Полгалактики за даму сердца

К тому времени, как им подали небольшие закуски и подлили в кубки еще первосортного вина с натуральных виноградников изначальной планеты, отборочные бои на деревянных палках уже начались. Для этого двадцать пять прозрачных площадок взмыли со своими участниками вверх на разную высоту и, распределившись в шахматном порядке по всей арене, начали отсев. Гравловушки натянули снизу прочными радужными сетями для того, чтобы подхватывать выбывавших, что с криками разочарования падали спелыми гроздями вниз. Их фигурально деревянными шестами первые победители сбрасывали с рингов, и те, улетая, были ловко пойманы под едкие смешки и свист разгулявшейся толпы. Рыцарский турнир собирал огромное количество народу со всей галактики. И если кто не мог позволить себе купить место непосредственно в богатом амфитеатре на передовой станции, что кружила вокруг голубой жемчужины-планеты, то многочисленные пивные пабы, винные бары и прочие увеселительные заведения всех мегаполисов внизу, а также на одной из искусственных лун с прямой трансляцией предлагали услуги всем желающим куда за более умеренную плату. Это столпотворение, словно праздник, охватывало изначальную планетарную систему человечества на две стандартные недели. Именно в это время заключались все текущие крупномасштабные сделки, создавались новые союзы, подписывались договоры, проводились помолвки и браки высокопоставленных особ, и прочее, и прочее. Жизнь в забытой системе била ключом, а после тут все затихало, чтобы через пять лет вспыхнуть неистовым огнем вновь. — Твой протеже вышел в следующий круг, — перебил запутанные мысли Алрика Густав Непревзойденный. — Неплохой вырос парень, хоть и простоват, но вполне себе надежный друг и товарищ. Наверное, Алрик должен светиться от счастья, ликуя успеху молочного брата? И он где-то в глубине души и вправду радовался этому, однако было бы куда приятнее для него, если бы он не восседал как расписная кукла тут, на высоком троне, а стоял там, внизу, подтверждая выбранное оружие для второго боя. Да, действительно, выбор лазерного оружия с ограниченным уровнем поражения клинков удивлял многочисленными формами, цветами и возможностями: мечи, пики, сабли, палаши, ятаганы, кортики разной длины, конфигурации и так далее. Когда-то в стародавние времена все это изготавливалось исключительно из металла, но теперь из него делались только ручки, и то не всегда, все же остальное горело разноцветными световыми огнями, оставляя при взмахе так называемое шоу ярких линий. Алрика заворожило, как первые рыцари пробуют взмахами выбранные ими клинки. Он не боялся за Горана, при низком уровне поражения даже глубокую рану подобным оружием невозможно было нанести, тем более отрубить кому-либо конечность или даже голову. Теперь платформ стало только пятнадцать. — Приготовься, — подсказал витающему в грезах памяти сыну строгий отец. — Именно после вторых боев тебе пришлют свитки с приглашениями, обмотанные родовыми флагами. Не делай лишних телодвижений, даже взгляд не бросай на упавшие к твоим ногам стяги, вежливые поклоны в конце всего представления и не более того. Если чувствуешь неуверенность или что-то вылетело из головы, посмотри, как иные дамы будут совершать сей ритуал. Первое выигранное сражение, что теперь длилось куда дольше, чем отборочные бои, и победитель, делая круг почета на гравитационной доске, лихо подкинул к ним в ложу свиток со своим именем, обмотанный пестрым полотном. «Из низов…» — мельком отметил для себя Алрик, подавив невольное удивление, делая вид, что вообще не замечает наглеца из народа. Но вот и второй сверток упал к их возвышению, затем еще и еще… Многие шли ва-банк: когда еще на турнире будет незамужняя дама сердца. После нескольких десятков смотанных флагов Алрик даже вздрагивать перестал. Что ж, по ходу, в этом году они соберут практически всех рыцарей на свой белоснежный хвост феникса. Но вот в последних рядах поверх пестроты горы, что уже выросла на их балконе, упал тяжелый черный стяг, он словно перечеркнул все, что было ранее, и Алрик, чуть забывшись, скосил взгляд на мелькнувшего в вороненых матовых доспехах очередного смельчака. Правда, тут же себя отдернул, стараясь не вызывать ярости отца. — Как же не вовремя… — в ответ пробормотал Густав Непревзойденный. — Я уж и подзабыл, как выглядит стяг Черных Драконов. Однако неужели кто-то подрос среди талантливой молодежи у старика Оддмунда? — Отец?.. — начал было робко Алрик, как его едко перебили. — Не бери в голову, если этот смельчак не из главной линии, мы просто отклоним предложение на время, пока не подрастут дочери твоих братьев. — А если из главной? — в ужасе пробормотал Алрик. — Тогда будем тянуть время… Драконам окажется слишком жирно забрать полностью внимание нашей дамы сердца за неимением должной тебе смены. Да они и не посмеют, это будет сродни катастрофе как для нашего рода, так и для них. Что ж, в проведении боев делался большой перерыв, каждая дама сердца вставала со своего трона и, выйдя вперед, совершала три глубоких поклона: утерянной императорской семье, другим герцогским родам и рыцарям, что вышли сегодня на ринг, сражаясь за честь своих кланов. Алрик выполнил все безукоризненно и даже не запнулся за свернутые стяги, когда выходил вперед, аккуратно их перешагивая и чуть приподнимая фалды пышной юбки. На сегодня церемониал рыцарских поединков подошел к концу, и они было уже вздохнули с облегчением на пару с Густавом, когда наконец-то непробиваемая ничем кисея экрана закрыла их от трибун и настало время вернуться к себе на лайнер. Густав вышагивал первым по внутренним переходам, использующимся только знатью, еще пара поворотов, и они окажутся у собственного шлюпа. Первый день прошел просто замечательно, не считая черного стяга, которого он точно не ожидал увидеть у собственных ног. Однако при подходе к челноку их ждал посланник с букетом дивных роз и свитком, украшенным серебристыми драконами. Судя по колеру и цветов, и свитка, это было послание от все того же пройдохи Оддмунда. Густав вынужденно принял протянутое ему и, прошествовав на челнок, грозно обернулся к семенящему за ним Алрику. Люк отрезал их от шумящей пристани, теперь они находились на территории своего клана. — Отец, что-то случилось непоправимое? — решился уточнить Алрик. — Только то, что, возможно, придется платить по старым счетам. Соберись, сегодня у нас вместо отдыха, — потрясли черным свитком в серебристых узорах, — намечается еще одна битва, причем она, возможно, будет намного опаснее, чем все остальные. *** Бывший герцог Оддмунд из черных драконов, внезапно исчезнувших с поля битвы за власть в галактике Чертового Колеса, пожаловал на лайнер белоснежных фениксов со всей помпой, до неприличия следуя каждому пункту установленного этикета. За ним по пятам следовали несколько молодых человек, черты которых полыхали непревзойденной мужской красотой и свежестью. — Не имеющий статуса и титула, забытый богами космоса жалкий вассал Оддмунд приветствует герцога Густава Непревзойденного, главу великого клана Белоснежных Фениксов. — Он отвесил глубокий поклон, а после разместился напротив в небольшом вышедшем из пола удобном кресле. Молодые спутники остались стоять за Оддмундом этаким ровным полукругом, не смея вмешиваться в дела старших. — Зачем же столько пафоса, друг мой? — начал было Густав в ответ, когда заметил среди группы сопровождающих Оддмунда своего одноутробного брата, видеть которого в торжественных одеждах драконов было весьма непривычно. — Надо же, и даже Стефан с тобой, давно не виделись, любимый… младший братец. «Давно» сказано было для приличия, еще не прошел стандартный месяц, как остыло любовное ложе после очередной их бурной встречи. Но пройдоха Оддмунд, через силу кхекнув, вежливо осадил едко улыбающегося Густава и окончательно смутившегося Стефана: — Давайте придерживаться правил, я к вам прибыл с официальным визитом, — и вынул из кармана узкую длинную коробку, украшенную фамильными вензелями в переплетении летящих драконов. — Вижу, вижу, что внуки подросли... — пробормотал Густав, в сердцах покрыв Оддмунда крепким словцом. Кроме синеглазого Стефана на фоне оставшихся у входа слуг среди бывших черных драконов красовались еще двое, так похожих на всех отпрысков этого рода смоляными власами и омутами ночных очей. И ведь действительно сукин сын — скрывал от него таких молодцов, явно выжидая, когда почит Адельгейда Совершенная и новая дама сердца займет принародно место на рыцарских боях, тем самым подтвердив передачу власти. Впрочем, на наличие достойных сынов драконы никогда не жаловались, им в роду на настоящий момент не хватало высокородных дочерей. — Что ж ты прятал их! Ай-ай-ай, разве мы с тобой не добрые родственники через милого Стефана? — покачал белокурой шевелюрой Густав и даже стянул с головы инкрустированный алмазами герцогский венец, мол, зачем все так официально, проблему можно решить тихо и по-семейному. — Я не скрывал их, просто, лишившись титула, был не обязан докладывать кому-либо о прибавке в своем любимом семействе. Да и потом мужчинами наш род никогда не был обделен, — отрезал хмуро Оддмунд. — И то верно, — криво усмехнулись на столь горькие слова, но все же, не утерпев, подковырнули: — Надеюсь, это не отпрыски Стефана? Ты же не забыл, что, во избежание кровосмешения, законы за инцест и рождение больных детей куда жестче, чем попрание старых обязательств между благородными семьями. — Не учи тому, что и так знаю. Кроме того, кто ж виноват в том, что Стефан совершенно не заинтересован в женских прелестях, скажи-ка мне на милость? — едко отбили удар, да еще и с разворота нанесли свой. Синеглазый Стефан за спиной Оддмунда постыдно зарделся скулами, Густав же только хищно оскалился в ответ: — Зато благодаря ему вы смогли сохранить половину своего космического флота, ту, что отошла к нам. Разве не так? Укажи мне еще хоть одну семью вассалов, что не утратила полностью свою военную мощь! — Да, все верно, хотя они пока и ходят под стягами белоснежного феникса, — многозначительно кхекнув, пошел на попятную Оддмунд, все же главный род не стоит злить раньше времени. — Однако старое соглашение с твоей матерью до сих пор в силе. Она не родила нам новую даму сердца, поэтому мы имеем право претендовать на одну родовитую деву среди твоих детей. — Так разве я отказываю? Милости просим, через пару лет можете выбрать любую из моих внучек, — расщедрился Густав, широко разводя руки в приветливом жесте. — Могу предложить даже сразу двух! — Не мути воду, Густав! — от злости Оддмунд забыл добавить к имени герцога столь необходимое по официальному этикету «Непревзойденный», хлопнув со всей мочи увесистым кулаком по подлокотнику кресла. Но ярость, выплеснувшись, быстро отхлынула. Оддмунд не тот, кто может силой выбить у действующего герцога столь необходимое, и даже межгалактический суд не давал полной гарантии заполучить то, что жаждал его клан, тем более столь быстро. — И не заговаривай мне зубы. Дочка от действующей дамы сердца уже при рождении получает этот статус. Не нужно ждать следующих рыцарских боев, не нужно выцарапывать из чужих рук через суд, теряя кучу лет, потерянный титул. Вспомни, наши предки не раз проливали вместе кровь, отстаивая свои планетарные системы до введения этого нового чертового порядка. Или ты думаешь, мне так была по сердцу твоя мать, а я ей? — Да-да, и когда мой отец почил, ему, к слову, и триста лет тогда не было, она быстро ухватилась за это соглашение и поманила тебя за собой в постель. Не хотел бы ты, старик, не полез бы на нее! — прорычал на повышенных тонах Густав, при этом молодняк Оддмунда опустил взоры на покрасневших ликах целомудренно в пол. Им, что только подступившим к тридцати своим стандартным годам, вообще тут по большому счету не место. Старик Оддмунд давно разменял пятисотлетний рубеж и среди всех вассалов считался одним из старейших. Да, медицина для поддержания жизни и мнимой молодости ушла далеко вперед, но даже с ней лик Оддмунда уже не выглядел столь юным и молодым, мимические морщины давно обжились на его лбу и вокруг четко очерченного рта, кожа стала сухой и болезненно-молочной. По сравнению с ним пышущий молодостью Густав, которому недавно исполнилось всего двести, был сущим ребенком. Но что поделать, хоть жизнь герцогов и могла быть продлена на несколько сотен лет, в отличие от простого люда, они не были застрахованы от болезней, хитроумных ядов, нападения тайных убийц, войн и прочего, и прочего. Даже скоропостижная смерть Адельгейды Совершенной все еще не была полностью раскрыта и расследована, и детективы, посланные от межгалактического суда, до сих пор скрупулезно рылись в их общем грязном семейном белье. — Как бы то ни было, — вывалив обвинение на Оддмунда, Густав, громко вздохнув, успокоился. — Пока не подрастут мои внучки, я не выдам свою единственную дочь за кого-либо даже из тех оставшихся семей, что до сих пор удерживают титул. И более того, я имею полное право удержать жениха или мужа дамы сердца у себя в клане до следующего турнира. — Мы не претендуем на большее, а только на то, что можем. — Оддмунд также, чуть отпустив ситуацию, перестал метать молнии. — Надеюсь, ты не забыл, что рыцарь иного дома не может ступить на корабль другого клана, тем более там, где находится чужая дама сердца? — Но не испортить настроения Оддмунду Густав все же не мог. Он периодически пожирал глазами смущенного Стефана, которого явно шантажом заставили присутствовать на этой неприятной встрече, облачив в несвойственные для него одежды. Густав не был дураком, и коль Оддмунд прилетел на военном лайнере, состоящем в личном подчинении его любовника, то точно будет торговаться до последнего. И тут как бы не подергать его за усы, ха, почему бы и не побаловать себя? — Я не идиот и еще не пропил последние мозги на старости лет, — осадили ответно, хотя уже и без особых эмоций. — Но вассалам можно выдвигать только одного рыцаря, в отличие от герцогских семей, если ты запамятовал. Так что самый младший из моих правнуков, — делая ударение на последнее слово, вновь напоминая, как он стар, — остался, как и должно, на нашем корабле. «Младший» резануло чуткое ухо Густава, значит, черные драконы тоже идут на вынужденные жертвы и готовы отдать одного из своих сынов главной линии полностью в распоряжение белоснежных фениксов. Но Густав за пылом сражений с Оддмундом немного подзабыл о небольшом секрете своей единственной «дочери». Понятно, что Оддмунд желает ребенка от настоящей дамы сердца белоснежных фениксов и желательно девочку. Но сам Алрик не сможет дать им то, чего так жаждут их давние союзники, так что ни о каком браке не может быть и речи. — Еще раз повторяю, через пять лет на новом турнире берите хоть двух. Но сейчас я в праве отказаться от любого навязанного моему клану брака, — снова уперся рогами упрямый Густав, прикидывая в голове, что на следующие рыцарские бои на помост выйдет уже совершеннолетняя Алва, а за ней еще подтянутся две его внучки, и тогда можно будет заключить несколько очень выгодных политических браков. По сути, Алрику надо было продержаться всего лишь еще полгода. — Алрике скоро двадцать, — напомнил въедливый Оддмунд как ни в чем не бывало, непроизвольно оглаживая черную продолговатую коробку. — Дама сердца, что не найдет до двадцати пяти лет себе мужа? Не смеши меня, я своими глазами видел гору свитков, что бросили к ногам твоей прекрасной дочери. Да, большая часть из них отпадет при следующих боях, останется всего несколько. Но лучше стоять первым в очереди среди женихов, чем последним! — Ты так уверен в своем внуке, мой верный вассал Оддмунд? — вновь укусил Густав личного оппонента, наличие Стефана так близко раздражало недоступностью. Оддмунд скосил глаза чуть в сторону, видя, как стоящего от него сбоку сына, рожденного Адельгейдой Совершенной, потряхивает от всего происходящего, и, криво усмехнувшись, добил: — Если ты так желаешь отложить свадьбу дамы сердца до следующих рыцарских боев, мы можем пойти на уступки… Густав отлип взглядом от изящной фигуры Стефана, что всегда носил белоснежную военную форму фениксов, исключая данную изнуряющую встречу, и тяжело воззрился на хитроумного Оддмунда: — Каким образом? — Если мой внук, двадцатипятилетний Тико, выиграет эти рыцарские игры во всех категориях, то мы объявим под закрытие о помолвке его и Алрики. И эти пять лет он просто будет находиться под твоим крылом в статусе жениха вашей дамы сердца. Наглость на грани с пренебрежением, но все в рамках правил. Густав внутренне скривился, вот же ж старый пердун, такой пройдоха, своего не упустит. Да, выигравший благородного происхождения рыцарь имеет право заключить подобный союз с любым из герцогских родов. Но чтобы победить во всех видах соревнований, надо слыть прожженным воякой. Откуда в столь молодом возрасте, перевалив только двадцатилетний рубеж, у этого самого Тико будет подобный опыт? Обычно в разных категориях появлялись свои победители, очень редко когда один и тот же рыцарь мог занять первые места хотя бы в двух, не говоря о трех, и уж тем более покрыть все. Здесь, на рыцарском турнире, махали не только секирами и мечами, были также соревнования по стратегии за столами многоуровневых голографических шахмат, тактике при ведении многоплановых сражений в виртуальном мире. Джигитовка на всевозможных животных, проход полосы препятствия на время по пересеченной местности, созданной или проложенной специально для этого рыцарского турнира на любой планете содружества, и многое, многое другое… Уже этот пункт позволял лихому Тико из бывших драконов попросить руки его мнимой дочери, даже если та была в статусе дамы сердца. Однако Оддмунд перестраховался, причем дважды: подкрепляя свою просьбу старым соглашением между их семьями и давая согласие на длительную помолвку, которую готов был растянуть на целых пять лет, это было куда продолжительнее даже стандартного траура. Вряд ли кто из других семей, тем более в статусе герцога, пойдет на подобный неприкрытый риск. За столь длительное время положение вещей могло сильно поменяться. К примеру, дама сердца могла погибнуть, так и не дав всем столь желанных детей, в общем, щепетильных форс-мажорных моментов всегда существовало предостаточно. «Ему надо будет вытерпеть всего лишь стандартных полгода, каких-то шесть месяцев… — подумал про себя отрешенно Густав, вновь залипая взглядом на краснеющем Стефане, едко про себя чертыхнулся: — Не думаю, что Алрик будет в восторге, но, видно, придется дать согласие. Хотя процент того, что кто-то из рыцарей выиграет весь турнир, весьма низок. Кем бы ни был этот лихач Тико, но это практически невозможно. Однако… из всех зол легче выбрать самое малое. Любой другой рыцарь на его месте, даже выиграв в паре категорий, потребует сразу временный брак, что в нашем случае будет просто неприемлемо…» Густав рассчитывал на то, что выигравших в определенных категориях рыцарей, которые затем попросят руки Алрика, окажется несколько. В подобных случаях семья дамы сердца вправе выбирать среди претендентов на роль жениха до следующего рыцарского турнира, устраивая многочисленные балы, приемы и прочие увеселительные слеты. По сути, водить за нос молодых мужчин, пока не подрастут настоящие девушки. А потом уже выбрать из всех самых достойных и удобных в торговле, в политике и удачно обженить. Мысленно на этом пункте Густав потер зачесавшиеся от предвкушения длани. Да, Алрику пришлось бы непросто в этом случае, однако он привык разыгрывать неприступную девицу. Но если рыцарь окажется всего лишь один и вдруг не из рухнувшего рода? Густав похолодел в душе, клан Белоснежных Фениксов не в праве будет отказать храбрецу в скором браке, а так как на данный момент именно Алрик был единственным в подходящем возрасте и статусе «свободен», именно он и находился под прицелом всех остальных семей. Что ж, Густав оценил предложение Оддмунда по достоинству, что, сам того не желая, давал неплохую лазейку их загнанному в угол клану. Теперь только от самого Тико зависело, останется он один в претендентах или все же разделит свою незавидную участь «наивных баранов» среди других женихов и будет ходить обдуренным на веревочке за неприступной Алрикой по бесконечному кругу, как за манившим в пустыне нереальным миражом. — Что ж… я согласен принять это соглашение, — четко проговорил Густав. — Надеюсь, по всем пунктам и так же тем послаблениям, что разрешены жениху в отношении своей невесты? — уточнил Оддмунд, с удовольствием оглаживая загребущими руками припасенную коробку. А что? Он все же добился того, чего так жаждал. Густав нахмурился, но после, хищно оскалившись, незаметно подмигнул смущенному Стефану, он прекрасно помнил, на что намекает этот старый пройдоха. Однако то, что в рамках правил, никому не суждено было попрать или изменить. — Пусть сначала твой внук выиграет турнир хоть в одной категории. Мы не нарушаем договоренностей, и если он сможет получить статус единственного жениха, то после помолвки с Алрикой никто не урежет его законного права. Слова были сказаны и записаны на множество различных носителей. Соглашение скреплено крепким рукопожатием, распечатанный свиток, что умело подбросил головной мозг военного лайнера, запечатлев договор на гербовой несгораемой бумаге, подписан должным образом невытравляемыми чернилами. Ну а секретная коробка со всеми почестями перешла от Оддмунда в руки Густава. Глава Белоснежных Фениксов, пожелав приятного пути, проводил удовлетворенного Оддмунда до шлюза, напоследок преградив рукой проход Стефану. — Однако попрошу остаться капитана вашего корабля для военных тактических переговоров с его герцогом. Все равно вы никуда не спешите, раз решили занять первое место на турнире рыцарей. — Ехидство Густава можно было намазывать как чуть подтаявшее масло на разрезанный, хрустящий багет легкой прожарки. — Стефан в вашей полной власти, я не лезу куда не следует, тем более в военные дела, — усмехнулся понимающе Оддмунд, пристально рассматривая всю цветовую гамму лика младшего сына. — Думаю, его заместитель справится с текущей ситуацией, тем более когда мы намертво пришвартованы на причале станции. Свита Оддмунда, сделав непробиваемые рожи, попыталась слиться со стенами и перегородками принимающего их лайнера. Внуки Оддмунда вновь раскраснелись, подобные открытые скабрезности с пошлыми намеками слышать молодым людям, не слишком искушенным в любовных делах и политических играх, казалось непривычно. Что они видели? По сути, многие семьи вассалов и герцогов воспитывали в некой строгости не только дочерей, но и сынов. Во всяком случае, соблюдая официальную добротную вывеску, порой прикрывая в частном порядке глаза на многое, что кипело за закрытыми дверями между вошедшей в половозрелую пору любвеобильной порослью. Чаще всего пуская их бурную энергию по военному делу или замыкая внутри семьи на мужской составляющей. Так что, невзирая на смущение молодежи, Оддмунд, распрощавшись со всеми реверансами с Густавом, покинул его корабль, оставив ему на съедение несчастного, а возможно, наоборот, очень даже счастливого Стефана. — Подойди ко мне. — Обволакивающий голос с небольшой хрипотцой прошелся огнем по его венам, будоража и возбуждая. — Твоя традиционная одежда черного дракона меня сильно возбуждает. Близость с Густавом была настолько будоражаще острой, что Стефан каждый раз словно умирал под ним, а после, сгорая, вновь воскресал подобно мифическому фениксу. На зал аудиенций, после того как стража покинула его, упала непробиваемым покрывалом защита, запись остановилась. Теперь они оказались отрезаны от всего мира, и никто не вправе был помешать предстоящему действу. — Может, лучше в твою каюту? — замялся Стефан, ноги стали ватными, и он, еле переставляя их, плыл к своему острову чудес, что прожигал его взглядом вязкой синевы беспощадно, навылет. — Не переживай, и там тоже все будет. Но сначала здесь. — Густав дернул с силой его на себя, а после, легко подняв за задницу, опрокинул на появившийся из пола стол, над которым обычно строили объемные голографические карты того или иного сектора галактики. — Мы поломаем дорогостоящее оборудование… — Мне все равно… — Перед офицерами неудобно. — Им не привыкать. Перепалка быстро закончилась, так и не начавшись. Стефан перестал дергаться и даже начал помогать Густаву раздеть себя, услужливо приподнимая те или иные части собственного тела. — Ты же готовился к этому, не ври. — Руки прошлись между поджарыми ягодицами, ощупали мягкий, услужливо смазанный вход. — Так ведь столько не виделись, — буркнул обиженно Стефан, однако перехватил себя под коленами, приглашающе разведя их шире в стороны, — а зная твой характер и нетерпение, ходить потом с порванным задом, знаешь, не сахар. — Умница. — Густав, развязав завязки на штанах спереди, лишь приспустил их, высвобождая себе налитую плоть. — Всегда знаешь, как мне приятно и как я люблю. «Еще бы», — усмехнулся про себя Стефан. Он пережил двух жен Густава и теперь делил его с третьей. Хотя слово «делил» было неверным, последний брак его любимого человека являлся фиктивным, он не спал больше с женщинами, не было нужды. Ведь предпоследняя родовитая дева родила ему столь необходимую для правителя дочь. Однако Густав навалился на него сверху, проникая внутрь плавным накатом до самого упора разгоряченного паха в раскрытую для него промежность, тем самым не разрешая больше витать в облаках перебуровленных мыслей. Стефан было распахнул рот, но и тут ему не дали сильно кричать, беря умело в плен раскрытые губы своими. Он снова влипал в Густава всем существом, растворялся в нем, теряя себя. Толчки нарастали, возбуждение уже находилось на грани, первый раз между ними всегда был быстрым, они словно вываливали все пережитое и накопленное вдали друг от друга, чтобы потом, смешав в единое, после совместного вознесения на пик оргазма рухнуть вниз, на короткий миг погружаясь в нирвану. Так произошло и в этот раз. Стефана чуть отпустили, перехватив цепко за бедра, и, задрав задницу вверх, продолжая пошло входить в нее, пожирали распластанное тело блядливым взглядом потемневших в притухшем свете до черноты глаз. То, как Стефан откровенно выгибается перед ним, блестя от пота, ловит с удовольствием толчки глубоко внутри, а после в конце хватается за мотыляющий в такт налитый член, чтобы ублажить себя, очень заводит. Теперь Густав дает ему кричать во всю глотку, и Стефан откровенно стонет, выплескиваясь себе на живот. Откат сильный, он еле понимает, как в нем замирают на время, а после вновь вколачиваются, догоняя следом… То, как позже его, изможденного и затихшего, заматывают в свою герцогскую накидку словно в тонкое одеяло, Стефана уже не волнует, а после уносят на руках в сторону капитанской каюты. Военный корабль при этом на пути следования высокородной пары точно вымирает. Ни одного любопытного носа. А после тут же оживает, когда Густав, внося Стефана к себе, плотно закрывает за спиной дверь личной территории.