Давай мы начнём сначала?

      На протяжении полутора лет мне удавалось запрещать себе все контакты с Чейзом. В том числе максимально избегать любой информации о нём. Если раньше, в старшей школе, я была подписана на все аккаунты Чейза, то после завершения наших отношений стремилась любой ценой держаться от них подальше. Это причиняло слишком много боли. Полный разрыв — вот в чем я нуждалась после расставания.       То, что теперь мы жили в одном доме, ничего в этом не меняло, хотя изображения его ортеза и костылей в памяти буквально прожигали меня насквозь. Я бросила мобильник рядом с собой на постель и запихнула в рот последний кусок сэндвича. Потом встала с тёплой кровати и взяла пустую тарелку, чтобы отнести ее на кухню.       Когда я открыла дверь, какой-то звук заставил меня притормозить. Вообще-то дома никого не должно быть — у Зумы и Рокки днём, по понедельникам, силовые тренировки, Корал ушла по делам ещё утром, а у Чейза занятия в университете. Однако, пройдя дальше по тёмному коридору в направлении гостиной, я снова услышала тихий шум из кухни. Помедлив, я повернула за угол.       Чейз не ушел в университет…       Он стоял у плиты…       И от его вида я моментально позабыла про все сомнения и опасения последних минут. А если быть предельно откровенной, то забыла я вообще всё, что когда-либо знала. Потому что Чейз был полуголым…       У меня пересохло в горле.       Он стоял спиной ко мне и мешал что-то в кастрюле. Костыли отставлены в угол, а одной рукой он опирался на невысокую барную стойку-столешницу. Даже если бы захотела, я не смогла бы выговорить ни одного слова. Конечно, я уже видела полуобнаженных парней. В этом нет ничего особенного. Но видеть так парня, с которым у тебя был первый раз… в этом есть нечто невероятное и странное… Воспоминания нахлынули так неожиданно, что у меня закружилась голова.       Чейз, который летом бросает мяч в корзину вместе с Корал на нашей подъездной дорожке и прячет улыбку, ведь прекрасно знает, что я стою у окна и наблюдаю именно за ним.       Чейз, на котором нет ничего, кроме серых спортивных штанов и который идет ко мне с волчьей ухмылкой на лице. Чейз, который стонет мне в губы, в то время как его руки бродят по моему телу. — Вот черт, — прошептала я. Когда я выругалась, Чейз так испугался, что его тарелка, куда он накладывал себе еду, пролетела по широкой дуге через кухню и разбилась об плитку. Я застыла, стоило ему повернуться ко мне. А сразу после этого он со свистом втянул в себя воздух и посмотрел на пол. Его лицо стало пепельно-серым. — Твою мать.       Пройдя на кухню, я поняла, почему он так побледнел. Скорее всего, Чейз наступил на стекло. Вокруг левой подушечки лапы виднелся узкий алло-кровавый след, который все больше расширялся, потому что он не стоял на месте, а сместился в сторону.       Еще с детства я запомнила: Чейз не выносит вида крови. Всего один крошечный порез — и ему уже становилось плохо и нужно было присесть. Однажды я пошла с ним на обследование к врачу и держала его за руку, пока брали кровь, о чем по глупой случайности узнала Кори. Потом она дразнила Чейза этим несколько месяцев.       Впрочем, теперь побледневшее лицо Чейза выглядело абсолютно не смешно. Вокруг него валялось бесчисленное множество мелких осколков, а он продолжал переносить вес с одной ноги на другую, чем делал только хуже. В следующую секунду он наклонился с перекошенным от боли лицом и начал подбирать стекла. В процессе он задел костыли, которые упали на пол и приземлились в хаос из макчиз осколков и крови.       Чейз опять выругался, но собирать битое стекло не перестал. Если продолжит в том же духе, то порежется еще больше. — Чейз…       Он напрягся, однако не прекратил. Я подавила вздох и направилась к встроенному шкафу в коридоре, откуда достала щетку. Вернувшись на кухню, подошла к нему, стараясь ступать только туда, где нет осколков. Затем присела и начала сметать перемешавшиеся стекла и макароны. — Оставь! — прорычал он.       Я подняла на него глаза и изогнула бровь: — Ты на полном серьезе собираешься сейчас жаловаться на мою помощь?       Он стиснул зубы и опять потянулся за крупным осколком, который поднял и положил на столешницу, чтобы тут же снова наклониться. Было видно, что ему больно… На лбу выступила испарина, и он резко вдохнул, когда разогнулся. — Иди в гостиную, — он хотел что-то ответить, но я не дала, — С кровоточащей лапой ты только сильнее тут все пачкаешь. — Иди в гостиную! — повторила я более властно, чем ощущала себя под его сердитым взглядом.       Мы играли в гляделки еще несколько секунд, которые показались мне вечностью, но в конце концов Чейз сдался и выпрямился. Я подняла костыли и протянула ему. Не глядя на меня, он взял их и поковылял из кухни в сторону обеденного стола, оставляя кровавую дорожку на полу. И хотя я не так восприимчива к этому, как он, всё же вынуждена признать, что комбинация из расплавленного сыра и крови действительно не самое приятное зрелище.       Поскорее закончив подметать, я подхватила тряпку из мойки. Намочила её, налила даже больше чистящего средства, чем нужно, и начала отмывать пятна крови, которые повсюду оставил Чейз. Когда добралась до стола, поднялась. Не взглянув на Чейза, возвратилась на кухню и выкинула грязную тряпку. Потом быстро сбегала наверх в ванную. Там я изучила содержимое шкафчика за зеркалом над раковиной. В дальнем углу нашлись бутылочка с дезинфицирующим спреем и марлевый бинт, а на одной из нижних полок — пластыри, которым, судя по виду, уже не один год, но в данный момент мне было все равно. Вооружившись всем этим, я снова спустилась вниз и сделала промежуточную остановку на кухне, чтобы захватить ножницы для бинтов.       Чейз между тем с отвращением на лице разглядывал свою ступню. К тому времени он побледнел настолько, что я опасалась, как бы он сейчас не потерял сознание. Тогда, на анализе крови, он на самом деле упал в обморок, потому что слишком быстро встал. Отмахнувшись от этого воспоминания, я подошла к нему. — Не смотри.       Он покосился на меня как на надоедливую муху. Затем его взгляд замер на пластырях у меня в руках. — Что ты собираешься делать? — Оказать тебе первую медицинскую помощь.       Я опустилась перед ним на колени и, не дожидаясь ответа, брызнула на рану антисептиком. Потом взяла бинт и стала аккуратно промакивать, стараясь лишний раз не прикасаться к Чейзу без надобности. Он и так весь сжался. Осмотрев порез на подушечке стопы, я с облегчением обнаружила, что на вид он не очень глубокий. После этого я еще раз осторожно его продезинфицировала, отрезала большой кусок пластыря, сняла защитные полоски и заклеила кровоточащую рану. Когда я закончила, Чейз поставил лапу обратно на пол. Лишь после этого я снова подняла на него глаза, причем мой взгляд задержался на его животе. Если один только вид его голой спины меня буквально заворожил, то теперь пришлось сделать над собой еще большее усилие, чтобы не слишком долго пялиться на четкие контуры мышц его пресса… Хотя я бы с превеликим удовольствием потратила на это несколько минут. — Так нормально? — спросила я охрипшим голосом и кашлянула, прежде чем вновь посмотреть ему в лицо. Напрасно я готовилась к холоду, которым он атаковал с момента моего переезда в Портленд.       Он исчез из его глаз, лица и всего тела. Осталась лишь неуверенность. Словно он не знал, как относиться ко мне или к этой ситуации. Чейз медленно обвел меня взглядом с головы до лап и отстраненно кивнул. Только тогда я сообразила, что оказалась между его ног — стояла на коленях прямо перед ним, а он сидел на стуле полуобнаженным. К щекам прилил убийственный жар. Я так поспешно отпрянула, что потеряла равновесие и плюхнулась на пятую точку. С такой силой, что проехала полметра по полу. Когда я подняла голову, он скрестил руки на груди. Один уголок рта слегка подрагивал, как будто он запрещал себе смеяться над моей неуклюжестью. В этот миг он стал так похож на прежнего Чейза — моего Чейзи, — что у меня на какое-то время пропал дар речи. Я могла лишь смотреть на него во все глаза, пока ком в горле все рос и рос. — И зачем ты швыряешься тарелками с едой?! — наконец выдавила из себя я.       У меня просто-напросто не получалось сдвинуться с места, потому что впервые с тех пор, как я сюда приехала, глаза Чейза заблестели как раньше. — На секунду я подумал, что ты призрак.       Его слова вырвали меня из туманного состояния кратковременного блаженства, и я вопросительно склонила голову набок. — Потому что ты шептала, — добавил он. — Это было жутко.       Теперь уже у меня задрожали уголки губ. В то же время я ощутила потребность впитать в себя его взгляд, на случай если эта легкость между нами вот-вот опять испарится. — Значит, ты до сих пор боишься крови и призраков, — сказала я, после чего он помрачнел. — Кровь — это отвратительно, страх здесь ни при чем. — А что насчет призраков? — К призракам я испытываю уважение. Уважение, которое должен проявлять каждый, кто не хочет, чтобы они его преследовали мертвецы.       У меня вырвался смех. Я просто не смогла сдержаться. Этот звук прозвучал непривычно в моих собственных ушах, поскольку я даже не могла вспомнить, когда в последний раз настолько выпускала себя из-под контроля.       Только заметив взгляд Чейза, я замерла. Было что-то тяжелое в том, как он на меня смотрел. Так много всего, что он скрывал под неприязнью, и часть этого сейчас показалась из-за неё. Сердце у меня забилось быстрее. Я ощущала, как оно грохочет в груди. Между нами стояло бесконечное множество невысказанных слов. Наше разрушенное прошлое окружало нас, подобно темной туче, и грозило раздавить.       Чейз набрал воздуха в грудь и шумно выдохнул. Потом помотал головой. — Что за дерьмо, Скай, — еле слышно пробормотал он.       От его шепота у меня по рукам побежали мурашки. Я крепко обхватила колени. Мне нужно было уцепиться за что-нибудь, потому что пол подо мной зашатался. Мир закружился, но Чейз остался. Он остался и удерживал меня в плену своего взгляда. Мне захотелось, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Так как впервые после появления здесь мне не казалось, что я самое ужасное, что когда-либо с ним случалось. На мгновение я словно переместилась в прошлое. В то время, когда мы могли говорить о чем угодно и смеяться над чем угодно. Время, когда он мне доверял всё на свете! А главное верил в меня…       Он тоже подумал об этом, я отчетливо это видела… Сейчас, когда его презрение отодвинулось на задний план, у меня получалось читать черты его лица как открытую книгу. И я решила воспользоваться этим шансом. Взглянув на его ортез, я откашлялась. — Болит? — осторожно спросила я. Пару секунд он молчал. Потом потер рукой бедро, прошёлся до колена и остановился на железном пруте. — Да, конечно. Но первые дни после операции было гораздо хуже.       На слове «операция» я вздрогнула. Я предполагала, что травма серьезная, раз он так долго передвигался на костылях и день и ночь носил ортез, но тем не менее. После операции трудно предсказать, как пройдет восстановительный процесс. — Что произошло? — пробормотала я, не отрывая взгляда от его ортеза. — Несколько парней… его взгляд помрачнее… Раздробленное колено…. Сломанное бедро… — он притих. — Нет… — выдавила я и подняла на него глаза.       Он лишь пожал плечами.       Я давно знала, что подобная травма — это едва ли не худшее, что может произойти с человеком, готовящимся стать копом. А еще я знала, что Чейз не выносил вида крови и как сильно он, должно быть, боялся такой операции. Не говоря уже о том, что одному небу известно, сможет ли он после реабилитации нормально ходить, бегать… или его профессиональная карьера на этом окончена. — Мне так жаль…       Блеск в его глазах исчез так неожиданно, как будто кто-то погасил в них свет. Он медленно покачал головой… — Значит, тебе жаль, м-м? — тихо спросил он.       Я оцепенела, как только до меня дошел смысл его слов. Ком в горле рос с каждой секундой, пока он на меня смотрел. — Конечно мне жаль, — негромко произнесла я.       Прошла всего пара секунд, прежде чем ярость и холод вновь исказили мягкие черты его лица. От ощущения, что наш момент закончился так резко, я почувствовала укол боли. Его взгляд закрылся, и я поняла, что теперь надо как можно скорее возвести дистанцию… И уйти из комнаты, если не хочу, чтобы все опять плохо закончилось… — Понятия не имею, правильно ли я все сделала, — пробормотала я, указывая на его ступню, — порез выглядел не очень глубоким, но если будут проблемы, лучше обратись к врачу. — Если что, я у себя, — я поднялась с пола и одернула футболку.       Потом развернулась и направилась прочь из столовой-кухни. — Подожди.       Закрыв глаза, я остановилась. Затем собралась и оглянулась на него через плечо. Чейз не сводил глаз с пола — с того места, где я только что сидела. — Я тоже должен перед тобой извиниться.       На краткий миг я решила, что ослышалась. Его ледяной взгляд никак не сочетался со словами, которые он только что произнес. — За то, что я тебе сказал, я имею в виду… С моей стороны это было грубо и по-свински… Иногда мне просто хочется… — он замолчал и сжал зубами нижнюю губу.       В его глазах бушевала темная буря. Руки на бедрах сжались в кулаки. Я видела, насколько он расстроен и зол, и хотя Чейз не договорил предложение, я его поняла. Поняла, откуда исходит его гнев, и знала, что во многом это моя вина.       Однако что я теперь бы ни сказала или ни сделала, это не изменит наше прошлое. Так что я лишь прошептала: — Знаю.       Затем развернулась и ушла, а каждый шаг причинял такую боль, как будто я шла по битому стеклу.