Выбор

— Кэйа! Голос Дилюка звучит слишком громко: Кэйа закрывает уши руками и прикрывает глаза от слепящего солнца и надоедливого рыжего мальчишки, который тычет ему в лицо какой-то кривой палкой. Всякий стыд потерял, мерзавец! — Ну чего ты пристал, Рагнвиндр? Отвали. Дилюк опять смеется и убирает руки Кэйи от ушей. Они сегодня впервые одни гуляют вместе за пределами Мондштадта — не повод ли порадоваться? Грозный Варка, не любивший по какой-то причине мастера Крепуса, совсем не рад, отпуская Кэйю с Дилюком, но недомолвки взрослых — не препятствие для общения детей. — Ты сегодня злобный. Что-то случилось? Случилось, хочется буркнуть Кэйе, но он вовремя прикусывает язык и поднимается с мягкой травы, отворачиваясь от друга и вырываясь из его крепкой хватки. Сегодня — особенный день. И этот самый день Варка решает пропустить — оставить его одного на растерзание мелкому Рагнвиндру, которому только подавай игры да развлечения. Кэйа не понимает, как ему быть. — Я не злобный, просто устал, — Кэйа хмурится и заглядывает в глаза напротив. Ожидает что-то увидеть там, но не понимает. Младший Рагнвиндр всегда веселый, открытый, иногда неловкий, до жути чуткий и невозможно добрый, привлекающий к себе кучу внимания. Он совсем не такой, как Кэйа, который ходит угрюмой тучей, ни с кем не общается и огрызается чуть ли не на каждое неуместное слово. Дилюку два месяца назад стукнуло десять, еще четыре — они встретились на проулке рядом со зданием Ордо Фавониус. И все эти четыре месяца Дилюк вертится рядом с ним, проводит много времени и тратит минуты, часы, чтобы разговорить его. Кэйе это не нравится: ему вообще многое в жизни перестает приносить радость, в том числе и забота от, казалось бы, посторонних людей. Кто они ему? Почему так заботятся, если он — брошенка, никому не нужный нахлебник, которому едва удалось выжить, по счастливой случайности? А этот настырный мальчишка-огонек лишь еще сильнее заставляет чувствовать себя обязанным и в придачу вредит его предначертанному свыше делу. Привязанность — то, с чем дело иметь нет никакого желания. Чувства — роскошь, на которую Кэйа не рассчитывает. У него есть отец — и это не знаменитый герой магистр Варка, у него есть друзья — не разговорчивая и мило улыбающаяся Джинн и не добродушный Дилюк, и дедушка, рассказывающий интересные истории — не тот странный искатель приключений с легкой щетиной на щеках. У Кэйи уже есть все это, но в недосягаемом прошлом, покрытым слоем пыли и толстой маской проклятья. Так зачем ему все это? Легкий ветер сдувает белые шапочки с одуванчиков, которые словно окружают Мондштадт со всех сторон. Прохлада забирается под хлопковую рубашку, освежая. Семена уносятся к небу, ввысь. Далеко-далеко, где-то там на севере под промерзлой землей скрывается часть великой истории, о которой знает из первых уст Кэйа. Мимолетная тоска накрывает с такой силой, что он сгибается пополам и утыкается лбом в колени. Знает ли хоть что-то Дилюк о Каэнрии? Догадывается ли, кого мечтает резать мечом после вступления в ряды рыцарей? — Мы еще даже никуда не успели сходить, — слышно, что Дилюк поднимается — шуршит трава под его красивыми, наверняка дорогими туфлями. Такие Кэйа видел только в книжках библиотек, в которых они с отцом изредка останавливались. — Ты бука. Кэйа — б-у-к-а. — И пусть, — руки сами по себе сжимаются на коленях. Почему ничего не получается! Почему не получается быть таким, каким его хотят видеть окружающие?! По какой причине Кэйа колеблется и не решается просто взять и сделать то, о чем мечтал отец, мечтал их народ?! — Эй, я рядом, — Дилюк вдруг оказывается чересчур близко и обнимает со спины. Кэйа чувствует, какие мягкие у него щеки и теплые ладони, обхватывающие его худую грудь. Всхлип вырывается из груди резко и сбивчиво, слезы капают бесшумно на чужие пальцы — прямо как мама плакала два года назад. — Я никогда тебя не брошу! И Варка тебя не оставит, обещаю. Ты не один. Дурачок. Маленький наивный до скрипа в зубах добрый Дилюк. Этого не может быть. В Тейвате не должно быть таких искренних и доброжелательных людей. Дилюк, Варка, весь Мондшатд в целом — они все находятся под защитой богов, которые когда-то не побоялись стереть с лица земли простых смертных — часть жизни необъятного мира. А что же Кэйа? Он — чужак: нужен ли Архонту свободы плененный проклятьем сирота? Правый глаз под повязкой колет, подтверждая: ты здесь — никто, забудь и действуй на благо будущего. Будущего своего древнего народа. — С чего ты взял, что я чувствую себя одиноким? — Кэйа шмыгает носом, утирает белоснежным рукавом слезы и сопли. Кто только додумался двух мальчишек одеть в такую маркую одежду? — Варка уехал, — Дилюк пожимает плечами и тактично отворачивается. Воспитанный. Бесячий. Желание насолить Рангвиндру ударяет по затылку, и Кэйа накидывается на ничего не подозревающего Дилюка сзади, хватая за плечи и щекоча везде, докуда добираются пальцы. — Что…т-ты, — заливистый хохот прерывается отрывками слов, слезы смеха набегают на яркие почти красные глаза, Кэйа опрокидывает друга на спину и запрыгивает на колени, фиксируя руки и не позволяя выбраться из-под него, — д-делаешь. Отпусти! Нога Кэйи соскальзывает. Дилюк, улучивший момент, сбрасывает его с себя и щекочет в ответ. Звонкий смех пугает голубей на мосту, а стоящие на страже рыцари шепчутся и с улыбками наблюдают за смеющимися мальчишками. Аромат закатника приносит ветер и раздувает детские чувства — они несутся вперед, подгоняемые визгом и криком. Дети — что с них взять? Но Кэйа себя ребенком не считает. Разве что, совсем немного? Мама бы была рада. Мама Кэйи вообще очень радовалась, когда видела, что Кэйа смеется. Она говорила ему, что его улыбка похожа на папину, но ему хочется верить, что все-таки в нем больше от нее. И волосы, и необычные глаза — признак истинной крови Каэнрии, символ приближающейся беды. Мама Кэйи была хорошей. Проблема одна: она умерла в солнечный июнь для Тейвата; и последний день единственных выживших потомков Каэнрии. — Какой же ты, Дилюк, дурак, — Кэйа все-таки озвучивает свою мысль и забегает в городские ворота, чтобы убежать от друга подальше и спрятаться в своей комнате ордена на втором этаже. Лишь на мгновение он замирает, наблюдая за сидящим на траве Дилюком, запыхавшимся, раскрасневшимся и слегка обиженным — кто ж так бросает друзей даже толком не поиграв? — Спасибо тебе. Благодарить всех и всегда входит в привычку и прирастает к нему намертво. А как иначе? Пока Кэйа не знает ответ, для него человеческая душа — потемки. Скрытый за мраком блеск солнца и зачарованное сияние луны — ничтожное малое, что может он разглядеть в глазах другого человека, не похожего на него самого. Кэйа на этот раз не размышляет долго. Ставит точку и делает вывод: выбор очевиден и как никогда кстати быстро формируется в голове. «Спасибо, Дилюк».