Я не Череп. Я...

      Скалл улыбается как-то безумно, Аркобалено всегда это знали.       Они кричат на него и стреляют, пытаясь утвердить свое превосходство. Но это бесполезно.       Потому Скалл лишь смеется, пьет свое пиво, которое почему-то не смывает фиолетовую «помаду». А одно присутствие облака кричит о холоде, смерти и каком-то нечеловеческом подавляющем ощущении, которое шлейфом следует за бессмертным. — Его ненавидит смерть, — шепчет Луче, представляя каскадера. — Скорее этот идиот меня слишком любит, — отвечает Скалл своим безумным-безумным смехом.       Сильнейшие не хотят это признавать, но Скалл, с его ненормальным спокойствием перед лицом смерти, их пугает.       Реборн клянется, что радом со Скалом есть это «присутствие», которое он раньше чувствовал только в действительно старых церквях, тех, что столетиями строились на костях рабочих, чьи залы были залиты кровью эпох, где люди верили настолько сильно, что, кажется, бог действительно прикоснулся к этим местам.       Скаллу говорят, что он в мафии, а облако лишь смеется, что не на двадцатилетней войне - и то хорошо, и смеётся. Они угрожают ему оружием, а он прижимает лоб к дулу, и смеется.       Смеется своим надорванным смехом, в котором трещат кости. — Мир Ночи всегда будет с вами, — каждый раз здоровается Скалл со своим странным акцентом, и у всех есть ощущение, что за этими словами стоит нечто большее, чем странная причуда их облака.       Луче как-то раз, в своих бесконечных попытках подружиться с ними, спросила Скалла - откуда он. Скалл кинул в огонь странно выглядящую книгу, чем-то походящую на святую, радостно наблюдая, как она горит, прежде чем ответить: — Место, откуда я - уже давно не существует. Минусы нравится Смерти в том, что пока этот идиот не найдет себе новую игрушки, ты никак не сдохнешь.       Скалл ушел из комнаты. В очаге горел огонь, и никаких признаков книги.       Луче пытается, правда пытается, но Скалл не идет на контакт. Потому что Скалл смотрит на Луче, бодро качающиеся в кресле качалке, но видит инвалидную коляску. Луче ей улыбается, но Скалл видит непослушные блондинистые волосы, перекинутые через плечо, вместо прямых черных. Луче шутит и смеется со Скаллом, но она видит на ее месте давно умершего человека.       Кейдж не хочет вспоминать Тейлора. Она так давно похоронила своего самого близкого человека, что его образ уже почти вымылся из память. Но все же, часть ее души до сих пор болит от его потери. Она не хочет вспоминать то, что потеряла. Ту плату, что внесла за собственную силу. — Да что с тобой не так?! — как-то раз не выдержал Реборн, когда Скалл попытался сбежать из комнаты на их маленький жест доброты.       Скалл разворачивается, секунду пристально смотрит на Солнце, а затем берет кружку пива, которую раньше ей предложила Луче, и скандирует: — Небо Мертво! Да здравствует Небо! — Скалл салютует кружкой в сторону Луче на второй части фразы, после чего выпивает напиток залпом, игнорируя резко побледневшую женщину, не зная, что остальная комната сейчас выглядела не лучше.       Скалл улыбается им своей безумной и слишком острой улыбкой, прежде чем вернуть кружку беременной женщине, и все равно покинуть комнату.       Скаллу не нужно Небо. Кейдж все еще скорбит по своему.

      Но она же Безумная Жрица Бога Смерти. Она Святая бога, давно забытого в этом мире и в этой эпохе. Она - его любимая игрушка, та, кому было отказано в смерти и воссоединении с единственным, по-настоящему дорогим ей человеком.