Комплекс провинциала и синдром самозванца

***

      Первая неделя прошла совершенно буднично, а чувство, будто я заново прожил свои пятнадцать лет жизни, никак не отпускало. Каждый день — одно и то же: после уроков униженно выпрашивать у учителей красивую оценку. На уроках делать это стыдно — перед одноклассниками неудобно. Да и кто я для них? Пока никто. Потом бегал по организаторам мероприятий, пытаясь влиться в школьную среду, чтобы хоть как-то запомниться. Выделяться можно было и иначе — закинуть дрожжи в школьный туалет, например. Но это я оставлю на выпуск.       Сейчас я дома. Мамы дома не было уже неделю. В мой первый школьный день она, конечно, смогла выбраться из гастролей, но это обернулось для неё жирной такой оплеухой от продюсера. И теперь я уверен, что не увижу её минимум месяц. Скучаю ли я? Да вроде нет. Привык уже. Она и в детстве со мной почти не была: в декрете сидели бабушка с дедушкой, а её я видел урывками, как тень.       Отец? Формально он где-то был — прописан в документах. А в реальной жизни — нет. Чёрное пятно. Раньше я утверждал, что это никак на меня не повлияло. Но с каждым днём замечаю, как становлюсь его внешней копией. Чёрные глаза, резкие черты, те же скулы. Он был алкоголиком, который избивал маму прямо при мне. Его вечно пьяное лицо с синюшным оттенком я, кажется, вижу даже во сне.       Я сижу на старом диване, накрывшись пледом. Новая квартира в Ачинске чем-то напоминает ту, в которой я вырос. Тесная гостиная с потёртыми обоями и неудачно подобранным ковром на полу. На окне старенький тюль, и даже солнечный свет здесь кажется каким-то пыльным. На столе лежат мамины журналы. Она их не читает , просто для виду.       Я пью чай и смотрю «Южный парк». Этот мультик я пересматривал уже раз сто, но каждый раз нахожу что-то новое. Мне нравится это чувство: как будто с каждым просмотром я становлюсь чуть умнее. Здесь всё просто — шутки, сарказм, но почему-то за этим мне легче прятаться от мыслей, которые приходят, когда я остаюсь наедине с собой.       Иногда кажется, что прошлое тянется за мной, как старая простыня, которую ты тащишь за собой, даже если пытаешься её выбросить. Мама говорила, что я совсем не похож на отца. Рыжий, голубоглазый, с мягкими чертами лица — копия её, а не его. Но иногда мне кажется, что будто в один день я проснусь, посмотрю на своё отражение и увижу его. Этот страх — он настоящий. Иногда я замечаю в себе отцовские черты. Не в лице, нет. В чём-то другом, неуловимом. В какой-то неловкой жёсткости, в мимолётном взгляде, в тенях под глазами. Из-за этого я с каждым годом смотрюсь в зеркало всё реже и реже.       Я помню его. Его красное лицо, как будто вспухшее, пьяные глаза и тяжёлые руки и то как он поднимал их на маму, а я сидел в углу, сжимая губы до боли, боясь издать хоть звук. Тогда я ничего не мог сделать.       Теперь я пытаюсь убедить себя, что прошлого нет. Но квартира, похожая на ту, в которой я рос, как будто нарочно напоминает мне о детстве. Будто ненароком ковыряет старую рану.       Мысли понеслись не в ту степь. Я лениво потянулся за телефоном, даже не отводя взгляда от экрана. Всплывающие уведомления уже сигналили о непрочитанных сообщениях. Одноклассницы.

"Ты сегодня свободен? Можем погулять?"

      Каждый день одно и то же. Эти сообщения раздражали, но игнорировать их я не мог — это выглядело бы слишком показным. Они ничего обо мне не знают. Даже не пытаются узнать. Их привлекает просто факт моего появления в школе: новый, рыжий, с глазами, которые будто светятся в темноте. Немного загадочный, потому что я почти ни с кем не разговариваю.       Смешно.       Эта популярность не продержится дольше месяца. Потом они переключатся на кого-нибудь другого, менее «мрачного» и более разговорчивого. А пока приходится терпеть.       Телефон снова пиликнул. Я бросил взгляд на экран.

Илья.

"Даров, ты в среду после шк сможешь со мной пройтись?"

      Усмехнувшись, я сразу ответил.

"Да думаю. А куда пойдём?"

      Сообщение улетело почти моментально, как будто это было жизненно важным делом.       Илья поставил лайк и не написал ничего в ответ. "Ну и ладно," — подумал я, кладя телефон обратно на диван. "Если нужно, хоть на чёрный рынок с ним попрусь. Всё равно делать нечего."       В гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь тихими голосами из телевизора. «Южный парк» продолжал идти фоном, но я его уже не слушал. Плед , которым я укутался , казался тяжёлым, как будто давил на грудь.       Я откинул голову на спинку дивана, устремив взгляд в потолок. Там, в углу, была небольшая трещина, почти такая же, как в квартире в Казани. Взгляд сам по себе цеплялся за эти мелочи — как будто пытался докопаться до сути, которая всё время ускользала. "Почему я вообще пытаюсь стать своим в этой школе?"       Этот вопрос крутился в голове, и ответ на него я не находил. Наверное, хотелось просто занять место, какое-то пространство, чтобы не чувствовать себя пустым.       Телефон снова вибрировал. Я бросил на него взгляд, но это всего лишь уведомление с приложения. Никаких новых сообщений. "Может, и к лучшему."       Глухой удар в окно заставил меня вздрогнуть.       Я резко обернулся. На стекле расползлось белое пятно — снежок, разбрызгавшийся при ударе.       Злость накатила сразу. Я медленно поднялся, сжав зубы. "Кто такой, сука, смелый? Видишь же, даун, какие тут окна стоят. А если бы разбил? Да твоей мизерной зарплаты не хватит даже на то, чтобы это поменять!" — мысленно я уже выдал целую тираду, подходя к балкону.       Дверь на балкон заскрипела, когда я открыл её и выглянул вниз. С пятого этажа всё, что я смог разглядеть — чью-то крашеную макушку. — Даша!.. Э…       Парень внизу запнулся, прищурившись на окна. Узнал. Юлий Онешко из 11-Б.       У нас в школе он на слуху — и на всех мероприятиях участвует, и пятёрки у него одна к одной. Прямо парень-звезда. Я его недолюбливал — не из-за чего-то конкретного, просто бесило, как он везде успевает. Но парнем то он был хорошим , даже я не отрицал.       Я прислонился к перилам, скрестив руки на груди, и свистнул. Кричать вниз как-то не хотелось. Ну как… хотелось, конечно.И обложить его матом хотелось невероятно . Но это было бы не слишком гуманно. — Слышишь, а ты кто такой? — голос Юлика поднимался по стенам дома, ударяя о стекло. — Моё ФИО в понедельник на ушко прошепчу. — голос у меня был спокойный, даже ленивый. — Ты сам-то чего окна выбиваешь? — А ты у Даши что забыл?       Я моргнул, не сразу понимая, о какой Даше идёт речь. — Какой ещё Даши? — Каплан.       Юлик стоял, задирая голову, и прищурился ещё сильнее.       Уголки губ чуть дёрнулись и я начал медленно улыбаться. — Дружок… — в голосе заиграло что-то ехидное, но с первого этажа это вряд ли было заметно. — Ты ошибся окошком.       Как назло, именно в этот момент где-то под моим балконом открылось окно. — Дурик! — послышался сиплый голос. — Я заболела, никуда не выйду. Я же писала тебе… — Когда ты писала? — Юлик чуть опустил свою голову , теперь глядя не на меня, а на балкон этажом ниже. — Час назад. Я только проснулась. — Я через весь город сюда приехал, после пьянки! Ещё и без интернета! "Дело принимает интересный оборот…" — подумал я, сдерживая смех. —Ромео , дуй сюда , я тебе такси вызову. — всё-таки решил вмешаться.       Юлик снова глянул в мою сторону, но сказать ничего не успел — Даша хлопнула окном, не собираясь дальше продолжать разговор.       Я наклонился вперёд, чуть сильнее опираясь на перила. — Квартира 503. — крикнул ему на последок, тем самым пригласив незваного гостя к себе.       Юлик отвернулся, задумался на мгновение, потом кивнул и молча направился к подъезду.       Я задержался на балконе, глядя на двор.       Над крышами старых панелек растекался алый закат, будто кто-то не пожалел красок и размазал их по небу дрожащей рукой. Примета была верная — к утру отморозят всё, что можно, даже в квартирах батареи не спасут. Воздух уже казался стеклянным, хрупким, как будто дотронься — и он расколется на тысячу осколков.       Юлик шёл через двор, сунув руки в карманы. На его чёрной куртке закатные блики вырисовывали багровые полосы, как следы от ножа. Под ногами скрипел не снег, а лёд, но тихо, осторожно, чтобы не нарушать эту звенящую тишину. "Всё-таки вечер становится интереснее." — подумал я, слегка склонив голову набок, и наконец вернулся в комнату, оставив балкон открытым, чтобы в квартиру зашёл запах зимнего холода.       Дверной звонок прозвенел с надрывом, будто торопился сорваться с цепи и застрять где-то в стенах. Я бросил взгляд на чайник, из которого уже начал валить пар. Всё ещё не закипел.       Потянулся к куртке, но ключей там не оказалось. Странно. Раньше всегда в карман клал. Пробежался глазами по кухне – пусто. Комната – ничего. Гостиная – тоже нет. Становилось не по себе. В голове крутилась одна мысль: "Ну вот, Юлик уже на пороге, а я его как дурак за дверью держу."       Последней надеждой осталась ванная. Я толкнул дверь, и тёплый воздух, застоявшийся в маленьком пространстве, ударил в лицо. Внутри пахло стиральным порошком и сыростью. Лежащие на машинке джинсы словно сами позвали меня проверить карманы. И правда, ключи.       Я облегчённо выдохнул и понёсся к входной двери, не желая, чтобы Юлик сдох от холода прямо на площадке.       Когда я открыл дверь, там стоял Юлик Онешко — высокий, кучерявый и немного осветлённый. Джинсы на нём висели свободно, как будто с чужого плеча. Сладковатое лицо, будто из рекламы какого-то шоколада, но не настолько, чтобы хотелось вмазать от раздражения.       Васян уже был готов сорваться с места. Он пронёсся между ног Юлика, едва тот перешагнул порог. — Вася! — Ух ты ж бля! – Юлик подскочил, отдёргивая ногу, думая, что это крыса или что-то ещё похуже.       Кот, довольный своей выходкой, устремился вниз по лестнице, как маленький воришка. — Стой, бля!       Юлик, недолго думая, спрыгнул за ним и, перепрыгнув через ступеньку, схватил пушистого преступника. Он вернулся обратно, держа кота, как победный трофей. Васян недовольно мяукнул и заёрзал. — Ахуеть… — Я смотрел на него, как на каскадёра, спустившегося с экрана. — Спасибо. — Да не за что. Можно пройти? — Юлик уже двигался внутрь, не дожидаясь ответа. — Так вот какая она, элита, ёпта… — подумал я, глядя ему вслед.       Дверь захлопнулась с тихим щелчком. Васян плюхнулся на кровать в моей комнате, будто ничего и не было. А Юлик уже направился на кухню, не разуваясь, как будто дома.       Когда я зашёл, он уже сидел за столом и жевал мои утренние оладьи, запивая их свежезаваренным чаем. — Тебе кто такое готовит, м? — он говорил с набитым ртом, не особо парясь о манерах. — Очень пиздато. Руки готов целовать тому, кто это сварганил.       Я молча уселся напротив, пытаясь сдержать улыбку. — В молчанку играем? — Да я это приготовил. Чё ж там такого необычного? Юлик приподнял бровь и протянул руку: — Руки. — Что? — Руки сюда, говорю.       Я медлил. — Бля, не, чел, это уже как-то…       Юлик схватил мои руки и неожиданно легко притянул к себе. Он осторожно поцеловал каждую, словно я приготовил не оладьи, а что-то божественное.       Я сидел в ахуе, глядя на него так, будто он с другой планеты. — Ты бы сейчас себя видел. – Он усмехнулся. — Выглядишь так, будто сам не веришь, что умеешь готовить. — Я бы на тебя посмотрел, если бы тебе кто-то руки целовал за еду. — Если бы я умел готовить.       Юлик продолжал есть, не особо парясь о моей реакции. Он потянулся за вторым оладьем. "После пьянки ему всё кажется вкусным," — подумал я, отхлёбывая чай. — Сегодня я остаюсь у тебя. — Юлик произнёс это так буднично, будто мы давно договорились. — Что? — Ой бля… Остаюсь. Мне так проще.       Я поставил кружку на стол, чуть не разлив чай. — С какой стати? — Ну, во-первых, мне выгодней. Во-вторых, ты один тут, мамка твоя, как я понял, не скоро вернётся.       Я сделал ещё глоток чая, пытаясь понять, шутит он или нет. Юлик выглядел максимально серьёзным, словно и правда собирался остаться. — Ну, насколько они общие, я не уверен.       Юлик взглянул на меня поверх кружки: — А чё так? — В классе знаю только Илью. С остальными пару слов перекидываемся от силы.       Юлик ухмыльнулся, отложив вилку в сторону: — Ой-ой, скромняга. Уже всем давно известно, что по тебе все девочки в твоём классе сохнут. — Не преувеличивай. — Это я ещё преуменьшаю.       Я хмыкнул, отставив кружку. — Ладно, хорошо. Вторая причина, почему ты должен остаться у меня сегодня? Я тебе всего-то такси вызвать должен был.       Юлик лениво загнул палец: — Во-первых, тебе не будет одиноко. Загнул второй. — Во-вторых, я могу тебе помочь с домашкой по какому-то предмету. Третий. — Ну, или замолвить словечко за тебя перед учителями. Выбирай, что больше нравится.       Я посмотрел на него прищурившись. — Ты готов замолвить словечко за человека, с которым знаком пять минут? — Да ты мне уже оладьи сделал. Чего бы и не помочь?       Я усмехнулся, слабо веря в эту простоту. — Тогда замолви словечко. Перед кем, сам знаешь. — Валентина Павловна. — Кобра? — Да. — Без проблем. Она падкая на подлиз. Запомни, чем больше ты улыбаешься и делаешь вид, что тебе интересно, тем легче живётся. "Элита… ёпта."       Юлик развалился на стуле, довольный своим предложением, будто мы договорились не о школьной домашке, а как минимум о каком-то бизнес-сделке. — И всё же, почему тебе так удобно остаться именно у меня?       Юлик махнул рукой: — Да ну, чел. У тебя тихо. А дома сестра, брат, родители — цирк да и только. Здесь хотя бы голова отдыхает.       Я только кивнул, не зная, что на это ответить.       На кухню влетел Васька, громко цокая когтями по линолеуму. Кот встал посередине комнаты и уставился на меня с таким выражением, словно мы оба знали, что он весь день ничего не ел, и сейчас он намерен исправить эту несправедливость. — Ох, ебать... Не успел тебя рассмотреть, малой. — Юлик сразу обратил внимание на кота, присев перед ним на корточки. Подхватив Васю, он поднял его, как ребёнка, и начал покачивать на руках, приговаривая: — Ты посмотри на него. Лапы белые, как у маленькой шлюхи.       Я молча достал пачку корма из тумбочки и начал насыпать в миску. За спиной раздался тихий вздох разочарования. — Чё, отпускать тебя надо? — Юлик встал, как будто отдавал кота в армию. Кот, не теряя времени, тут же запрыгнул к миске и начал есть, хрустя на всю кухню. — Васян, нам было так хорошо... — Юлик снова присел на корточки, смотря на кота так, будто тот предал его ради еды.       Я только усмехнулся: — Ладно, пиздострадальщик. Сиди здесь, я тебе приготовлю место. — Чур я у тебя в комнате.       Я прищурился: — Схуяли? — Ты тут единственный ребёнок в семье, значит, у тебя самая пиздатая кровать. — Не угадал.       Юлик поднял брови, встал и, скинув кроссовки у порога, направился вглубь квартиры. — Попробуй ещё найди мою комнату! — крикнул я ему вдогонку. — Уже! — донеслось из коридора.       Я пошёл следом и заглянул в свою комнату. Юлик уже валялся на спине, закинув руки за голову. — Ну и как? — я кивнул на кровать. — Вообще заебись. Накормил, напоил, киску показал, спать уложил. — Может, тебе ещё футболку дать? — усмехнулся я. — Я уже выбрал. — Юлик кивнул в сторону стола. Там лежала футболка с Хеллоу Китти.       Меня передёрнуло от легкого чувства стыда. — Как скажешь. — Ага. Всё, малой, давай спать. — Ты у Даши таким же был бы? — вопрос вырвался прежде, чем я успел подумать.       Юлик усмехнулся, прикрыв глаза: — Ну да. Я до сих пор отхожу от вчерашнего. Расскажу как-нибудь. За завтрак в постель. — Мечтать не вредно.       Юлик только хмыкнул, когда я выключил свет и прикрыл дверь.       Тишина в квартире была вязкой.       Юлик остался за дверью, но его присутствие уже не ощущалось. На кухне на меня снова навалилось это чувство — когда ты один, но стены давят так, будто кто-то всё-таки сидит рядом и дышит тебе в затылок.       Я порылся в рюкзаке и нащупал "Пётр Первый". Пачка была замятая, сигареты внутри давно пересохли, но это не особо меня заботило.       В кухне было темно, за окном алый закат медленно угасал за горизонтом. Мороз крепчал.       Я приоткрыл форточку и щёлкнул зажигалкой. Огонёк вспыхнул, выхватив из темноты мои пальцы и часть стола. Первый вдох обжёг горло, как будто я снова курил в первый раз. Сигаретный дым заполнил рот, и я резко выдохнул его в форточку, стараясь не задерживать.       Дым, который я выдохнул, возвращался обратно. Он медленно вползал в кухню, клубясь у окна и растворяясь в темноте. Я снова поднёс сигарету к губам, глядя, как тлеет кончик.       На улице свет замер. Чёрные ветки деревьев торчали, как обугленные пальцы, а редкие фонари делали их ещё более жуткими. Кажется, завтра будет адски холодно. Я затянулся ещё раз и закрыл глаза.       Сигарета дымилась в полутьме кухни, и я медленно втягивал воздух, ощущая, как горячий дым растекается по лёгким, обжигая каждую клетку. Горечь будто оседала где-то внутри, и на секунду казалось, что я курю не папиросу, а собственные мысли.       Пепел скапливался на кончике, дрожал, готовый упасть.       Я слегка тряхнул рукой над подоконником, и серый комочек сорвался, исчезнув в темноте за окном.       Ловким, давно отточенным движением я щелчком выбросил окурок в форточку.       Он мелькнул в воздухе, оставляя за собой короткий оранжевый след, и на мгновение показалось, будто он зацепился за сам воздух, но тут же потух, растворяясь в морозной ночи.       Я закрыл форточку, задержав ладонь на холодном стекле.       От пальцев остались смазанные отпечатки.       Тишина стояла такая густая, что, казалось, её можно потрогать руками.       Я постоял так несколько секунд, прислушиваясь. Тихое потрескивание батареи, ветер за окном и... всё.       Ни звука больше.       Я медленно развернулся и вышел в коридор, оставляя за собой на кухне только запах табака.       Гостиная встретила меня темнотой и лёгким отражением ночного города в стекле.       Диван будто ждал меня, и я упал на него, раскинув руки.       Матрас слегка скрипнул, словно приветствуя.       Я лежал и смотрел в потолок.

Пусто.

      Серые разводы штукатурки, пятна от старой протечки – я знал каждую трещину, каждую кляксу на этом потолке.       Всё то же самое, как и всегда.       И только одно отличало этот вечер от сотни предыдущих — тихий храп Юлика из моей комнаты.       Он не был громким, но чётко раздавался сквозь приоткрытую дверь.       Я повернул голову налево.       За окном — закат.       Вернее, его остатки. Алые, выжженные, как следы от костра, что почти догорел.

"Всё исчезает и меняется так быстро."

      Я смотрел, как красный цвет плавно сходит на нет, растворяясь в холодной ночи, и знал, что к утру на улице будет такой мороз, что даже стены не спасут.

"Юлика забудут после выпуска — всю его доброту, всю эту возню со школой."

"Со мной так же будет."

"Всё исчезает."

"Я не исключение."