Номер из быстрого набора

      Кацуки недолюбливал выходные по многим пунктам. И одним из них являлся его красноволосый друг, которому по какой-то причине всегда было известно, в какой именно день Кацуки освобожден от геройства. Более того, Киришима не просто был в курсе его расписания, но с завидным постоянством оказывался на пороге непрошенным гостем, стараясь вытащить Бакуго в какое-нибудь светское место. В последнее время к ним присоединялись и другие ученики геройского факультета. Например, Мина Ашидо или двумордый со своей невестой.       Кацуки, хотя и сопротивлялся всеми силами, по какой-то лишь одному Всемогущему известной причине, никогда не мог отказать. А потому с удивлением обнаруживал себя то в боулинге, то на концерте якобы известного певца, про которого ничего не слышал, то на какой-то другой вечеринке, где его присутствие не оставалось незамеченным. По его мнению оно (присутствие) и не требовалось, но у бунтаря на сей счёт имелось своё.       У Киришимы были ключи. Данный факт невероятно раздражал, с одной стороны. А с другой, порой Бакуго казалось, что он привык к его визитам и даже ждёт их. Но сказать об этом было бы для Бакуго слишком. Поэтому Киришима часто приходил без приглашения.       Вернее, он всегда приходил без приглашения, потому что отлично знал: Кацуки звать не станет. Но, по крайней мере, ключами Эйджиро ещё ни разу не пользовался, предпочитая звонить в ублюдский звонок, трель которого разбудила хозяина дома и в это утро. Благо дверь открывалась с телефона. Бакуго заставил себя набрать пароль и уже через тридцать секунд Киришима ворвался в спальню ураганом, состоящим из мешанины новостей и междометий. Он уловил, что-то похожее на «день рождения Мины» и «ты просто обязан», «я прислал приглашение три дня назад».       — Даже не думай тащить меня на ваши посиделки. Знаю я, чем это заканчивается, – проворчал блондин, хрипло откашлявшись.       — Да уж, твои фанатки бывают странными. Но, – поспешно затараторил Киришима, – их там не будет. Мероприятие закрытое, только герои и доверенные лица. Спонсоры, члены ассоциации. Это же день рождения.       — От этого не легче.       — Ну же, Кацуки, мы сто лет не виделись, а уж не выбирались никуда целую вечность, — послышалось несколько малоприятных фраз. Бакуго выбрался из-под одеяла и старательно избегая взгляда красноволосого гостя, подошёл к шкафу. Для Эйджиро подобное поведение приравнивалось к согласию, и поэтому он с весьма удовлетворённым видом опустился в кресло.       — Свали из моей комнаты.       — Только если ты приготовишь мне свой фирменный омлет.       — Я что похож на грёбаного шеф-повара? – Кацуки натянул домашние брюки с таким остервенением, что оставил на кармане дыру.       — Он вкусный, так что… – Эйджиро не закончил, потому что получил подушкой в нос.       Всё-таки иногда Бакуго завтракал не один. Мамаша приезжала проведать сыночка примерно раз в месяц, а Киришима никогда не уходил пока не добивался от Кацуки хотя бы вчерашней лапши. Но сегодня Кацуки ощутил разницу между этим и тем, как выглядел тот странный завтрак почти неделю назад. Столько ведь прошло времени? Неделя. Он не думал о круглолицей, но почему-то, каждый раз за столом представлял её напротив себя.       — Слышал, ты участвовал в эвакуационной миссии?       Киришима орудовал палочками почти также быстро, как и он сам: проглатывал куски омлета, не жуя. Образ Очако Урараки расплывался перед глазами, уступая место раздражающей улыбающейся роже.       — Обычное дело.       — Не для тебя.       — Отвали, дерьмоволосый. Тебе что поговорить больше не о чем?       — Ты никогда не участвуешь…       — Я сказал, отвали нахер!       — Может ты... — договорить Киришиме не удалось, так как Бакуго запустил в друга солонкой.       — К ссоре, — многозначительно отметил юноша, поднимая с пола треснувшую кухонную утварь.       — Ещё к какой, если не угомонишься. Жри и проваливай.       Киришиму не смущало ни откровенное хамство, ни тон которым Бакуго пытался прикрываться. Он преспокойно покончил с завтраком и бросил на стол визитку с вычурным вензелем и десятком иероглифов.       — Праздник начнётся в семь, не против, если поедем от тебя?       — Против.       — Славно, тогда в шесть буду здесь. Не кисни, бро!

***

      Огромный банкетный зал поражал разве что своим аляповатым декором. Глаз цеплялся за вычурные кислотные рисунки, которые вполне походили по стилю Мине Ашидо, да и Киришиме тоже. Сам Бакуго ни за что не стал бы праздновать свой день рождения в подобном месте. Впрочем, он обычно не праздновал его нигде. Предпочитая проводить весь день на работе и заезжать вечером к матери с отцом в дань своеобразного уважения. Коллеги уже привыкли и даже не поздравляли его, опасаясь нарваться на взрывную реакцию. Подарки Кацуки тоже получал редко, а потому и дарил их с большой неохотой. Но несколько купюр всегда решали проблему в его пользу. Так он поступил и сейчас. Деньги отдал Киришиме, отлично зная, что уж он-то найдет слова для того, чтобы передать поздравления. Друг в этом плане прекрасно подстраивался под все его закидоны. Иногда Кацуки ощущал себя виноватым, потому что не слишком подходил под общественные стандарты и понятия. Вероятно, Киришиме было непросто всякий раз получать в ответ рычание и нецензурные ругательства. Но раз уж Бунтарь с ним возился, значит, у него было на то желание или свои причины, в которые Бакуго вникать не хотел. В свою очередь он старался дозволять красноволосому чуть больше, чем всем остальным.       — Ну, наконец-то! — Воскликнула Мина, подлетая к ним к противоположной стороны зала. Её розовые волосы были уложены в аккуратную прическу, а белое платье удачно подчеркивало фигуру. Настолько изящно, что даже Кацуки не мог не заметить. Киришима мгновенно увлекся своей девушкой, отпустив, наконец, Бакуго в свободное плавание. Свою миссию герой выполнил — на вечеринку друга доставил.       Народу в зале было предостаточно: старшие герои в классических костюмах, некоторые из них смотрелись вне геройского одеяния весьма комично, знакомые выпускники академии, вроде двумордого и его подружки, толстосумы из ассоциации, представители спонсоров, технических отделов и аналитики. Простых фанатов среди приглашённых и впрямь не наблюдалось. Впрочем, и среди верхушки находилось немало мудаков, готовых продать любого героя подороже.       В этой толпе, выглядевшей, как единое месиво из лести, любезности и приторной правильности, глаз цеплялся за единственное пятно, которое из массы выбивалось.       Кацуки побрёл в сторону барной стойки и, кинув бармену «вишнёвый сок и побыстрее», опустился на винтовой стул. О том, что он встретится здесь со щекастой Кацуки даже не подумал. Хотя – логично, ведь они с Миной дружили со времен Академии.       Она сидела совсем рядом, в атласном голубом платье, едва прикрывавшем острые колени. И хотя Бакуго не смотрел, и даже не поздоровался, в воздухе повисло какое-то чувство своеобразного единения. Новое ощущение тут же зародилось в груди, неистово колотясь об рёбра, заставляя Кацуки выматериться про себя. И мысли его, пусть и на долю секунды, наверняка отразились на лице. А вот её пустой и тяжёлый взгляд он видел даже боковым зрением. Чувство обреченности плескалось в глазах очевиднее его внутреннего мата. Вероятнее всего она предпочла бы провести этот вечер иначе, как и он сам. Хотя в отличие от него, наверняка пришла по официальному приглашению или звонку. Соблюдала пустые дружеские формальности, которые были призваны скреплять отношения, а на деле обязывали, обвиваясь пустыми "должна" вокруг шеи.       Она нарушила молчание первой.       — Паршивый день? — вопрос почти сбил его с толку.       — Чего? — Кацуки развернулся в полоборота и, наконец, установил зрительный контакт. Лучше бы он этого не делал. Глаза Очако — абсолютно очевидно заплаканные, вызвали только еще больше ярости.       — Да ничего, — она показательно отмахнулась, разворачиваясь в другую сторону. Теперь он видел только ровный срез каштановых волос, аккуратно раскинутых по плечам.       Она прятала глаза.       Прятала себя.       — Если ты думаешь, что я...       Ему не хотелось, чтобы она воображала, будто он подошёл именно к ней. Всем своим видом старался продемонстрировать, что их вынужденное соседство за этой барной стойкой не имеет никакой лояльной подоплёки с его стороны. Но Очако покачала головой, не давая закончить фразу:       — Я просто так спросила, не переживай, ради приличия. Я здесь по своим причинам, ты по своим. Разговаривать вовсе не обязательно.       Такая наглость с её стороны буквально обескуражила Бакуго. Да, именно этого ему и хотелось, вернее не хотелось. Минимум контактов, никаких пустых разговоров. Но то, как она это говорила...       — Ты украла мою фразу, щекастая.       Урарака слабо усмехнулась, снова поворачиваясь и опуская голову к столешнице перед собой.       — Серьезно? Ну, извини.       Прозрачная жидкость перед ней слегка зарябила от вибрации. Пила Урарака явно не воду.       Но ему не было до этого никакого дела.       Он убеждал себя, что ему не было до этого никакого дела.       Некоторое время они сидели молча, наслаждаюсь тишиной, насколько было возможно в условиях грохочущей музыки. Но Бакуго знал – это ненадолго. Киришима никогда не давал ему полноценно выдохнуть на таких мероприятиях, в конце концов, он приводил его не затем, чтобы Кацуки мог выпить сок в три раза дороже.       Примерно через полчаса на его плечо опустилась тяжёлая рука Красного бунтаря.       — Бро, Ты самое интересное пропустишь. Как и всегда.       — Я здесь только потому...       Уже во второй раз за вечер ему не дали закончить фразу. Киришима понимающе хмыкнул.       — Ты здесь ради меня и Мины, мы это очень ценим.       — Я вовсе не...       Его перебили уже трижды. Это уже просто ни в какие ворота.       — Это очень мило с твоей стороны, ведь ты мой лучший друг, — продолжал напирать Киришима, — и всё-таки, я буду рад, если ты тоже получишь немного удовольствия. Посмотри вот та девчонка вроде ничего. Или вот эта. Эйджиро показывал на официанток, снующих туда сюда с подносами, полными закусок. Они выглядели для Бакуго совершенно одинаковыми, и он искренне не понимал, как друг отличает одну от другой.       — Да иди ты.       — Только с тобой.       Перед тем как смешаться с толпой гостей Киришима на некоторое время сменил тон с кампанейского на заботливый и спросил, обращаясь через плечо Бакуго:       — Как твой живот Урарака?       — Уже гораздо лучше, спасибо. Не переживай за меня, и передай Мине, что я скоро присоединюсь.       — Если что не так, ты знаешь, где меня искать.       Отходя, Бакуго рассчитывал увидеть тот же несчастный взгляд, но вопреки его ожиданиям девушка лишь мило улыбалась.       Так вот что круглолицая наплела друзьям, чтобы не участвовать в общем веселье. В отличие от него, ей всё ещё требовалось придумывать какие-то предлоги или отмазки для того чтобы побыть в одиночестве. Если его маской была неприкрытая злоба, то вот Очако пришлось стать заложницей собственного добродушного образа.       Прежде чем последовать за другом в сторону троицы героев в почти одинаковых вельветовых костюмах, Бакуго наклонился, делая вид что поправляет рукава рубашки и произнёс едва слышным шёпотом:       — Люди, у которых болит живот не хлещут грёбаный джин.       Он хотел смутить её, посмотреть как на хорошеньком лице отразится гримаса злости или смятения. Хотел увидеть какие угодно эмоции, кроме этой фальшивой весёлости. Но ничего не вышло. Урарака холодно парировала, не поднимая головы:       — Люди, которые ненавидят всё вокруг, не ходят на вечеринки с лучшим другом.       Кацуки скрипнул зубами, но не счёл нужным, что-либо отвечать. Вряд ли Мина обрадуется если он взорвёт бар к ебени матери. И всё же в этой короткой перепалке было куда больше настоящего, чем в её диалоге с Киришимой минутой ранее. И отчего-то эта мысль заставила Бакуго ощутить себя на голову выше друга. Он на автопилоте следовал за красноволосым в самую гущу толпы. Отсидеться в стороне не удавалось почти никогда. Все встречи проходили по одному и тому же сценарию: первые полчаса Киришима давал ему на адаптацию, а затем неизменно вовлекал в социальные взаимодействие, объясняя это тем, что Кацуки не может игнорировать общение с коллегами по геройскому ремеслу. Именно на таких встречах, он знакомился с членами ассоциации, представителями различных благотворительных организаций и спонсорами геройских агентств. Он никогда не старался произвести впечатление, поэтому по большей части молчал, предоставляя Киришиме возможность трещать без умолку. Несмотря на свою простодушность Красный Бунтарь очень располагал к себе. После положенной порции социализации Бакуго без труда ссылался на плотный график и покидал мероприятие ещё до того, как на нём происходило, что-то из ряда вон выходящее.       Но в этот раз дела обстояли иначе.       — Кацуки, ты уже уходишь? — Мина выглядела чересчур встревоженной, когда впивалась яркими коготками в его кожаный пиджак. Он оценивающе оглядел именинницу — назвать её счастливой язык не поворачивался, скорее задолбаной нахрен. Впрочем, с ним она лицо и не держала — ни к чему.       — Завтра дежурство.       Мина сделала вид, будто поверила и понимающе кивнула головой.       — Ты не мог бы подвезти Очако? Ей совсем нехорошо. Не хочется вызывать такси, а ты ведь не пьешь и наверняка за рулём.       Бакуго бросил взгляд в сторону барной стойки. Очако копошилась в сумочке, нетерпеливо вытряхивая всё её содержимое. Она выглядела до крайности нелепо и в этом платье, и с высоким бантом, номинально сдерживающем залаченные волосы, и в туфлях, оплетающих костлявые лодыжки.       — Что у вас за привычка, — рявкнул Бакуго, стараясь перекричать очередной трек. — Твой женишок требует завтраками его кормить, а тебе нужны услуги трезвого водителя для подружки. Срань какая-то.       — Сделай мне одолжение, Кацу, не будь говнюком хотя бы сегодня.       — Да, блядь!       — Вот и чудненько, — Мина потрепала его по плечу. — Увидимся, Кацуки. Спасибо, что нашёл время прийти.

***

      Лакированная поверхность руля показалась обжигающе холодной, когда Бакуго с размаху положил на неё обе ладони. Очако неуклюже пробралась на соседнее сиденье и завозилась с дверью. Её парфюм приятной цветочной дымкой оседал в салоне автомобиля, смешиваясь с терпким запахом алкоголя и нотками бергамотового чая, который Урарака пила в конце вечера.       — Зачем ты врёшь им?       Она дёрнулась от резкости голоса и ударилась головой о низкий потолок.       — Хочешь чтобы я рассказала лучшей подруге и её болтливому жениху о том, что до сих пор не справилась с чувствами к Изуку Мидории? Или с тем фактом, что обязана жизнью злодейке, искалеченной обществом?       — А мне тогда почему не врёшь?       Это было очевидно, но ему хотелось услышать именно её формулировку.       — Тебе плевать, — Урарака откинулась на спинку сиденья. — На меня, на других, на всё. Как только я выйду из машины, ты забудешь, и это. — Ещё один тяжёлый вздох перед финалом, — как раз то что мне нужно.       Ему и самому так казалось ещё неделю назад, но тот факт, что именно её лицо он представлял утром за завтраком, заставлял внутренности сжиматься в неприятном предположении.       — Во всяком случае тебе не обязательно посещать такие мероприятия из чувства приличия. Не хочешь не ходи.       — Ты же так и делаешь, — язвительно заметила Очако, пытаясь справиться с ремнём.       — Я по крайней мере не бухаю.       — Ну, а я не хамлю всем подряд.       — А может бы стоило.       Кацуки ощутил прилив злости. Он хорошо понимал почему так поступает, и их ситуации не были похожи. Но едва ли в нём нашлось достаточное количество дипломатичных слов, чтобы изъясниться цензурно и выразить свою мысль ясно. Руль под ладонями нагревался.       — Сходила бы ты на свидание, щекастая. Хороший секс решит все твои проблемы.       — Секс не решает проблемы, он загоняет их внутрь, — парировала Урарака.       Бакуго немного опешил, почему-то он думал что она ещё девственница. Но то, как свободно и пренебрежительно она произнесла слово "секс" заставляло увериться в обратном. Он вдруг посмотрел на неё совершенно другими глазами, несмотря на то что их вынужденное взаимодействие длилось уже какое-то время, только сейчас он понял И ещё кое-что: ей давно не шестнадцать. Он повзрослел незаметно для себя, а если верить словам матери так и вовсе до сих пор оставался ребёнком. Не умение управлять своими эмоциями, бесконтрольный гнев и жажда быть первым немного стихли, и всё же, он не чувствовал себя так же как и семь лет назад, когда впервые переступил порог академии. А она отличалась от той, что приветливо улыбалась всем вокруг, настолько, что он буквально не узнавал её. — Ладно, твой геморрой, — он завёл двигатель, искренне сожалея, что не выбрал в качестве транспортного средства байк. — Сама разберёшься. Куда ехать?