем как вдоль, так и поперек… — Слова липкие, грязные, столь недостойные герцога и тем более из уст главы удивили. — Представляю… А дальше и сам Стефан ушел в тень к Густаву. Послышались жадные поцелуи, ворчливый шепот, который уже и не разобрать, хлопнула дверь, видно благородная пара покинула балкон. И Тико понял — ловить больше тут нечего. Время же неутомимо бежало вперед. Тико занимал себя как мог, сам часами просиживая в библиотеке, изучая особенности клана фениксов. А ведь когда-то тут томилась Алрика… когда он сам учился неуклюже танцевать в паре с Палом. Ну вот, снова о ней, а ведь он старался больше ее не вспоминать. Тем более Тико был обязан стать достойным мужем новой дамы сердца, пусть даже на время, а без должных знаний совсем никак. Так что оправдание и повод были существенные. Да, в который раз он просто пытался заверить себя в том, что все его настоящие действия уже никак не связаны с Алрикой. И потом, просто глупо избегать ее любимые места, кои располагались в резиденции фениксов повсюду. Оставшееся же время, которого все равно оказывалось слишком много, он занимал бесконечными боями с Палом и Фредериком. Те ему никогда не отказывали и даже порой выступали против него вдвоем, работая в слаженной связке. Однако даже так Тико не проигрывал, более того, с остервенением оттачивал свое мастерство, пополняя собственную практику применением все нового и нового оружия. Бывало, к нему выходил на корт и сам Стефан, на эти бои сползались поглядеть все, кто мог, со всей округи. И даже порой выходило неопределенно на уровне ничьей, хотя все же Стефан брал верх над юным учеником, не с легкостью, как прежде, но все же пока еще брал. Кроме того, Тико было необходимо выделять время личному дракону, который усилиями погонщиков, что присматривали за всеми ящерами в резиденции, наконец набрал вес и стал расти. Теперь он уже не умещался столь удобно на руках Тико или на его широком плече, предпочитая бегать на своих четырех вытянувшихся когтистых лапах… Так что время неустанно текло, собирая собственную жатву. Алрика стала со временем забываться, но вот Вендель никак. Как бы Тико ни старался, он не выходил у него из головы. И что уж там, когда совсем прижимало и Тико остервенело дрочил в душе, именно с его именем на устах он изливался семенем, а после долго приходил в себя, стоя под потоком теплой воды. Он даже стал рассматривать столь бредовый вариант, как выполняет свой долг перед драконами и… затем улетает к Венделю в змеиный клан. Но окажется ли тогда Тико нужен ему столько лет спустя? Ведь и сам Вендель, как глава, будет вынужден заключить брак с высокородной дамой, а для этого наличие мужской пары, причем в активных отношениях, никто не отменял. Будет ли он тогда терпеливо ждать Тико? Вряд ли. Да и сам Тико стал бы в таком положении дожидаться его? Сложный вопрос. Ведь еще два года, и он будет должен вычеркнуть себя из семейного реестра Венделя, ему понадобится действующая пара под боком, которую он сможет представить в любой момент всему свету. Пойдет ли Вендель на то, чтобы прилетать к нему каждый раз через полгалактики, когда потребуется? А он сам? Смогут ли быть они такими же неразлучными, как тот же Густав и Стефан? Сложные вопросы множились, простые ответы не находились. Ведь за этот год Вендель ни разу не прилетел к нему, да что там, даже не написал, не послал видеосообщение или как-то попытался связаться с Тико. Однако он и сам не просил, просто не посмел дергать того, кто его старше и выше по положению. А перспектива на будущее выглядела куда хуже… Однажды ночью не спалось. И Тико на поводу собственных желаний, забив на данное себе же самому слово не ходить по любимым местам Алрики и более не вспоминать ее, отправился на крышу. Дракон на его уход никак не отреагировал, только громко всхрапнул из плетеной корзины и вывернулся с грацией кошки брюхом кверху. Но Тико будить ящера не стал… хотелось предаться болезненным воспоминаниям в гордом одиночестве. Ночное небо, широкая крыша, вышедшая луна из облаков, что струнами расчертила все пространство, и танцующие двое… Тико не поверил собственным глазам, даже подумал, что память его поймала за жабры и он в бреду выброшенной рыбиной на суше видит забытое собственное прошлое. Однако чуть дольше, приглядевшись, он осознал, что это вспыльчивый Пал вальсирует на пару с уверенной Алвой. И то, как партнерша неуклюже оступается, вызывая ворчание со стороны умелого кавалера, порой иногда нарочито оттаптывая ему башмаки, наводило на странные мысли о том, что перед ним разыгрывается новая судьба. — Да, да, не мешай им и никому не говори. — Появившийся из-за спины чуткой тенью Фредерик заставил основательно вздрогнуть. — Она… что, так плохо танцует? Да никогда не поверю в подобный цирк. И потом, а как же траур? — Моя дочурка сама богиня в любых танцах, такую умелую партнершу еще поискать во всей галактике. Но как видишь, сердцу не прикажешь, главное — как умело врет, как играет. Любо-дорого. Она сделала ставку на то, что, мол, не знает танцев черных драконов. А траур… Что траур? Они же только танцуют, и не более того. Похоже, Алва, как и я в свое время, попалась на один и тот же острый, верткий крючок. Но не переживай, она знает меру и всю ответственность перед собственным кланом, — заверили его со знанием дела. «Рожать детей только от любимых…» — всплыли ярким светом мерцающих огней сказанные слова на дальнем пирсе и, обжигая, осыпались, улетая вслед за уплывающим прощальным венком на спине огромного морского ящера. Кажется, он осознал, что хотел получить сам и какое непростое решение ему стоит принять. Он по-дружески хлопнул по плечу прятавшегося в глухой тени от танцующих Фредерика, теперь уже заставив его невольно вздрогнуть в ответ на непредвиденный от себя жест. А после тихо ушел, прекрасно понимая, что сделает на следующий день. *** — Ты хоть понимаешь, что последует за твоим решением? Это же… это же… Все опять переворачивать с ног на голову! Густава застали врасплох прямо в его приемной с утра. Тико вломился туда без приглашения, впрочем, он искал в первую очередь Стефана. Ведь без старика Оддмунда именно он представлял, как его сын и старший среди присутствующих в резиденции фениксов, клан драконов. Почему буйствовал Густав, конечно, понятно и так без особых слов. Только все более-менее пришло в относительную норму в его клане. Позабылось плохое, оставив большую часть печалей позади, и этот неоперенный малец, выдергивая его из утреннего чаепития с любимым, преподносит на блюде очередную воняющую тухлятиной непростительную новость. — Предполагаю, — и хотя плечи немного опустились, глаза смотрели прямо, не боясь обрушившейся на него ярости. Все же глава фениксов в гневе напоминал обезумевшую помесь дракона с берсерком блеклого, полинялого окраса, из-под которого уродливыми красными пятнами проступало негодование. И именно в этот момент молнии, испускаемые Густавом Непревзойденным, метко попадали в не пытающуюся скрыться от него цель. — Надо понимать, а не предполагать! Ты одним росчерком пера зачеркиваешь свое блестящее будущее, отказываешься от того, что заслужил своим нелегким трудом, силой, талантом и прочим. Все космические боги, ну хотя бы ты, Стефан, вразуми сие сущее дитя, как его учитель! Что его выбранный путь — это дорога во тьму и забвение. Это отказ от амбиций, отказ от себя как личности и уход под крыло Венделя, став его неприметной тенью. — Да ладно тебе, это его добровольный выбор. Все условия невмешательства соблюдены, и я это подтверждаю, как наблюдатель от клана черных драконов. И потом, я не считаю себя ущербным. Хотя не спорю, быть парой главы клана сплошная головная боль, особенно когда твоя половина еще та скрытная заноза в сердце. Так ведь, а, любимый? — Зато Стефан непонятно почему светился радостью и, более того, язвил старшему не по чину. — Но он обязан! — начал вновь закипать Густав, заходя на новый виток и полыхая недовольством. — Кому? Клану? — усмехнулся хищно Стефан, пытаясь закрыть Тико собственной спиной, но тот вышел вперед, не собираясь прятаться в тени, опять становясь перед мечущимся Густавом и снова методично повторяя неизвестно который раз: — Как я уже говорил. Я сделал для клана черных драконов все от меня зависящее. Выиграл турнир и добился руки одной из ваших дочерей фениксов. Но теперь… как вы и сами говорили, брачный договор подписан между кланами, не мной и… — на этом месте Тико поперхнулся, чуть было не назвав имя той, что уже умерла, но практически тут же поправился: — И Алвой, теперь уже неважно, кто станет мужем вашей прекрасной внучки. Я или другой черный дракон. — Важно, для меня в первую очередь. И… — Густав, сглотнув, назвал последний важный неопровержимый и коварный аргумент: — Тебя выбрала сама Алрика, понимаешь? — Да… более чем. Но теперь я лишился как ее, так и Венделя. И если Алрику больше не вернуть, то вашего сына я не хотел бы окончательно потерять. — Тико казалось, что он с упорством барана бьется лбом в не сдвигаемую твердь. — И еще раз подчеркиваю, что, находясь в здравом уме и твердой памяти, сам отказываюсь от женитьбы на Алве в пользу своего кузена Пала. — О! Космические боги… — Густав, взвыв от бессилия, осел в низкое кресло, картинно закрывая себе гудящую голову руками. — Оддмунд меня просто сожрет и будет совершенно при этом прав… И потом, откуда такая уверенность, что ты все еще нужен моему сыну Венделю? — Не попробую — не узнаю… — на одном выдохе заявил Тико, еще немного — и он сам начнет колебаться. А правильно ли вообще поступает, возвращаясь вновь в жизнь Венделя. — Да ладно, любовь моя, в первый раз, что ли? Договор в силе, ну поменялась невеста, так почему не поменяться в нем и жениху? А Оддмунда, так и быть, возьму на себя. Уж что-что, а противостоять упертому отцу за столько времени я научился и весьма неплохо. — Ну вот чем тебе плоха Алва, а? — Густав глянул из-под ладоней тяжелым взором обиженного отца. — Не глупа, красива, целеустремленна, при отменной фигуре и здоровье. — Она всем прекрасна. Однако ей больше по нраву Пал, нежели я. Так почему я должен строить жизнь, изначально руша чужое счастье? — Этот недоросль-пострел и тут поспел, — заскулил от бессилия Густав. — Сначала мой старший сын Фредерик попал под его зловредное влияние, теперь его дочь Алва… И что дальше — место главы драконов? Учти, Стефан, если Оддмунд попытается украсть тебя по данному вопросу, то я ухвачу за шкирку твоего же ученика, — указывая перстом на застывшего от удивления Тико и продолжая с выражением выговаривать свои «фи», продолжил: — Которого ты сейчас столь упоительно защищаешь, и вытащу пусть даже из-под самого Венделя в средине их сношения. А после безжалостно отдам твоему старику со всеми потрохами на съедение! — Да зачем я отцу Оддмунду сдался? — Стефан и сам начал выходить из себя, пытаясь противостоять строптивости собственной пары. — У него полно преемников на пост главы. Тебе и Тико подтвердит, что родовитых мужчин у драконов можно укладывать штабелями. Вот только герцогский титул никто пока не вернул. Просто позволь этому, с твоих слов, «негоднику» Палу занять место подле той, которая его выбрала сама. — Он же ей вроде как был противен, разве нет? — Разгневанный герцог теперь напоминал капризного ребенка, что торговался за пригоршню дешевых конфет до полного упора с самым жадным на свете торговцем. — Мелкий, ничем непримечательный, и вообще… — Пал и Фредерику был противен! И что? Теперь последний с него буквально пылинки сдувает. — Стефан полностью переключил внимание с замкнувшегося Тико на себя. — И потом, он не такой прямолинейный. Прости уж, мой ученик, за правду, но как есть, — попытались нового кандидата в женихи одеть в золотой приятный глазу мундир для въедливого отцовского ока. — Да я как бы и не отрицаю, что политик из меня никакой… Пал куда гибче меня в этом плане и больше подходит на роль будущего мужа дамы сердца, — наконец-то ухватил суть дела Тико, понимая, что еще чуть-чуть, и они на пару со Стефаном таки дожмут упершегося рогами Густава. — Вот, — выдал последним аккордом Стефан, и Густав окончательно взвыл. — Не понимаю, просто не понимаю… Ну почему, а-а-а? Стефан же кратко кивнул Тико в сторону выхода, мол, лети, пока можешь. Шепнув ему напоследок, что с личным военным лайнером он договорится сам, только поставит все точки с Густавом и чуть позже отдаст необходимый приказ. Что ж, даже шикарную космическую колесницу подогнали сбегающему жениху, чтобы он на всех парах мчался туда, куда его вело собственное сердце. *** — Может, прекратишь сей балаган? — Стефан, как только Тико исчез, и сам устало рухнул в мягкое кресло, располагаясь напротив Густава, разыгрывающего капризного ребенка. Любовник его порой выматывал так, что проблемы всего военного флота черных драконов рядом не стояли. Но как бы там ни было, именно Густав вылепил, воспитал и заточил Стефана под себя, да так, что они всегда были и будут единым целым. — Ха! Но попробовать стоило. Ты не представляешь, как я противно себя чувствую, когда проигрываю собственному сыну Венделю! Этот засранец, наверно, единственный, кто так сильно напоминает меня в юности и по хватке, и по ясности ума, и по гибкости мышления. Да и потом, все снова утрясать, объясняться с Оддмундом, старейшинами обоих кланов, судом и прочими инстанциями… — откинулись как ни в чем не бывало на спинку кресла, а после, глубоко вздохнув, жалостливо продолжили: — Это такая головная боль. Ну сам посуди: великий герой из павшего клана, выигравший турнир по всем направлениям и добившийся руки дамы сердца одного из великих кланов. Чем не картина к новой изысканной сказке? И тут он непонятно, с какого перепоя внезапно кидает все и улетает к своей мужской паре! Разве не бред? Ну что за дерьмовый выбор, а? — Прекрати сквернословить не по герцогскому статусу и посмотри на меня. Когда-то я сам прошел через подобное и до сих пор не жалею. А по поводу Тико, просто попробуем романтизировать его выбор, сделаем акцент на том, что он влюбился в Алрику Прелестную и, решив остаться верным ей, надумал окончательно связать жизнь с ее старшим братом. Разве не звучит? И чем эта сказка хуже той, что описал ты? Простой народ это оценит, он все равно не понимает разницу между дамой сердца и обычной девушкой. Густав задорно рассмеялся: — Тебе бы мелодраматичные романы писать, прославился бы на всю галактику. Стефан, и сам зеркально Густаву откинувшись на спинку занимаемого кресла, улыбнулся искрящемуся мерцающими звездами, имитирующему галактику Чертового Колеса потолку: — Скажешь тоже… Единственное, чего я не понимаю во всей этой замысловатой истории, так это два момента. — И какие же? — удивленно воззрились в ответ. — Скажи мне, только честно, что такого знает про тебя старший инспектор третьего ранга Йон и чего не знаю я? Густав чуть прикрыл синь глаз, а немного позже, выпрямившись в кресле, потянулся к бутылке игристого вина: — Этот старый пройдоха, который давно хочет тебя затащить к себе в постель? Вот только не надо мне утверждать, что ты этого до сих пор не понял. Вино разлили в два высоких бокала. Один из которых поставили на круглый стол, что располагался как раз между креслами, и, плавно крутанув по оси столешницу, доставили сей напиток неудовлетворенному Стефану. — Допустим, я это понял. Но ты так и не ответил на мой вопрос. — Бокал все же взяли и, отсалютовав им Густаву, немного отпили, хитро прищуривая глаза. — Хорошо, но только учти, ты должен знать, что это страшная и престрашная тайна! Если про нее прознает твой отец, он проест плешь не только мне, но и тебе. Да что там, он всем дружественным кланам все возможное повыгрызает с жопы, — рассмеялись на ужимку Стефана в ответ и даже не поморщились на то, как отрицательно на его грязные слова вновь отреагировал любовник, показывая жестом, что можно обойтись и без вульгарной ругани. — Все дело в том, что нашу мать Адельгейду Совершенную врачи суда так и не смогли спасти. Однако они сделали все, чтобы продлить ей жизнь настолько, насколько было нужно. — Ну да это я и так знаю, — отмахнулся Стефан, поддакивая и продолжая мысль Густава. — Чтобы дать возможность Алрике, вернее, Алрику дождаться совершеннолетия. — А вот и нет, — на то, что Стефан назвал своими именами близнецов, Густав даже не вздрогнул. Хотя чего ему дергаться? Если он сам недавно, когда опасность провала миновала, чистосердечно признался своей паре, что выдавал за дочь близнеца-сына. Конечно, пришлось выстоять цунами негодования Стефана и огрести по полной от своей же любви за столь паршивые тайны внутри семьи, но это того стоило. — Ну и насколько глубока эта кроличья нора по сравнению с подменой близнецов? — криво оскалился Стефан, порой Густав напоминал ему кучу коробок с секретом, вложенных друг в друга. — Настолько, что даже ты не можешь себе представить. Врачи суда по сути дела поддерживали нашу мать, которая все равно бы умерла из-за непоправимых поражений органов в теле, только для того, чтобы спасти ее дочь — нашу младшую сестру. И надо признать, им это удалось, — торжественно заключил Густав и, смотря, как Стефан захлебнулся вином с подобной правды, подорвался помогать ему, услужливо протянув ладонью по спине. — Как сестру?.. — еле прочихался Стефан, взмолившись, чтобы ему перестали выбивать легкие тяжелой рукой со спины. — Подожди, разве я не последний ребенок Адельгейды? И если она родила дочь и та жива, значит… — Ничего это не значит, — перебили тут же и, нежно огладив пострадавшую спину, налили еще вина. — Оддмунд не отец ребенка. Да, в этот момент наша мать поругалась с ним и неофициально прервала связь более чем на десять лет. — Откуда ты знаешь? — Синие глаза Стефана становились все круглее и круглее. — Да ты и сам ее видел, и не раз. Анника, вообще-то, не дочь Лауриса, она его тетка. И как понимаешь, учитывая ваши доминантные признаки: цвет волос, разрез глаз, форму носа и ушей — крови драконов в ней нет совершенно. Впрочем, все запротоколировано в суде. Именно поэтому они наложили вето и разрешили мне временно посадить на трон дамы сердца кого я захочу без какой-либо проверки. Конечно, все в рамках приличия и дозволенного. Так что любой прокол со стороны Алрика, сыгравшего блистательную ширму, привел бы клан к неминуемой катастрофе, даже несмотря на то, что за нашими спинами стояли в этот момент судьи. Теперь же все порядке, «прах Алрики» рассеян над океаном, Алва даст подрасти Аннике, а после наша сестра займет то, что ей принадлежит по праву. — Но кто тогда отец Анники, если не секрет? — Удивлению Стефана не было предела. — Ты же помнишь своего друга юности Ириана? Неустойчивого метиса, запретную смесь крови герцога и простолюдина. Наша мать полюбила одного из его старших сыновей, рожденного в побочной дворянской семье. И у нее случился с ним короткий бурный роман, пока он работал в поместье погонщиком драконов. Кто ж знал, что дама сердца умудрится так легко забеременеть, да еще и дочерью. Так что в нашей сестренке Аннике есть небольшая примесь от простолюдинов. Но это даже к лучшему, разбавит застоявшуюся густую кровь герцогов. Детишки здоровее будут, а на продолжительности жизни такая слабая примесь уже не скажется. Разве я мог позволить этому пройдохе Оддмунду завладеть подобным сокровищем? Ха, однозначно такая дева нужна мне самому, впрочем, как и всему нашему клану фениксов. — Боги и космос… — теперь за голову схватился Стефан. — Если Оддмунд узнает о дочери Адельгейды, случится грандиозный скандал. — По всем бумагам Анника — второй ребенок Лауриса, и этим все сказано. Судьям невыгодно выставлять данный секрет на публику, иначе кроличья нора станет совсем бездонной и поглотит не только нас, но и их самих со всем накопленным дерьмом, — развел руками Густав и, игриво подмигнув, подтолкнул Стефана дальше. — Ну и какой второй момент, что вызвал у тебя недопонимание? — А, это… — начал было вяло Стефан, все еще приходя в себя после первого потрясения, но его на этом месте, к сожалению, безбожно прервали. Начальник секретной службы, стукнувшись в дверь, испросил соизволения войти в приемную Густава. — Ну вот, как все невовремя, — показно возмутился глава фениксов, правда, тут же оттаял, когда ему доложили, что задержали связного бывшего любовника Софии. Но это было еще не все: как только они вышли из приемной, на их головы обрушился разгневанный Пал. И неумело пытающийся его успокоить, а также остановить Фредерик лишь только подливал масла в полыхающий негодованием огонь. — Я не согласен! — И этот туда же, о… космические боги. Интересно, с чем?! — взвыл раненым зверем Густав, у него в голове пульсировало лишь одно: «Ну вот, начинается очередной Армагеддон местного масштаба…» — Я не выигрывал турнир и недостоин быть мужем дамы сердца фениксов! Да я вообще ни разу не победил Тико! — полыхал неудовольствием Пал. — И это все? Подумаешь, задели амбиции мелкого черного дракона! Какие отвратительные люди. Ну так возьми и победи, у тебя впереди практически два года свободного времени, — отмахнулся от него Густав, как от комара, и, прежде чем скрыться от этой шумной парочки, напоследок кивнул старшему сыну Фредерику, мол, если взялся за него, клювом не щелкай и проследи. — А ты простых путей не ищешь, он же сейчас точно помчится к змеям как пить дать… — рассмеялся Стефан, спеша за исчезающей спиной главы фениксов. — И чем тебе так не угодил пятый сын? — Ну должен же я хоть немного щелкнуть по носу счастливчику Венделю, а то слишком уж все хорошо складывается в его пользу. Густав оглянулся и, увидев, как из другого крыла выскакивает не менее взбешенная Алва, припустил сильнее. Взрывные новости по резиденции фениксов распространялись слишком быстро, и выяснять отношения с разгоряченной фурией-внучкой он сейчас радостью не горел. А тут еще в спину Стефан напомнил о «втором исключительном моменте, неясном лично для него», отчего Густав передернул плечами, словно на него вылили ушат колодезной воды. — Позже, все позже! — крикнул глава белоснежных фениксов своему адмиралу, прибавляя в скорости. — Сначала наш пленник. Так что не отставай! Ну а весь мир как-нибудь подождет.