Полгалактики за даму сердца

Теперь, вспоминая ушедшую юность, Стефан ловил себя на неприятной мысли, что и сам сейчас многое не договаривает, как в прошлом с ним поступал Густав. И перед этим взволнованным предстоящими испытаниями Тико, которого он подготовил сам, впрочем, как и перед любимым человеком, связавшим с ним свою жизнь, он умолчал о договоренности с Оддмундом Мудрым, хотя в этом плане действовал по большей части в пользу драконов, а не фениксов. Но ему хотелось завершенности, и так вся ситуация с переданным военным флотом затянулась на черт-те сколько времени. Он не хотел быть адмиралом, но ему пришлось. Да, когда мир для драконов рухнул, именно Оддмунд приполз на брюхе к нему, вспомнив ненужного сына, и упал в ноги прямо перед злющим Густавом. Как же тогда Густав его отходил, и не только словами, за все хорошее и в первую очередь за забытого всеми Стефана. Когда все в клане казалось хорошо, о ненужном ребенке никто не вспоминал, а вот наступила полная жопа, тут же отыскали давно взрослого, со своей устоявшейся жизнью, с желанием вторгнуться в нее и полностью поломать. Впрочем, Оддмунд не сопротивлялся, он готов был стерпеть весь позор, сожрать любое говно и снести несколько хлестких пощечин, лишь бы спасти свой клан и остановить его от падения в развернувшуюся под ногами бездну. И тогда именно Густав предложил Стефану выступить на рыцарских играх, правда, от лица белоснежных фениксов. — Но он должен защищать честь драконов! — возмутился Оддмунд, забыв на пару мгновений, в каком положении находится. — Если он выиграет, то сможет породниться с необходимой девой, и если родится девочка, то наш клан вновь будет при титуле… — Откройте глаза! «Если, если, если…» Все эти бесконечные «если», — передразнили сурово Оддмунда, теперь он не был главой клана великих Черных Драконов, упавший по положению, уже не стоял на одном уровне с Густавом Непревзойденным. — Вы никчемный отец, Оддмунд, Стефан теперь феникс. И не просто феникс, он пара главы клана. Моя пара. Вы от него отказались давно, а я его принял, воспитал, закалил и оставил подле себя. Кто не дает вашему клану выставить своего претендента? Или что, у вас нет взрослых неженатых внуков, что еще не проходили рыцарский турнир? Тем более большая часть ваших мужчин сейчас вдовцы. Пройдет траур, и вы вольны обженить их как пожелаете. — Слова продолжали жалить, даже сейчас он не давал снисхождения Оддмунду, тем самым показывая, что драконы все еще в силе и не нуждаются в жалости. — И тогда, выиграв состязание за счет юного воина, вы можете заключить нужный для вас союз, что сможет подарить вам дочь от высокородной дамы. Да, все выглядело логично, будучи хоть раз женатыми, молодые мужчины уже не имели прав на выступление в очередном рыцарском турнире. Однако, победив, представитель клана мог отдать свою возможность женитьбы любому родственнику. Этим всегда пользовались все семьи, порой удачливые воины выступали на разных турнирах через каждые пять лет. А свои победы ради рода передавали другим, по сути, вообще не умевшим толком держать оружие в руках. — Если же состязание выиграет Стефан, — продолжал рассуждать Густав, — то половина вашего флота вернется к вам под его командованием, что я вам могу точно гарантировать. Вы не окажетесь оторванными от всех и вся. Космос все так же останется при вас, да и та часть систем, что отошла к нам, будет именно под вашим контролем. И тогда я посмотрю собственными глазами, достоин ли такой, как вы, подобного блистательного сына. И решу, стоит ли вам помогать дальше или нет. Слова звучали сурово и жестоко, однако Оддмунд сожрал их, стойко вытерпев унизительную боль на щеках от пощечин, соглашаясь на любую помощь, втайне храня соглашение с Адельгейдой Совершенной. Но пока эта женщина была у руля власти, Оддмунд прекрасно понимал, что не сможет склонить ее на свою чашу весов. Да, она родила ему ребенка, но не девочку. Однако теперь Адельгейда, прикрываясь сводом запутанных законов и правил, мутила воду в собственную пользу. Все ждали, когда в клане появится ее внучка, до этого момента шла предусмотренная судом отсрочка, и она могла уклониться от старых соглашений, чтобы не рисковать собственной жизнью во время родов в отсутствии преемницы. Пока же Адельгейда жива и являлась дамой сердца белоснежных фениксов, он не мог потребовать с нее другой брак, тем более подходящих юных дев в это время у рода фениксов пока не было. Напряжение между ними нарастало, и Оддмунд затаился на время, ожидая лучшей погоды для своего рухнувшего клана: чтобы взять реванш над фениксами, надо было выждать момент. Но и упускать пусть даже эфемерную возможность за счет предстоящего рыцарского турнира было не дело. А вдруг получится? Хотя должным образом подготовиться драконам к состязаниям, как раньше, при таком плачевном положении дел не получалось. Ведь болезнь прошлась и по мужчинам, кроме того, нужное время, вильнув хвостом, рухнуло в мутные волны. Настоящие состязания планировались через стандартный месяц, а другие приходилось ждать следующие пять лет. Что ж, он сделает все возможное, и пусть, как желает Густав, Стефан в этот раз выступит под белыми знаменами фениксов, ведь все равно он остается драконом, последним его забытым на годы сыном. Тогда, действительно, Стефан, заняв первые места по всем дисциплинам, к всеобщему изумлению забросил штандарт белоснежных фениксов к ногам собственной матери, поразив всех и вся. А позже по договоренности через Густава вернул военные корабли хозяевам под своим командованием, на долгое время и сам становясь черным драконом. Да, это было куда позже… Ну а пока, попрощавшись с Тико после утреннего чаепития и легкого перекуса, Стефан вновь завалился в кровать и, с удовольствием там растянувшись, прикрыл глаза. Густав его вытрахал по полной, не выпуская из своей каюты долгое время, тело сладостно пело, мышцы совершенно не хотели работать. Сегодня он решил вдоволь отлежаться. Впрочем, и Тико Стефан приказал весь день отдыхать, завтра же начинался третий виток турнира под названием «Полоса препятствий», а пока было время помечтать и, забив на все, предаться столь волнительным воспоминаниям… Так на чем он там остановился? Ах, да… …На следующий день после полуофициального банкета по поводу прибытия Густава с семьей в их резиденцию, оседлав личного феникса, Стефан летел в сторону бухты морских драконов. И у него в хвосте болтался неунывающий Фредерик, иногда заставляя свою несчастную птицу выделывать довольно опасные пируэты. — Смотри, смотри! — кричали ему, закладывая огненного феникса то в отвесное пике, падая вниз, то штопором, взмывая круто вверх. Феникс с таких перегрузок начинал артачиться и даже истошно кричать, но Фредерика подобное не останавливало. Как будто он решил перед Стефаном прокрутить все фигуры высшего пилотажа, правда малость подзабыв, что под ним не бездушный флаер, а живое и порой даже строптивое существо со своим характером и потребностями. В очередной раз, когда феникс был низко над водой, он клюнул строптивца прямо в макушку и тот полетел вниз, плашмя ударившись о водную гладь. — Доигрался, — выругался громко Стефан и, попросив снизиться свою птицу, спрыгнул следом, умело пронзая воду вертким телом. Вода приняла в теплые объятья словно родного, он пару раз поднырнул и, увидев, как, оглушенный падением, Фредерик погружается в прозрачные пучины, последовал за ним. Глубины тут были небольшие, но чуть дальше шел опасный глубокий обрыв, как раз место, где начинали попадаться морские драконы. Фредерик опустился на белоснежное дно, усеянное замысловатыми раковинами, раскинув безвольно руки. Оставалось только поднять его на поверхность и, аккуратно удерживая голову над водой, издать нужный свист, подкрепив его ментальным посылом. Фениксы никуда не улетали, они кружили над ними, призывно крича, явно беспокоясь, особенно птица Стефана, однако сесть на воду не могли. Но в этом и не было потребности. Легкое касание к ногам, и вот их осторожно подняли на поверхность, аккуратно поднырнув снизу. Темно-синяя спина лоснилась, плавные изгибы хвоста толкали вперед торпедообразное тело. Стефан не просил взмывать дракона над водой, ему хватало того, чтобы он просто находился, как корабль, на плаву. Что ж, оставалось сделать искусственное дыхание Фредерику и… А вот тут он явно прогадал. Когда Стефан наклонился над пострадавшим, его сильно сжали в руках и сорвали с раскрытых от удивления губ без разрешения страстный поцелуй. Стефан емко заехал нахалу в грудь, когда понял, что его попросту надули. Но Фредерик неунывающе рассмеялся, потирая район солнечного сплетения, если бы локоть Стефана попал точно туда, то этому прохиндею было бы точно не до шуток. — Какой же ты неприступный и горячий, это весьма заводит. А то, как ты самоотверженно решил меня спасти, вообще выше всяких похвал, дядюшка. — Паяц, — буркнул зло Стефан и попросил дракона взмыть в небо, все же лететь выходило хоть как быстрее, чем плыть. Находиться же рядом с этим ненормальным и делить пусть даже и крупного морского зверя Стефан не хотел. Фениксы, успокоившись, пристроились по бокам от них. Так они и прибыли, насквозь мокрые, в летающий замок, что издревле служил погонщикам драконов как временный, а когда и постоянный дом. *** Погонщики морских или водных драконов набирались исключительно из местных, давно обитающих на побережье нативных групп людей. Они имели отличное строение горла и могли выдавать более широкий диапазон от низкочастотных до высокочастотных звуков, которыми при крике или свисте призывали морских ящеров к себе. Это были одни из первых поселенцев, что давно жили в некой протокооперации* с морскими обитателями и использовали драконов как тягловых животных, взамен заботились о них, а главное, охраняли только народившееся, часто резвящееся на мелких отмелях потомство. Когда галактика Чертового Колеса осваивалась людьми, то все заселение шло этакими прерывистыми волнами, люди на старых посудинах прошивали пространство медленно, теряясь во времени, всплывая на его поверхность то тут, то там. Заселяя планеты как бог на душу положит, последующие волны поселенцев местами разбавили их, создавая в каждой части галактики порой свой неординарный генофонд. А после появились герцогские кланы, что оказались по эволюционному развитию и технологиям на несколько порядков выше изначально живущих тут людей. Они, лихо устроив войны, поделили между собой всю галактику, словно яблочный пирог, покромсав его на неравномерные куски, заодно и переименовав. Никто уже толком и не помнил, как она называлась изначально. Хотя на исходной планете часто старое наименование историки связывали не то с молоком, не то с непонятной дорогой или гипотетическим путем. Но кого это интересовало? Сильнейшие правили балом и навязывали свои решения. Именно поэтому связь между так называемыми «простолюдинами» и «герцогами» открыто не приветствовалась и считалась позором. Дети, что получались от подобного кровосмешения, зачастую были сильными, но еле дотягивали до каких-то жалких ста пятидесяти лет, быстро старясь, и чаще всего потомства не имели. Тогда как простолюдины зачастую доживали до трехсот лет, а для герцогов и шестьсот не было пределом. Однако если все-таки такие гибриды могли давать потомство, их ставили тут же секретно на учет, а вернее, не только их, но полученных от них детей. Дело в том, что подобные дети при повторной связи с герцогами уже могли производить долгоживущее потомство, тем самым разбавляя густую благородную кровь и спасая их от вымирания. Стефан в то время еще не знал, что его друг детства Ириан был как раз таким гибридным ребенком и скоро к нему втихую будут привозить не только девушек-простолюдинок, но и дам из побочных обнищалых герцогских семей. Что хоть он и проживет свою короткую жизнь безвылазно в этих диких краях, но никогда не будет знать бед и нищеты, ни в чем не иметь отказа. И единственной постоянной женщиной рядом с ним так и останется его приемная мать. Впрочем, она также некоторое время спустя ляжет под Ириана и родит ему несколько крепких сыновей, тем самым создав для него настоящую любящую семью. Об этом Стефан узнает куда позже, когда уже станет космическим адмиралом у драконов. И даже порадуется за Ириана, услышав, что так долго искомый им человек окажется настолько рядом. Сейчас же на пороге своих собственных открытий и выбора он учил навязанного ему Фредерика, как необходимо правильно подзывать к себе водных драконов. Глотки герцогов не имели должного строения, как у местных жителей, поэтому в свист или крик приходилось вкладывать толику ментального призыва, создавая необходимую связь с морскими ящерами. Вообще Стефан мог призывать драконов и молча, однако производимый им шум был необходим для других погонщиков, тем самым предупреждая о приближении к парящим пристаням огромных, порой весьма неповоротливых туш морских ящеров. Фредерик учился быстро, с полулета, чем все больше заставлял Стефана подозревать в его поведении очередную игру. Но он не мог открыто врезать старшему сыну Густава или послать его куда подальше. Ведь через какое-то время именно этот столь очаровательно улыбающийся паршивец весьма вероятно станет следующим главой клана и, возможно даже, его будущая дочь займет место новой дамы сердца. Приходилось терпеть и даже иногда подыгрывать, не давая особо лапать себя, в который раз терпеливо убирая в сторону настойчиво тянущиеся к нему руки. Стефан прекрасно понимал, какую возможность упускает. Да, он был последним ребенком Адельгейды Совершенной, рожденным от Оддмунда Мудрого. Однако хотя официально он считался куда выше по статусу Фредерика, но, по сути, именно Фредерик стоял на основной линии сверкающего будущего клана Феникса, давая прекрасный шанс любому приближенному к себе. Стефан же был отброшенным, расходным материалом, без памяти влюбленным в Густава, напридумавшим себе черт-те что, настроившим песчаных зыбких замков, только услышав от старшего брата пару брошенных ему столь желанных слов. От брата, который, к слову, не выполнив данного ему столь волнующего обещания, на время просто исчез из его жизни. Что случилось между Густавом и Астрид, Стефан мог только гадать. И как бы он тогда ни был юн, но прекрасно понимал, что создавать пару с мужчиной старше его и уже имеющим союз с женщиной намного сложнее, нежели с тем пластичным юным материалом, который сам навязчиво предлагал себя на золотом блюде. Но вот эта самая непотопляемая навязчивость напрочь отвращала Стефана от энергичного донельзя Фредерика. Ему очень хотелось поговорить обо всем с Густавом, но последний оказался безвылазно занят Лаурисом. Оно и верно, ведь прибыло благородное семейство как раз для того, чтобы выбрать яйцо и взрастить для второго сына Густава собственного феникса. И данное мероприятие было куда сложнее, чем казалось на первый непредвзятый взгляд. Для выбора яйца существовало три временных отрезка: до пятнадцати лет, до двадцати и до тридцати. Каждый благородный мужчина главной ветви клана мог попробовать испытать судьбу один раз в каждый из этих периодов. Считалось крайней редкостью, когда птица просыпалась от зова еще неоперившегося юноши, что не преодолел свой пятнадцатилетний рубеж. Чаще всего именно средний отрезок приносил искомое, ну и в последнем плелись остатки слабых духом, так как при призыве птицы было необходимо вложить часть собственной души. Неудачники старше тридцати лет, у которых все три попытки вышли холостыми, не имели птиц, они могли только с завистью смотреть на сильных счастливчиков и винить себя в собственной никчемности. Так что Стефану оставалось купать Фредерика по любому поводу и без в морских водах. Но судя по безбашенной улыбке, тому было все нипочем. Плавал он не хуже самих драконов, а порой, когда терял равновесие от очередного тычка Стефана в бок за шаловливые руки, цепко ухватившись за него, утягивал со смехом следом за собой в распахнутые глубины. Тогда дружеская потасовка уже происходила в воде, пока дракон снова не подныривал услужливо под них, осторожно поднимая расшалившихся молодых мужчин к себе на лоснящуюся, широкую спину. После подобных «уроков» Стефан возвращался в морской замок эмоционально измотаными, раздраженным и физически уставшим. Фредерик же, наоборот, полыхал еще сильнее, ведь в воде можно было безнаказанно облапать куда больше поверхностей интересующего его предмета страсти. Просто любимый дядюшка пока не понимает своей удачливой судьбы, но предприимчивый племянник постарается открыть ему глаза, в лепешку расшибется, однако докажет, что намного лучше собственного отца. В этот раз, подплывая к причальным гаваням, Фредерик громко выматерился. Отчего Стефан даже вздрогнул, все же язык простолюдинов хотя герцогские отпрыски и знали, и порой даже в совершенстве, но использовали крайне редко и уж тем более не тогда, когда пытались показать себя с лучшей стороны. Но, переведя взгляд вверх, куда зло взирал Фредерик, он возрадовался. Его сердце подпрыгнуло от счастья, а скулы покрылись легким румянцем. Рядом с их фениксами расхаживал третий и, судя по особой белоснежности перьев, в Морской Замок прибыл собственной персоной сам будущий глава клана, что впоследствии будет добавлять к имени Густав эпитет Непревзойденный. *** — Эй, чего это ты пристаешь к его фениксу? Кыш, кыш! — Фредерик, как последний дурак сунувшись между двумя заинтересованными друг другом птицами, тут же получил клювом по кумполу от обоих. Вмешиваться в любовные дела фениксов считалось неуместным. Эти гордые гермафродиты сами создавали пару на всю оставшуюся жизнь, периодически меняясь ролями при откладке яиц. Стефан знал, что Фредерик пытался своего золотистого феникса подтолкнуть к его белому, однако ничего не получалось. И тут две белоснежных птицы вдруг, нежно закурлыкав, начали ни с того, ни с сего выказывать друг другу любовные намерения, словно новоиспеченная пара. — Не лезь к ним, иначе боги проклянут тебя. Ты что, забыл? Фениксы считаются священными, и желания людей им неподвластны. Сам же Стефан, еле оттащив от разъяренных птиц вновь матерящегося Фредерика, откровенно млел, взирая на развернувшуюся перед ним картину, как один ухаживает за другим, очищая клювом нежные перья. Ведь если фениксы создадут союз, тогда они с Густавом обязаны будут видеться чаще, даже если никогда не станут парой. — Сын, кто же учил тебя так сквернословить?! — Густав появился на шум в сопровождении младших сыновей с приставленным к ним воспитателем. — Надеюсь, ты уже умеешь управлять водяными драконами и покажешь своим младшим братишкам, как неимоверно прекрасен и умел в этом непростом деле. Я рассчитываю на тебя! Или ты оказался нерадивым учеником? Расчет оказался точным, Фредерик не мог ударить лицом перед мелкими братьями, что, вовсю радостно крича и уже прицепившись к нему, потащили к причалам. — Проследите, чтобы мои дети не упали в воду, головой отвечаете за их безопасность, — приказал Густав двум опытным погонщикам, безропотно ожидающим от будущего главы четких указаний, а после, повернувшись к бледному, смазливому ликом воспитателю, уточнил с издевкой: — Вы тоже отправитесь на морскую поездку, милейший. — Но Астрид, она обещала мне другое! — начал отрицательно мотать головой молодой воспитатель. — Поедете, и, да, я знаю, что вы не умеете плавать. Однако на вас наденут специальный жилет, как и детишкам, так что утонуть при всем желании не получится. И потом, кроме как скрашивать и греть постель моей любимой жене по ночам, вы иногда просто обязаны выполнять свой непосредственный учительский долг. Воспитатель, поджав губы, отправился за вежливо пригласившим следовать за собой погонщиком, тогда как другой задержался, чтобы услышать последние распоряжения, которые не заставили долго ждать. — Сутки, не меньше, Хакан и Йорк, мои младшие сынишки, очень долго ждали этой морской прогулки. Так что возьмите побольше еды, всевозможных напитков, причальте на один из живописных островов с райскими птицами и летающими ящерками, там, где у нас находятся станции, отслеживающие погоду. Устройте мальчишкам незабываемый пикник с ночевкой и сделайте все по высшему классу. Пусть насладятся звуками дикой природы, парадом лун, костром, песнями под местные струнные инструменты и шелестом морского прибоя... ...Большой ручной ящер, что нес на своей спине целый резной павильон, отчалил через стандартный час. Вел его под веселый смех Хакана и Йорка сам Фредерик. Он с великим сожалением бросил взгляд в сторону оставшегося на причале Стефана, что успел переодеться за это время в простую белую рубашку и плотно облегающие темно-синие брюки, рядом с ним возвышался неприступный Густав в парадной военной форме. Оба они в ответ призывно махали руками, чем неимоверно радовали детишек. — Папа, дядя, мы скоро вернемся! — кричали им наперебой мальчишки, совершенно не понимая всей скрытой подоплеки. Фредерик же, выводя ящера из гавани, прекрасно понимал, что в этот раз он начисто проиграл собственному отцу и Стефана ему теперь ни за что не заполучить. — Вот мы и остались одни, Стефан. — Как только дракон растворился в морской синеве, Густав сделал шаг ближе к своему младшему брату. — Ты же не будешь убегать от меня? «Убегать?» Стефан измученно простонал про себя, он что, издевается над ним? Какое убегать, если у него ноги подкашиваются только от мысли, что Густав прилетел именно к нему. Ведь правда же только ради него? Или… он все же легко подвернувшийся под руку удобный, а главное, легкодоступный повод порезвиться на стороне? — Астрид, она… — начал было Стефан собирать разбежавшиеся в разные стороны взбесившиеся мысли. — Она осталась с Лаурисом. Яйцо уже выбрано, в этот раз все получилось как надо, впрочем, я и не сомневался в силе сына. Оно перенесено в родовое поместье, будущий феникс откликнулся на его ритуальный призыв, однако подвергать длительным поездкам его пока опасно. Стефан это прекрасно знал, что если феникс умрет, так и не вылупившись, то нового Лаурис получит нескоро, а скорее вообще никогда. Поговаривали, что даже очень сильный человек может выбрать феникса только один раз за всю свою жизнь. Мол, душа птицы, ответившая на призыв хозяина и получившая часть его духовной силы при выборе яйца, входит в него. Были даже научные предположения, что это души предков их клана, которые, ответив потомкам на ритуальный зов, соглашались переродиться в теле птиц. И, действительно, дикие фениксы очень сильно отличались от, так сказать, «прирученных». Бывали и редчайшие случаи перерождения душ, когда благородная птица, погибнув, вновь возвращалась к своему хозяину, приобретая новое тело. — Я рад… — Я тоже, Астрид терпеть не может воду и морские прогулки, — криво усмехнулся Густав, а после бесхитростно протянул руку открытой ладонью вверх Стефану. — Ну что, ты готов сделать свой выбор и продолжить то, на чем мы остановились тогда в поместье? Или… Фредерик все же победил меня своей непревзойденной юностью, задором и энергией. Вот он, свободный выбор… Так вот о чем Густав тогда говорил с Астрид на балконе, когда Стефан случайно подслушал их: либо он накроет протянутую руку своей, либо… Что там будет в другом случае, он даже не хотел думать. Стефан вложил подрагивающую холодную ладонь в широкую теплую Густава, осознавая, что делает сам к нему первый решительный шаг. Руку трепетно сжали и, притянув к себе, заключили в крепкие объятия, прикрывая спину от морского ветра своей широкой накидкой. Голос Густава слышался глухо и хрипло через шумящую в ушах кровь. — Пойдем, здесь у меня отдельная комната на самом верху, оттуда открывается непередаваемый вид… — пообещал щедро Густав, и ведомый Стефан вдруг удивленно осознал, что Морской Замок словно вымер. Все оставшиеся погонщики куда-то попрятались, как будто боялись помешать своим присутствием новоиспеченной паре.