Полгалактики за даму сердца

Если простой народ зачастую ничего не испытывал при смене герцогских линий, то вот клан, лишившись титула, терял практически все. Нет, их чаще всего не выгоняли из замков или с насиженных земель, просто вся планетарная система уходила под другой клан или же делилась между двумя пограничными, и упавшие с высот превращались из правителей в подневольных вассалов. Весь космический флот отходил к другим властвующим семьям, да и вмешиваться в межгалактическую политику они уже не имели права. Вернуть же утерянный титул можно было только при помощи рыцарских боев. Но и это оказывалось ой как непросто. Мало было выиграть турнир, но еще и правильно послать нужной даме сердца свои заверения в преданности и вечной любви. Если просчитаешься в подводных течениях политики, то твоя победа уйдет впустую и через пять лет придется начинать все сначала. Кому нужен конкурент? Тем более рухнувший с вершины славы?! Кроме того, каждый вылет давал другим герцогам за счет межгалактического суда весьма неплохо обогатиться. Потерять титул при такой системе не составляло труда, а вот вернуть обратно весьма проблематично. Любой герцогский клан отдавал предпочтение невестам и женихам из ведущих линий. Тем самым, укрепляя союзы, они получали заложников — детей сильных мира сего и зыбкую гарантию того, что, если случится подобное крушение, их планетарные системы отойдут союзникам, при помощи которых они смогут потом вернуть утраченное. Таких грандиозных возвратов в истории галактики Чертово Колесо было несколько. Однако старые договоренности при правильном составлении документов через тот же великий межгалактический суд, как ни странно, но работали. И та семья, что пыталась попрать в прошлом заключенный договор с пусть даже лишившимся в настоящее время титула кланом, платила по всем счетам. Вплоть до того, что ее герцогский титул вместе со всем добром отходил к тем, кого пытались обмануть. Белоснежные фениксы, как и другие семьи, что восседали на вершине дворянства галактики Чертового Колеса не одно столетие, также имели старые обязательства как с уже лишившимися титула кланами, так и с теми, кто до сих пор сиял рядом с ними. И надо было случиться такой напасти, что единственная девушка главного рода, которая могла заменить Адельгейду Совершенную на троне дамы сердца, почила раньше времени. Конечно, в ту темную для клана годину великая бабка Алрика еще была в силе, да и дочери его старших братьев уже появились на свет. Однако хитрая Адельгейда перестраховалась и в ночь безысходности, когда сестра покинула брата навсегда, распорядилась сделать подмену между разнополыми близнецами, прикрывшись рядом давних клановых традиций, по которым умерших до совершеннолетия или не вступивших в официальный брак по желанию родственников не вскрывали. Алрик прекрасно помнил ту страшную ночь, когда гордая бабка опустилась перед ним на дрожащие колени, еле дыша от бесконечных слез. Это было впервые, когда он мог действительно послужить собственному клану, реально спасти его от разорения и унижения. Бабка Адельгейда тогда много говорила с ним, все еще слабым от болезни, до конца не осознавшим, что его сестры больше нет. Ему просто надо было играть роль Алрики до совершеннолетия Алвы, первой дочери старшего брата. Тогда Адельгейда Совершенная даже не представляла, что ее внуку придется взойти на помост перед всеми и занять ее место дамы сердца. Она все еще чувствовала себя сильной и молодой, но интуитивно, как великая многомудрая мать, искала любую подстраховку. Надо было всего выиграть несколько лет перед другими кланами, чтобы сохранить титул незыблемым. Узнай кто из врагов, что в ту ночь погибла сестра, а не брат, и тогда, удалив Адельгейду Совершенную, можно было закопать фениксов глубоко и надолго. Не только семья Белоснежного Феникса была заинтересована оставаться прочным кланом на небосводе, но и те, что давно жили под ее мощными крылами, потерявшие титул, однако пытающиеся вернуть его, породнившись с Густавом Непревзойденным через старые, все еще имеющие силу соглашения. Да, они могли подставить главную семью и забрать через суд их титул, но с другой стороны, удержать его, не имея должных наследников обоих полов, не представлялось возможным. Поэтому порой подковерные игры правили балом во всех герцогских ведущих линиях. И когда за сестру выдали брата, никто проверять пол близнеца не ринулся, полагаясь на репутацию и честное слово Адельгейды Совершенной и Густава Непревзойденного. Ну а последующее позже вето, наложенное судом на все генетические проверки, пока шли разбирательства в непонятной смерти Адельгейды — действующей дамы сердца фениксов, прикрыло, как ни странно, непробиваемым щитом весь клан. И покамест создавалась внешняя видимость, что в семье герцога все хорошо, это срабатывало. Внизу между рыцарями началась жеребьевка… Алрик все еще не оставлял попыток узреть среди мелькающих кадров мужественную осанку Горана. И церемониймейстер, словно подловив его мысли, распорядился показать представителей каждого ведущего клана. Лиц отважных воинов из-за закрытых шлемов было не разобрать совсем, но все десять выступающих от белоснежных фениксов несколько раз попадали в кадр, несказанно радуя Алрика. Вглядываясь в их стать, он чувствовал, как его снова одолевали воспоминания извращенного наизнанку детства, потери сестры и перевернувшейся с ног на голову всей его сущности. По первости смерть сестрицы казалась Алрику злой шуткой или редкостным враньем. О чем это говорит заплаканная бабка, бледная ликом мачеха, хмурый отец? Они точно ошибаются! Сейчас Алрика перестанет спать в этом расписанном золотом, украшенном не вянущими белоснежными цветами коробе и, распахнув голубые пронзительные очи, начнет его распекать по полной: и за лень, и за нежелание учиться, и за то, что по утрам строптивого братца не заставишь лишний раз умыться и почистить зубы, за порванные штаны, за то, что они вновь убежали из поместья на вольные луга, забыв ее… Да мало ли было поводов, чтобы дать Алрике злиться на них, пуская против братца и увальня Горана острые кулачки. Но время прощания шло, Алрика, похороненная среди цветов, не поднималась. Потом наступила мнимая свобода, все же в их паре сестра всегда над ним доминировала, да и Горан пресмыкался перед молодой госпожой в полной мере. Теперь же никто не пилил им мозг, не требовал, не заставлял, и казалось, что его жизнь с утерей деспотичной сестрицы стала куда проще и легче. Однако когда ему было позволено встать с постели и бабка принесла траурное белое девичье платье, все перевернулось раз и навсегда. Да, в гробу лежала его сестра, но почему-то одетая в его одежду, а он, согласно трауру, с короткой стрижкой волос под белоснежной плотной вуалью, скрывающей большую часть его лица, стоял рядом и, взирая на Алрику, принимал от гостей скорбные излияния по поводу собственной смерти. Он никогда не задумывался, что у них с сестрой разный оттенок волос. Но когда увидел ее в полном образе себя с выбеленными власами, наконец-то догадался, почему перед тем как выйти в люди, его собственные короткие, практически прозрачные вихры покрасили в золотисто-медный цвет. В тот день он похоронил не только сестру, но и самого себя и, кажется, навсегда утерял возможность улыбаться и смеяться, утратив собственное детство. Но безжалостное время текло дальше, ему было невдомек о несчастной судьбе самого молодого из сынов герцога Густава Непревзойденного. Тем более Алриком не сильно занимались по первости. Перед ним было еще пять старших братьев, четверо из которых рожденные к тому времени от герцогини Астрид в первом брачном союзе Густава. Алые Львы сияли среди тринадцати правящих кланов незыблемой твердью и благодаря Астрид Великолепной состояли теперь с Белоснежными Фениксами в нерушимой связи. Его же мать Хельга Белоликая к тому времени уже покинула клан, вернувшись в свой, Ледяных Змей, став одной из будущих преемниц дамы сердца. Очень часто между герцогскими семьями существовали именно брачные контракты, когда великие дамы оставались с главами до рождения дочери или определенного числа детей. Поэтому, принеся на свет Густаву Непревзойденному двух сынов и дочь, Хельга, расторгнув союз, улетела к себе. Она даже на похоронах не была, впрочем, никто ей так и не поведал, что она потеряла не очередного сына, а столь выстраданную дочь. Алрик глянул чуть вбок, туда, где полыхали кровавые стяги, и хотя расстояния были приличные, но дама сердца Алых Львов тут же подняла кубок вина, приветствуя его на занятом новом посту как равного. Отчего пришлось отсалютовать ответно, тем самым подчеркивая и подтверждая при всех взаимность с сильным дружественным кланом. Нет, это была не Астрид, хотя первая супруга Густава так же стояла на очереди в дамы сердца. А дальше… что же было дальше… Алрик скучал, практически не следя за жеребьевкой и выбором оружия рыцарей для последующих боев, тем более первый всегда проходил на обычных деревянных палках. Так можно было отсеять слабых неудачников, не навредив их буйному здоровью. От нечего делать он вновь опрокинулся в состояние задумчивости, вспоминая свой нелегкий путь, пройденный до сегодняшнего дня. Траур по умершей сестре, вернее ему самому, длился три года согласно регламенту. За это время он находился в вынужденной изоляции, к нему даже не стали пускать мачеху, что после ухода из клана Хельги заменяла порой им с сестрой утраченную мать. Он не имел права принимать гостей, будущих женихов и прочих посторонних. И вот в этот самый период за него взялись железными клешнями. Тогда он познал прелесть сока лолли, запрещенного в их системе для мужчин, вкусил разочарование и в полной мере утонул в бесконечной учебе, что свалилась на его белобрысую голову. Он даже не подозревал, сколько трудов прилагала его умершая сестрица, чтобы соответствовать высокому статусу будущей дамы сердца. А когда испил ее чашу на полную, обратной дороги уже не было. За три года из него — пластичного молодого материала — вылепили подделку усопшей девицы. Вместо совершенствования езды на водных драконах он научился рукоделию, петь и танцевать, вести себя в обществе, поддерживать любую беседу и прочему, и прочему, практически ненужному в повседневной жизни, но столь необходимому по регламенту. Хотя от полетов на фениксе полностью отказаться не смог, тем более личная птица у него уже тогда имелась, но всем объявили, что она, к всеобщей радости, осталась с близнецом-сестрой и не умерла вслед за почившим хозяином-братом. Ему пришлось выбрать лук и стрелы, пользоваться которыми обучали его сестру, а также углубить практику в боях на коротких клинках. Алрику вообще повезло, что в их клане высокородных девушек все же обучали владеть оружием в целях самообороны — правда, от длинного меча, копья и более тяжеловесного обвеса пришлось отказаться. Но зато любое стрелковое, разве что кроме гранатомета, было в его полном распоряжении. Голос Алрика так и не стал мужским: ломки под действием сока лолли так и не произошло, он оставался ярким и высоким, как в детстве. Мышцы должным образом не сформировались, плечи не развернулись, да, он подрос — и весьма, но все же сильно стал отставать от Горана. Зато, когда сняли траур, Алрику дали ряд послаблений. Густав понимал, что нельзя перебарщивать и полностью запрещать своему ребенку заниматься тем, что нравится мальчишкам. Тем более, помня характер своей почившей дочери, ее непоседливость и тягу к приключениям, все со стороны вписывалось в должные рамки. Наоборот, если бы он запер навсегда во дворце младшего сына, ограничив его во всем, это бы вызвало больше подозрений. Да и потом трудный период подойдет к концу, Алрика на посту дамы сердца заменит Алва. И после его мнимой смерти что же достанется самому младшему сыну Густава, кроме разбитого тела, лишения всех титулов и полного разочарования? Он даже не мог вернуть ему бывшее положение своего ребенка, так как вся галактика находилась в курсе, что его младший сын Алрик умер в возрасте четырнадцати лет. Конечно, его ребенок все еще будет очень молод для благородной крови и его природа мужчины без сока лолли, комплекс специальных гормональных добавок и витаминов, а также необходимая терапия смогут изменить его тело должным образом. На это Густав и рассчитывал, дабы никто через полгода, даже если увидит измененного Алрика, никогда бы не подумал, что именно он несколько лет подряд занимал в их клане место дамы сердца. Но и держать подле себя сына не означало лучший выход. Однако Густав постарается дать своему ребенку все возможное из мирских благ, а главное, свободу и возможность выбирать дальше собственную дорогу в жизни. Но сам Алрик тогда не задумывался о своем будущем, он просто вдохнул полной грудью, так как жизнь для него стала налаживаться. К платьям, корсетам и прочим неудобным помпезным нарядам он привык быстро, правда, не всегда понимал, что задранная юбка — это верх неприличия для невинной девушки. По его мнению, ничего в этом не было такого, так как под юбкой находились неприступные, длинные до колен шелковые панталоны, те же штаны, только малость с рюшами и бантами по нижнему краю. Так что, как только ограничения были сняты, в те дни, когда у него были окна по учебе, он хватал своего верного увальня Горана и сваливал подальше от дворцовой суеты, чаще всего в небо верхом на любимом фениксе. Наверное, его молочный брат Горан и немой слуга Хаук были единственными среди других сверстников, кто оказался в курсе этой секретной подмены. Впрочем, герцогу Густаву Непревзойденному во внутренних покоях испокон веков служили всего две семьи, именно из них набирались все доверенные лица. И те скорее бы перерезали себе глотку, нежели предали их родной дом и клан. Воспоминания нахлынули лавиной, и он увидел себя в пышном белоснежном платье до пола, живописно расшитом золотыми фениксами. Да, это было на его первом приеме в качестве будущей дамы сердца после снятия траура по усопшему брату, когда ему не дали нормально поесть с утра, да еще и корсет затянули так, что не вздохнуть и не пернуть. Однако есть очень хотелось, и тогда Горан потащил, невзирая на все запреты, его в пустующую гостиную, где уже вовсю ломились столы для предстоящего празднества и от легких закусок с манящими запахами сладкой ванили, миндаля, корицы, шоколада, засахаренных в меду фруктов и прочего разбегались глаза. Если он съест одно пирожное, его же не накажут? — Горан! Горан! Где этот несносный мальчишка? — Их с сестрой кормилица, кухарка пышногрудая Марта, ворвавшись в гостиную, замерла от удивления. — Молодо… км, — поправилась она тут же. — Молодая госпожа, вы не видели моего никчемного сына? Алрик тогда располагался у небольшого хрустального столика с горкой воздушных пирожных и как раз находился на половине пути поедания одного из них. Но это еще что! В последний миг Горан, услышав мать, нырнул под его пышную юбку, скрываясь от крепко сбитой Марты. И молодой герцог из вредности уселся ему прямо на сгорбленную спину упертой задницей, обтянутой теми самыми пышными панталонами, что ни в коем разе нельзя было показывать никому. За что Горан его слегка ущипнул за ягодицу и тут же прикусил себе руку, так как Алрик умудрился ему наступить каблучком на другую оставшуюся на полу кисть. — М-м-м. — Легкое воздушное нечто из крема и фруктов, посыпанное миндальной крошкой, было проглочено. — Нет, матушка Марта, не видела. — Он к тому времени уже не испытывал проблем и вовсю говорил о себе в женском роде. — И прошу, не говорите моему отцу и приемной матери, что набрели на меня. Кухарка только головой покачала, выдав под нос: «Мучают бедное дитя, кушать не дают», и отправилась прочь искать своего никчемного сына… Да, было весело… Алрик, подавив нежную улыбку от воспоминаний, тяжело вздохнул. Но тогда была жива хитрая бабка, ему же надо было всего лишь играть небольшую роль расписной под сестру ширмы, оставаясь в резиденции фениксов неким манящим и недостижимым образом утонченной девицы. На втором приеме по случаю его совершеннолетия все резко перевернулось с ног на голову. Адельгейда уже более месяца находилась в госпитале при суде, но оставалась еще слабая надежда, что она поправится. Алрик тогда, настроенный Густавом, чувствуя на себе ответственность за весь клан фениксов, вел себя уже гораздо увереннее. Можно сказать, страх и загнанность в угол перед неизбежностью, что засели в глубине его сердца, дали ему то, что не могли дать ни отец, ни бабка вместе взятые. Однако надежда так и умерла, особо не воспарив. Теперь же Горан даже при всем своем желании не поместился бы под его фалдами пышной юбки, он просто туда не влезет со своим мощным ростом и широкими плечами. Сейчас он настоящий рыцарь, стал тем, кем так жаждал быть сам Алрик. Он стоит, гордо подняв голову, там, внизу, под штандартами клана Белоснежного Феникса и, купаясь в криках толпы, решает судьбу будущего герцогства, впрочем, как и он, умелая, своевременная подделка под ту, которой давно уже нет.