Выбор

У Варки зеленые глаза и веселые веснушки у носа. У него широкие мозолистые руки — они тянутся к Кэйе и нерешительно замирают на полпути, когда сам Кэйа боязливо отшатывается в сторону. Видеть, как высокий и с виду строгий мужчина тушуется, очень забавно, но Кэйа совсем не может расслабиться и убегает в библиотеку — в глубокое мягкое кресло, которое он заприметил еще в первый день. У Варки светлые волнистые волосы и широкий лоб. Кэйа пристально наблюдает со стороны, как тот сдувает упавшую на лицо прядь, как хмурит брови, проявляя складки частых морщин. Кэйа проверяет свой лоб у зеркала — до смешного неловко — ему нравится также хмуриться и строить серьезную мину. Он не знает, что Варка за приоткрытой дверью смеется, подглядывая за ним. У Варки глубокий раскатистый голос. Он ругается, и что-то вмиг разбивается о стену, заставляя маленького Кэйю горько всхлипнуть в коридоре. В кабинете рыцари хором просят прощения и вылетают оттуда, не замечают его, сжавшегося рядом с дверью. Кэйа обнимает себя руками и садится на пол. Ему снятся кошмары. Папа говорил, что плохие сны посещают всех людей, но Кэйе кажется, что маленькие дети не должны видеть их так часто. В том, что он маленький, признаваться, конечно же, не хочется, но Кэйа так сильно устает, что засыпает на ходу и не знает, куда себя деть. Ночь — слишком темная, и он проводит ее, зарывшись под одеяло. Кэйа боится тревожить горничных, боится мешать рыцарям, поэтому стойко проводит на ногах уже четвертую ночь и спит урывками днем, когда самые черные сны разбивает в дребезги теплое солнце. Но в этот раз все иначе — в этот раз за окном бушует гроза, заснуть не получается, а легкая дрема, в которой он существует последнее время, посылает нервные токи по всему телу, и Кэйа вздрагивает всякий раз, стоит только глазам немного прикрыться чуть дольше обычного. Ему больно, плохо и даже немного тошнит. И когда он думает об утешении, то грубо себя обрубает — не положено. — Не положено, — проворчал рыцарь у входа в кабинет капитана кавалерии и грубо преградил ему путь рукой. Не положено. В прошлый раз его развернули от кабинета Варки одной фразой, после которой Кэйа больше не посмел заходить к нему в рабочие часы. Сейчас здесь никого нет, и чувство вины покрывает Кэйю с ног до головы, когда он слышит ругань и злые слова. Ему не следует сюда приходить. Он жмется к стене и нерешительно прикладывается к ней ухом. После ухода группы рыцарей, мокрых, продрогших до костей и к тому же обруганными капитаном, в кабинете стоит звенящая пустота. Кэйа досчитывает до десяти и уже собирается возвращаться обратно — к своим кошмарам и ужасному недосыпу, как дверь вдруг распахивается, и на пороге появляется разъяренный Варка: — И чтобы отчет лежал у меня на столе уже сегодня вечером, оборванцы! А не то… — Варка обрывает себя на полуслове, замечая притихшего рядом Кэйю. — Эй, ты чего тут, дружок? Голос Варки смягчается, ласковая улыбка расцветает на его лице, отчего у Кэйи на глаза наворачиваются слезы, и он судорожно всхлипывает, когда в окна ударяет вспышка света. Варка вздрагивает сам и, не раздумывая, протягивает широкую ладонь Кэйе. Он не заставляет — протянутая рука как позволение сделать выбор. Кэйа его делает и хватается тонкими пальцами за большой палец Варки. — Знаешь, мне недавно подарили большую коробку конфет. Думаю, нужно их срочно продегустировать. У Варки веселые морщинки в уголках глаз и такие мягкие ямочки на щеках. У Варки красивая улыбка, но Кэйа так устал. Он неуверенно хмыкает и трет глаз кулаком, отчаянно зевает, но вдруг опомнившись бросает растерянный взгляд на кабинет и одергивает руку от Варки. — Не положено? — тихо спрашивает Кэйа, наблюдая за изменениями на лице Варки и заливаясь слезами. Желание вырваться из рук покрывает с головой, когда большие руки сгребают его в объятия, а еще через мгновение поднимают высоко, отчего Кэйа истерично икает и нелепо хлопает глазами, вглядываясь в хмурое лицо напротив. Его ноги болтаются над полом, кажется, так далеко, что он вцепляется в Варку мертвой хваткой и опять начинает плакать, пока его прижимают груди и мягко треплют по волосам. — Тебе не просто положено заходить в мой кабинет в любое время, тебе обязано заходить ко мне, особенно, когда хочется поплакать, — в камине ярким пламенем разгорается огонь, отражаемый в глазах Кэйа яркими всполохами. Он все еще цепляется за камзол Варки — в чужой стране маленький ребенок, не нужный своей собственной, брошенный тяжким грузом на других людей — все еще таких же чужих и незнакомых, прячет свои заплаканные щеки в светлых прядях и обнимает за шею, держась изо всех сил. Варка усаживается вместе с ним на строгий стул с прямой спинкой, немного ерзает, но продолжает ласково поглаживать по спине и волосам. Когда-то давно так Кэйю баюкала мама после еще тогда редких кошмаров, и он засыпал с улыбкой, разморенный материнской любовью и заботой. Отец никогда его не обнимал, никогда не смеялся и редко говорил мягко. В его словах всегда была жесткая и сердитая правда, отчего Кэйа всегда храбрился в его присутствии и никогда не просил быть чуть мягче. И сейчас, обнимая Варку, он чувствует, как давно его не жалели, как давно он был оставлен один на один со своими мыслями, что они в итоге превратились в его ночные кошмары. Да, Кэйа — все еще маленький ребенок, беззащитный, слабый, неопытный. Ему предстоит многому научится и совершить кучу неправильных вещей. И все же он понимает, как приятно иногда получить простое объятие — негласное утешение, когда эмоции сжигают изнутри. — Дай-ка я на тебя посмотрю, — Варка внимательно оглядывает с ног до головы и измученно вздыхает, он тоже очень устал, вяло думает Кэйа и в ответ гладит Варку по голове. — Да, нам с тобой надо хорошенько отдохнуть. Варка улыбается и вновь прижимает угукающего Кэйю к себе, замечая вспышку в небе и закрывая его от окружающего мира самим собой. Держать глаза открытыми получается с каждым разом сложнее, и Кэйа в последний раз зевает, удобнее устраивается в объятиях Варки и засыпает.